ПОЛНОЛУНИЕ
И была на целом свете тишина.
И плыла по небу рыжая луна.
И зайчоночка волчиха родила,
И волчоночка зайчиха родила.
И зайчиха была верная жена,
И волчиха была честная жена.
Но зайчиха теперь мужу не нужна,
И волчиха теперь мужу не нужна.
— Ты зачем, жена, зайчонка принесла?
— Он от голода, от холода помрёт.
— Ты зачем, жена, волчонка родила?
Он окрепнет, осмелеет — нас пожрёт.
Та качает своё серое дитя,
Та качает своё сирое дитя,
Та качает своё хищное дитя,
Та качает своё лишнее дитя.
И стоять на целом свете тишине,
И луне на небо чёрное всходить,
И зайчоночка родить одной жене,
А другой жене — волчоночка родить.
НОЧНАЯ ДУДОЧКА
Играет дурочка на дудочке.
Она совсем не дурачок!
И в темноте у ней, у дурочки,
Чудесно светится зрачок.
У ней не строгая, не гладкая
Серебряная голова.
Затем и жизнь её несладкая,
Чтоб были сладкими слова.
Без лишних слов вздохнула дудочка.
Был невелик её мотив.
Без лишних снов уснула дурочка,
Себя руками обхватив.
Виолончельки, контрабасики —
Она не слышит никого.
И никакой не знает классики,
Кроме колодца своего.
Играет дурочка на дудочке,
И, будто дочка и сынок,
С ней на пороге тесной будочки
Сидят котёнок и щенок.
Всё выше, всё прямее улица —
Та, где светло без фонарей.
Она оденется, обуется —
И уведёт с собой зверей.
ДЕВОЧКА С АКУЛОЙ
Неярко светит уха нежная мочка.
Покуда девочка ещё не уснула.
У моей внучки — разлюбимая дочка.
Признаться, это небольшая акула.
Дитя исполнено заботы и ласки,
А я поддакиваю пафосно, бодро:
Ты загляни в её блестящие глазки!
Ты посмотри, какая добрая морда...
Акула плюшевая, в общем, нестрашно.
Хоть бутафорская, но гадостно что-то.
А вот ребёнок полюбил её страстно,
И что я сделаю против анекдота?
Так говорят, мешая юмор и краски.
Я озираюсь и не выгляжу бодро.
Ты загляни в её блестящие глазки!
Ты посмотри, какая добрая морда...
Давно, любовь, я не дружу с твоей кодлой.
Ты полоумная, дикарь и агрессор.
Чего ты тычешься тупой своей мордой?
В твоих делах дитя-трёхлетка — профессор.
РАЗГОВОР
— Ах, дочка! О чём ты плачешь?
За что ты платишь?
Ах, дочка! Я в твои годочки
Давно с твоим отцом
Стояла под венцом.
— Ах, мама! Венчаться мало…
Ну, обвенчалась ты с отцом,
Совсем юнцом, чужим птенцом?..
— Ах, дочка! Я в твои годочки
Уже с твоим отцом
Рассталась, с подлецом.
— Ах, мама! Расстаться мало.
Один подлец, другой глупец…
Да и не о том я, наконец.
— Ах, дочка! Я в твои годочки
Хоть не жила уже с отцом,
А все ж бела была лицом…
— Ах, мама! Лица-то мало.
А что я не бела лицом,
Так я же балуюсь винцом,
Ведь ты же знала.
— Ах, дочка! Я в твои годочки
Хоть и жила почти вдовой,
Была румяной и живой.
А ты — девица, не вдова,
А только теплишься едва…
— Ах, мама! Уж осталось мало.
И не жена, и не вдова,
И не жива, и не мертва.
А то, что чёрное ношу,
О том не спрашивай, прошу.
— Ах, дочка! О чём ты плачешь?
За что ты платишь?
Чем согрешила?
Куда спешила?
Себя решила…
ИЗ НОРМАНДСКОЙ ТЕТРАДИ13.
...Обнаружено тело женщины. Пятидесяти с лишним годов.
Четверо родов. Четверо здоровых плодов.
Обнаружено было на пляже, где дети ловят волну.
Не маленькая уж, а туда же. И куда же это? Ну-ну.
Довольно странно одета. Мало данных пока –
Но вряд ли жена поэта. Скорей уж вдова рыбака.
Слава Богу, хоть обнаружено. Может, даже на полпути.
Обезвожено ли, перетружено, но могли бы и не найти.
И, уж если и не раздевалась, но, босая, шла до воды,
То куда эта свора девалась, эти её плоды?..
...Так, задумчиво и нескоро, сочиняется в такт шагам –
По шершавым камням Онфлера, по следам Франсуаз Саган.
О, ЖЕНЩИНА, ЛЕТАЮЩАЯ ТРУДНО…
О, женщина, летающая трудно!
Лицо твое светло, жилище скудно,
На улице темно, но многолюдно,
Ты смотришься в оконное стекло.
О, женщина, глядящая тоскливо!
Мужчина нехорош, дитя сопливо…
Часы на кухне тикают сонливо —
Неужто твоё время истекло?
О, женщина, чьи крылья не жалели!
Они намокли и отяжелели…
Ты тащишь их с натугой еле-еле,
Ты сбросить хочешь их к его ногам…
Но погоди бросать еще, чудачка, —
Окончится твоя земная спячка,
О, погоди, кухарка, нянька, прачка —
Ты полетишь к сладчайшим берегам!
Ты полетишь над домом и над дымом.
Ты полетишь над Прагой и над Римом.
И тот еще окажется счастливым,
Кто издали приметит твой полёт…
Пусть в комнатке твоей сегодня душно,
Запомни — ты прекрасна, ты воздушна,
Ты только струям воздуха послушна —
Не бойся, всё с тобой произойдёт!
А КОГДА Я БОЛЕЛА…
А когда я болела,
Да, когда я болела,
О, как сильно тогда
Моя мама жалела!
И когда я кричала
Больными ночами,
Как она защищала
Большими плечами!..
А когда меня юность
Дотла не спалила,
Обожгла
Да лихую судьбу посулила,
Откатясь от огня,
Я на холоде тлела —
Только мама меня
Больше не пожалела!
Помню, как накатило
Болезнями детство,
И она находила
Чудесные средства.
А сжималось кольцо,
Означавшее муку —
Помню, дула в лицо
Или гладила руку…
И минуты свои
И часы — не считала.
Но запасы любви
Все тогда исчерпала.
Ведь с тех пор, что я в детстве
Так страшно болела,
Меня мама моя
Никогда на жалела
* * *
Сегодня папин день. Как я живу? Как десять лет назад я не реву, не вою, не воюю, не тираню себя давно, да даже и не раню, не мучаю как прежде, не казню, глотая слезы, десять раз на дню. Где я теперь живу? В далеких селах, где не слыхать его шагов веселых — а он любил войти, вертя ключи, как утром входят первые лучи... Он нес орехи, горстку чернослива и улыбался чуть ли не счастливо... Вот есть малыш, вот, слава богу, дед. Не будет деда — и большой привет. С кем я теперь? Да только со стихами. Как с папоротниками, лопухами, что выросли на даче под Москвой, где ходит папа мой, всегда живой.
* * *
Вчера была... ну как бы объясниться...
В том месте, что не каждый день приснится, –
На кладбище родительском была.
Такое у меня обыкновенье:
Душа в свой день рожденья на мгновенье
Замрет, услышав звук – воды, весла...
Приехала на милое Донское.
Я ведь уже писала – там такое...
Там будто немосковские миры.
Такие там фамилии и лица,
Что тут же хочешь к ним переселиться.
И, если можно, даже до поры.
И фрэзии, и ирисы руками
Я в снег вкопала. Будто облаками
Был памятник родительский покрыт.
Не стала обметать его ладонью.
Не все возможно объяснить любовью.
Но боль есть боль. Спасибо – что не стыд.
* * *
Детей посажу на верблюдов.
Узлы нагружу на быков.
Семейство в Страну Изумрудов
Веду из Страны Дураков.
Беспечное кончилось детство.
Сугробы одни на душе.
Тут наше поспешное бегство
Никто не заметит уже.
Себе повторяю: чего ты ?
Куда ты отсюда, куда ?
Но рушатся вниз самолеты,
И в пропасть летят поезда.
Ворота на Пресне открыты,
Как в фильме о старой войне...
Вольеры и клетки разбиты,
И звери выходят ко мне.
Не видно людей любопытных.
Бредет носорогов семья.
Но я – выбираю копытных.
И вьючных, и вечных, как я.
_________________________________________
Об авторе:
ВЕРОНИКА ДОЛИНА
Родилась в Москве. После окончания Московского педагогического института в 1978 году работала учителем французского языка, библиотекарем, сотрудником редакции физического журнала. С 1971 года пишет песни, преимущественно на свои стихи, сама же их и исполняет. В середине 1970-х годов стала известной как исполнитель песен. Начала выступать перед зрителями со сцены. В годы перестройки выпустила два первых диска песен, а также сборник стихов (в Париже). Со своими концертами объездила десятки стран, была, в том числе, в Германии, Франции, Израиле, США, Канаде. Сегодня Вероника Долина продолжает концертную и творческую деятельность в России и за границей, пишет новые песни и музыку к ним. В ее дискографии более 20 альбомов, она является автором более чем 500 песен, а также - нескольких сборников стихов и книг.
скачать dle 12.1