(рассказ)
Так сложилось, что в эту парикмахерскую я хожу уже сорок лет.
Сначала меня водил туда папа. Когда я плакал и не хотел наклонять голову, чтобы тупой ручной машинкой мне брили шею и ровняли стрижку, он показывал вниз, под столик, и говорил:
– Видишь, сынок, – там тигр дерется со львом.
Я, конечно, не верил, что тигр и лев могут уместиться под столиком для парикмахерских принадлежностей, однако вопрос – кто сильнее, тигр или лев, настолько волновал меня в ту пору, что я сразу же начинал пристально туда смотреть, на время забывая о неприятных ощущениях и переставая плакать.
Кстати, ответа на этот вопрос я до сих пор так и не знаю.
Потом, уже подростком, я ходил в парикмахерскую сам, гордо зажимая в кулаке сорок копеек.
Мама категорически настаивала на стрижке «молодежная», презирая «канадку», а тем более «бокс» или «полубокс».
Парикмахерская располагалась (и располагается до сих пор) в цокольном помещении пятиэтажки, в одном из тех микрорайонов, которыми застраивались российские города в начале шестидесятых.
И в таком же пятиэтажном «небоскребе» наша семья получила свои хоромы: двадцать четыре квадратных метра жилой площади, плюс пять квадратных метров кухни.
Зато до школы было всего-то семь минут ходьбы, а за десять минут можно было сбегать в хлебный, купить молока, посмотреть на пустые полки мясного отдела или насладиться вечной красотой хохломской росписи и палехских шкатулок в магазине со звучным названием «Галантерея».
Партия и Правительство заботились о том, чтобы уставшие от работы граждане могли купить все необходимое (ну, не было, не было мяса и колбасы, согласен, но суповые-то наборы были!) в непосредственной близости от места проживания.
Еще они (и Партия, и Правительство) заботились о здоровье граждан и о том, как они (граждане) выглядят. Поэтому в каждом микрорайоне были поликлиника и парикмахерская.
Парикмахерская – это целый мир. И я, подросток, измученный поллюциями, наслаждался здесь обществом красивых, хорошо пахнущих женщин.
Бывало, невзначай, парикмахер касалась моей макушки упругой грудью, пробуждая во мне те самые юношеские фантазии, о которых порой скучают взрослые, умудренные жизненным опытом мужчины.
Как завсегдатай, я знаю почти всех мастеров в парикмахерской.
У яркой блондинки Марины я стригусь уже тридцать лет.
Мы параллельно взрослели, сочетались браком, рожали детей и нам, конечно, всегда есть о чем поговорить.
Обычно молчаливая, она всегда разговорчива и открыта со мной.
Однажды ее муж, приличный непьющий человек, увлекся подругой Марины. Он перестал играть по вечерам с детьми (у Маринки два чудных мальчика-близнеца, которые теперь уже сами стали папами) и начал пропадать на так называемых «подработках».
Мы общались с ней на разные темы: «Что вам, мужикам, надо?», «Что у нее там – что-нибудь другое, что ли?», «Как быть и что делать?», и даже затронули чудовищно неловкое: «Может быть, в постели я делаю что-то не так?»
Потом все пришло в норму. То ли муж Марины одумался, то ли наше обсуждение этих тем оказалось для нее полезным…
Рыжеволосая Наташка работает здесь лет пятнадцать.
Она мне сразу понравилась. Сижу как-то раз, стригусь, Маринка хлопочет вокруг меня, я в зеркало как бы на себя смотрю, а сам наблюдаю за жизнью зала. Вдруг вижу: новенькая. Рыжая, глаза серые, посмотрела, как выстрелила! Повернулась, пошла… мечта, а не девушка!
В «перестроечные» времена парикмахерская стала частной, хотя, пожалуй, в ней изменилось только название. Новый хозяин (видимо обожженный огнем Наташкиных кудрей) вскоре придумал парикмахерской название – «Золотые волосы».
Почти сразу после этого заведение, с легкой Маринкиной руки, все стали именовать Цирюльней.
Натаха работала в одну смену с Мариной, за соседним креслом.
Иногда я читал на ее лице отпечаток бурно проведенной ночи, иногда ее глаза были глубокими и грустными.
Она вышла замуж за парня, который работал в литейном цехе металлургического завода. Все удивились.
Через год после свадьбы он запил. Все ее жалели.
Потом он бросил пить, и у них родился сын. Все радовались.
Потом снова запил. Все плакали.
Лет десять назад, она попросила у меня совета. Я сказал, что советов не даю, но озвучить свои мысли по этому поводу могу легко.
Хотите – слушайте и прислушивайтесь, не хотите – как хотите.
И мы говорили с ней на темы: «Что за радость пить эту гадость?», «Что вам, мужикам,
надо?», «Как быть и что делать?» и даже затронули чудовищно неловкое: «Может быть, я в постели делаю что-то не так?»
Потом все пришло в норму. То ли муж Наташи одумался, то ли обсуждение со мной этих тем оказалось для нее полезным…
Вероника – милая и улыбчивая.
Она как-то так тихо и быстро вошла в коллектив, что кажется, будто она работала здесь всегда. На самом деле, лет десять тому назад, тоненькая, как тростинка (но с выразительной грудью), бледная, она стояла на крыльце Цирюльни и курила.
Я спешил, но остановился у дверей:
– Ну что же ты, милая, еще и куришь, а? И так худенька, бледненька, а тебе еще рожать! – и побежал дальше.
Расположившись в кресле, я с улыбкой рассказал Марине о своей недурной (как я думал) шутке.
Оказалось, что Вероника замужем три года и у нее нет детей.
Ходила по врачам, те объясняли, что все в порядке. Уговорила мужа провериться, и тут, по словам врачей, молодой, крепкий, спортивный парень оказался безнадежен.
Все это горячо и строго прошептала мне на ухо Марина, завязывая пеньюар, чтобы состриженные волосы не попадали за воротник.
С тех пор у нас с Вероникой установился особый тип отношений.
Я делал ей комплименты и всегда дарил разные безделушки, которые привозил из частых заграничных поездок.
Мне было жаль хорошую девчонку, и мы даже время от времени обсуждали с Мариной тему экстракорпорального оплодотворения от донора.
Однажды, когда я вручал Веронике брелок, в виде маленькую Эйфелевой башни, который привёз из очередной командировки, она быстро и незаметно сунула мне в нагрудный карман пиджака записку.
В записке был номер ее мобильного. Я позвонил. Она попросила встретиться и поговорить.
Мы обсудили с ней темы: «Все мужики эгоисты!», «Как быть и что делать?» и даже затронули чудовищно неприличное: «Где взять здорового и умного донора?»
И вот, в одно из посещений Цирюльни, я увидел пополневшую и порозовевшую Веронику, глаза которой излучали счастье.
Она родила здоровую и умную девочку. То ли врачи нашли способ помочь мужу Вероники, то ли брелок оказался волшебным....
Мне всегда тепло и уютно в Цирюльне. Как дома.
Мы болтаем, смеемся, переживаем за наших детей и страну.
Я смотрю на таких разных, но таких одинаково хороших Марину, Наташу, Веронику, а еще на Лиду и Яну.
Я смотрю на них и думаю: «Как здорово, что они не знают о том, что в каждой из них есть частичка меня!»
_________________________________________
Об авторе:
Дмитрий Бирман
Поэт, прозаик. Родился в 1961 году в городе Горьком (Нижний Новгород). Окончил Горьковский инженерно-строительный институт и Нижегородский государственный университет. Автор книг «Две роли» (2000), «ИМХО» (2007), «Азбука масок» (2009), «Как вкусно пахнет дождь» (2012), «ЕЖЕДНЕВНИК» (2013), «Странные люди»(2016). Книги переведены и опубликованы на английском и польском языках. Лауреат национальной литературной премии «Писатель года – 2011», международного фестиваля «Русские мифы, международного поэтического конкурса им. Н. Рубцова, фестиваля «Интеллигентный сезон». Лауреат премии Эрнеста Хемингуэя. Член Союза писателей России. Член Российского отделения Международной организации литераторов «ПЕН-клуб».
скачать dle 12.1
