Редактор: Юрий Серебрянский
(Часть II) Перевод с английского Антона Платонова, литературный редактор Юрий Серебрянский.(Начало в 202 номере)~~~
Не успел я моргнуть, как март превратился в август…
Ночью я не мог уснуть – и не столько из-за того, что тело не находило покоя, а скорее потому, что метался мой ум. Я лежал, глядя в потолок, а перед глазами, как в ускоренной перемотке, проносились спутанные образы, создаваемые наполовину потухшим сознанием и сшитые характерной для него непостижимой логикой.
В школе и универе мы собирались с друзьями и проводили все свободное время, час за часом, за обдумыванием “грандиозных планов”. На каком-то уровне мы осознавали, что этим мечтам не суждено сбыться, но тем не менее посвящали им недели, а часто и месяцы.
Мы понимали, что удовольствие здесь в самом планировании, а не в воплощении.
Я посмотрел на часы. Через пять часов буду сидеть в самолете и лететь в сторону Санкт-Петербурга.
Я раньше особо не думал о России. Из пройденного в школе и услышанного где-то, я знал, что это большая, холодная и не очень дружелюбная страна. Точно не то место, где мечтаешь провести несколько дней драгоценного отпуска. Лучше бы я убедил остальных поехать на Кубу или Гавайи, или на остров Гуам.
Но эти планы не удовлетворили Хирату. Как только Хирата с Ёширо начали планировать маршрут, все стали словно одержимы. Все, кроме меня, без конца тараторили о поездке в Россию.
Я боялся, и, как оказалось, не зря, что однажды эта поездка станет реальностью.
Когда я приехал в аэропорт Нарита, Хирата был уже на месте. Я бы не удивился, если бы он приехал за сутки до вылета. Кроме гитары и небольшого легкого рюкзака у него ничего с собой не было.
Единственным, кто притащил русско-японский разговорник, был Кен, он пытался перед вылетом заучить несколько фраз.
Мой страх буквально висел в воздухе.
Я никогда не был в аэропорту, но много раз видел Нарита по телевизору. Из телепрограмм меня интересовали исключительно бейсбол и одно реалити-шоу, где съемочная группа выискивала иностранцев, сошедших с самолета, и спрашивала их, зачем те приехали в Японию. Гости часто рассказывали занимательные или даже чудные истории. Иногда, если туристы давали согласие, съемочная группа ездила за ними по стране.
В телешоу аэропорт бурлил от бессчетного количества людей, занятых своими делами. А сейчас передо мной только широкие холодные коридоры в стерильных тусклых цветах.
Кен, Мицуко и Хирата сидели вместе, а мне досталось место рядом с пожилой парой из России, которые… пахли. Прямо скажем, воняли старостью. Времени было предостаточно, и я вернулся к обдумыванию своего плана. Разведал все романтические рестораны и живописные маршруты для прогулок. Собирался подойти к Мацуко, когда она останется одна, но не хотел казаться слишком навязчивым. По очевидным причинам пригласить ее на свидание я не мог, и поэтому решил дать ситуации развиваться естественно и не терял надежды, что ей будет приятно провести со мной время.
Приземлившись, мы направились к паспортному контролю. Все прошло достаточно напряженно. Надписи указывали на разные очереди для граждан страны, дипломатов и туристов, а по факту была только одна большая толпа людей, накатывающая сзади как волна прилива. Когда подошла очередь, сотрудница погранслужбы посмотрела на меня отсутствующим взглядом, будто я сам должен обо всем догадаться и действовать согласно протоколу. Она что-то выпалила по-русски, словно выстрелила автоматной очередью, а когда я, смутившись, ответил, повторила все то же самое еще быстрее и громче. Выдержав на себе ее долгий напряженный взгляд, я кивнул, улыбнулся и сказал что-то по-английски, пока она ставила печать в паспорт.
Никто из нас не выяснил заблаговременно одного – как добираться до города. Выйдя из здания аэропорта, мы оказались посреди мрачного пейзажа, совсем не похожего на великолепные каналы, бульвары и церкви с фотографий. Погода серая и гнетущая. Позже мы узнали, что в Санкт-Петербурге примерно двадцать три солнечных дня в году, и в этот день солнце решило не встречать нас в аэропорту.
В отеле, недалеко от знаменитого Невского проспекта, нас ждали к трем, а сейчас было только одиннадцать. Мы не выспались, тащили на себе багаж и, честно сказать, неважно пахли.
Найти правильный автобус или маршрутку до центра было не просто, и водители такси не очень-то расположены были помочь. Решили ехать автобусом и, несмотря на то что мы вежливо молчали всю дорогу, пассажиры то и дело на нас поглядывали. Автобус прибыл на другую станцию, похожую на ту, откуда мы выехали, и здесь, к счастью, уже было метро.
- Что будем делать? - спросил Ёширо, - Просто пойдем в отель?
- Музей Цоя в нескольких станциях отсюда, на другом острове, - сообщил Хирата, - надо поехать туда.
- Расслабься, - сказал Кен, - музей никуда не денется. Сначала нужно перекусить, выпить. Посмотреть город.
Хирата сник. Он вообще поехал бы сюда без компании, чтобы ни одна живая душа не отвлекала его и не мешала идти, куда и когда он захочет.
Эскалатор метро увозил нас все ниже. Спуск длился целую вечность. По левую руку сбегали местные, перемахивали через две-три ступеньки, совершенно не переживая, что могут упасть и разбиться об острые углы. Люди без конца толкали друг друга. И никого не заботило, что они выбрали самый людный маршрут, и уж тем более, что по пути им приходится расталкивать окружающих. Иногда нас замечали и от нечего делать пялились какое-то время. Прохожие выглядели опасно. Все без исключения. Неужели это ждет нас везде?
Естественно, мое первое впечатление от страны было не самым приятным.
Вот такая она столица великой литературы, искусства и большой истории? Город любимого Хиратой Виктора Цоя? Это вопрос, возникший на первой автобусной остановке, не покидало нас на протяжении всего пути в метро.
Когда мы вышли на станции “Гостиный двор”, я уже порядочно натерпелся.
Солнце, наконец пробившееся из-за облачной блокады, хоть и слабо, но осветило Невский проспект с его великолепными бульварам, каналами и разноцветными зданиями европейской архитектуры, возведенными с большим умением.
От количества достопримечательностей в зоне видимости Манами растерялась и начала вертеть камерой во все стороны, щелкая кадр за кадром. Как только показался “Спас на Крови” с луковичными куполами, я почувствовал то же, что и остальные, по крайней мере большая часть нашей компании, и уж точно Мицуко – мощь этого величественного города.
Безразличным остался только Хирата.
Если сформулировать кратко, город казался каким-то ненастоящим, словно это было воплощение чьей-то фантазии на тему того, как должна выглядеть европейская столица.
- Не нужно даже читать русскую литературу, чтобы понять, что это выдающееся место, - сказала Мицуко.
- Да-да. Достоевский. Классно. Теперь давайте выпьем, - сказал Ёширо.
Главная улица федерального центра, Невский проспект, с прилегающими к нему переулками, казалось, целиком состоит из баров – на любой возможный вкус. И как течение, выносящее корабль в открытое море, нас влекла по проспекту толпа на удивление высоких пешеходов.
Манами, стрелявшая глазами по сторонам, ускорила шаг, чтобы не отставать.
- Здесь даже женщины огромные, - произнесла она, нахмурившись.
- И посмотрите, сколько мусора. Непросто наслаждаться красотой, когда все вокруг так загажено.
Мы остановили свой выбор на пивной Killfish. Шину понравилось название.
С багажом в руках протиснулись в двери, где нас приветствовал молодой охранник. Он, похоже, получил немалое удовольствие, заставив девчонок вываливать содержимое их сумочек. Мне захотелось заткнуть чем-нибудь нос, когда на нас хлынул поток неприятных запахов: воняло сигаретным дымом, выдохшимся пивом и потом. Я поднял рюкзак повыше, и мы прошли по липкому полу к кассе в углу. По мере продвижения, местные, сидящие с пивом за столиками, подозрительно нас осматривали.
Мы протиснулись сквозь группу посетителей, те не обращали на нас внимание и не расступались. Бармены же делали все, чтобы не встретиться с нами взглядом.
Мы повернулись к Хирате.
- Закажешь? - спросила Манами.
Хирата перекинулся через барную стойку, привлек внимание бармена и оттарабанил пару предложений на русском. Мне, конечно, сложно судить, но, на мой взгляд, Хирата прозвучал неплохо.
Бармена это не впечатлило. Он молча уставился на Хирату.
На вторую попытку объясниться по-русски парень за стойкой ответил на ломаном английском.
- I not understand you. What does you want?
- Пиво, - продолжил на английском Хирата.
- Какое?
- Нефильтрованное.
- Нету.
- Пшеничное.
- Тоже нету.
- Тогда светлое.
Тут бармен кивнул и закатил глаза.
Мы скинулись и передали деньги, он выдал нам чек. Мы стояли рядом и ждали, а тем временем другие посетители подходили, делали заказ, забирали чек и отходили. Оказалось, что забирать заказ нужно было за другим прилавком – Хирата притащил огромную емкость с пивом и водрузил ее в центре стола.
- Это, - заявил Ёширо, держа перед собой полстакана пива, - худшее, что я когда-либо пил. Не думал, что кто-то способен сварить такую гадость. Смотрите, тут есть суши. Прямо представляю себе местное качество.
Пока Ёширо перелистывал меню, Манами фотографировала мрачное помещение, привлекая к себе нежелательное внимание.
Широкоплечий русский парень с фингалом и сломанным носом, одетый в костюм Adidas, подошел и сел к нам, положив локти на стол.
- Ну привет, китайцы.
Я посмотрел на остальных.
- Что он сказал?
Хирата перевел.
- Скажи ему, что мы не китайцы, - сказал Кен.
Хирата исполнил просьбу.
- А где разница? - заговорил на ломаном английском русский, - Я Артем. Потому что вы здесь, будете пить с нами.
- Мы? - переспросили мы с Ёширо в один голос.
Появился второй русский примерно такого же роста и ширины, как первый, и объявил, что его тоже зовут Артем.
- Тема, - обратился Артем Два к Артему Один, - Ну, что думаешь? Нравятся тебе китайские девки?
- Они сказали, что не китайцы, - ответил Артем Один.
- Окей. Нравятся девки-то, которые не китайцы?
- Пока не понял.
Он снова обратился к нам.
- Вы наши гости. Будем пить водку.
Я наклонился к Хирате.
- Ты правда хочешь пить с этими ребятами?
Как наши гости, - он показал пальцем на Хирату, Кена, Ёширо, Шина и меня, - вы обязаны выпить с нами. Отказываться грубо.
- Будьте мужиками, - сказал Артем Два, - пусть Пекин вами гордится.
Официант поставил на стол бутылку дешевой водки и семь рюмок.
Артем Два по-хозяйски наполнил их до краев.
Официально заявляю: водка, это худшее, что я пробовал в жизни. Запивать ее вторым по паршивости напитком – светлым пивом, что принес Хирата – было столь же мерзко, вкус водки никуда не исчезал, токсичная смесь обжигала горло.
- Ну что, ребятки, - сказал Артем Один, - зачем приехали в Россию?
Мы все повернулись к Хирате.
- Ты знаешь музыку Виктора Цоя? - спросил он. Русский засмеялся.
- Что тут смешного? - спросил Артем Два.
- Во дает! Спрашивает, знаю ли я Цоя.
Артем Один опустошил стакан и с грохотом опустил его на стол.
- Да, я знаю, кто такой Виктор Цой.
- Мне нравится его музыка, - сказал Хирата, - я больше ничего не слушаю. Я сам играю на гитаре и пою его песни. Я всегда хотел побывать у него на родине. Если повезет, увидеть места, где он выступал.
- У него же скучная музыка. Для стариков, - русский снова наполнил и опрокинул рюмку. - Если хочешь оттянуться, слушай хардбейс. Здесь много крутых клубов.
- Но мне Цой нравится, - возразил Хирата.
Русский откинулся на спинку стула и ухмыльнулся.
- Ну, как хотите.
~~~
Мы так долго просидели в пабе, что я забыл, как выглядит мир снаружи. Утром солнце с трудом пробивалось сквозь облака, а сейчас, в три часа дня, мы чуть не ослепли, когда выкатились на улицу.
Довольные и пьяные, мы нашли дорогу в отель и заселились.
- Девушки устали, я тоже, - сказал Кен, когда мы расходились по комнатам. - Дайте нам часок отдохнуть, ладно? Может полтора…
Я кивнул.
- Я тоже устал после перелета.
Хирату расстроила очередная задержка, и он уныло побрел за мной в комнату.
Оказавшись в номере, я бросил сумку на пол, упал лицом вниз на одну из кроватей и закрыл глаза. То ли из-за джетлага, то ли из-за чужой мне атмосферы, а может, потому что Хирата не прекращал ходить туда-сюда по комнате, но за эти девяносто минут я так и не уснул.
Мы решились выйти в коридор. Ёширо и Шин на стук в дверь не отреагировали.
Манами открыла дверь растрепанная, с трудом разлепив глаза.
- Я, наверное, останусь здесь, попробую хорошенько выспаться после перелета.
Постучались к Кену с Мицуко.
- Слушайте, ребят, - сказал Кен, - тут есть один ресторан, Art-Caviar, Мицуко очень хочет там поужинать, так что попозже мы собираемся туда, вдвоем. Хорошо вам погулять. Увидимся завтра.
Блин! Art-Caviar как раз был в списке ресторанов, куда я хотел пригласить Мицуко.
- Зачем я ждал полтора часа, - пробормотал Хирата.
Место назначения оказалось далеко от центра, на одном из островов. Минут двадцать мы прочесывали жилую застройку без каких-либо узнаваемых ориентиров. Даже не понимали, в правильном ли направлении двигаемся.
- Это бывшая котельная, - объяснял Хирата, - Слышал про Камчатку?
Я покрутил головой.
Это самая восточная часть материка. Клуб, куда мы идем, назван в ее честь. Он проработал там три года кочегаром. Приносил туда гитару и играл для всех, кто слушал. Вскоре оброс поклонниками. Там все и происходило до того, как он стал знаменитым.
Все здания поблизости были одинаковые – грязно-серые. Я был уверен, что мы ходим кругами. Поравнялись с двумя русскими парнями, которые стояли и курили.
- Спрошу у них, - оживился Хирата.
- Где-то там, - ответил один из них на английском и махнул рукой на северо-восток.
Хирата поблагодарил его.
- А вы откуда? - поинтересовался второй парень.
- Мы из Японии, - ответил я, - Из Токио.
- А зачем вам Цой?
- Это великая музыка, - ответил Хирата, - Вам нравится Цой?
Парни с удивлением переглянулись и отрицательно покачали головой.
- А в чем дело?
- Несовременная эта музыка, для стариков, - сказал первый парень.
- Ну пусть старая, - заступился Хирата, - от этого она ведь не хуже? И, наверное, важно, что он оказал на всех такое большое влияние?
Русские пожали плечами.
- Музыка слишком простая, а тексты примитивные. Многое слизано у Joy Division, The Cure, The Smiths. Могу дальше перечислять. Все эти группы были гораздо круче.
- Может вам, ребят, стоит послушать нашу современную музыку, - предложил второй русский.
Они засмеялись.
- Не слушай его, - сказал первый. - Из современной русской музыки можно слушать только Алину К.
Хирата собирался ответить, но я его одернул.
- Спасибо вам огромное.
Хирата описывал место как музей, но оказалось, что это не совсем так. Помещение было крошечным, чуть больше ресторана Такеши.
На входе прилавок, за которым сидел безразличный к происходящему работник и что-то рассматривал в телефоне. На стене за ним были развешаны футболки с русскими рок-звездами, среди которых был и Цой. Напротив располагались стойки с DVD и CD, похожие на бутлеги – концерты и выступления Цоя, интервью, документалки с концертов. Еще там были вывески из газет, какие-то лоскуты одежды, разнообразные аксессуары и даже гитара. Через музей можно было попасть в бар со сценой.
Я отошел в сторону, чтобы не мешать Хирате впитывать атмосферу. Он ведь пришел именно за этим. Пусть не торопится и получит то, чего искал.
Он простоял несколько минут словно в трансе, потом приблизился к гитаре и не решался к ней прикоснуться. Оглянувшись на продавца, который даже не поднял головы, наконец, решился и взял инструмент за гриф, не снимая его со стены. Нежно, не торопясь провел пальцами по струнам.
В тот момент я ему даже завидовал. Вот если бы я умел увлекаться так, как Хирата увлекается Цоем.
Он отнял руку от гитары и резко повернулся ко мне.
- Выпьешь со мной?
Я кивнул.
Мы взяли два темных пива, на вкус слегка прогорклых, и сели на расшатанную деревянную скамейку слева от сцены.
В зал вошла пара гуляк и прошаркала к скамейке напротив. Вскоре появились еще трое и начали затаскивать на сцену музыкальное оборудование. Казалась, что сцена слишком маленькая, но им удалось все втиснуть. Я буквально слышал, как у Хираты бьется сердце. Собравшиеся были постарше нас – за сорок – и я знал, о чем думает Хирата: они слушали Цоя, когда тот был жив. Может, видели его вживую. А может и прямо здесь.
Когда музыканты заиграли, Хирата весь превратился во внимание – как кот при виде мыши.
Прослушав несколько композиций, он повернулся ко мне и произнес:
- Это не Цой.
Я кивнул.
- И это не его музыка, - повторил он после еще двух песен.
Ближе к концу программы, составленной из хитов разных российских рок-групп старой школы, коллектив исполнил, наконец, единственную в их репертуаре песню Цоя. Это воодушевило Хирату.
После того как ансамбль спустился со сцены, Хирата подошел к музыканту, вокалисту и гитаристу в одном лице. Мужчина курил в углу и по нему было видно, что он не особо жаждет общения. Спутанные волосы средней длины должны были его молодить, но на деле только подчеркивали принадлежность к клубу людей за сорок. Лицо, красное от многолетнего пристрастия к алкоголю, что тоже не делало его моложе.
- Здравствуйте, - сказал Хирата.
Мужчина вяло кивнул и затянулся.
- Песня Цоя классно вышла. Другие его песни играете?
Музыкант с трудом передернул плечами в тесной джинсовой куртке в тщетной надежде, что футболка ляжет по-другому и скроет его уверенный пивной живот.
- Если честно, чувак, - сказал он, - мы играем эту песню скорее из чувства долга. Цой всем надоел, нам тоже. Аквариум и Наутилусы надежнее держат толпу.
- Я думаю, что Цой гений.
- Каждому свое, - пожал плечами вокалист.
- Я играю на гитаре и пою его песни.
- На китайском?
- Я не китаец. И нет, на русском.
Музыкант опять пожал плечами.
Выступление закончилось, и “толпа” покинула клуб – все пятнадцать человек. Несколько гостей остались поболтать за пивком. Хирата подошел к двоим рокерам средних лет, сидевшим за столом. Они поддержали разговор, но через несколько минут молодой заграничный Цой им наскучил, и они собрались уходить.
Хирата вернулся и медленно опустился на скамейку рядом со мной.
- Еще выпьем? - спросил я.
Он не отреагировал, словно не услышал меня.
Да ладно тебе, - сказал я, - еще не вечер.
Хирата выглядел подавленным, я вытащил его из клуба, и мы вернулись на метро на Невский.
Ночью проспект был еще оживленнее, чем днем. Кругом мелькали женщины. Меня не особо привлекали русские девушки, да и вообще белые женщины, но посмотреть было на что. Все накрашены и разодеты так, что порой это выглядело гротескно: толстый слой макияжа, высоченные каблуки и на всех – широченные шубы и полушубки. Все это делало их похожими на какой-то отдельный человеческий вид. Они неизменно цепляли глаз каждого прохожего, кроме Хираты.
Мы завернули в переулок и оказались в совершенно другом мире. Огни Невского потускнели за спиной. Мы продвигались в удушающую тьму, а впереди было еще темнее. В отличии от узких переулков Кабуки-тё, это была полноценная просторная улица, по которой пешеходы могли двигаться в любом направлении.
Только людей слишком много. Мы оказались в море из тел – туристов и местных. Некоторые были вполне трезвыми, многие же пребывали в полубессознательном состоянии от алкоголя, а несколько тел лежали без сознания, очевидно, жестоко избитые.
Перед клубом вышибала колотил тощего парня – думаю, русского – а его друзья и даже полицейский просто стояли и смотрели.
Большие пластиковые стаканы – голубые, красные и прозрачные – валялись повсюду на тротуарах. Я видел, как пьяный иностранец подхватил с земли недопитый стакан с пивом и осушил остатки. Его друзья одобрительно захлопали, и вся компания двинулась дальше.
В бесчисленных барах было темно и тесно, трудно что-то разглядеть, и мы не могли выбрать заведение поприличнее. Завернули за угол, поравнявшись с толпой иностранцев, которые пили и курили у входа в заведение. Из дверей громыхала музыка. Двухметровый вышибала, весивший не менее ста сорока килограмм, неласково смотрел на нас сверху вниз. В глазах до сих пор стояла сцена избиения у входа в один из соседних клубов, и мы с Хиратой нервно переглянулись, перед тем как решились с вежливым поклоном спросить, можем ли мы войти. Вышибала, довольный тем, что заставил нас вспотеть, с ухмылкой отступил.
В крошечный клуб набилось человек сто. Продвинуться куда-то от входа не представлялось возможным, однако посетители умудрялись постоянно перемещаться, входить и выходить. В глубине зала кто-то пел в микрофон. Мы с Хиратой сразу же нашли друг друга глазами и широко улыбнулись, приятно взволнованные тем, что караоке нашлось даже здесь, в этом богом забытом баре в Санкт-Петербурге.
Почти все в баре подпевали пьяной женщине. Ее друзья сидели за столиком прямо перед ней и голосили с особым энтузиазмом, вытягивая припев даже громче, чем она, расплескивая пиво и стряхивая пепел на пол. Рядом с нами группа иностранцев убалтывала местных девчонок – не таких холеных, как на Невском. Большинство посетителей с виду были тинейджерами.
Мы заказали Johnnie Walker Red.
То, что принесли, могло быть чем угодно, но только не Johnnie Walker. Вряд ли это вообще было виски.
Хирата листал массивный каталог с песнями, в котором были представлены в основном американские и британские исполнители. Неужели не было русской музыки, или ее просто убрали подальше?
Когда подошла очередь Хираты, его потеснили несколько двадцатилетних девчонок, которым не терпелось спеть “Love On Top” Бейонсе. Хирата пропустил их. Когда его попытались подвинуть в третий раз, он потерял терпение, и стал гневно тыкать в нарушителей пальцем. При виде раздосадованного японца, что-то кричавшего на непонятном им языке, посетители просто смеялись.
Когда же настал его час и Хирата взял в руки микрофон, лишь несколько посетителей подняли голову, чтобы взглянуть на него, и сразу же вернулись к выпивке. Хирата прокашлялся, взгляд его смотрел поверх веселящейся толпы, наверное, он мысленно перенесся в Ленинград восемьдесят девятого и стоял перед аудиторией преданных поклонников. В колонках зазвучал знакомый гитарный риф и электронные барабаны. Это была “Группа крови” – самая популярная песня “Кино”, как мне когда-то поведал Хирата. Она звучала в конце того фильма, где непонятно, умрет Цой или выживет. Текст песни был политический, как почти все тексты Цоя. Конкретно этот был против войны. Песня стала своеобразным гимном молодежи того времени. В советской России это была большая редкость.
Хирата запел и это привлекло внимание парочки местных, а все иностранцы либо скучали, либо не понимали, что происходит.
Допев песню, Хирата остался стоять на месте.
Аплодисментов не последовало. Ни одного хлопка.
- Цой жив, - закричал один из местных, показывая на Хирату пальцем и хохоча.
Лицо Хираты стало каменным. Он положил микрофон и вышел из бара, не сказав мне ни слова.
Я допил отвратительное виски и поспешил за ним.
Через несколько секунд, ошарашенный, я стоял на тротуаре. Мой друг, как ниндзя, растворился во мраке Думской. Я стал бегать туда-сюда, сворачивая в переулки и стараясь маневрировать среди пьяной толпы.
Я дошел до Невского и поискал там – безуспешно. Решил вернуться в отель.
В номере никого не было, и я постучался к Ёширо с Шином.
- Уверен, у него все хорошо, - пробормотал полусонный Ёширо, - вернется, когда будет готов.
~~~
К утру Хирата не вернулся.
- Он ведет себя как маленький, - резюмировал Кен за завтраком. - Сбегает и портит нам отдых, заставляя переживать. Если появится – хорошо. Нет, и без него неплохо отдохнем.
Тебя вообще кто с нами звал?Мицуко хотя бы спустилась со мной к консьержу.
- Если увидите его, попросите его, пожалуйста, мне позвонить.
Она записала свой номер на клочке бумаги и положила на стойку перед сотрудницей. Та улыбнулась и кивнула.
- Это пятимиллионный город, - сказала Мицуко, когда мы все собрались в фойе. - Мы не найдем его, если будем просто ездить с острова на остров и кричать “Хирата!”
Ёширо кивнул.
- Наверное, ему просто нужно время, чтобы остыть. Предлагаю пойти гулять и наслаждаться отпуском. Хирата появится, когда будет готов.
Лицо Манами выражало сильное беспокойство.
- Может нам все-таки заявить в полицию, мол так и так, пропал человек?
- Перестань, - встрял Кен, - он просто ведет себя как эгоист, впрочем, как всегда. Страдает и хмурится. Все с ним хорошо. Пойдемте смотреть город.
Наслаждаться видами, не зная, что стряслось с моим другом, не получалось. К тому же я отчасти считал себя виноватым. Обычные разглагольствования Кена только усугубляли ситуацию. Я чувствовал себя в аду. Наш друг – один в чужой стране, и, казалось, никого, кроме меня, это не заботит.
Мы ходили пока не устали, и Кен с Ёширо предложили выпить. Девочки были не в настроении и пошли по магазинам, сказав, что присоединятся к нам вечером. На этот раз выбрали заведение повыше уровнем. Пиво тоже не самое лучшее, но, в отличие от Killfish, пить его было можно.
- Давайте начистоту, - сказал Кен, с шумом втянув в себя пивную шапку. - Он хоть кому-то из нас вообще нравится? А еще важнее, есть ли ему дело до кого-то из нас?
- Ты к чему это? - спросил я.
- К тому, что парень, похоже, плевать хотел на нас всех с высокой колокольни. Мы для него что есть, что нет. Да, конечно, у него здорово тусоваться и выпивать. Но ведь он все время бренчит на своей гитаре и без конца тараторит о каком-то русском динозавре рок-н-ролла. Хирате нужна аудитория. А что это будет за аудитория, ему не важно. Врубаешься?
- Хирата мой друг, - сказал я.
- Ты уверен? - Кен прищурился. - Кажется, что ты думаешь о Хирате гораздо больше, чем он о тебе. Ты ведь даже не хотел сюда ехать.
- Я этого не говорил.
- И так понятно.
Я откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, отвел взгляд в сторону.
- Уверен, он вернется, - сказал Ёширо.
Шин уставился в стену.
- Меня бесит, что мы только и говорим о Хирате, - сказал Кен. - Я бы с радостью обсудил, какие невероятные здесь женщины. Только я так думаю, или они правда все очень красивые?
Кен стал искать глазами женщин, а Шин продолжал пялиться в стену.
Да, если бы я был одинок, - мечтал Кен, - я бы с кем-нибудь здесь познакомился. Вы, ребята, зря теряете время на разговоры со мной. Идите уже и знакомьтесь.
- А может они геи, - сказал Шин.
Кен засмеялся и вышел из-за стола, сказал, что сходит за пивом. Он провел в баре около часа, болтая с официантами и местными девушками.
К тому моменту, как Мицуко и Минами нам написали и предложили встретиться в другом месте, Кен куда-то делся. Меня это заботило даже меньше, чем его волновало местонахождение Хираты.
Мы встретились с девушками у ресторана на Рубинштейна. Мицуко сразу же поинтересовалась, где Кен. Я объяснил, что он ушел из бара без нас, она рассердилась и побрела прочь.
Я сказал остальным, что неважно себя чувствую, и вернулся в отель.
~~~
Бах!Я вздрогнул от громкого взрыва. Неужели началась война?
Когда взрыв повторился, я выдохнул. Всего лишь гроза.
Шел четвертый день нашей поездки.
Тут молния осветила комнату, и я увидел силуэт.
Хирата сидел на краю своей кровати с сигаретой, зажатой между пальцами, как на той фотографии Минами.
Я подскочил.
- Ты где был, а?
- В Москве.
- Что? Как ты там оказался?
- Уехал ночью на поезде.
- Зачем?
- Хотел посмотреть стену Цоя на Арбате.
- Почему ты нас не предупредил?
Он посмотрел на меня, словно не понимая, чего я от него хочу.
Я встал и натянул джинсы.
- И что?
- Что что?
Он медленно затянулся и выпустил клуб дыма.
- Я нашел стену, оставил там сигареты и пиво, думал найду там фанатов Цоя, таких как я. Тех, с кем я мог бы, наконец, пообщаться. Хотя бы раз в моей гребанной жизни почувствовать настоящую связь.
- Понятно.
Надо признать, я почувствовал себя уязвленным.
- А тебе не пришло в голову, что те, кого ты оставил здесь, могут за тебя переживать? А кто-то, возможно, захотел бы поехать с тобой посмотреть на эту стену?
Опять непонимающий взгляд.
До меня дошло, что такой допрос бесполезен, и я сменил тему.
- Ну и что, удалось?
- Что удалось?
- Нашел тех, кто разделяет твою страсть?
Каждое слово я произносил с возрастающим раздражением – Хирата этого даже не заметил.
Он склонился над прикроватным столиком и бросил сигарету в бутылку, в которой на донышке оставалась вода.
- Ни одного, блять, фаната Цоя. Я исходил весь Арбат, был в барах, клубах, на концертах. Проще найти иголку в стоге сена, чем одного гребанного фаната Цоя во всей гребанной России.
Он провел пальцами по волосам, которые были грязнее обычного.
- Мне жаль, чувак, - сказал я искренне.
- Какая в России средняя продолжительность жизни? Сорок, пятьдесят лет? Может все поклонники Цоя уже умерли – кто еще до него, а кто вскоре после? Я чувствую себя последним человеком во вселенной, способным понять гениальность его музыки.
Я упал на подушку. Хирата лежал напротив.
- Должен был остаться хоть кто-то.
- Где? Может девушка на ресепшене. Класс, пойду с ней перетру. Если окажется, что это не она, пойду в другой отель, потом в третий. Потом в Макдональдс. Обойду все клубы и говнобары на Думской. Пойду прямо сейчас.
- Ну не знаю. А что если…
Он взял гитару и вылетел из комнаты.
Я поспешил за ним и чуть не упал, надевая на бегу кроссовки. Я держал его в поле зрения до самого Невского и нагнал в оживленном пешеходном переходе. Он играл и пел, но не как обычно, а как-то несдержанно, гораздо грубее – с надрывом в голосе, пальцы соскальзывали со струн, страсть граничила с отчаянием.
В отличие от уличных музыкантов у его ног не было кофра или ведра для мелочи. Хирата играл ради того, чтобы играть, в надежде отыскать родственную душу.
Русские проходили мимо безучастно. Туристы тоже.
Пошел дождь, капли становились все крупнее. Под аккомпанемент аккордов Хираты снова грянул гром. Прошел час, вышло солнце и разогнало дождь, потом снова исчезло. Хирата почти охрип, но я знал, что останавливать его сейчас было бы бесполезно.
Я вернулся в отель и лег спать. Через два часа я проснулся и нашел Муцуко одну в баре отеля.
- Я присяду?
- Как знаешь.
- Ты в порядке?
- Кен мне изменяет.
- Уверена?
Она пригубила стакан с прозрачной жидкостью. Мицука единственная в нашей компании любила водку.
- Он не особо скрывает. Оборачивается на каждую юбку посимпатичнее. Да еще он начал пропадать по вечерам допоздна. Возвращается, а от него разит дешевыми духами.
- Это еще ничего не доказывает.
- Не доказывает, - проговорила она отрывисто. - А вот голая русская шлюха в моей кровати – вполне себе доказательство.
- Да ты что!
- Ага.
- А что Кен сказал, когда это случилось?
- А он не знает.
- Но ты же…
- Кен, наверное, был в ванной, когда я вошла в номер вчера вечером. Когда я увидела ее белую задницу, прикрытую одеялом, я убежала. Меня никто не видел.
- Это ужасно. Мне очень жаль. Наверное, это очень тяжело.
- Да уж, непросто, - она сделала большой глоток. - Если он даже здесь мне изменяет, то кто поручится, что он не делал это всегда.
Ее глаза были на мокром месте.
- Господи, я такая дура!
- Слушай, не уверен, что я могу что-то сказать или сделать, чтобы ты почувствовала себя лучше. Давай просто попробуем хорошо провести остаток времени здесь.
- Не знаю…
- Ну же, тебе нечего терять.
- Кроме бойфренда, - она засмеялась сквозь слезы.
- Ну что, идем? - спросил я.
- Куда?
- Без разницы. Мне все равно.
Она внимательно посмотрела на меня.
- Ты странный.
- Приму это за комплимент.
- Вот об этом я и говорю.
Теперь была моя очередь рассмеяться.
~~~
Мы первый раз шли с ней рука об руку. Мой план на романтический ужин или прогулку в каком-нибудь живописном месте провалился. Но и так было хорошо.
- Давай идти не так быстро, - сказала Мицуко.
- Извини, - я замедлил шаг.
- Ничего.
Вечер только начинался, и я чувствовал положительную энергию, разлитую в пространстве. Горожане, в особенности молодежь, выглядели счастливыми. Я думал о том, довольна ли Мицуко, что гуляет именно со мной, или на моем месте сейчас мог бы быть кто угодно? Я решил, что лучше не знать ответа. Сейчас важно только то, что мы вместе. Я намеревался наслаждаться моментом, сколько будет возможно.
- Куда мы идем? - спросила она.
- Думал пойти в то место на Рубинштейна.
- Хорошо, - она ответила как-то безучастно.
Мы пошли через переход, где я оставил Хирату. Спустя несколько часов он был еще там, пальцы стерты до крови. Как и раньше, люди проплывали мимо, не удостаивая его даже взглядом.
Мицуко остановилась.
- Хирата-кун? Это очень печально.
Слезы наполнили ее глаза и потекли по щекам.
- Извини, я не могу, - сказала она.
Я почувствовал тяжесть на сердце, когда она зигзагами побрела по тротуару в сторону отеля. Несмотря на жестокое разочарование – или скорее из-за него – я все же пошел в паб и по пути написал Ёширо.
Ответа не было.
Я зашел в паб, сел у стойки и отправил сообщение Шину:
- Хочешь встретиться в пабе на Рубинштейна?- Конечно.- Ёширо с тобой?- Они куда-то ушли с Манани-чан. Только что. Я ему напишу.- Ок, до встречи.Я положил телефон на стойку и заказал пива. В пабе никого кроме меня не было, и я вспомнил ночи, проведенные в одиночестве в Кабуки-тё. Тогда я не переживал по поводу того, что пью один. Но здесь, в Санкт Петербурге, одиночество меня угнетало.
Я пил медленнее, чем обычно, планируя дождаться остальных до того, как закажу вторую. Прошло тридцать пять минут. До отеля минут пятнадцать пешком. Где Шин? Пиво закончилось. Я подождал еще десять минут и заказал добавку. Выпив пол кружки, отправил Шину сообщение.
Он не ответил.
Через двадцать минут в фойе отеля я наткнулся на Ёширо.
- Ты где был? - спросил я.
- Ты о чем? Гулял с Манами-сан, - ответил он.
- Шин тебе писал?
- Да вроде нет, а что?
- Мы договорились с ним встретиться в пабе час назад, но он так и не появился.
Мы вышли из лифта на четвертом этаже и повернули за угол. Ёширо вставил карту в слот замка и, дождавшись щелчка, толкнул дверь.
Сцена, представшая перед нашими глазами, выжжена на моей сетчатке на всю оставшуюся жизнь. Шин был не просто дома; Шин был в доме хозяином, а Мицуко сидела у него на лице. Одно дело, если бы мы застали их просто занимающихся сексом, но то, что я увидел оказалось настолько неожиданным и необычайно интимным, что мой мозг просто не мог это обработать. Они довольно страстно занимались друг другом в позиции 69, Мицука душила его своей попкой. Счастливцы не сразу даже поняли, что в комнату кто-то вошел, так что я мог наблюдать воочию, на что способна Мицуко в постели. Я видел, как она берет в рот член Шина. Я месяцами проигрывал в голове все возможные сценарии секса с Мицуко. Как все случится, кто начнет, как будут выглядеть ее соски, что ей понравится. Но я совершенно не мог себе представить, что она способна настолько увлечься позицией 69, особенно в первый секс с новым человеком, да еще - кто бы мог подумать! - с Шином. Я встретился глазами с Мицуко и меня начало мутить. Что почувствовал в этот момент Ёширо я не знаю. Мне, собственно, было не до того.
Я рванул из комнаты, выбежал на улицу и бросился к переходу.
~~~
Голос Хираты был едва слышен, на рубашке виднелись пятна крови.
Еще не оправившись от увиденного, я подошел к нему в упор и заорал посреди песни:
- Идиот, ты что делаешь?
Он продолжал бить по струнам.
- Играю музыку, только она имеет значение.
- Вот черт, да остановись ты. Просто перестань. Ты делаешь из себя дурака, и ради чего?
Я махнул рукой в сторону пешеходов.
- Все это - пустая трата времени.
- Для тебя, может, и так.
- Что все это значит? Что потом? Будешь стоять в переходе и играть музыку, на которую всем насрать, пока кто-нибудь тебя не заметит?
- Да.
Из большого пальца правой руки на тротуар упала капля крови, оставив след в форме слезы.
- Даже если придется играть сто лет?
- Даже если придется играть тысячу лет. Буду стоять тут в переходе и играть тысячу лет, пока кто-нибудь меня не заметит. А если за тысячу лет этого не случится, я буду играть во всех переходах, отсюда до Сибири и Сахалина, пока не найдется хотя бы один человек, который чувствует то же, что я.
- Ты спятил.
- Я нет, а ты да. Ты много месяцев таскался за человеком, которому до тебя нет никакого дела. Ради этого ты притворялся, что тебе нравится моя музыка.
- Это нечестно, - сказал я.
Хирата выскочил перед проходящей мимо женщиной. Она почти подпрыгнула от испуга.
- Цой! Виктор Цой! Слышали о нем? Он же легенда, конечно, слышали!
Она убежала. Хирата переключился на компанию тинейджеров.
- Ну а вы, молодежь? Слышали о Викторе Цое? Знаете эту песню?
Он начал играть и нескладно петь. Ребята улыбнулись и поспешили пройти мимо.
- Вот в чем проблема, ты должен бы увидеть, - сказал он. - Я и есть Виктор Цой. Я его реинкарнация. Я вынужден бороться, как боролся он. И только тогда в этом будет смысл. Откуда им всем знать? Или мне нужно для этого снова умереть?
Хирата подбежал к русской парочке. Парень и девушка держались за руки.
- Могу я попросить вас пырнуть меня ножом, и потом я уйду, слушая “Группу крови?”
Ребята молча обошли его. Хирата побежал за ними.
- Вы наверно не поняли, о чем я вас прошу. Я хочу, чтобы вы пырнули меня ножом. Потом я закурю и уйду под звуки песни “Группа крови.” Если я выживу, я буду идти вечно. Если я умру, я проснусь Виктором Цоем.
Парочка пустилась наутек.
- Прекращай это, дурак.
- Самый большой дурак – это ты.
- Почему?
- Дай мне петь спокойно.
- Пойдем домой.
- Я не вернусь в отель.
- Не в отель, в Японию. Поехали отсюда.
Его ответ прозвучал твердо и решительно.
- Я никогда не вернусь в Японию.
Я заморгал.
~~~
Сейчас мне пятьдесят-шесть. Я работаю в той же компании. Начальник сменился, меня больше не отчитывают за оставленный на столе карандаш или стикер. Новый руководитель на семнадцать лет меня младше. Он неплохой парень, но у нас с ним мало общего.
Не знаю, сдержал ли Хирата свое обещание остаться в России. Я улетел в Японию сразу же после нашей перепалки в переходе. Я никому не сказал, что поменял билет.
Первые три недели после возвращения я ходил только на работу и домой. Смотрел обзоры бейсбольных матчей. На четвертой неделе я попробовал зайти в бар к Такеши – особой надежды встретить Хирату или кого-то еще из нашей компании не было, но все же. Там никого оказалось.
Через год я зашел туда снова и спросил у Такеши, есть ли вести от Хираты. Он отрицательно покачал головой.
Ну вот и все. Я решил выкинуть Хирату и остальных из головы и жить дальше.
Время текло. Я никогда не думал, что оно может быть настолько гнетущим. Я чувствовал время, видел как оно бежит на циферблате часов, а когда мне перевалило за тридцать, осознал, что все это значило.
К тридцати одному году я понял, что пора тусовок с Хиратой в баре Такеши-сана, песен Виктора Цоя, изучения истории советского рока было лучшим временем моей жизни. Люди редко осознают это в процессе.
Я воображал, что лучшие дни будут связаны с любовью – как в кино. Я смел думать, что и у меня в жизни случится нечто подобное. Я встречаю прекрасную женщину, мы играем свадьбу, у нас рождается пара детей, появляется собака, может, мы заводим кота. Но не тут-то было. Позади уже полжизни, а я так и не женился. Не хотелось напрягаться. Вместо этого я отдавал почти все время работе, пусть и неблагодарной. В какой-то момент молодые коллеги перестали звать меня с собой после работы – не потому, что я им не нравился, а из уважения, чтобы не беспокоить старика.
После той поездки в Россию прошло лет десять, и я смирился, что лучшие годы жизни позади. Потрачены на посиделки у Хираты, прослушивание музыки и обсуждение клипов с Мицуко, Манами и Ёширо. Это и было счастье, простое и незамутненное. Черт, да ведь и Кен с Шином были не такими уж плохими парнями, если смотреть с расстояния прожитых лет.
Я никогда не считал Цоя значимой частью своей жизни. Когда мне было около сорока, я случайно наткнулся на статью, опубликованную по случаю годовщины его смерти. В то время он поехал в тур по Японии и Корее и в интервью говорил, что Дальний Восток ему нравится больше Запада. Западные журналисты, по его мнению, были пафосны, надменны и всегда задавали одни и те же вопросы.
Я тут же вспомнил Хирату. Интересно, прочел ли он это интервью.
Хочется верить, что Хирате удалось, наконец, найти кого-то, кто ценил и любил Цоя также, как он. Если быть честным, то никто из нас таким человеком не был и Хирату до конца не понимал. Нам просто нравилось, что было где собраться обсудить музыку и видеоклипы. И это было прекрасно.
(Начало в 202 номере)_________________________________________
Об авторе:
ДЕВИД ЛОУПисатель из Южной Калифорнии, США. В разные периоды времени называл домом Россию, Украину и Казахстан. Выпускник Middlebury College, курс включал готовую учебу в ВШЭ в Москве. Специализация «Проблемы нестабильности и безопасности Северного Кавказа». Автор романа CoinciDATE (2021). В 2022 году вышел роман SCHLOCK, части которого основаны на опыте жизни в России, в том числе и работы в качестве учителя в Волгограде. В настоящее время живет в Японии.
_________________________________________
Переводчик:
АНТОН ПЛАТОНОВПереводчик, исследователь, арт-менеджер.
Окончил переводческое отделение СПбГУКИ, ученик переводчицы и писательницы Веры Резник. Участник семинаров поэзии Открытой Литературной Школы Алматы сезона 2015—2016. Занимается переводами современной прозы с английского, испанского и немецкого языков, исследует и переводит поэзию битников, в частности Грегори Корсо. Пишет и переводит тексты о современном искусстве и философии. Переводы и эссе публиковались в электронном издании «Лиterraтура», журнале “Esquire,” в издании Sygma и др. Один из создателей и руководитель проектов «Иллюстрированный путеводитель по смыслам Алматы», главный редактор медиа о современном искусстве Центральной Азии ariadna.media. Один из создателей и руководителей Лаборатории литературного перевода (проект осуществляется при поддержке Миссии США в Казахстане). Живет и работает в Алматы.
скачать dle 12.1
