Евгений Вольперт. ПО УЛИЦЕ ЗЕНТЕНЕС

Редактор: Евгений Никитин





Комментарий Евгения Никитина:

Один из сквозных мотивов в текстах Евгения Вольперта – нарушение целостности «я», деперсонализация. «Я» бесконечно распадается и собирается, и несмотря на то, что это очень личные стихотворения, зачастую привязанные к конкретной географии, я склонен видеть в них отражение процессов, происходящих с субъектом речи в современной поэзии в целом. «Автор» анализирует субъектно-объектные отношения с помощью поэзии, задумывается над основаниями собственной реальности. 
Уже в первом стихотворении «Утром брился без крема...» можно усмотреть отчуждение от собственного текста: «кто это написал, я не знаю/ буду искать этого человека.» В стихотворении «По улице Зентенес», давшем название всей подборке, показано сознание маленького ребёнка, который воспринимает окружающий мир и населяющих его людей как временное явление, возникающее и исчезающее в пределах суток. Деперсонализация в этом стихотворении предстаёт как форма самадхи, при которой исчезает идея собственной индивидуальности. Мир здесь каждый день творится заново. А в последнем тексте подборки происходит, наоборот, «остановка мира»: «Потерпи, собака, / ещё немного. / Скоро мир исчезнет / и мы с тобой останемся вдвоём». Человек и собака ведут диалог, и участие в нём удерживает их собственную реальность в фокусе сознания. Стоит остановить диалог – и мир начнет двигаться, стоит возобновить – и мир снова замирает. 
Разговор о природе смерти естественно вытекает из этой проблематики: в стихотворении «Лиелупе» смерть переживается как loop (петля) бесконечных трансформаций субъекта на фоне очень конкретного латвийского пейзажа. Субъект речи сам становится частью пейзажа и одновременно прохожими, собакой, муравьем и так далее, а способом собирания себя воедино оказывается наррация, т. е. процесс повествования: несложно заметить, что стихотворения Евгения Вольперта тяготеют к прозе, эпосу, мифу.



* * *

Утром брился без крема, 
истекал кровью, 
но выжил.
Судя по надписям на стене в ванной,
такое случалось и раньше.
Кто это написал, я не знаю.
Буду искать этого человека.
Спрошу его, зачем он пишет кровью на стенах 
моего дома.



ПО УЛИЦЕ ЗЕНТЕНЕС

Незнакомцы, появляющиеся каждым утром,
проживающие день сонмом диковинных насекомых,
расползающиеся по углам и умирающие под вечер,
безмолвные и бесчисленные свидетели моего детства.

В детском саду у девочек длинные косы.
У манной каши сердце из топлёного масла.
В тихий час я всегда притворяюсь трупом.
Если кормят молочным супом, в тарелку плачу.

Ранним утром отец мой выходит со мной из дома.
Ведёт меня в детский сад, как ягнят ведут на закланье.
Боится, что я в траву уползу от него дорогой
и бессмысленно пропаду там среди других насекомых.



ЛИЕЛУПЕ

говорят, что назначат царём в муравьиное царство
в сосновом лесу
неподалёку от пляжа, проросшего чахлой травою

что я буду ползать по лесу
строить вавилонские башни из сосновых иголок
стенать и корёжиться под ногами приезжих
босиком через лес идущих до пляжа

что я буду собакой
бегающей без поводка между кустами черники

что я буду черникой

что я буду приезжим, подпирающим небо

что я буду душою, покинувшей тело, и телом, отринувшим душу

что я буду сидеть под сосной, не вставая
и кивать головою
пробегающим мимо собакам и приезжим, идущим до пляжа

что я буду ходить муравьиными тропами по сосновым иголкам
взад-вперёд
через лес
до пляжа, проросшего чахлой травою
и обратно к сосне, под которой меня посадили



* * *

В этом доме мы жили, и здесь же я умер ребёнком,
значит имею право возвращаться сюда привиденьем
и ходить по пустому дому триумфальным парадом.
Так ходили когда-то герои по древнему миру
в честь каких-то значительных древних событий.
Ныне я горделиво шагаю по этим глухим коридорам,
но не слышу присущих моменту приветственных кликов
за мышиной вознёю и хрустом битой посуды.
Так бывает нередко, нагрянешь нечаянным гостем,
а хозяев нет дома, и дом их частично разрушен,
все окна и двери заросли паутиной,
группа склочных старух по-паучьи расселась у входа, 
привиденьем ругают и в лицо веретёнами тычут.
Мыши ходят торжественным шагом за мною по битой посуде.
Где-то рядом на улице оды горланят под арфу.
Заросли паутиной старухи и смотрят недобро,
ковыряются в пакле, судачат и плетут паутину.
Обсуждают между собою, как сильно я вырос
и с чьего разрешенья и к кому я сюда заявился.
Может быть, и ты тоже сегодня меня вспоминаешь,
потому что иначе в этом доме я умер впустую
и неясно, зачем постоянно сюда возвращаюсь.


    
* * *

Облаяв внешний мир из-под подушки,
собака смотрит дикими глазами
и жаждет ласки. Потерпи, собака,
ещё немного. Скоро мир исчезнет,
и мы с тобой останемся вдвоём
среди нахлынувших воспоминаний:

• О том, как мы гоняли белок.
• Как мы бросали мячик и его ловили.
• Как мы блуждали допоздна по тёмным закоулкам.
• Как мы однажды видели енота.
• Как мы гоняли белок ежедневно и беспощадно.*
• Как мы искали мячик.
• Как мы смотрели на енота и его не понимали.

Потерпи, собака,
ещё немного. Скоро мир исчезнет,
и мы опять останемся вдвоём
среди нахлынувших воспоминаний.


* Чтоб знали, твари, где им можно бегать, а где нельзя.







_________________________________________

Об авторе:  ЕВГЕНИЙ ВОЛЬПЕРТ

Родился в 1978 году в Риге. В 13 лет переехал с семьёй в США. Выпускник Ратгерского университета. Публиковался в журналах «Знамя» и «Формаслов». Живёт в Нью-Джерси.скачать dle 12.1