Редактор: Иван Гобзев
(Новелла. Часть 3.
Часть 1 в №228.
Часть 2 в №229)
Феночка и Витька дружили давно. Подружились ещё в то время, когда Витька на автобусе в школу ездил. Феночка в школу не ездила, но ей всегда было интересно, куда остальные дети уезжают и зачем. Горица Вуковна сама учила дочку читать, писать, считать, затем рассказывала о лесе, о существах, о тайнах. Феночка быстро сообразила, что с Витькой и его матерью что-то не так. Стала приглядываться к Витьке, везде за ним ходила. Витька, конечно, видел, что к нему девочка как банный лист приклеилась. Природу её любопытства он не понимал, но Феночка ему понравилась. В школе тоже были девочки со светлыми волосами, но у Феночки волосы были совсем-совсем белые, как кипень черёмухи. Красивые. Её хотелось оберегать от порывов злого ветра.
Закончив восьмой класс, Витька набрался смелости и подошёл к Феночке. Что-то пробубнил, промычал. Феночка, однако, не расхохоталась, только улыбнулась неуверенно. Другие девочки всегда смеялись. Витька спросил, почему она не ходит в школу. Так и разговорились. Витька показывал ей школьные тетради, учебники, брал для неё книжки в библиотеке, Феночка водила его в лес, знакомила с любимыми камнями, объясняла и переводила, что говорит ветер. Время шло, другие ребята из деревни уехали в город, а Феночка и Витька остались. И как-то так получилось, что все считали их женихом и невестой, хотя и поговаривали, что злая Варя ведьме своего мальчика не отдаст. Но то была другая жизнь, о которой не ведали Феночка и Витька, идущие через лес.
— Я пару ночей назад шёпот странный слышал, — сказал Витька.
— И что шептали?
— А я не понял что. Странный такой голос. Мать тоже слышала. И пошла на него. Я типа за ней. Думал, как раз тропу на болото покажет. А нет, она не на болото пошла. А на какую-то выжженную поляну. Видела такую?
— Нет, но слышала. Мама говорила, что там когда-то давно жила ведьма, а потом ведьму ту убила другая и забрала её силу.
— И всё?
— И всё, — улыбнулась Феночка. Ей вовсе не хотелось рассказывать Витьке о чёрной девочке. Вот придут на болото, найдут сердце, отдадут законной обладательнице, восстановят справедливость – и хорошо. А пока лучше Витьку зря не волновать. Он, конечно, уже не боится всякой чертовщины. Вот и за матерью проследил. А всё-таки лучше лишний раз не тревожить. Феночка вспомнила, как знакомила его с чертёнком хромым. Хотели они Витькину силу богатырскую испытать, чертёнок хлопнул Витьку по плечу, а Витька как затрясся! Как закричал! Феночку до полусмерти испугал. Потом, правда, пришёл в себя. Оправился. С чертенком и канат перетягивал, и валуны поднимал и быка ловил. Но чёрная девочка всё же его взбаламутит. Пока лучше помолчать. — А что твоя мать в лесу делала?
— Не знаю. На неё какой-то чёрный ветер налетел, типа ураган. Она упала без сознания. Я у неё пульс пощупал – живая. И пошёл дальше посмотреть, — сказал Витька. Феночка задорно улыбнулась. Вот уж она не думала, что Витька чёрного ветра не испугается. Наверняка, лукавит и что-то опускает. Или и в самом деле не испугался?
Витька продолжал:
— Странное место. Твоя мать там тоже была. Ты знала, что она по ночам в лес ходит?
— Да небось свои дурацкие обереги проверяет. Ну, я про старую канаву.
— Ага. Мы же в прошлом году её обошли. За день. Оказалось, что круг.
— Именно что круг. Ведьмы всегда круги делают. Я пару раз видела, как она в канаве всякий прах и кости закапывала. Похоже, с кладбища натаскала. Говорят, что предки защищают от нечисти. А вот то, что она по ночам на выжженную поляну ходит, я не знала. Что она там делала?
— Какое-то колдовство или типа того, — поморщился Витька.
«Ага, значит, всё-таки испугался, да пересилил себя, — догадалась Феночка. — Надо бы его как-нибудь потренировать, чтобы привыкал».
— Слова странные говорила. Короче, её тоже чёрное облако того, окутало. А потом она, — Витька запнулся.
— Ну же говори.
Витька неуверенно огляделся по сторонам. Всё-таки у леса есть уши. Вон дятел ползёт по стволу, ищет да не найдёт, где долбить лучше. А чего не найдёт? Подслушивает. Витька вздохнул:
— А потом плакала, причитала, мол, ничего не получилось, только хуже сделала.
— Во-о-о дела, — ахнула Феночка. — Она, конечно, всегда немного того была.
Подошли к развилке в запретном лесу. Сыро. Прохладно. Вились противные мошки. Феночка попробовала отогнать их взмахом руки, но они улетели недалеко, временами всё равно норовя закусать гостей.
— Вот тут, — сказал Витька. — Это я за матерью после той странной ночи ещё раз ходил. Всё, как ты и учила, отметил. Видишь, твоя верёвочка привязана. Вот здесь тропинка была, прямо шла.
— А сейчас развилка как рогатина. Точно прямо?
Прямо, между двумя ответвлениями тропинки, высились заросли колючей дикой малины, ощетинившейся тонкими иглами, с редкими бледно-жёлтыми ягодами. Дальше начинался густой орешник, сплетённый в змеиный ком, и было непонятно, как под него пролезть.
— Ну раз прямо, то веди.
— А ты что, не умеешь тропинку сделать? — спросил Витька.
Какой же он забавный! Умей она делать тропинки, как просто было бы! Взмах рукой влево, взмах вправо – и вот тебе дороженька шёлковая до самого тайного болота. Впрочем, Витька, небось бы, со всех ног домой улепётывал от такого колдовства.
«Но я его ещё приучу», — улыбнулась Феночка.
— Нет, тропинки я делать не умею. Ладно, пойдём так.
Исцарапавшись и вляпавшись в клейкую паутину, они через заросли выбрались на крутой склон и осторожно спустились в низину. Здесь уже было топко, высокие мхи с коробочками-улитками доходили почти до колен. Кроссовки быстро промокли и зачавкали, а на Феночку ещё заполз слизняк, правда, она этого не приметила.
Пока Витька искал следующую метку, девочка терпеливо ждала. Его нельзя торопить.
— Вот. Нашел. Вот ещё одна веревочка-заметочка. Красная. Красная значит, вправо надо идти.
— Да, вправо.
Медленно они двинулись вправо. Внимательно осматривали каждый куст, пробирались через буреломы и заросли, а те пытались их поглотить, точно большие дупла-чрева, но Витька силушкой богатырской разрывал путы-ветви, и те только бурчали-трещали вслед. Перелезали через поваленные гниющие деревья, и из-под ног расползались белые личинки. Один раз встретили огромного, размером с ладонь, медного жука, который пронзительно прожужжал над их головами. Феночка рассмеялась, и жук полетел ввысь напитываться солнечными лучами, чтобы затем вернуться в темноту густого леса и светом поделиться с теми, кто взлететь не мог. Обходили ямы от выворотней, и всякий раз Феночка тихо трогала Витьку за руку и показывала на узоры корней: «Здесь целая история сохранена, только я пока прочесть не умею». И Витька зачарованно кивал.
Наконец, они оказались перед стеной старых сосен, растущих настолько плотно, что никак протиснуться. Последний рубеж.
Феночка пошепталась с соснами, но те ответили презрительным молчанием.
— Я попробую, — сказал Витька.
Уперся он ногами в землю, а руками в сосну и стал подпирать, раскачивать, ствол скрипел, но не ломался. Витька тужился, тужился, мучал и иногда как будто рычал. Феночка, вперив в него взгляд, стояла рядом. Она не заметила, как из-под земли просочился чёрный дым, лизнул кроссовки, обошёл кругом и, довольно улыбнувшись, ушёл обратно в землю.
Вздрогнул ряд сосен, чуть просвет между ними забрезжил. То в другом месте Варя с болота выходила, её сосны выпускали, да ребята о том не ведали. Зато Витька не растерялся. В просвет просунул руки, обнял покрепче сосну, да как потянул, как поднатужился, а сосна как застонала – и хрясь! С корнями повалил Витька. Вот и испытание силушки богатырской! Жаль, хромой чёртик не видел.
Варя тот грохот слышала, да погружённая в раздумья о просьбе сфагнума скормить Болотнику Феночку, грохоту значения не придала и домой пошла. Всё-таки жаль ей было девочку.
Феночка и Витька протиснулись между соснами и вышли к краю болота, на пригорок. Солнце уже перевалило далеко за полдень и в томном блаженстве опускалось в туман горизонта. В деревне, наверное, стояла невыносимая жара, но здесь было прохладно.
Полотно зелёного мха-сфагнума простиралось покуда видит глаз. Редкие тонкие деревца как скелеты умерших существ тянулись к небу, как будто надеясь на перерождение.
От восторга Феночка чуть приоткрыла рот. Столько лет болото влекло, снилось ей! Тайное болото, о котором столько шептались травы, о котором пели звенящие крылья стрекоз. Оно здесь, оно существует. Оно не выдумка воображения.
Витька нетерпеливо топтался рядом. Безграничный простор очаровывал его, но ощущение непонятной первозданной сути места пугало до боли в животе.
Феночка сняла промокшие кроссовки, осторожно поставила на пень. Подошла к самому краю. Ещё шаг – соскользнёт с обрыва и прямо с зеленую гущу. А что там внизу? Земля? Вода? Небытие? Страшное и потустороннее. Изнанка мироздания.
Неужели где-то здесь сердце чёрной девочки спрятано? Во сне Феночка часто видела сожжённую тень, шла за ней, и постепенно утопала, увязала в её боли и отчаянии.
Ну, ничего. Сегодня Феночка ей непременно поможет. Исправит сотворённое зло. Чёрная девочка рассказывала, как у неё вырвали сердце, чтобы узнать секреты, заполучить тайные знания, чтобы этим сердцем подчинить себе болото и забрать его силу, обрести доселе невиданную мощь. И Феночка дрожала, когда думала о том, какое же это могущество.
«Ни одно смертное создание не должно обладать такой силой», — говорила чёрная девочка. Но тогда тот, кто вырвал у чёрной девочки первозданное сердце, не достиг цели. И сердце теперь томится где-то на болоте, отравленное обидой предательства, источающее яд. А чёрная девочка никак не обретёт покой. Это неправильно.
«Но сегодня я ей помогу. Надо только понять, что делать дальше», — Феночка села. Хозяйка должна поступать правильно.
Болото сияло золотой дымкой.
— Красиво, — Витька присел, снял кроссовки, аккуратно поставил рядом и запустил ноги в прохладную мягкость мха. — Хорошо. Но непонятно, чего моя мать сюда ходит.
Феночка смотрела вдаль, туда, где на мшистый пень вылез мальчик. Да ещё какой хорошенький! Косматый, правда. От него веяло тоской. Увидев гостей, он помахал рукой, но тотчас, будто испугавшись собственной смелости, юркнул за пень.
— Смотри, — Феночка тронула Витьку за плечо.
— Потерялся?
— Не думаю, — покачала головой. — Мама рассказывала, что на болоте водятся сфагнумы. И что они очень опасны. Древние создания, которые питаются теплом живых существ.
— Пойдём отсюда, а? Не нравится мне.
Тоска сфагнума мягко окутывала Феночку, точно тёплый приятный пар.
— Подожди. Разве ты не чувствуешь, как ему грустно и одиноко? Он такой несчастный.
— Феночка, ну пойдём.
— Нет, надо помочь.
Феночка встала. Витя попытался схватить её за руку.
— Не ходи!
— Не бойся. Я помогу ему. Потом найдём кое-что ещё и до заката успеем домой.
— Стой!
Но Феночка уже шла по мхам, растворяясь в солнечном мареве. Она шла и забывала все предостережения матери, все наставления, забывала и о чёрной девочке, сердце которой хотела найти. Всё её существо дышало лишь одним желанием скорой встречи с мальчиком, который так красиво и горестно взывал к ней о помощи.
Маленький сфагнум протянул к ней руки. Но прежде чем Феночка успела прикоснуться к нему, из трясины вырвался столб чёрного дыма и, обняв девочку, уволок под воду. Сфагнум испуганно вскрикнул и, отпрыгнув подальше, нырнул во мхи.
Витька долго так и стоял, разомлевший от солнечного видения, затем опомнился.
— Феночка! Аграфена!
Но та не отвечала. Витька осторожно наклонился к краю. Мягкий мох. Всё было тихо. Слишком тихо. Он быстро обулся, подобрал кроссовки Феночки и, бросив последний взгляд на болото, побежал к деревне. Лес как будто нарочно запутать хотел. Тропы меняли направления, деревья кружили. И чёрный туман стелился между стволов и пленял тихим шёпотом. Витька то и дело бил себя по ушам.
«Ох, я балда, так балда».
Эх, угораздило же пойти на дурацкое болото! Ух! Чёрт бы его побрал! Ну и где хромой чёртик, когда он так нужен? Цепкая ветвь гибкого ореха обхватила Витьку за пояс, но Витька так рванул, что вырвал с корнем. Орешник гневно зашелестел, ветви налились чёрной чернотой.
— А ну прочь! Не то всех вырву!
Заросли разомкнулись, и Витька побежал дальше.
Ух, знал бы, как всё обернётся, сразу бы Феночке всё без утайки рассказал бы. Эх, балда, балда! Земля перед Витькой вдруг взбугрилась и разверзлась. Витька прорычал и навалился на ближайшее дерево, повалил мостом и побежал дальше, кипя от злости.
Балда! Балда!
В ту ночь, когда он, услышав странный шёпот, пошёл за матерью, Витька затем не просто Горицу Вуковну видел, он кое-что сделал. Очень глупое и очень нехорошее. Оттого и Феночке не рассказал. Побоялся, что она обидится и больше не будет с ним дружить. Она ведь так любит свою мать!
Горица Вуковна шла без фонаря. Витька тоже не включал фонарь, и в темноте он быстро потерял её из виду. Замер. Прислушался. Ночной лес дышал враждебно. Витька уже хотел повернуть обратно. В конце концов, сегодня он, кажется, не выяснит ничего путного. Но в последний момент увидел впереди огни. Придётся проверить. Вдруг что важное? Феночке так хочется выяснить все здешние тайны, а Витьке — её порадовать.
От внешнего мира поляну огораживал круг из черепов и костей животных, переплетённых травами и ветками. Горели свечи. Горица Вуковна легла лицом к земле и что-то зашептала сырой земле.
Неясное бормотание, глухие звуки леса, горящие в темноте огни –Витьку пробирала дрожь. Это не хромой чёртик, с которым валуны тягаешь со смехом. Может, уже достаточно? Можно же уйти? Но в какую сторону? Без Горицы Вуковны теперь поди ж и не найдёшь обратной дороги. Чем дольше Витька наблюдал за ней, тем больше тайная тёмная сила завораживала.
Рядом, а возможно, и прямо в голове раздался шёпот.
«Горица зло творит. Всех погубит. Она заигрывает с тёмной силой. Помоги её остановить. Сломай защитный круг. Помоги, иначе всё живое здесь погибнет. Помоги. Помоги. Помоги».
Витька вздрогнул. Вот уж дудки! На голоса в голове он не подписывался. Он дёрнулся, но чёрная вязкая жижа оплетала руки и ноги.
Голос нашептывал. Витька рычал. Разве может Горица Вуковна желать кому-то зла? Она же мать Феночки! Самой доброй и красивой девочки. В голове оставался лишь пьянящий ароматный туман и шепоток.
«Сломай круг, сломай круг, сломай, сломай, сломай».
Голова чугунная, клонит куда-то вбок. Тошнит от мельтешения огней. Тело уже не твоё, голова заваливается, тело заваливается, распадается, а ты в другую сторону, туман, сладкий, ароматный туман, и чёрная жижа обволакивает, и нога толкает один из черепов, и круг размыкается. От сладости совсем дурно, вот-вот улетишь. Да, улететь бы.
Едва защитная линия распалась, тотчас же, отпустив Витьку, взметнулась чёрная тень, ворвалась в круг и сбила с ног Горицу Вуковну.
Всё заметалось, чёрное, клейкое, хлюпкое, непонятное, поднялся страшный вой. На мгновение в круговерти Витька разглядел силуэт чёрной девочки и услышал звонкий смех.
Витька бросился прочь. Тогда он ничего никому не сказал. Матери – нельзя, разозлится. Феночке? Ах, надо было сказать.
И вот Витька снова бежал, вслед ему скалились отравленные чернотой небытия деревья, в руках трепетали девчачьи кроссовки. Всё что угодно – лишь бы Феночку спасти! Перепрыгнул через яму. — Кому сказать? —Споткнулся, упал во тьму, корни набросились на него. — Матери? — Поднялся, разрывая ворох змей-корней. А! Не дождётесь! Дуплом не стану! — Горице Вуковне? Обеим?
«Феночка, Феночка, прости меня, балду».
Аня проснулась с криком петуха. Прикрыв глаза, вспомнила тёплый свет, заливавший ночной сад. Какое прекрасное чувство! Лениво потягиваясь, Аня подумала, что будет неудобно встречаться с Горицей Вуковной после вчерашней ссоры. Но встречаться не пришлось. Горица Вуковна оставила гостям завтрак, а сама работала в огороде и, наверно, иногда бросала взгляды в их сторону, ожидая, когда они выкатят джип с участка. Феночки не было видно.
Позавтракав, Аня и Арамис немного прогулялись по деревне, поговорили с соседями, но те не смогли поведать о Горице Вуковне чего-либо существенного, кроме того, что раньше она, кажется, была врачом, а в деревне живёт очень давно.
Они забрали внедорожник и, отъехав от деревни, и остановились на опушке, напротив того места, где вчера входили в лес.
Вновь вышли на затопленное место обряда. За ночь вода неожиданно спала. Скрюченные сосны как будто выпрямились. Хлюпающая под ногами тропинка вскоре вывела на чёрную выжженную поляну, которую ни Аня, ни Арамис вчера не приметили. Пока они шли, Аня ничего не почувствовала, словно вся сила и злость места ушла.
«Но разве так бывает?»
На выжженной поляне стояла изба, чёрная-пречёрная, обугленная, опалённая, но крепкая, не желающая разваливаться на части, рассыпаться в пепел и умирать. Рядом торчало чахлое деревце, почти веточка, а под ним на камне лежали засохшие цветы. Аня уловила смутное дуновение и неожиданно для себя смахнула слезу, вдруг набухшую в уголке глаза.
Почти сразу же мимолётное ощущение светлой грусти сменилось явственным зловонием расстелившегося зла. Место буквально пропитано кровью и смертью. Запах старой смерти, он – везде.
— Здесь хозяйку убили, — определил Арамис. — Помнишь, ты говорила, тебе чёрная девочка на болотах привиделась?
— Да.
— Это, вероятно, дух хозяйки прежней.
— Ну, может, и она. Мне вчера о ней Феночка сказала. Её сердце спрятано на каком-то болоте, и потому дух не обрёл покой. А как это поможет справиться с Болотником?
— Горица Вуковна о чём-то темнит. Я ей не доверяю. Настоящие хозяйки тоже хтоны, и убить их не так просто. Раз уж чёрная девочка нам явилась, то неплохо бы выяснить, что тут произошло.
Странная, смутно-первобытная тревога тихо подкралась к Ане со спины и мягко обняла, положив тяжёлые когтистые лапы на плечи.
Пока Арамис складывал костерок, чтобы вызвать дух убитой, Аня присела перед камнем и, закрыв глаза, прикоснулась к засохшим цветам. Окунулась во что-то приятно-прохладное, освежающее, увидела расплывчатые тени и услышала мутные шепотки-плачи. Да, плачи. Тот, кто оставил цветы, сидел здесь и плакал, нет, не прощения просил, не судьбу проклинал, но плакал и горевал. И хотелось присесть рядом с неизвестной плакальщицей, обнять и пообещать, что всё будет хорошо. Аня вздохнула, и горькая слеза попала в рот.
В кармане что-то шевельнулось. Это хромой чертёнок увязался за Аней.
— Не верь чёрной девочке, — прошептал чёртик.
Арамис поджёг костерок. Щепки горели быстро. Когда всё сгорело полностью, до однородного порошка, Арамис зашептал заклинание, старый говорок, которому когда-то научила бабка. Ветер подхватил пепел и закружил в медленном танце.
Лес оживал. Всё злое, враждебное человеку и свету, стекалось к краям поляны. Незримое зло явственно ощущалось. Аня знала: выйдешь за пределы поляны и погибнешь. Чёртик в кармане недовольно завертелся.
Покружившись в воздухе, пепел сложился в чёрную девочку. Теперь это был не случайный призрак, а нечто осязаемое, непроницаемое, плотно-смоговое.
— Что вам надо, смертные? Зачем призвали?
Голос прозвучал глухо и недовольно. Она не хотела приходить, но не ответить на призыв не могла. Аня пригладила карман. Повезёт – уйдут живыми. Арамис ничем не выдал волнения.
— Ты раньше была хозяйкой этих мест? — спросил он.
— Я была, я есть, я буду. Что надо?
Аня пошатнулась: волна гнева чуть не сбила её. Казалось, если девочка пожелает, она просто щёлкнет пальцами и сотрёт в порошок незваных гостей. Мёртвая, она обладала страшной силой. Так сколь могущественной была она при жизни?
«Человеку такая сила и неведома», — Аня склонила голову и больше не смела посмотреть на хозяйку.
— Кто убил тебя? — сказал Арамис.
Чёрная девочка рассмеялась.
— Даже после смерти я осталась хозяйкой. И всегда буду хозяйкой. Была, есть и буду. Запомни это. Я охраняла эти земли, берегла их, отвечала смертным, обратившихся за помощью. Но никто не разу не спросил о моей судьбе. Вам зачем знать, смертные?
— Хотим восстановить нарушенное равновесие.
Чёрная девочка усмехнулась.
— Глупцы. Выяснили пару фактов о хтонах, послушали немного баек, и уже называете себя охотниками, воображаете, будто поддерживаете гармонию мироздания. Ничего вы не понимаете. Думаете, можете указывать. Мне – указывать? Думаете, что понимаете тонкие переплетения нитей бытия? Думаете, что здесь без вас не разберутся?
Аня поёжилась. Постылое ощущение собственной незначительности, ничтожности. И страха. Страха перед тем, что может вихрем смести тебя. Первобытный страх, гасящий разум и открывающий бездну подсознательного. И в бездне – пустота черноты.
Мёртвая девочка властна сделать всё, что угодно. Ей ничего не стоит их убить. Аня чувствовала, как липкие корни-змеи опутывают её, в тумане видела кривое дуплистое дерево, которым она станет, если хозяйка пожелает. Но внезапно бездна выплюнула Анино сознание. Вновь поляна, могильный камень, пепел.
Чёрная девочка сказала:
— Впрочем, кое-что я вам расскажу.
Аня не знала, что увидел или услышал Арамис в полынно-сладком мороке. Аню же подхватило и понесло сквозь время и пространство. Её внутренности будто переворачивались, скручивались, а затем она зависла в невесомости. Она ощутила странное, болезненное единение с чёрной девочкой, точно кто-то раскрыл Анин череп, впился когтями в мозг и поместил в него видение.
Чёрной девочке не одна тысяча лет. Невысокая, худенькая, она всегда казалась людям именно девочкой. Но она была вечной. Такой появилась. Девочкой, которая никогда не станет взрослой женщиной, настоящим человеком, которая всегда будет в неразрывном соприкосновении с тем другим миром, с миром, откуда рождаются и в который умирают. Человек ведь откуда-то приходит и куда-то уходит, в начале и в конце жизни всегда ближе к смерти, чем к жизни.
Сколько девочка себя помнила, она всегда была хозяйкой. И ей не нравилось, когда её называли ведьмой. Потому что ведьмой может быть только человек, ведающая женщина, та, с кем хозяйка, чёрт, миф или хтон поделились мудростью, та, которая не боится черпать силу из мира смерти. А девочка была другой. Её такой создало мироздание.
Теперь вспомнила: были времена, когда её не было, но был лось с огромными рогами, на которых начертано прошлое, настоящее и будущее. И он сотворил её из обломка рога, чтобы она помогала поддерживать гармонию между вечно дерущимися мифами и хтонами. Как давно это было! Впервые появившись, впервые осознав себя, вырвавшись из бесконечности, безвременности, всевременности вечности, она увидела, что едет на спине лося, а вокруг только первобытные, касающиеся двух сторон бытия, лица и изнанки, болота сфагнума. Затем лось остановился, девочка спустилась. И только тогда увидела, что глаза его слепы. Она прижалась лицом к морде, к слепым глазам. И увидела много странных непонятных картин, которые закружились в её разуме. Она не всё понимала, но понимала, что должна жить среди смертных, с этой стороны бытия.
Годы шли, века шли, тысячелетия шли. Девочка всегда жила в избе, ещё не сожжённой. Однажды, когда на болото из далёких далей пришли сфагнумы, к ней обратилась водянтиха и потребовала истребить всех сфагновых людей, воображая, будто имеет право распоряжаться чужими жизнями.
«Сфагнумы часть мироздания, — говорила чёрная девочка. — Их жизни также ценны, как твоя или твоих сестёр. Если их истребить, то будет нарушено равновесие. Всё должно идти своим чередом».
«Всё меняется, хозяйка. Времена хтонов прошли».
Чёрной девочке не нравились речи водянтихи. Уж слишком много она на себя берёт. Водянтиха пришла на следующей день, но чёрная девочка вновь отказала. Тогда больше водянтиха не показывалась. Но хозяйка чувствовала, что за нею следят, ощущала враждебное присутствие. Водянтиха появилась внезапно. Хозяйка заметила опасность лишь тогда, когда нож, какой-то древний осколок, вонзился ей в грудь. Хитрая водянтиха умудрилась обмануть, заколола ножом, вырвала сердце и сожгла тело. Лежа в огне, сгорая заживо, ведь и без сердца хозяйка была ещё жива, она задавалась лишь одним вопросом. Почему? Почему не увидела вовремя опасности? Неужели ослабла, ослепла? Почему за всё хорошее и правильное, что она сделала, её убили? Быть может, ошибалась с самого начала? Почему слепой лось её предал, оставил так мучительно умирать? Почему не явился на помощь? Почему, зная о её судьбе, он бросил свою дочь? Она горела заживо и чувствовала, как горит. Боль разрывала, и девочка кричала. Кричала неистово, но боли меньше не становилось. Кричала, от боли теряла память, забывала кто она, и оставалась только эта боль, и страстное желание любой ценой унять бесконечную боль. А боль металась огненной кометой!
Старая, не прекращающаяся боль, давно и крепко спаянная с яростью и ненавистью, — Аня захлебнулась. Рванула что есть сил! Вырваться из морока! Но видения всё ещё пульсировали в мозгу.
Водянтиха, испив крови хозяйки, обрела часть её силы и знаний. Вместе с сердцем пошла на болото. Мёртвая хозяйка, бившаяся в агонии, не видела, что именно там произошло. И от незнания невыносимая боль стала лишь сильнее. Но разве, когда сгораешь заживо, может быть больнее?
Страшные видения закончились. Когти отпустили разум. Вихрь бросил Аню на землю. Она едва сдержала порыв тошноты, только рот наполнился кисловатым привкусом. Голова ещё кружилась, и перед глазами пульсировали пятна черноты. С трудом Аня поднялась. Она и верила, и не верила чёрной девочке.
Арамис – он даже не упал! – спросил:
— Водянтиха, которая тебя убила, это Горица Вуковна?
— Да. Она. Убила, забрала моё сердце, ушла с ним на болото. Там она собиралась провести обряд, поглотить моё сердце, чтобы оно стало её, а затем, обретя невероятную мощь и знания, она бы забрала силу болота. Но сфагнумы помешали. И теперь моё сердце где-то на болоте. Впрочем, Горица узнала достаточно, чтобы стать хозяйкой. Она убила почти всех сфагнумов. Затем решила сотворить себе дитя, маленькое чудовище, названое Аграфеной, которое теперь хочет сделать человеком. Ради этого взывает к первозданным силам. Я много раз её предупреждала. Но она никогда не слушала. Теперь её колдовство разбудило дремавшего много веков Болотника. Раньше, когда сфагнумов было слишком много, Болотники контролировали их популяцию, а после не давали нечисти слишком разойтись и завоевать мир людей. Потом люди, окрепли стали достаточно самостоятельны, чтобы жить одни, и Болотники заснули.
— Ты можешь справиться с Болотником?
Чёрная девочка грустно улыбнулась.
— Без тела я мало что могу, я лишь блуждающий по лесу дух. Но если вы узнаете ход на болото и найдёте моё сердце, захороните на моей могиле, рядом с моим оставшимся прахом, то часть силы вернётся ко мне.
— А затем?
— Нужно спасти последнего сфагнового мальчика. Только он – его присутствие в мире – сохраняет равновесие. А это создание, ошибку, по имени Аграфена или Феночка нужно отдать Болотнику. Болотник примет жертву, а у меня, если вернёте моё сердце, хватит сил провести обряд, чтобы его усыпить до тех пор, пока мироздание не решит, что ему нужно вернуться.
Чёрная девочка исчезла. Аня, наконец, смогла вдохнуть. Глоток воздуха вытеснил из груди тяжёлый смрад. Чёртик выбрался из кармана и быстро-быстро поскакал прочь докладывать Горице Вуковне.
Солгала им чёрная девочка, как предупреждал хромой, или правду сказала? Взглянув на Арамиса, Аня поняла, что тот на стороне мёртвой хозяйки. Но ведь Арамис не может ошибиться.
— А Феночка? — Ане стало тревожно.
— Она нечисть. Что её жалеть? Наша задача следить и поддерживать порядок. Если присутствие девочки нарушает равновесие, то её судьба решена.
— Но ведь она никому ничего плохого не сделала!
— Она – нечисть, сотворённая противоестественным способом. Ей не место в этом мире, — жёстко отрезал Арамис.
В деревню Аня и Арамис вернулись как раз вовремя. Соседи столпились у Вариного участка и с интересом наблюдали за спектаклем. Варя, стоя на крыльце и загораживая Витьку, целилась в Горицу Вуковну из ружья. На плече у хозяйки, ничего не стесняясь, сидел хромой чёртик и грозил Варе маленьким кулаком. На пне шипел рыжий кот. Витька прижимал к себе девчачьи кроссовки и всё старался что-то пробубнить. Горица Вуковна вилась возле Вари как коршун, но ружья всё же боялась. В гневе хозяйка словно помолодела и похорошела. Аня уловила исходившие от неё потоки силы: негодование, злость, но угрозы не ощутила.
— Тварь ты, Варька, дояшкалась со своими сфагнумами. Ух, попадись ты мне! Я и тебя, и твоё отродье порву на кусочки. А ну отойди! — прорычала Горица Вуковна.
— Как порвали на кусочки прежнюю хозяйку? — спокойно заметил Арамис.
Горица Вуковна, оторопев, повернулась. Варя чуть опустила ружьё. Витька спрятался за дверью, но тут же выглянул в окне, показывая девчачьи кроссовки и как будто пытаясь что-то сказать.
Горица Вуковна оскалилась:
— А вот зря я прежнюю хозяйку не убила раньше. Она совсем безумная была. Сама для сфагнумов ловила моих сестер и кормила этих мерзких тварей! А теперь она нарочно подкараулила меня, когда я буду проводить обряд, испортила его и пробудила Болотника. Она и Феночку мою забрала, проклятущая. Так что, если Варька не хочет пускать меня на болото, то...
— Я не пущу чужаков на болото. Я знаю, что вы сделаете после с Гуней. Откупитесь им от Болотника! — Варя вновь подняла ружье. Но целилась теперь в Арамиса. — Я не позволю никому причинить вред Гуне.
— Да сдался мне твой Гуня! Мне Феночку из болота надо вытащить! — Горица Вуковна попыталась прорваться, но Аня ловко прыгнула между ней и Варей.
— Прекратите!
— Пусть Витя покажет дорогу на болото! Он туда Феночку завёл, но пусть и помогает вытаскивать!
— Не пущу! — крикнула Варя. — Ты скормишь Гунечку Болотнику, чтобы свою упыриху спасти!
Аня подобралась к Варе вплотную. Вчера они не обратили внимания на измученную некрасивую женщину с редкими волосами и бездонными пустыми глазами.
— Варя, не глупите. Нас здесь трое. Всех не пристрелите. Отдайте ружьё.
Пока Варя замешкалась, Арамис выхватил у неё ружьё, а Горица Вуковна попробовала перехватить, но лишь получила прикладом в грудь. Варя с бранью бросилась в дом и закрыла дверь на засов. Арамис оттолкнул Горицу, начертил в воздухе колдовской знак, и хозяйка пронзительно завыла.
В доме тоже происходила какая-то потасовка. Раздался звон бьющегося стекла. На крыльцо вышел Витька и протянул Горице Вуковне кроссовки.
— Феночка хотела сфагнуму помочь, а чёрная девочка её утащила.
Витька, пока у него хватало смелости, хотел ещё что-то сказать, но Горица Вуковна перебила.
— Это я и так знаю, — она вырвала туфельки. — На болото тропу показывай.
— Погоди-ка, — сказал Арамис.
Хозяйка оскалилась.
— Давай только быстрее, охотник. Некогда твою философию разводить. Эта чёрная тварь ночью силу обретает. Кто знает, что она с моей Феночкой уже сделала.
— Она не могла ничего с ней сделать, — уверенно ответил Арамис. Аня хотела возразить, но, пожалуй, сейчас был не самый лучший момент для споров.
— Ты, Горица Вуковна, некоторые границы дозволенного перешла. И за это тебе придётся ответ держать.
— Вот как? — хозяйка сжала кулаки. — Значит, думаешь, твоя задача – меня наказать? Это восстановление гармонии по-твоему?
Ане показалось, что Горици Вуковна сейчас кинется на Арамиса, выпустит когти и вцепится в горло. Но хозяйка глубоко вздохнула.
— Ну, чего тебе ещё? Да, двум хозяйкам на одном месте не ужиться. Я силу в себе чувствовала. А хозяйкой может быть только самая сильная. Она слабее оказалась. Рассудок уже давно покидал её. Она ничего не делала для нашего места. Столько из-за неё моих сестёр погибло. Все погибли. Мне пришлось её убить и забрать силу и знания. Да, против законов бытия. Но она разрушала всё то, что должна была защищать.
Горица тяжело вздохнула:
— Лишь одно я сделала плохо. Я её не упокоила. Не успела. Хотела вернуть сердце болоту. Ибо что из болота пришло, то в болото и должно уйти. Чтобы сила растворилась в общем потоке мироздания и утекла на изнанку бытия, туда, где ей место. Туда, куда однажды всё уйдёт. Но мне помешали. Проклятые сфагнумы. Потеряла я сердце. Куда-то упало. Куда упало, оттуда она и выходит. Вон, если Витька правду говорит, значит, он знает место. Ну, вижу, ты мне не веришь. Что, сейчас пристрелишь?
— Пока нет. Что из себя представляет твоя Феночка? Она ведь и часть хозяйки, и часть болота, древняя сила. Что ты в неё намешала?
— Феночка хорошая, добрая, — вставил Витька, почему-то виновато опуская глаза в пол.
— Есть в ней человеческое. Есть. Добрая она, — сказала Горица Вуковна и опустилась на пень, с которого любезно соскочил кот. Теперь она разом постарела, осунулась. Посмотрела на Аню, и сердце охотницы дрогнуло. — Умоляю, девочку не губите. Знаю, что не имела права её создавать, что все законы мироздания нарушила, знаю, что это я равновесие и гармонию места разрушила. Только я зла никому не желала. Феночка не виновата. Она хорошая. Она хорошая. А я, думаете, такая плохая? Да, убила прежнюю хозяйку, да забрала силу. Не поверите, но я раскаиваюсь. Я сожалею, что не погребла её достойно, что потеряла сердце. Знаю, что не права. А только другого пути не было.
Горица Вуковна совсем склонилась, сгорбилась, уткнувшись лицом в колени. Ане показалось, что она всхлипнула.
Арамис усмехнулся.
— Сиди тут. А тебе, Витя, придётся показать нам дорогу.
— Вы же поможете Феночке?
— Если будет возможно, — уклончиво ответил Арамис, но Витьке этого было достаточно.
— Я пойду, — сказала Горица Вуковна.
— Не мешайся, хозяйка. Ты и так уже дел наворотила.
Аня надеялась, что Горица Вуковна запротестует, но та лишь устало опустила голову. Неужели эта красивая добрая девочка с белыми волосами обречена? Арамис ведь не собирается спасать девочку. Аня ещё хранила в себе тепло чудесного ночного сада, Феночкин спокойный мягкий голос и её обещание помочь отогнать все тревоги.
Витька молча повёл их через лес. Иногда оглядывался. Он не верил им, конечно, не верил, но не терял надежды. В других местах, где охотники утихомиривали нечисть, люди часто смотрели с недоверием, и Аня уже привыкла, но во взгляде Витьки читалась мольба.
— Витя, ты сказал, что чёрная девочка утащила Феночку, когда она пыталась помочь сфагнуму. Откуда ты знаешь, что это именно чёрная девочка? — спросила Аня.
Витька резко обернулся:
— Не следует идти на болото. Вы её не знаете, чёрную девочку. Горица Вуковна её боится, это от неё она тут оберегов повесила и защитную канаву вырыла. А чёрная девочка Горицу ненавидит. Я чувствовал её ненависть, когда она меня околдовала. Там, ночью, в лесу, она заставила меня сломать защитный круг Горицы Вуковны. Это было, я как будто стал куклой. Она убьёт Феночку. И вас убьёт.
Витька всхлипнул. Аня обернулась к Арамису, в ожидании, настороженно. Неужели и теперь он решит следовать наказу чёрной девочки? Он ведь всегда прислушивался к тому, что говорят, всегда всё взвешивал. Неужели у него нет плана? Нет, конечно, он всегда знает, что делать.
— Показывай дорогу. Не бойся, — сурово сказал Арамис. Аня разочарованно вздохнула. Не может же он и в самом деле погубить Феночку? Возможно, он просто притворяется? Отводит глаза мёртвой хозяйке? Аня всем сердцем чувствовала, что Феночка должна жить, самое светлое, самое живое создание!
«Может, я чего-то не понимаю? Может, поддерживать равновесие и спасать невинных – не совместимые вещи?» — с ужасом подумала Аня. И что тогда? Всё впустую. Здесь она не на своём месте. Столь многое скрыто от неё, неясно, туманно. Похоже, зря она бросила эту скучную обыденную жизнь?
Украдкой посмотрела на Арамиса. Он вырвал её из странного потустороннего кошмара, в который она погружалась волею обстоятельств. Если бы не он, Аня сошла с ума. Он стал для неё путеводной нитью, человеком, на которого она всегда ориентировалась. Единственным, кому верила. Тем, кто пусть и не говорил этого и не обещал, но всегда оберегал её. Разве может он быть не прав? И ещё хуже: если он не прав, то как быть?
Вышли на край болота. Небо разливало алое золото заката по зелёным мхам. У Ани перехватило дыхание. Первозданное болото, соединяющее мир и изнанку бытия. Место, где сходятся пути. Место, где можно найти ответы на все вопросы и сомнения. Но стоит ли? Мягкое дыхание ветра. Запах сырости. И тёплое прикосновение солнца. Аня закрыла глаза и улыбнулась.
— Здесь она пропала, — прорезался Витька.
Аня вздрогнула. Открыла глаза. Очарование закатного солнца исчезло. Теперь резкие тени от сосен на пригорке копьями стремились вдоль берега. Где-то под зелёными мхами, под мутной водой и трясиной, где-то в колыбели мироздания лежало сердце. Оно хранило тайны на языке вечности, недоступные, сокровенные. От него клубился вязкий чёрный туман.
Крик. Безмолвный крик исходил от сердца.
Но что оно кричало?
Кровоточащая душа места, давно забывшего покой. Буйное, непокорное, где трещина пересекала простор, разделяя тот и этот берег. Место, где защитница пала от рук тех, кого должна была оберегать. Место будто запуталось и само теперь не знало что оно и зачем. Лишь безмолвно кричало.
— Нужно спуститься, — Арамис наклонился над зелёными мхами, словно пытаясь что-то в них разглядеть.
— Куда? В трясину?
— Да.
— Подожди! — Аня собралась с мыслями и выдохнула. — Может, не стоит возвращать мёртвой хозяйке сердце? Я ей не верю.
— Ты видишь иной путь?
— Да, можно провести правильный обряд и захоронить сердце в болоте. Горица Вуковна сказала, что то, что пришло из болота, должно в болото вернуться.
— Сердце и сейчас лежит в болоте.
— Но ведь не по правилам! Оттого она и не упокоена.
— Мы вызывали её дух. Дух солгать не мог.
— Она очень сильная. Слушайте, Арамис Григорьевич, я с вами не согласна. Я чувствовала гнев и ярость, которые обуревали чёрную девочку. Она нас использует.
Арамис нахмурился.
— Можем после разойтись. Но сейчас пойдём моим путём.
Он произнёс это настолько жёстко, что Аня не осмелилась возразить. Арамис когда-то ей помог. Разве она имела право теперь его предать? Кто она такая? Заплутавшая в собственной тьме, в собственном болоте, лабиринте изо мхов. Кто она без Арамиса? Куда пойдёт? Аня беспомощно опустилась на пригорок. Она вспомнила тот экзистенциальный ужас, разрывающий изнутри, разрывающий буквально на клеточном уровне, превращающий сознание в вязкую чёрную жижу, ужас, когда она впервые встретилась с изнанкой бытия, ощутила её присутствие. Арамис знал, как с этим жить, она – нет.
Арамис будто с самого начала догадывался, что придётся нырять, и достал из рюкзака небольшой акваланг и маску.
— Разве там вода? Разве там можно плавать? — Аня лениво чуть обернулась к Арамису.
В трясине ему будет тяжело с аквалангом. А без него? Как дышать? Аня недоверчиво смотрела на зеленые мхи. Кто знает, что под ними? Толщи воды? Толщи жижи, грязи, какой-то субстанции, трясины...
— Это мифическое болото. Оно примет того, кто соблюдает правила, и отпустит того, кто этого стоит.
Арамис надел акваланг. Впрочем, он не так уж полагался на милость болота, потому что обмотал себя верёвкой и другой конец привязал к дереву. Охотник нырнул. Аня смотрела, как верёвка медленно исчезает во мхах. Быстро смеркалось. Тени сосен, резко выделенные закатным солнцем, а теперь ставшие плавными, перешёптывались, словно что-то задумали. Здесь властвует хтоническая сила. Человек – ничтожно мал. Казалось, деревья вот-вот встанут, подымутся на корни и затопчут, столкнут в болото, а болото опутает паутиной мхов, обовьёт, задушит.
Аня почувствовала, как в спину дышит Витька. Тоже странное создание. Результат нарушения законов бытия. Ещё в утробе его коснулась изнанка бытия. Он ведь тоже другой. Только не понимает. Есть в этом своеобразное везение и счастье – не понимать своей инаковости, своей отчуждённости от нормальных людей. Хотела бы Аня также не понимать! Не знать себя, не задумываться, просто жить и любить.
Мхи разомкнулись, и пена с рыком выплюнула Арамиса. Он тяжело выбрался на берег, одной рукой прижимая к себе непонятный чёрный комок.
— Теперь вы вытащите Феночку? — спросил Витька.
Но ему не ответили.
Арамис сбросил акваланг, стряхнул с одежды вязкие куски водорослей и молча побрел к выжженной поляне. Аня хотела предпринять ещё попытку его отговорить. Но как переспорить? Его слово против её. Скосила взгляд на Витьку. Ввязаться в драку? Богатырь, пожалуй, и мог бы победить Арамиса, но Аня всё равно не знала обряда, чтобы верно упокоить чёрную девочку. Ещё столько не знает. Может, она всё ещё к профанной жизни ближе, чем к посвящённой? Закончить дело – и разойтись? Вернуться в Зеленомховск. Почему бы и нет? Там никто не ждёт. Не проситься же на прежнюю работу? Как объяснить своё исчезновение? Прежний начальник, Аня знала, ушёл. Кто там теперь всем заправляет? Хорошо бы кто-то незнакомый, начать с чистого листа.
Тёмный вечерний лес поглощал свет электрического фонаря, точно заманивал в невидимые ловушки-зёвы и проглатывал. Фонарик постоянно тух. Арамис раздражённо стучал по нему. В танце света и теней Ане показалось, что из леса на них смотрит лось. Очень крупный лось, с гигантскими мшистыми, покрытыми серебром паутины, рогами.
— На кого ты смотришь? — просил Арамис.
— Ты его видишь?
Арамис не ответил. Аня подумала, что он никого не видел. Аня теперь и сама не была уверена в том, что она видела. С чего бы лосю им являться?
Храня каменное молчание, Арамис вырыл яму на выжженной поляне рядом с мёртвым деревцем и вложил туда сердце. Помолчали. Чёрное сердце начало распадаться, разваливаться в жижу, куда-то просачиваться, уходить.
Витя недовольно топтался рядом. Что же ты ничего не делаешь? Ане вдруг захотелось его подтолкнуть, накричать на него. А, поздно! Сердце ушло в землю. Правильно они поступили или нет. Может быть, и правильно. Хозяек нельзя убивать. Это нарушает баланс сил. Горица Вуковна нарушила закон. А дело охотника – поддерживать равновесие.
Ночной лес начал расцветать. Чёрная земля разрыхлилась, пепел ушёл вниз, из соснового слоя показались крепенькие боровики, да так много, точно благородные грибы, не росшие здесь много десятилетий, решили разом вылезти за все пропущенные года. И наступить некуда! Мёртвое дерево заскрипело, набухали зеленые почки.
Всё рожденное должно вернуться в землю и стать землёю. Возвращаясь в лоно первозданной матери, мёртвое даёт жизнь новому.
Стало быть, прав был Арамис. Нужно было уважить прежнюю хозяйку. Но как же Феночка? Аня взглянула на Витьку. Тот молчал напряжённо, хмурился, что-то соображал, сжимал и разжимал кулаки.
Тропы в лесу изменили положения и встали правильно. Охотники и Витька беспрепятственно вышли к тому месту на болоте, где жил сфагнум. Нужно торопиться. Сфагнум, наверняка, уже почувствовал неладное.
Витька взбежал на край пригорка. На мгновение Ане показалось, он сейчас полетит в темноту.
— Феночка! — крикнул Витька, но никто не отозвался.
Солнце утонуло в болоте, чтобы утром возродиться из болота. Небо сгустилось. Небо – бычья шкура, натянутая шатром, к которому подвешены светила. Но звёзды горели неприветливо, зло, холодно.
Болото дышало зловещее. Над ним клубилось что-то незримое, оно распространялось, обволакивало. Болото лишилось сердца хозяйки, которое когда-то сфагнумы ценой жизни отобрали у Горицы Вуковны и с помощью которого болото управляло лесом и защищало подступы. Теперь оно злилось. Боялось и злилось. И уж, конечно, Феночку не отдаст, бедную Феночку, скормит Болотнику, чтобы выкупить жизнь последнего сфагнума.
— То, что вы нашли путь к болоту, не означает, что вы пройдёте само болото, — на пригорок вышла Варя. С очередным ружьём. Видать, всё же не дура, припрятала кое-что на всякий случай. — Болото будет защищать Гуню.
— Так помоги же, мать! — Витька ринулся к ней, но Варя направила на него ружьё. Витька замер, вытаращив глаза.
— Нет.
— Мать, ты совсем рехнулась? Он же навредит Феночке! Попроси, пусть отпустит!
— Не могу, — Варя покачала головой, но голос дрогнул. — Феночка – его защита от Болотника.
— Собираетесь скормить девочку Болотнику? А потом что? Думаете, Болотник на этом угомонится? Да он за вас и вашего сына примется, — холодно заметил Арамис.
— Гуня нас защитит, — тяжёлое ружьё в руках Вари дрогнуло.
— Не наделяйте сфагнума человеческим благородием. Это хтон. Ему просто выгодно быть с вами, — наступал Арамис.
— Смотрите! — крикнула Аня.
Витька, не став слушать пререканий матери и охотников, спрыгнул с берега, и по кочкам, по островкам земли поскакал вглубь болота. В любое мгновение он мог оступиться, и тогда трясина засосала бы его. Но какое это имеет значение? Главное найти Феночку.
— Смотрите, Варя. Что с ним будет, если оступится? Променяете сына на сфагнума? — ядовито усмехнулся Арамис.
Варя резко опустила ружьё, выдохнула, зло сверкнув глазами, и махнула рукой. Некрасивая, уставшая женщина вдруг как будто помолодела, что-то горячее и деятельное закипело в ней.
— Ступайте по моим следам.
Варя двигалась легко и уверенно. С самого детства она прыгала по островкам. Болото её знало. Болото её любило. Она как будто была его равноценной частью, она, прикоснувшаяся к тайным нитям мироздания. И ведь даже не подозревает! Не ценит возможности прикоснуться к ответам, которые недоступны Ане и только дразнят её. Аню же охватил ужас. Болото столько раз снилось ей, и всякий раз от него исходила угроза, скрытая, незримая, первобытная, дикая. Аня знала: они здесь чужие, не только на болоте, но и в этом мире. Мир принадлежит хтонам. Люди же здесь чужие. И ей, Ане, здесь не место. Нет, надо развязаться с делом и уйти, разойтись, как говорит Арамис. Вернуться в Зеленомховск. Или сразу поехать в столицу. Большой город – столько возможностей! К бесу все эти болота.
Наконец, изо мхов вынырнул сфагнум. Неужели это странное существо без формы – тот милый и чудесный мальчик, за которого боролась Варя? Аня ничего, кроме отвращения, не почувствовала при взгляде на подвижный комок водорослей, который, как шакал, ползал над Феночкой. Та, оплетенная мхами, едва выглядывала из трясины. Она как будто тянула руку к ближайшему пню, но в какой-то момент ослабла, обмякла и так и осталась лежать беззащитная.
Витька добрался до сфагнума первым. Он уже где-то разжился хорошей палкой-дубинкой и со всего размаху ударил сфагнума. Вернее, ударил бы, но сфагнум перехватил дубинку и переломил надвое.
— Витя, прекрати немедленно! Он не сделал тебе ничего плохого! — кричала Варя.
Сделав обманное движение, Витька обошёл сфагнума, оказался позади него, сжал в стальных объятиях, приподняв над землёю. Мгновение сфагнум беспомощно барахтался, затем истошно завопил, и мхи, из которого состояло его тело, зашевелились и стали оплетать молодого богатыря, пытаясь задушить. Сфагнум повалил Витьку, но тот не разжимал захвата. Так, сплетённые, борющиеся, они завалились и с громким плеском ушли под воду.
Варя завизжала.
И тогда Аня, наконец, поняла.
Поняла, почему болото так долго снилось. Поняла, о чём оно алкало. Болоту было страшно, смутно, тревожно. Оно хотелось, чтобы кто-то пожалел и помог. Тот ужас, который ощущала Аня, был ужасом болота, которое забыло себя и не знало что оно и зачем. Болото взывало о помощи.
Аня оттолкнула Варю и бросилась к Феночке. Путы тянули её вниз, и она тоже медленно уходила под воду. Арамис целился куда-то, где исчезали и появлялись барахтающиеся сфагнум и Витька, но никак не стрелял.
Воздух менялся.
Над болотом зажглись огни. Из тьмы вылетели сотни светлячков, похожих на искры, и следом за ним, вразвалку, появился Болотник. Огромная бесформенная студнеобразная масса. Пожалуй, он мог бы поглотить всё болото, а то и весь мир. Если бы захотел.
Аня привела в чувство Феночку. Она очень ослабла, едва открыла глаза. На секунду в её взгляде мелькнуло что-то потустороннее, жёсткое, что Аня отшатнулась. Теперь она явственно ощутила силу, заключённую в хрупкой девочке. И эту силу Феночка могла использовать как во благо, так и во зло.
Витька, наконец, разорвал путы сфагнума. Арамис успел несколько раз выстрелить прежде, чем сфагнум исчез в глубине, а затем помог Витьке выбраться на островок. Варя молча стояла на коленях, чуть покачиваясь. Она смотрела на Болотника. Тот раскрыл зёв и стал всасывать в себя болото. Сначала болото, затем – время и пространство, пока вселенная не схлопнется.
— Феночка! Феночка! — заголосила с того берега Горица Вуковна. За её спиной стояли леший в образе огромного волка и хромой чёрт. Аня подхватила Феночку и попыталась вместе с нею пробраться к берегу, но с ношей было невозможно прыгать по кочкам.
В то же мгновение, как чёрт поскакал навстречу Ане и Феночке, вокруг Горицы и лешего собралось чёрное облако. Прежняя хозяйка, питавшаяся чужим страхом и собственной ненавистью. Заставила вытащить сердце из болота, а сама вместо того, чтобы помочь справиться с Болотником, решила свести счёты с Горицей.
«А ведь она и не собиралась нам помогать!» — догадалась Аня и, оступившись, упала с Феночкой.
Чёрное облако разрасталось, заполняло пространство. Мёртвая хозяйка собиралась не просто возродиться, но обрести то могущество, какое и не вообразить! Она заберёт силу Горицы, сфагнума, Болотника, а у Феночки заберёт тело и, наконец, воплотится вновь. Если она когда-то и поддерживала равновесие и порядок в мире, то уже давно забыла о своём назначении.
Болото вспыхнуло ярким колдовским пламенем. Подожгла ли болото чёрная девочка или Горица, было непонятно. Горели мхи. Аня и Феночка спрыгнули в прорубь. Хромой чёрт пытался перепрыгнуть через огонь, но не мог пробиться. Огонь жёг пятки.
— Плыви! Плыви! — Аня подталкивала Феночку. Вязкая, как кисель, вода не пускала.
Огонь перекинулся на Болотника. И ночь пронзил крик. Чудовище горело ярким пламенем. Аня и Феночка оказались в окружении огня. Арамиса, Витю и Варю Аня давно потеряла из виду. Вода горела. Внутренним чутьём Аня поняла, что ткань мироздания расползается. Болото кричало ужасом. Оно извивалось от боли, от беспамятства, от разъедающего ощущения собственной ничтожности. Болото кричало смертью. Аня оцепенела.
Феночка взяла её за руку:
— Верь мне.
И Аня поверила. Она поняла, что собирается делать Феночка. Они нырнули и поплыли под огнём. В глубине вода ещё не так сильно прогрелась. Феночка знала куда плыть и как. Все препятствия расступались перед нею.
Они вынырнули недалеко от берега. Аня крепко схватила Феночку за плечо. Казалось, что девочка вот-вот ускользнёт. Нет, она за себя боялась.
Огонь. Крики. Всё смешалось. И вот в пламени Аня увидела седого лося. Он шёл прямо по горящей воде. С раскидистых рогов что-то плавилось и капало. Плавились и стекали те хтонические чернила, которыми была написана история мироздания. Лось шёл. Вокруг него вздымались серебристые искры. Завороженная, Аня, наконец, отпустила Феночку. И та тоже пошла по воде через огонь. Она шла, и с белых волос срывались искры. Два белых света, девочка и лось, соединились где-то в огне. И пламя отступило.
Обогревший Болотник вздымался над болотом. От жалостливого воя сжималось сердце. «Против мироздания», — поняла Аня.
Огонь вокруг Болотника потух, только седой пепел, похожий на обрывки тоненькой плёнки, качался в воздухе. Феночка подошла к хтону, прикоснулась к нему белой рукой, прижалась хрупким телом. Они застыли на мгновение: огромная жабоподобная жижа и тонюсенький одуванчик. Феночка очень тихо прошептала, но Аня услышала голос:
— Спи. Пройдут тысячи лет, закончится время людей, и ты вернёшься, а пока спи.
Болотник чуть дёрнулся, будто хотел обнять девочку, затем обернулся к россыпи звёзд и погрузился во мхи.
Феночка, а следом за нею и лось подошли к съёжившемуся у пня сфагновому мальчику. Завидев их, мальчик отшатнулся, упал на спину и закрыл лицо рукой. Феночка присела рядом и погладила его по голове. Мальчик посмотрел на неё долгим недоверчивым взглядом. Феночка улыбнулась: «Всё хорошо. Верь мне». Она помогла мальчику взобраться на спину лося. Сфагновый мальчик обнял лося. Феночка взмахнула рукой, и перед ними простёрлась лунная дорога, уводящая куда-то в вечность. Лось и последний сфагнум ушли, сопровождаемые лишь кружением пепла и света. Как только они исчезли из виду, огонь на болоте потух. Остались только рыжие, опалённые мхи. В воздух взвился чёрный дым и вскоре рассеялся: мёртвая хозяйка обрела покой. Болото замолчало. Теперь оно знало.
Феночка вернулась на берег. Она улыбалась. Обняла Горицу Вуковну, поникшую, пристыженную.
— Всё хорошо, мама. Теперь всё хорошо.
Чуть в отдалении на берегу рыдала Варя, Витька сидел рядом и гладил её по спине.
— Какая я же глупая, — причитала Варя. — Какая же глупая.
Леший-волк, окинул всех взглядом, чуть оскалился. Чертик с обожжёнными пятками запрыгнул ему на спину, и вместе они исчезли в чаще.
Арамис молча подал знак Ане. Пора уходить. Он так не сказал, знал ли, как всё получится, или ошибся. Но Ане было всё равно. Впервые в жизни ей стало спокойно. Теперь чтобы ни случилось, сколько бы таинственных и пугающих снов ни явилось, сколько бы тайн от неё ни скрывали, теперь она знала, что где-то по беспредельности и вечности бредёт слепой лось, на рогах которого написаны прошлое, настоящее и будущее, а на его спине едет маленький мальчик, последний из рода сфагнумов, но первый из тех, кто будет жить в новом мире, когда через тысячи лет закончится время людей, и всё начнётся сначала. Аня немного печалилась осознанием того, что однажды людей не будет. Но это случится только через тысячи лет. Аня не увидит. И никто не увидит. Кроме, лося и сфагнового мальчика.
Ане было грустно, оттого что человек ничтожно мал и быстротечна жизнь, и оттого что мир чужд и полон тайн. Но то была грусть обычного человека, принявшего судьбу и не противоречащего великому замыслу мироздания.
Она случайно задела Арамиса за руку, и тот обернулся к ней. Он улыбался.
Продолжение следует…_________________________________________
Об авторе:
ДАРЬЯ ЛЕДНЕВАДарья Михайловна Леднева – прозаик из Москвы. Окончила РГУТиС (2012), Высшие Литературные Курсы (2017) и аспирантуру по кафедре новейшей русской литературы (2022) в Литературном институте им. А.М. Горького. Пишет фантастику и лирическую прозу. Публиковалась на порталах «Мир Фантастики» и «Лиterraтура», в журналах «Рассказы», «Хоррорскоп», «Полдень», «Мю Цефея», «Аконит». В качестве критика публиковалась в журналах «Знамя», «Звезда», постоянный автор портала Pechorin.net.
скачать dle 12.1
