Редактор: Марина Яуре
(рассказ, часть II,
начало в № 214)
Вскоре королевское войско выдвинулось на южные рубежи. Для охраны столицы в ней осталась лишь небольшая его часть, к которой присоединили и «молодую свиту» – к радости Варты и неудовольствию некоторых его товарищей. Их время теперь было занято боевой подготовкой; король уже не собирал приближённых на большую охоту, все праздники и балы во дворце были отменены.
Но столичная жизнь текла не менее бурно – поток встреч и развлечений переместился под другие крыши. Медноволосая Анхия, проводив мужа на войну, зажила ещё веселее; в доме Хевии тоже редкий вечер обходился без танцев; а ночные пирушки, которые кто-нибудь нет-нет, да закатывал тайком, не прельщали разве что Варту – особенно после того, как он получил ответ отца.
Наместник заочно благодарил Орана за то, что он сохранил ему сына; слегка посетовал, что вышеупомянутый сын выбрал себе в спутницы столь незначительную особу, но ведь это Варте с ней жить – пусть потом не кается. Вот только со сговором отец просил пока обождать.
На область, которой он управлял, беды сыпались одна за другой. Из-за сильных дождей река вышла из берегов и затопила часть сельских угодий; жителям нескольких уделов грозил голод, и отчаяние повлекло их в близлежащие города, обитатели которых теперь опасались выходить на улицу, боясь поджогов и грабежей. В довершение всего – то тут, то там начала поднимать голову болотная лихорадка.
Ни о каком возвращении домой не могло быть и речи. Варта и Орфия оставались в столице: брат – по долгу службы, скрашенной зарождающейся любовью; сестра – словно узник в темнице, который каждый день ожидает суда и не знает, чем закончится его ожидание – пожизненной каторгой или смертным приговором. Подружек-охотниц Орфия больше не занимала, приятели Варты тоже стали у них редкими гостями, и только крепнущая дружба с Ларией да сочувствие короля держали Орфию на плаву. Всем прочим не было никакого дела до её с Вартой волнений – да и тревоги государя их мало печалили. Они, конечно, искусно это скрывали, переплетая низость и вежливость, – но невозможно было обмануть Орфию, которая, разделяя тихое возмущение с братом и Ларией, всё же понимала то, чего пока не понимали они: можно переписать законы королевства, но невозможно изменить человека, если в душе у него написаны совсем иные законы.
Испытания, свалившиеся на родные места Орфии и Варты, пронеслись, как ураган, оставляющий после себя поваленные деревья – и ясное чистое небо. В новом, долгожданном письме отец сообщал, что порядок и покой во вверенной ему области восстановлены и в самое ближайшее время он возвращается, но не один – с ним едет тот, без кого не видать бы их краю мира и благоденствия.
– Интересно, кто это? – Варта изобразил шутливое недоумение. – Ну же, Орфия, ты у нас всё знаешь!
– Я одно знаю: это не Эрбин, – ответила сестра. – Его не надо знакомить ни с нами, ни с королём.
– А… зачем ему знакомиться с королём?..
– А зачем тогда ему вообще в столицу ехать?
Спутником отца оказался некий Ма́йда – судя по выговору, их земляк, а судя по одежде – обладатель немалого состояния.
Обед, устроенный в честь гостя, напоминал маленький пир, который не стыдно было бы дать и ради коронованных особ. Впрочем, до встречи с ними Майде ждать оставалось недолго: уже завтра наместник должен был представить его при дворе.
Орфия во время знакомства выказала не больше радушия, чем дверная ручка, и отказалась обедать вместе со всеми, сославшись на нездоровье. Однако вечером она не преминула спросить отца, чем этот господин заслужил подобный почёт.
– Ты разве не слышала? – изумился отец. – Ах, да, тебя же не было за обедом… Когда наши крестьяне пострадали от наводнения, Майда открыл для них свои амбары с зерном и сундуки с золотом – только так мы сумели усмирить беспорядки! Никого бескорыстнее я ещё не встречал…
– Ты поэтому притащил его в столицу? – холодно и не слишком почтительно заговорила Орфия. – Или Майда самолично напросился?
– Да что ты, дочка! Такие вещи сами собой разумеются! Государь должен знать тех, кто ему и королевству предан по-настоящему…
– …и заботится о его народе, – едко закончила Орфия. – Да в могиле он видел и твой народ, и короля с королевством! Не для того он сундуки и амбары отпер, чтобы накормить голодных, а…
– Для чего, по-твоему? – нахмурясь, перебил отец.
– Чтобы на чужой беде возвеличиться. И нужны ему только две вещи – всеобщее обожание и доступ ко двору. А там, глядишь, и твоё место занять недолго. Удачное время нашёл, ничего не скажешь…
– Ну не век же мне быть наместником, Орфия! А о хорошем преемнике кто не мечтает…
– Только преемник твой о другом мечтает, – не сдавалась дочь. – Ему власть нужна ради власти. Как только он до неё доберется, люди у нас так застонут, что ты оглохнешь! Сейчас-то он в щедрость играет… доверие зарабатывает… Проще ведь обобрать того, кто тебе верит…
– Ему-то оно зачем? Майда и без этого так богат, что…
– … остановиться не может! Сегодня он покупает любовь простого люда и расположение короля, а завтра – продаст всё это по той цене, какую сам же и назначит! Знать бы только, кому продаст…
Наместник задумался. Он давно уже начал подмечать, что его дочь наделена каким-то невероятным чутьём, как охотничья собака, обладающая тончайшим нюхом. Отец подчас недоумевал, откуда это чутьё взялось, но вовсе не относился к нему с молодым легкомыслием Варты. Кто знает, – вдруг дочка и теперь права?
– Что же ты предлагаешь, Орфия? Майда мой гость. За порог его не выставишь.
– А ты не выставляй. Что решил, то и делай. Король ведь должен знать, кто ему предан… а кто не ему. Скоро здесь такое веселье начнётся, что ты без труда выведешь Майду на чистую воду…
Последних слов Орфии отец решительно не понял.
– Гонец от Орана прибыл. Наше войско в столицу возвращается. Враги разбиты, на южной границе снова спокойно.
– Лария сказала? – догадался отец.
Орфия улыбнулась.
– Да, ей принцесса Тирия по секрету шепнула. Правда, об этом уже весь двор шепчется. Но каждый делает вид, будто хранит государеву тайну!
Отец посмеялся вместе с дочерью, затем вернулся к истинным мыслям господина Майды и способу их выведать.
– Этим способом все твои винные подвалы забиты…
Столица бурлила и ликовала, приветствуя победившее войско. Простые горожане гуляли от души, знать от них не отставала и устраивала праздник за праздником, словно соперничая друг с другом, а заодно и с королём.
Орфия вместе с близкими тоже появлялась на этих торжествах, но участвовала в них скрепя сердце.
– Невыносимо! – горячо шептала она Ларии и Варте. – Веселятся так, будто они сами врага разбили. А когда на юге шла бойня, – пили и плясали побольше нынешнего…
– Орфия, тише! – еле слышно умоляла осторожная Лария.
– Ты за меня, что ли, боишься? – вполголоса отвечал Варта. – Я в столице не останусь, решено. Увезу тебя в мой родной город, там люди и добрее, и проще…
– Люди везде одинаковы, – пробормотала Орфия. – Просто не везде они могут стать хуже. – И спросила чуть громче: – Слушай, Варта, а где же Оран? Войска давно вернулись, а его нигде не видно…
Варта слегка покраснел.
– Оран родом с юга… И несколько воинов из его полка тоже. Они задержатся там на какое-то время.
Орфия помрачнела, а Варта как ни в чём не бывало продолжал:
– Отец огорчен, конечно. Он хотел видеть Орана на нашем празднике. Но теперь поручил мне пригласить его отдельно…
Отцовский праздник едва вместил приглашённых, среди которых находилась и королевская чета. Гости пили за победу государя, за спасение родной области наместника и за всех к тому причастных. Отец был душой этого собрания: каждого старался приветить, без устали поддерживал нить дружеской беседы и даже время от времени брал на себя обязанности виночерпия. Особенно усердно он исполнял их, когда пустел кубок Майды. Тот нисколько не возражал и говорил без умолку с соседями по столу, хотя язык у него уже вовсю заплетался.
Веселье шло полным ходом и никакой угрозы не предвещало. Но как раз в ту минуту, когда музыканты взяли передышку, а наместник что-то говорил королю с королевой, – другой конец стола огласил по-пьяному визгливый выкрик Майды:
– Да что мне до вашего короля… когда он меня наместником поставит!..
Воцарившаяся тишина была жуткой, но недолгой. Майда вдруг понял, что все в зале молчат и глядят на него. От ужаса он даже наполовину протрезвел, хотя до конца и не осознал случившееся.
Наместник украдкой подмигнул сыну, Варта кивнул одному из слуг – и оба юноши уже стояли за спиной Майды, крепко обхватив его за локти и помогая встать.
– Пойдёмте в вашу спальню, господин Майда, вам надо отдохнуть…
На этом неловкость была исчерпана, и праздник продолжился, словно и не прерывался. Зато путь Майды к вожделенным вершинам власти оборвался навсегда: король не любил карать направо и налево, но ясно намекнул этому господину, что его присутствие в столице мало кого радует. Вскоре хозяин амбаров и сундуков покинул не только гостеприимный кров наместника, но и свой собственный. Куда он решил перенаправить себя и свои богатства, – Майда не сообщал. Но все были уверены (и Майда тоже), что уж где-нибудь да найдётся место и тому, и другому.
Орфия вздохнула теперь спокойно; но её спокойствие оказалось недолгим. Случай на пиру обсуждали при дворе ещё дня три, и отец на радостях не стал скрывать, кому принадлежал замысел, который поначалу все приписывали ему. Кончились эти разговоры тем, что как-то под вечер наместник влетел в комнату дочери, тихо сидевшей у окна за вышиванием, и восторженно объявил, что король желает сделать её своей советницей.
Побледневшая Орфия вскочила и отшвырнула пяльцы. Откуда у короля взялось такое желание – кому-кому, а ей объяснять было не надо.
– Ты что же, своей дочерью торговать решил?.. – Голос девушки дрожал от обиды и гнева. – Продал меня, значит? Похоже, ты не лучше Майды!
– Орфия, да ты рехнулась! Своего счастья не понимаешь?
– Это ты не понимаешь. Вы все не понимаете! – Тёмно-синие глаза Орфии казались чёрными, она почти кричала. – Король думает, будто ему нужно зеркало правды, – но он сам не заметит, как превратит меня в меч карателя! Мало мне, что ли, ложных друзей, чтобы ещё настоящих врагов наживать? Отравленный кубок или убийца в темном переулке – вот какое счастье меня ожидает! – Тут её голос упал. – Ты уже потерял маму… Хочешь потерять и меня?
Отец был так потрясён и даже испуган этой вспышкой, что не сразу нашёлся с ответом.
– Ну тише, тише… – Он нерешительно притянул дочь к себе, поглаживая её по тонкому пробору в волосах. – Успокойся… Я поговорю с королём… Он тебя неволить не станет…
Орфия уткнулась в отцовское плечо и всхлипнула:
– Увези меня домой… Не могу я здесь больше…
– Ладно, доченька, ладно, – растерянно повторял отец. – Но месяц-то хоть потерпишь?
– Почему месяц? – Орфия отстранилась от отца и поспешно утёрла слезы.
– Как почему? Ты про свадьбу родного брата забыла? Нет, если всё будет готово раньше, сыграем раньше. Но навряд ли…
– А разве нельзя им пожениться у нас в городе?
– Нельзя… Варта пока ещё числится в королевской свите. Да и принцессу Тирию не следует обижать…
Наутро Орфия, предупредив о своем уходе лишь горничную, ускользнула из дома. Она торопилась в лавку, чтобы купить в подарок Ларии ленты, бисер и золотые нитки для свадебного платья – торопилась потому, что не хотела случайно встретить кого-нибудь из столичных знакомых, хотя они и редко появлялись на улице в столь ранний час. На всякий случай лицо Орфии было завешено полупрозрачной вуалью.
Выйдя из лавки, девушка свернула в безлюдный проулок, присела на каменный выступ какой-то ограды, откинула вуаль и устало опустила веки. Ей не хотелось возвращаться домой – хотелось побыть ещё немного вот так, никому не видимой и безымянной.
– Если не закрываешь лицо, девочка, – то не закрывай и глаза.
Орфия оглянулась. Около неё стояла женщина – высокая и худая, державшаяся с прямизной знатной дамы и нисколько не изменившаяся за эти годы. Только взгляд её был гораздо мягче, чем в первую встречу.
– Иногда мне хочется их закрыть, – призналась Орфия. – И на то, чего никто не видит… и на то, что видят все.
– От того, что ты зажмуришься, солнце не перестанет светить, – ответила Зрячая. – Видишь ты людские души или нет, – они от этого не станут светлее или темнее. Ты просто сразу узнаёшь, каковы они.
– Тёмных почему-то больше.
– Они сами не пожелали сделаться ясными. Кто-то готов иметь темноту в себе, кто-то – рядом с собой. А кто-то – не желает её видеть нигде…
Орфия молчала, мучительно обдумывая то, что раньше не приходило ей в голову.
– Но раз я вижу темноту в других… значит… она есть и во мне?
Их беседу прервал стук копыт. В проулок въехал всадник – молодой мужчина, чьи одежда и вооружение выдавали в нём военачальника. Увидев Орфию, он поравнялся с ней и осведомился, где находится дом наместника такой-то области. Зрячую всадник будто не замечал.
Орфия немного удивилась: проезжий спрашивал о её собственном отце. Она объяснила дорогу – и вдруг, приглядевшись, негромко воскликнула:
– Ты не узнал меня, господин Оран?
Воин почтительно и вместе с тем насмешливо склонил голову.
– Мир слишком велик, чтобы помнить каждого, юная госпожа. Но если ты из дома наместника, не передашь ли ему, что я пожалую сегодня к обеду, как он просил?
– Конечно, господин… Жаль, что ты не смог пожаловать вместе с прочими гостями.
– С королевскими шаркунами? – презрительно уточнил Оран. – Ничего, ещё будет время… У меня есть о чём с ними поговорить. Да и с королём тоже. Будь здорова, юная госпожа! – он тронул поводья и вскоре исчез из виду.
Тут Орфия вспомнила про Зрячую.
– Отчего он не простился с тобой? – удивилась девушка.
– Оттого что не видел меня.
– Почему, госпожа?..
– Я сама так пожелала. И тебя он не узнал только потому, что ты хотела быть неузнанной. Но в доме твоего отца всё пойдёт иначе. – Зрячая пристально взглянула на Орфию. – Ты знаешь, для чего Оран едет к вам?
– Его пригласили отец и брат…
Зрячая качнула головой.
– Он и сам ещё не ведает. А едет он – тебя сватать.
Орфия ничего не ответила, только глаза опустила. Но Зрячая видела, как заколотилось сердце Орфии, как заметались её мысли, воскрешая в памяти каждую подробность только что ми́нувшей встречи… В ту минуту в ней вели спор две Орфии: одна видела Орана глазами правды, вторая – глазами женской любви, впервые подошедшей так близко.
– Скажи, госпожа, – Орфия подняла наконец голову, – а любовь… она тоже делает человека зрячим?
– Девочка! Слова умеют лгать лучше тех, кто их произносит. Люди часто зовут любовью умение видеть то, чего нет. Но рано или поздно и такая любовь прозревает. И тогда прозревшим не позавидуешь.
Трепет, охвативший Орфию, понемногу утих. Тихим был и голос девушки, когда она сказала:
– Я боюсь, госпожа. Но другого.
– Говори прямо, девочка! Чего ещё ты не разглядела в Оране? Что его гордыня равна его доблести, и так высоко он ставит свою честь, что пойдёт против кого угодно ради собственной правоты? Не ты одна это видишь.
– Нет, госпожа. Я боюсь… что послужу умножению темноты. Пускай и невольно. И что я… не сумею смириться, если она будет рядом со мной. – Орфия внезапно вскочила – так, что бисер и нитки из её корзиночки едва не рассыпались по мостовой. – Прошу, забери у меня свой дар, госпожа! Дай мне снова стать, как все!
Если бы Орфия помнила взгляд своей матери, – она бы подумала, что Зрячая смотрит сейчас точно так же.
– Я могу это сделать, девочка, – но как забрать твою память? То, что ты знаешь, никто у тебя не заберёт. Как и право твоё – выбирать.
– Что выбирать, госпожа?
– Свой путь – и свою судьбу. Соверши это с открытыми глазами. День твоей свадьбы пусть решит – останешься ты зрячей или нет…
С этими словами странница медленно пошла в сторону и, ещё не дойдя до угла, словно растворилась в воздухе.
Сватовство Орана походило скорее на боевой натиск: он не привык колебаться ни в чём. Конечно, Оран соблюл приличия и сперва поговорил с отцом Орфии; но ожидать отказа или дать его мог разве что сумасшедший. В согласии же Орфии все были так уверены, что едва не забыли о нём спросить.
К удивлению отца и Орана, Орфия удивления не обнаружила и с будущим женихом заговорила не менее смело, чем он сам. Более того – она поставила Орану условие: чтобы их свадьба состоялась не раньше, чем через месяц после женитьбы Варты, и что этот месяц она хотела бы провести в родном городе. Оран может навещать её, когда захочет, или писать, если не будет времени на приезд.
На его с отцом недоумение – зачем сочетать помолвку с разлукой – у Орфии сразу же нашлись доводы:
– Надо ведь собрать приданое… Да и наша няня уже стара. Я бы хотела побыть оставшееся время с нею. Может, мы больше и не увидимся…
Орана позабавило упоминание о няньке, но перечить юной невесте он не стал. Отец хотел было сказать дочери, что нянюшкиного здоровья хватит и на его внуков, – но мысль о последних, да ещё от обоих детей сразу, вытеснила все остальные.
Последний предсвадебный месяц Орфии был последним и для Варты на королевской службе. Провожая отца и сестру домой, он заранее радовался тому, что уже ничто не помешает ему с Ларией быть на свадьбе Орфии – она настояла, чтобы они с Ораном поженились у неё на родине (ему это не возбранялось). А когда молодым супругам удалось прибыть на несколько дней раньше, Варта и вовсе возликовал.
Но со стороны невесты такого же ликования заметно не было. Приготовления к свадьбе шли своим чередом, но Орфия в них участвовала, как посторонняя – словно это не ей предстояло выйти замуж. Когда Варта женился на Ларии, обе девушки и то казались веселее. Самым же странным было другое: Орфия почти не упоминала о женихе, даже в разговорах с невесткой и братом.
– Что с ней творится, няня? – спросил как-то раз Варта. – Ходит по дому, точно тень, всё молчит… Будто не свадьбу ждёт, а смерть свою!
– Не трогай ты её, сынок, – остерегла нянька. – Чему быть, то и будет. Я и отцу твоему сказала, и тебе говорю… – Видно, нянюшка что-то понимала, но за лучшее считала молчать.
Наконец всё было готово. Орана ждали на следующий день.
Когда садились ужинать, Орфия вдруг спросила, где её свадебный наряд.
– В комнате у тебя, деточка… Ты забыла?
– Нет… Просто хочу взглянуть на него ещё раз. Только посмотрю – и вернусь, хорошо?
На столе у окна, поблескивая жемчугом и затейливой вышивкой, покоилось платье из богатого бархата. Надевалось это великолепие поверх простой полотняной рубашки, висевшей рядом на стуле.
Орфия стояла и переводила взгляд с одного одеяния на другое…
Тем временем родные удивлялись, почему она так задерживается. Слуги уже начали убирать посуду после ужина, а Орфии всё не было.
– Голубушка, – обратился к служанке отец, – загляни-ка ты к молодой госпоже…
Служанка быстро вернулась и испуганно сообщила, что «госпожи Орфии там нет».
– Как нет? – вздрогнул отец.
– Дверь открыта, а её нет…
Все разом бросились в комнату Орфии.
Там всё оставалось по-прежнему, и свадебное платье так же поблёскивало в вечерних лучах. Не было только полотняной рубашки на стуле – и самой Орфии.
Больше всего были потрясены отец и Варта. Меньше всех – старая нянька.
– Орфия!.. – вскричал отец, но никто ему не ответил. – Что вы стоите? Ищите её!
– Нет! – остановил его Варта. – Подождите меня здесь…
Он кинулся к чёрному ходу за кухней – в детстве они с сестрёнкой часто убегали оттуда в сад. На гвозде возле той двери обычно висел старый дорожный плащ Орфии.
Он тоже исчез.
Варта выскочил из дома, побежал по садовой дорожке, но внезапно остановился – и ринулся за ворота.
Возле уличного колодца стояла какая-то женщина.
– Орфия! – крикнул Варта.
Женщина обернулась. То была не Орфия, но Варта сразу её узнал.
– Не препятствуй, – только и сказала она.
– Но как же…
– Подожди, пока оживёт колодец. – И она тихо побрела прочь.
Варта посмотрел ей вслед, но путницы уже не было видно.
В растерянности он присел на скамейку у колодца. Что означали эти странные слова?.. Варта встал, заглянул в колодец, как любила когда-то делать Орфия, и… остолбенел.
Колодец пересох в одночасье.
… На пустынной улочке, у ворот большого красивого дома, резвились трое детей: мальчик и девочка, на вид почти ровесники, и ещё один мальчуган помладше. Они играли в жмурки: водила девочка, поэтому глаза её были завязаны, а руки вытянуты вперёд.
– Братец, ты? – весело воскликнула она, налетев на кого-то.
– Нет, – раздался над ней незнакомый голос.
Девочка сорвала с глаз платок. Перед ней, откинув капюшон потрёпанного дорожного плаща, стояла женщина. Её огромные тёмно-синие глаза смотрели и молодо, и старчески мудро, да и весь её облик был таким: ей можно было дать и три десятка лет – и сто с лишним.
– Чей это дом, девочка?
– Господина Варты и госпожи Ларии, – с готовностью ответила девчушка. – А мы – их дети, – добавила она, указав на подошедших братьев.
Женщина улыбнулась.
– Не дадите мне напиться с дороги?
– Мы бы с радостью, госпожа, но этот колодец высох…
– Давно, нас ещё на свете не было!
– Может, мы принесём тебе воды? Ты подождёшь?
– А ты лучше попробуй оживить колодец, – обратилась пришедшая к старшему из братьев.
В мальчишке проснулось любопытство – и непонятное доверие к этой страннице. Он послушался: с усилием сдвинул тяжелую крышку и взялся за ворот. Заржавевший, он с трудом поддавался мальчику, но тот не отступал. Его сестра уже стояла наготове, ожидая, когда поднимется ведро. Ей до сих пор ещё не приходилось оживлять колодцы, и потому было страшно интересно.
– Эй… госпожа! Где же ты? – вдруг ойкнул их братишка. – Куда она пропала?
Но у старшего брата не было сил отвечать и обращать внимание на что-то другое, а сестра уже ухватилась за ручку ведра и… еле-еле его удержала.
Изумлению детей не было предела.
Ведро, тронутое временем и ржавчиной, было до краёв наполнено чистой, свежей водой.
_________________________________________
Об авторе:
ТАТЬЯНА ВОРОНОВА Родилась и живет в Воронеже. Филолог по образованию, преподаватель по профессии. Публиковалась в молодежных литературных изданиях г. Воронежа, в журналах «Подъем», «Новая литература», «ЛИterra», «45-я параллель»; в литературных сборниках и альманахах («День поэзии ВГУ», «Земная колыбель», «Наука с лирою созвучна», «Каталог современной литературы», «Поэт года», «Сокровенные мысли», «Прогулки без гида»); на сетевых ресурсах («Матроны.ру», «Счастье слова», «Театральная библиотека Сергея Ефимова»).
скачать dle 12.1
