Михаил Гундарин, Ганна Шевченко. ПАССАЖИРЫ ЗЕМЛЯНЫХ САМОЛЕТОВ

Редактор: Иван Гобзев



Ритуал как основа писательского существования

О том, что у нас нет литературного процесса, знают все. Писателей при этом становится всё больше, число издательских проектов (пусть и в Сети) продолжает расти, возникают новые премии. Писательская жизнь кипит. Чтобы понять ее законы, лучше вывести за скобки и читательскую аудиторию, да и сами рассуждения о «литературе». Нет литературного процесса, но есть внутригрупповая динамика, основанная на разветвленной системе ритуалов.


ПРИКАЗАНО ВЫЖИТЬ

Каковы механизмы внутреннего устройства писательского сообщества (далее – ПС)? На чем, держится единство этой, согласно социологической классификации, «большой группы»? В конце концов, как эта группа выживает?
Любое сообщество существует благодаря коллективной активности его членов, носящей интеграционный характер. При этом внутригрупповая активность имеет разнообразные свойства. В нашем случае она может быть вполне «пассивной» – вроде участия в премиальном или издательском процессах. Или наоборот – участие в регулярных мероприятиях литературных групп, «вступление» под знамена некоего сообщества. Примеры таких сообществ в новейшей истории литературы – «Алконост», «ДООС», «Вавилон», ПЕН-центры, разнообразные Союзы писателей.
Залогом самого существования ПС как «большой» группы является активность, «уложенная» (а можно сказать и «канализированная») в систему хорошо отлаженных внутригрупповых ритуалов. Таких, например, как литературные премии, издание журналов и книг, публичные выступление и т.п.

Среди многочисленных описаний ритуала в современной социальной антропологии возьмем вот это. Ритуал – «социально регулируемая, коллективно осуществляемая последовательность действий, которые не порождают новой предметности и не изменяют ситуацию в физическом смысле, а перерабатывают символы и ведут к символическому изменению ситуации» (В. Фукс).
Почему использование такого понимания представляется в отношении ПС в высшей степени уместным? Прежде всего потому, что писательская жизнь и так склонная к ритуализации своих проявлений (в силу нематериального характера производства, заведомого отсутствия «предметности»), в последнее время окончательно утратила опору на внешние социальные институты. Если ПС не может жить по законам социальной практики, имеющей свои видимые критерии, свой регламент, наконец, регулирующийся законодательно (как например, сообщество врачей или учителей) – этой большой группе остается только символическое бытие, регулирующееся как раз с точки зрения исполнения/неисполнения ритуалов.
При этом большинство членов ПС верят в то, что они могут влиять на политику (хотя бы культурную политику) государства. Или на формирование читательских вкусов и пристрастий. Вообще – хотя бы в малой степени на сознание массовой аудитории. Для описания такого символического представления о сути происходящего хорошо подходит распространенный в социальном знании термин «карго-культ».


МАГИЯ ЗЕМЛЯНЫХ САМОЛЕТОВ

Суть понятия «карго-культ» в формировании и наполнении смыслами конструкций, внешне напоминающих другие конструкции, но лишенные их функций. Термин появился после изучения антропологами обитателей Полинезии. Столкнувшиеся с цивилизацией простодушные жители джунглей изготавливали из подручных материалов (прутьев и пальмовых листьев, присыпанных землей) макеты самолетов и ожидали, что будут получать с их помощью ту же гуманитарную помощь, что получали от самолетов настоящих. Более того, эти поддельные самолеты и становились для них настоящими, достойными поклонения и обожествлении. Такими же, как, например, современная читательская аудитория для представителей ПС. Или влияние на умы и поступки властвующей элиты. Как заметил один исследователь современной культуры по поводу священных артефактов карго-культа, «Эти самолеты бывают очень внушительными. У них может быть по десять двигателей, сделанных из старых ведер и бочек. С художественной точки зрения они могут быть шедеврами. Но земляные самолеты не летают».

Однако с точки зрения существования большой группы это совсем не беда. Нет необходимости, чтобы эти самолеты летали (то есть, чтобы публика прислушивалась к словам поэтов, а власть считалась с их мнением). Важно, чтобы коммуникация с публикой или властью носила характер интегрирующего, объединяющего группу ритуала – то есть, чтобы в эффективность таких взаимодействий верили сами члены группы. Судя по многочисленным интервью, в которых то горячо, то более сдержано говорится о имеющемся у литературы (читай у ПС) социальном долге в части окормления граждан и начальства – верят.
Продолжим цитату: «Земляные самолеты не поддаются сравнительному анализу Они не летают, и у них нет никаких технических характеристик, которые можно было бы соотнести. У них есть только одна функция – магическая. А она не зависит от числа ведер под крыльями и их цвета».

Магическая – то есть, в нашем понимании, ритуальная. Еще Эмиль Дюркгейм отмечал, что если религиозные ритуалы обязательно значимы для всего общества, имеют временну́ю глубину, то магические ритуалы происходят «здесь и сейчас». Они имеют практические, непосредственные цели и важны лишь для определенных индивидуумов. В нашем случае – для консолидации ПС, мобилизации его участников для выполнения полезных для группы дел.


КТО СКОЛЬКО ВЕСИТ

Ритуальность в жизни ПС носит диффузный характер, то есть она растворена в повседневной жизни участника сообщества. Выбор издания или издательства для публикации; присоединение/отсоединение от одной из малых групп; наконец, выдвижение на одну из литературных премий – основано на ритуальной логике. Важно не ошибиться, иначе твоя символическая оценка в ПС (либо в одной из групп) может быть понижена.
Как можно предположить, ПС как большая группа состоит из неограниченного числа малых групп, имеющих свою иерархию, свои ценностные установки. Эти условно «малые группы» имеют абсолютно разную степень оформленности, существеннейшим образом различаются по количеству участников. Пример – группа авторов портала «Стихи.ру» насчитывающая более 800 000 человек с одной стороны, и группа «Алконост», в которую входит не более 10-ти человек, с другой.

Очевидно, что каждый член одной из малых групп имеет свои обязательства, подчиняется правилам своей группы, при этом как в ее составе, так и напрямую, участвует в функционировании большой группы, ПС. К примеру: он не должен публично осуждать действия руководителя своей группы, неоднозначно высказавшегося на политическую тему, но может вместе с представителями других групп участвовать в обсуждении и осуждении «постороннего» писателя Х. При этом, конечно, в случае «измены» ценностям группы ее член подвергается символическому наказанию. Так, Андрей Поляков, чье политическое высказывание пошло в разрез с либеральными взглядами группы «Вавилон», был подвергнут публичному порицанию и из этого сообщества по сути исключен (оставшись в рамках большого ПС). А руководитель одного из многочисленных «писательских союзов» Александр Гриценко после скандального сюжета о поэте Борисе Сивко на НТВ, наоборот, так и остался на своей позиции – сообщество предпочло игнорировать информацию извне, а некоторые члены союза даже бравируют ловкостью и оборотистостью своего лидера.

Другой уровень, конкуренция между малыми группами: пресловутая «битва» ПЕН-центров, в ходе которой дошло дело до политических и мировоззренческих обвинений в адрес оппонентов также носит ритуальный характер – определение «подлинного» представителя привлекательной для многих участников ПС «внешней группы», мирового писательского сообщества.

Именно определение места каждого участника ПС (человека либо малой группы) на символической ценностной шкале – одно из главных условий полноценного группового существования и важнейшая задача механизма ритуализации внутригрупповой жизни. Критик Сергей Сущий откровенно отвечает на задаваемый им самим же вопрос о символической шкале «как работает механизм перехода актуального поэта-современника в разряд классиков? Кто отвечает за этот процесс, определяет вклад конкретного автора в развитие национальной поэзии, т. е. оценивает «талантливость» его поэзии? Потенциально в эту работу может быть вовлечено всё множество носителей данного языка или, по крайней мере, вся читательская аудитория. Но в максимальной степени эта обязанность ложится на сообщество, профессионально занятое литературой, – обширный круг людей, вовлечённых в создание художественных текстов (авторы); их анализ (критики, литературоведы); воспроизводство, распространение и сохранение (издательско-редакционно-библиотечный и прочий «инфраструктурный» контингент литературного процесса)». Очевидно, что механизмы определения «ценности» писателя не могут быть ни в какой степени объективны – но не стоит преувеличивать и роль так называемых «счастливых случайностей»: они носят отчетливо ритуальный характер.


ДАР НАПРАСНЫЙ, ДАР СЛУЧАЙНЫЙ

В качестве примера одного из важнейших для ПС ритуала, рассмотрим премиальный процесс. Согласно распространенной классификации, литературные премии являются «ритуалами перехода» – из одной «зоны обитания» в другую. Как говорили в далекие времена про Сталинские премии, получив эту регалию, можно поменять дачу, машину и жену. Сейчас получение премии не слишком сказывается на социальном статусе – но неизбежно несёт изменения для статуса внутригруппового.

Очевидно, что литературные премии делятся для участников ПС на несколько разрядов. Условно говоря, это премии инициациирующие (получивший литературную премию этого разряда допускается к участию в символической внутригрупповой шкале ценностей, например премии «Дебют», «Лицей», другие премии для молодых), констатирующие (подтверждающие место участника на символической шкале, например, премия «Поэзия», Московский счет, Григорьевская премия, Волошинская премия, премия имени Фазиля Искандера, премия Андрея Белого и т. д.) и возвышающие (благодаря которым участник ПС закрепляется в верхней части символической внутригрупповой шкалы, например, недавно почившая, премия «Поэт» или, с определенными оговорками, «Большая книга»).
Как правило, в каждой премии данные символические функции сочетаются, дополняют друг друга. Кроме того у ЛП имеются и другие ритуальные функции, например, наказание («писатель Х никогда не получит литературную премию Y в силу своей общественно политической либо эстетической позиции»).

Вот пример. Алексей Алехин, возглавлявший журнал поэзии «Арион», более 10 лет назад так охарактеризовал премию «Дебют», бывшую тогда в самом зените: «В отличие от хлебороба, который всегда предлагает новый хлеб — старый-то давно съели, — художник является во вселенную, уже заполненную множеством состоявшихся произведений искусства: запечатленных в материале художественных миров. Дублировать их (чем занимаются эпигоны) бессмысленно. Чтобы войти, надо предъявить свой собственный мир, разом и отличающийся новизной, и состоятельный… то дополнительное, на пределе возможностей, творческое усилие, которое требуется от молодого стихотворца на «входе», учит его прыгать выше головы — и делает в конце концов новым поэтом». Как видим, описание процесса инициации, как испытания, даже физического «на входе» («прыжки выше головы») на предмет наличия требуемого «содержания», представлен здесь очень убедительно.

Значимость литературных премий подчеркивается и неутихающими спорами вокруг их результатов. В публичных дискуссиях участвуют, разумеется. сами члены ПС. Они озабочены «чистотой ритуала», то есть, тем, насколько правильно и предсказуемо эти ритуалы выполняют свою функцию. Дело не в персоналиях, но в их символическом весе, в том, какую группу они представляют – и какая группа, благодаря их премии, теперь возвышается и формирует определенную тенденцию во внутригрупповой динамике. Скажем, если в Григорьевской премии побеждает Анна Долгарева, находящая, по мнению ряда участников премиальных дискуссий, своего читателя прежде всего в Сети – не значит ли это, что представители так называемой «сетевой поэзии» становятся полноправными, легитимными участниками ПС?


ЖЕРТВЫ И ПАЛАЧИ

Ритуал чрезвычайно перспективен прежде всего для группы. В ряде случаев, как мы полагаем и в нашем, только система ритуалов, включая и карго-культ, позволяет группе сохранять свое единство в изменившихся социальных обстоятельствах. Однако совсем иначе обстоит дело для отдельного человека.

Оставим в стороне вопрос о том, кто персонально относится к «касте жрецов», осуществляющих ритуалы и как в эту касту попасть. В конце концов, любая внутригрупповая динамика как возносит, так и опускает свою элиту, в случае, если она «не угадывает» чаяния группы, пытается вести излишне самостоятельную (или излишне рационализированную) политику.
Отсутствие индивидуальной свободы во внутригрупповой жизни, следование схемам существования, имеющим выхоложенный, далекий от социальной реальности характер – все это негативно сказывается на основном занятии, приведшем человека в ПС – на творчестве. Вопрос, возможно ли участвовать в ПС, наполненном диффузной ритуальностью и не соблюдать ритуалов – является наивным, равно как и вопрос о занятиях литературным творчеством и не участии в деятельности ПС. Сегодня обеспечение социальных функций писательства требует участия в ПС (то есть, за пределами этих функций вполне возможно писать в стол, не видя ни читателя, не издателя, но это, разумеется, путь к потере творческой идентичности). Система ритуалов не отпускает членов ПС никогда – как писал Клод Леви-Стросс, в случае ритуала мы имеем дело с «микрораспределением» – «не упустить никакое живое существо, объект или аспект, с тем, чтобы отвести ему место внутри какого-либо класса».

Что же делать? Как минимум. стремиться к получению полной картины того, как осуществляется ритуальная коммуникация в ПС. Видеть механизмы и возможные следствия различных видов внутригрупповой активности. То есть, по возможности максимально рационализировать свое пребывание в ритуализированном сообществе.
В любом ритуале есть тот, кто, образно выражаясь, заносит жертвенный топор, и тот, кто приносится в жертву под приветственные крики остальных. Кто играет эти роли в современном писательском сообществе? Кто капитан, штурман, бортпроводник, а кто просто пассажиры нашего земляного самолета?

Мы вернемся к этому в следующих материалах цикла.







_________________________________________

Об авторе:  МИХАИЛ ГУНДАРИН

Гундарин Михаил Вячеславович (1968 г.р.) Закончил факультет журналистики МГУ имени Ломоносова в 1991 г. С этого года преподает в вузах. В настоящее время заведующий кафедрой рекламы в РГСУ (Москва). Кандидат философских наук, доцент. Автор нескольких десятков работ по теории и практике коммуникаций. Выпустил несколько книг стихов и прозы. Как поэт, прозаик, эссеист публиковался в журналах «Знамя», «Новый Мир», «Дружба народов», «Урал» и мн. др. Член Союза российских писателей.



_________________________________________

Об авторе:  ГАННА ШЕВЧЕНКО

Ганна Шевченко – поэт, прозаик. Публиковалась в журналах «Арион», «Дружба народов», «Новая Юность», «Октябрь», «Сибирские огни», «Интерпоэзия», и других изданиях, а также в сборниках и антологиях поэзии и короткой прозы. Лауреат премии Gabo Prize Winners (Великобритания) за переводные стихи и Международной премии имени Фазиля Искандера за книгу стихов «Обитатель перекрестка». Автор книг «Подъемные краны», «Домохозяйкин блюз», «Обитатель перекрестка», «Форточка, ветер», «Забойная история, или Шахтерская Глубокая», «Путь из Орхидеи на работу». Член Союза писателей Москвы и Русского ПЕН-центра.

___
Автор фото Александр Барбухскачать dle 12.1