ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Михаил Гундарин, Ганна Шевченко. ЗЕМЛЯНЫЕ САМОЛЁТЫ: ПОЛЕТ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Михаил Гундарин, Ганна Шевченко. ЗЕМЛЯНЫЕ САМОЛЁТЫ: ПОЛЕТ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Редактор: Иван Гобзев





Мы заканчиваем публикацию материалов исследовательского проекта, посвященного анализу писательского сообщества. С предыдущими материалами, опубликованными в «Лиterraтуре» NN 151-153-155-158 можно познакомиться в архиве: «ПАССАЖИРЫ ЗЕМЛЯНЫХ САМОЛЕТОВ» (постановка проблемы и предварительные рассуждения), «ДОБРОЕ СЛОВО ДА МЕДНЫЙ ГРОШ: ПИСАТЕЛИ О ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРЕМИЯХ», «ПЕРВЫЙ ЧИТАТЕЛЬ И ДЕЛОВОЙ ПАРТНЁР: ПИСАТЕЛИ О "ЛИТЕРАТУРНЫХ СЕМЬЯХ"», «ЗНАК КАЧЕСТВА И ВОЗРАСТНОЙ АТАВИЗМ: ПОЭТЫ ОБ ИЗДАНИИ СВОИХ КНИГ».

Увы, удалось обсудить далеко не все темы – вмешалась, что называется, сама жизнь. После того, как ситуация, в том числе, и в части культурного производства, нормализуется, мы планируем продолжить исследования – вызвавшие некоторый резонанс в писательском сообществе. Но это будет уже другой проект. А пока некоторые итоги.


ЗАБЫТЫЕ ВЛАСТЯМИ И НАУКОЙ 

Прежде всего: мы не касались так называемого литературного процесса. Да и сам термин не использовали. Литературный процесс – это о том, что происходит с продуктом, созданным писательским сообществом, то есть, корпусом текстов; о межтекстовых, отношениях, о встраивании текста в социокультурные контексты и т. п. Иначе говоря, литпроцесс – это о приключении текста, оторвавшегося от своего творца. А что же сам творец? И совокупность творцов, то самое писательское сообщество?

А вот что: писательское сообщество сегодня не только совершенно не изучено, но и не изучается. Просто нет такой науки, которая бы этим занималась. Литературоведение, критика – о текстах. А о их создателях, о социальной функции писателей, как группы? О внутригрупповой динамике? Ну, понятно, что этим должна заниматься социальная антропология, или социология – но интереса у них к писателям сегодня нет. Негласно считается, что какой-либо заметной роли в нынешнем социуме писательское сообщество не играет. Нет прямого заказа, ведь ни государство, ни бизнес писательское сообщество не интересует. «Инициативников» - берущихся за исследования на свой страх и риск – что-то не находилось.

Впрочем, объект исследования – писатели в их социальной функции – всегда был мерцающим и малопонятным. Еще Пьер Бурдье, автор классической работы «Поле литературы» (к ней мы еще обратимся), сетовал на то, что исследователи «обходят стороной само существование социальных пространств, в которые помещены агенты, принимающие участие в культурном производстве» (эти пространства, собственно, Бурдье и называл полями, выделяя среди них литературное).

Характерно, что и сами участники писательского сообщества соглашаются с мыслью о необходимости изучения их в социальном контексте не слишком охотно. По их собственной оценке, они «ни в чем таком» не участвуют, а просто пишут книги, находят издателя, участвуют в премиальном процессе, общаются с читателями, коллегами и т. п. Все вышеописанное (за исключением, может быть интимного акта творчества – да и то не в массовых жанрах), на наш взгляд, как раз нуждается в исследовании и оценке с социальной точки зрения.

Для чего нужны исследования социальной группе «писательское сообщество»? Хотя бы для того, чтобы взглянуть на свое социальное существование «со стороны». Чтобы получить опыт социальной саморефлексии. Для любого зрелого социального субъекта такой опыт жизненно необходим!

Наш проект был крайне прост в исполнении, по сути, это был обычный экспертный опрос. Но, повторим, до нас писателей как экспертов по вопросам жизни собственного сообщества просто не привлекали.

Мы исходили из того, что каждая большая социальная группа имеет что-то несомненно общее, значимое для всех ее членов. Этим общим следует считать участие во внутригрупповых действиях, которые сообщество скрепляют. Среди этих действий есть и ритуальные, мало осмысляемые, но имеющие статус «добровольно-принудительный». «Так надо, потому что так делалось всегда, и по-другому нельзя». Есть среди ритуалов и лишившиеся сегодня реального социального смысла. То, что называют «карго-культ». Классический пример карго-культа – пресловутые «земляные самолеты», которые изготавливались туземцами, насмотревшимися на обычаи белых. Эти самолеты, в отличии от самолетов белых, не летали, но выполняли свою ритуальную функцию. То есть, им и не надо было летать!

Нас интересовала оценка писателями важных внутригрупповых действий – таких, как литературный и издательский процесс. Исследовали мы и так называемые «писательские семьи», как возможную модель писательского сообщества. В опросах приняло участие около ста человек.


НИ ЧИТАТЕЛЯ, НИ ОБЪЕКТИВНОСТИ 

Проводя опрос о литературных премиях, в силу ограниченных возможностей мы брали только премии поэтические. Соответственно, и круг респондентов ограничивался поэтами.

Что же выяснилось?

Вот характерные высказывания респондентов о них: Объективность – вещь достаточно субъективная, я даже не уверен, что при определении лауреата премии это главное; не премия красит писателя, а писатель – премию.

Почему нет объективности? Потому, что Система литературных премий была бы важна, если бы не являлась, по большей части, откровенным междусобойчиком; Существует несколько в упор друг друга не замечающих тусовок, каждая из которых из шкуры вон лезет, чтоб доказать, что именно она (и только она) является «писательским сообществом». Соответственно, институт присуждения премий обслуживает ту или иную тусовку.

Эксперты даже не ожидают, чтобы премии были чем-то вроде «объективной табели о рангах», а потому и смотрят на литературные премии прежде всего, как на групповой ритуал. В том числе и полезный, увеличивающий символический капитал лауреата внутри сообщества.

Премии - это ритуалы перехода по символической шкале внутри своей малой группы, а затем и на шкале «большой», общей для всего сообщества.

С точки зрения малых групп, которые и распоряжаются премиальным процессом, литературные премии есть важное орудие конкурентной борьбы за влияние внутри сообщества. Держат в руках это орудие те, кто определяет судьбу конкретной премии, они же и формируют порядок подчиненности, то есть, систему иерархии.


В опросе, посвященном так называемым «писательским семьям», утверждение «Членам писательской семьи вместе легче «пробиваться», делать литературную карьеру» признано респондентами наиболее правдоподобным. Невозможно отрицать прагматической основы создания таких союзов, хотя бы в части модели «муж/жена-писатель как никто другой поймет мужа/жену также писателя». При этом опрошенные, по их словам, пытаются избегнуть голой прагматичности, ибо если любовь замещается расчетом и личными амбициями, то, после краткосрочных успехов, почти неизбежно возникает настоящий ад как для самих супругов, так и для окружающих. А значит, необходимы своего рода стратегии семейного счастья (точнее, все же выживания), совмещающие общечеловеческие установки с писательской спецификой. Респонденты называли такие
А. Существовать в литературной среде отдельно друг от друга, не мешая, «умаляясь» в случае необходимости:
Б. Поддерживать друг друга лишь на стадии создания текстов, но не продвижения их:
В. Участие в отдельных литературных и окололитературных проектах:
Г. Работать в разных жанрах/родах литературы:
Д. Наконец, просто уйти от некоего стандарта литературной семьи, оставив литературную деятельность за порогом: минимизировать дома любые параллели с лит. обществом.

Таким образом, респонденты, даже отказываясь считать писательскую семью некоей моделью писательского сообщества, по сути не просто осмысляют, но и «моделируют» собственные семейные отношения. (Благо, многие состоят уже не в первой, а в повторной, а кто и в третьей-четвертой именно писательских семьях)
Отдельно следует сказать о семейной иерархии. Иерархия в семье может быть сложной, даже причудливой - особенно в писательской (в случаях союзов писателя и издателя, прозаика и критика, известного и начинающего поэтов и т. п.). Но она должна существовать в виде определённого набора семейных правил, своего рода внутрисемейного устава: Если в семье два литератора, один из них может быть сильнее и талантливее другого. Но это не значит, что этот человек будет обязательно доминировать над вторым. Наоборот, он как раз может помочь, подсказать, подтолкнуть…
Пожалуй, наиболее близким к пресловутому карго-культу, судя по нашему исследованию, можно считать процесс издания книг (мы говорили только о книгах поэтических и только с поэтами).

Респонденты практически единодушно заявили: они не рассчитывают на «настоящего», «постороннего» (не из писательского сообщества) читателя. Кто-то рефлексирует по этому поводу, а кто-то заявляет вполне определенно: Для меня значимо мнение нескольких коллег-стихотворцев, которых по пальцам можно пересчитать.
Книги издаются либо «для своих», либо для себя самого.
Издание книги – сигнал поэтическому сообществу, что автор является действующим писателем. Количество поздравлений с выходом книги (количество посетивших презентацию тут не так важно) пропорционально статусу писателя (что не тождественно его мастерству).

В наши дни издать книгу для поэта – то же самое, что музыканту выпустить свой альбом на виниле... Издаться на виниле – знак высшего качества для музыкального сообщества.
Издание книги позволяет избавиться от старых текстов, как бы поставить точку в работе над ними. Это, как выпить бутылки водки и хорошо выспаться потом
Классика карго-культа: книги выходят прямо как настоящие, вот только читателя у них заведомо не будет. При том нельзя сказать, что читатель для наших экспертов совсем не важен – они готовы искать его и в Сети, и на литературных вечерах, но только не при помощи издания своих книг.

По причине чистой ритуальности поэтические книги будут издаваться и дальше, им не страшно ни отсутствие читателя, ни сложности с печатанием и распространением (все делается вручную, кризис отрасли тут не помеха). Присутствие их на прилавках книжных магазинов – чисто ритуальный жест, не делающий денег ни автору, ни владельцу торговой точки. Поэту предстоит издаваться за счет бюджетных проектов, грантов, премий, собственных сбережений. И распространять свой тираж, как и прежде, вручную – на вечерах, выступлениях, а в большей степени напрямую в руки коллег по писательскому сообществу (поэтов, критиков, номинаторов премий).

Мы не успели провести опрос относительно журналов, однако и в них ситуация, думается, схожая. Как пишет Игорь Караулов «Сейчас журналы столкнулись с тем, что они могут напечатать автора, но физически не в состоянии его опубликовать. У меня в ФБ 7000 подписчиков - как меня может опубликовать журнал тиражом в тысячу экземпляров? Но я не самый популярный автор в сети». Тем не менее, иные мотивы к публикации в периодических изданиях, кроме выхода на широкую аудиторию, остается в силе – и «толстые» журналы однозначно сбрасывать со счетов рано. Их издание, как и издание поэтических сборников, несомненно, продолжится.


СИМВОЛИЧЕСКИЙ КАПИТАЛ СООБЩЕСТВО ПРОПИТАЛ

Мы полагаем, что ритуализация жизни писательского сообщества неизбежна в условиях неимения выходов на значимое участие в процессе социального производства (речь идет, конечно, о производстве смыслов, от которого писательское сообщество сегодня оттеснено полностью).
Писательское сообщество оказывается замкнутым на самое себя. На сложившуюся систему эстетических ориентиров, ценностей и героев прошлого, воплощающих их в себе. Они разные у каждой малой группы, составляющих сообщество, однако имеется и некая общая «зона консенсуса», примиряющая их в той или иной степени.

Ровно ничего не изменила и текущая ситуация. Индивидуальные онлайн-выступления поэтов мало того, что собирали всю ту же публику, что и выступления офф-лайновые, но и осуждались многими коллегами, которые сравнивали их с малопочтенными сексуальными практиками (вроде эксгибиционизма). Дескать, авторы более себя показывают, чем пытаются найти контакт с публикой. Коллективные стримы, помимо проблемы с аудиторией, вызывали ровно такой же ропот, что и коллективные выступления на различных площадках – тех позвали, этих проигнорировали…

Но, конечно, ситуация в писательском сообществе (как и в любом социальном организме) не может не меняться. Перемены приходят не путем формального изменения форм и методов внутреннего взаимодействия, но, во-первых, через уточнение и перераспределения функций внутри писательского сообщества. Если мы говорим о ритуалах, то должны говорить и о «жрецах». Долгое время эту касту составляли издатели (включая редакторов журналов). Очевидно, сейчас ситуация изменилась – например, в пользу организаторов (назовем это так) литературных премий. Обратимся к тому же чуткому на любые перемены Игорю Караулову. В недавнем своем блоге он предложил еще одну «жреческую роль» - куратора, организатора проектов (которые могут включать в себя одновременно и премиальный, и издательский процесс). Вот как брутально Караулов (сам активный участник и организатор многих литературных проектов) описывает пришествие куратора: «Куратор поэтов - это поэт структур, метапоэт. Поэт мыслит стихотворением, циклом, книгой. Куратор мыслит проектом, иногда даже семейством проектов. Книги издательства - это строки его стихотворения. Участники фестиваля - это кирпичики в здании его особняка. Со стен собственного дома на куратора смотрят лица поэтов, кривляющиеся и орущие: продвигай меня! Но он живёт в этом доме - в стенах, сложенных из лиц».

Второй путь – расширение писательского сообщества извне, включение в него тех, кто сегодня остается как бы вне системы сложившихся символических расстановок и ритуалов. Естественно, сообщество означенной перспективой недовольно. Поэтому такое раздражение вызывают люди «не нашего царя» – вроде Ах Астаховой, Солы Моновой и т. п. Это хорошо проиллюстрировал недавний скандал со списком поэтов, стихи которых рекомендуется читать абитуриентам, поступающим в школу-студию МХАТ. Почему они «не наши»?

Допустим, Ах Астахова не может претендовать на премию «Поэзия» (признанную нашими респондентами самой престижной). Кажется, это не является проблемой ни для автора, ни для премии – Ах Астахова существует в другой системе символических координат, и система ритуалов-поощрений для нее иная. Но так обстоит дело только на первый взгляд. Как писал Бурдье уже много лет назад, «Литературное поле представляет собой поле сил, воздействующих на всех вступающих в поле, по-разному в зависимости от занимаемой позиции (укажем для примера наиболее удаленные друг от друга точки: позиция автора бестселлера или позиция поэта-авангардиста). В то же время литературное поле является еще и полем конкурентной борьбы, направленной на консервацию или трансформацию этого поля сил». То есть, писательское сообщество несомненно будет расширяться не только через систему принятых сейчас ритуалов-инициаций, но и другими, возможно, неизвестными нам сегодня способами. К чему приведет такое расширение? Бурдье считал, что «расширения круга лиц, имеющих право голоса в том, что касается литературы, достаточно для радикальной трансформации реалий культурного производства и самой идеи «писательства»

Так или иначе, в писательском, как и в любом ином сообществе, неизбежна (да и всегда шла) борьба «консервативного» и «трансформационного» начал. Таковы законы внутригрупповой динамики, направленной прежде всего на групповое самосохранение.

И эти же законы говорят нам о том, что система ритуалов, даже видоизменяясь, не может исчезнуть вовсе. Она группе необходима – а значит и земляные самолеты продолжат свой полет.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
895
Опубликовано 30 апр 2020

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ