Любой учитель раз в энное количество лет имеет право взять годичный отпуск, чтобы восстановить расшатанные нервы, ибо психологическая деформация педагога – это неизбежность. Однако правом этим почти никто не может воспользоваться, так как одним будет попросту не на что жить, а других не отпустит администрация под страхом увольнения, да и отдавать свои классы на год коллегам, которых ты знаешь как облупленных, очень сложно. Вот и работает измотанный человек, подчас не знающий, как восполнить брешь в своей энергетике.
Раз в пять лет педагога отправляют на курсы повышения квалификации. Cейчас от всех требуют изучения новых ФГОСов, а еще пару лет назад учителя могли выбрать из большого списка предлагаемых курсов те, которые им казались наиболее адекватными. Мой опыт общения с коллегами связан как раз с пятилетним преподаванием на этих самых курсах и с чтением лекций по новейшей литературе. Подробно своими впечатлениями об этой деятельности в свое время я поделилась на страницах журнала «Знамя». Тех, кого заинтересует мой опыт, я могу адресовать к этой публикации: «Александр Грибоедов против Марии Ватутиной, или Нужно ли школьным учителям преподавать современную литературу» («Знамя», № 5, 2011).
Педагоги, выбиравшие мой курс, были всегда девственно чисты в литературном смысле. На первой встрече всем раздавалась анкета, среди самых разнообразных вопросов которой были такие: «Какую книгу современного автора вы читали в прошедшем учебном году?» и «Какую книгу (любого автора) вы читали вне школьной программы?». Так вот, ответы я получала одинаковые. Никто из пришедших на курсы не был знаком с новейшей литературой. Из современных авторов учителя называли, как правило, только Дину Рубину, раскрученную «Эксмо», и тех писателей, о которых им рассказывали ученики: Пелевина и Сорокина.
Мне могут возразить, что учитель, воспитанный на классике и ее преподающий, не обязан читать современную литературу. Не могу с этим не согласиться! Но любопытно иное: другие книги учителя тоже не читали. Поскольку им было стыдно посмотреть правде в глаза и увидеть свою профессиональную деформацию, а нечитающий учитель литературы априори не может преподавать этот предмет, мои «ученики» начинали указывать произведения из школьной программы. Они все «перечитывали» «Преступление и наказание» и «Войну и мир». Но, что интересно, никто из них не указал, что перечитывал «Бесов» или «Смерть Ивана Ильича». То есть классику наши учителя литературы тоже не читают, как не читают совсем не упоминаемую ими зарубежную литературу.
Получается, что 95 процентов наших педагогов – наверняка среди читающих эту статью есть исключения – ничего не читают, кроме школьных учебников и хрестоматийных текстов, которые вынуждены преподавать. Наши словесники, как это ни грустно, давно забыли, что такое читать для эстетического удовольствия. Чтение превратилось в работу, у многих уже нелюбимую. Я не спорю, что перечитывать гениальный роман Л.Н. Толстого «Война и мир» можно целую жизнь. Но все же?..
Почему так важен вопрос:
что читает учитель? Казалось бы, он прочитал за свою жизнь столько книг, что его уже можно оставить в покое, но не всё так радужно. Если чтение для педагога не стало душевной потребностью, то оно не будет такой потребностью и для его ученика. Поэтому все наши претензии к «нечитающим детям» – это на самом деле претензии не к ним, а к родителям и учителям.
Я всегда вспоминаю такой пример: у меня есть подруга детства, которая при каждой встрече жаловалась на сына. Как-то я приехала к ней домой, и она завела привычную волынку: вот он такой-сякой, книг не читает. В этот момент я оглянулась и поняла, что в доме нет книг – ни одной, вообще ни одной; я такого даже не видела никогда. Там в каждой комнате был плазменный экран, там было несколько компьютеров - причём всё это работало одновременно. И тогда я спросила: «А где книги, которые должен читать ребенок?». Мой вопрос застал ее врасплох, она как-то не задумывалась, что в доме нет ни одной книги, но привычно бубнила, что ее разэтакий сын не читает. Таким образом, сам собой напрашивается вывод:
у нечитающего родителя - нечитающий ребенок, а у нечитающего учителя - нечитающий ученик.
Теперь возникает вопрос: как заставить взрослого человека – умного, обладающего определёнными консервативными взглядами (если мы преподаём двадцать-тридцать лет, то мы, конечно, консерваторы), – стать немножко другим, заставить человека посмотреть на чтение не как на «обязаловку», а как на свой личный выбор? Одна учительница мне сказала: «У меня абсолютно нет времени, я к вечеру совершенно уже неживая, но я поставила себе такое правило: утром наливаю чашку кофе и читаю хотя бы десять минут перед тем, как уйти на работу. То есть эти десять минут – они мои». Если человек очень хочет – то он найдёт время для своего развития.
Коротко расскажу о той системе работы, которая, как мне представляется, дала очень хорошие плоды: не только помогла учителю повысить свой профессиональный уровень, но и превратилась в своеобразную библиотерапию, позволившую учителям скорректировать свое эмоциональное состояние.
Сначала учитель приходит на курсы повышения квалификации. Я считаю, что учителям полезно ходить на такие курсы, потому что нет ничего хуже замкнутой учительской среды. Если курсы удачные, то у педагога появляется возможность встретиться с коллегой, поговорить, поспорить и узнать для себя что-то новое.
Начало работы всегда напоминало мне труд дрессировщика: ты оказываешься в тяжёлой, недоброжелательной среде чрезвычайно уставших людей, которых заставили учиться и которые волею судеб попали к тебе. И теперь – о ужас! – должны читать какие-то книжки!!! Первые занятия – это всегда неприятие, иногда разгораются скандалы – учителям хочется выплеснуть накопившуюся агрессию. Несколько человек сразу переходят в другие группы, где можно спокойно проверять тетрадки во время занятий. Но уже скоро, где-то через четыре занятия, тигры присмиреют, а к концу года превратятся в ласковых зайчиков, страдающих, что курсы закончились.
Во время преподавания я использовала давно придуманные, но подзабытые приемы. Например, мне всегда помогал совет знаменитого методиста Василия Васильевича Голубкова, говорившего, что если к вам на урок пришла проверка, то блесните всеми навыками, которыми вы владеете, а если посторонних нет, то закройте дверку, подоприте её стульчиком, чтобы никто не помешал, возьмите книгу и просто читайте детям вслух. Я неоднократно обращалась к этому приему, когда работала в школе.
На курсах повышения квалификации, встретив своих подопечных, говорила: «Вы устали, у вас был очень тяжёлый день, налейте себе чайку, расслабьтесь, а я вам почитаю вслух, – отдыхайте». И они ловились на эту мою хитрость, расслаблялись, попивая чаек, а я знакомила их с определённым корпусом текстов. Спустя час люди приходили в себя, и, естественно, переключались на обсуждение прочитанного.
Через некоторое время, когда агрессия окончательно покидала аудиторию и педагоги приобретали человеческий вид, я начинала приглашать на занятия живых писателей. Нет ничего полезнее, чем непосредственное общение с действующим поэтом, пришедшим почитать стихи, искренне отвечающим на вопросы, дарящим свои книги. Кто к нам только не приходил: и Максим Амелин, и Ирина Ермакова, и Глеб Шульпяков, и Санджар Янышев, и Вадим Муратханов, и Инга Кузнецова, и Мария Ватутина, и Геннадий Калашников, и Ольга Сульчинская, и Анна Матасова, и Андрей Василевский, и Ирина Василькова, и Александр Павлович Тимофеевский, и многие другие!
Очень скоро я заметила, что учителя стараются приобрести книжку не только себе, но и своим ученикам. Постепенно они забыли, что ходят на учебные курсы, через пару месяцев у них появилось ощущение, что четверг – это день счастья. Это как бы еженедельный бесплатный поход в театр. Учитель знает, что его ждет или интересная встреча, или участие в бурной дискуссии, или выездное занятие в необычном книжном магазине. Не сосчитать, сколько таких встреч мы провели в «Лавочке детских книг» с Ксенией Молдавской, и какой доход при этом был у магазина.
Курсы переставали ассоциироваться с навязанным учебным процессом, они превращались в жизненную необходимость. Иногда возникали какие-то совсем уж удивительные коллизии. В один год у меня училась очень активная женщина, Роза Константиновна Тю, староста курса; благодаря ей учителя собирались за час-два до начала занятий, потому что она заставила всех вести читательские дневники и обсуждать прочитанное. То есть у меня на занятии не всегда было время – новый писатель в гостях – а им хотелось обсудить книгу. По своему почину уставшие педагоги с часа дня до восьми вечера занимались новейшей литературой.
Следующий этап литературного развития – обязательное посещение литературного салона. С Дмитрием Дмитриевым мы десять лет руководили литературным салоном «На Самотёке», сейчас у нас другая площадка – салон «На Пироговке», открытый на филологическом факультете Московского педагогического государственного университета. Задача салона – дать возможность прийти на литературный вечер учителям, преподавателям вузов, студентам и школьникам.
Словесник должен понять, что он не «училка», а член литературного сообщества, и что писатель и учитель делают одно и то же дело. Информация о вечерах размещается на сайте вуза. В конце февраля, в частности, планируется поэтический вечер «Девушка и зима» с участием Анны Аркатовой, Марии Ватутиной и Ольги Сульчинской.
По просьбе учителей был открыт читательский клуб. Окончившие курсы педагоги (не все, конечно, не будем выдавать желаемое за действительное) не захотели расставаться. Раз в месяц словесники собираются на филфаке МПГУ и обсуждают какую-то конкретную книгу, о которой мы заранее договариваемся. Учитель воспринимает такую встречу как удовольствие, потому что это и дружеское общение, и обмен новой информацией, и обсуждение книжных новинок, и возможность поделиться методическими находками. Ближайшее заседание читательского клуба состоится 5 февраля, на повестке обсуждение романа Владимира Шарова «Возвращение в Египет». В марте читательский клуб будет посвящен роману Маргариты Хемлин «Дознаватель».
Самым запоминающимся для учителей, пришедших на курсы, стало их участие в жюри литературной премии «Учительский Белкин», когда они превращались в литературных экспертов, что невероятно повышало самооценку. Словесники участвовали в открытых дискуссиях на курсах, затем в писательской среде, позже на радио и ТВ. Если сначала я видела перед собой стесняющегося педагога, с трудом оценивающего не знакомый ему текст, то потом передо мной был уверенный в своих способностях учитель, умело дающий интервью журналистам.
Один коллега, узнав о моей деятельности, сказал:
ты же не преподаватель – ты врач. Ты лечишь своих учителей. То, чем ты занимаешься, можно назвать психологической и профессиональной реабилитацией педагогов.
Действительно, однажды в конце очередного учебного года ко мне подошла группка учителей и сказала: «Спасибо, что вы нас уважаете и видите в нас людей». Позже опытный немолодой учитель Горячева Татьяна Юрьевна написала отзыв о наших курсах: «Тебя не поучают, а делятся с тобой знаниями. Учителей нигде не жалуют, а тут нас уважают и поддерживают, считают творческими личностями».
В завершение еще одного года учителя подарили мне альбом, в котором оставили свои впечатления. Среди них было большое эссе Малышевой Светланы Владимировны, после окончания курсов поступившей в магистратуру МПГУ (кстати, у многих педагогов после прохождения курсов появилось желание продолжить обучение в магистратуре или аспирантуре МПГУ или МИОО). Позволю себе привести фрагмент этого эссе, как мне кажется, показательный. Учительница как раз обыграла анкету, которую они заполняли на первом занятии:
- Почему Вы выбрали данный курс?
- «Ну что вы! Нашу воспетую в веках любовь к бюрократизму не знаете! Пришла завуч, ошпарила ледяным высокомерием: «Что, вы не знаете, что должны повышать квалификацию?»
- Знали, конечно.
- Тогда прямо сейчас мы пойдём и выберем курсы.
- Именно сейчас?
- Да, в ближайшие пять минут, и ни секундой позже. И на ваши хоть десять минут подумать - у меня времени нет. Вы же видите, как мы все здесь, в отличие от вас, простых смертных-новобранцев, заняты. Так что пять минут, список в три страницы, сто сорок часов в год.
- Так, куда вы идёте? Почему?
– Так там хоть есть литература.
- Что вы читали из современной литературы?
– Я учитель по убеждению и по характеру, программа у меня в крови, в мозгу и в сердце. Придя с работы, в субботу я могу часами объяснять что-то мужу про «Героя нашего времени», и почему мне не нравится новый фильм, и зачем обязательно читать про дуэль и про лошадь. А летом я перечитываю учебники и безумными глазами ищу что-то в небесах. Ты тоскуешь, что нельзя полноценно дать Гоголя, не вселив в юные души демонического страха и бесконечного пессимизма.
- Что бы вы хотели обсудить на занятиях?
- Бог с вами, Наталия Алексеевна, активные люди хотят чего-нибудь для работы, что-нибудь такое, до чего руки не доходят, а мы первый год в новой школе, нам бы забиться в норку поглубже, затаиться на время, чтобы ни нас никто, ни мы никого, уснуть и видеть сны… Девяносто новых учеников, пятьдесят новых коллег, как минимум три новых завуча и директора.
- Что вы ждёте от занятий?
- Да ничего. Вы читаете, а мы конспектируем. Кураторы бдят, а мы им – спи глазок, спи второй… Вроде бы все мы – двадцать пять, тридцать человек – присутствуем на занятиях. И ждём мы от курсов корочки. А там с корочкой в кармане нам, может быть, разрешат сдать через год на разряд. И так далее. Так что ничего мы не ждём, и большинство надеется тихонечко отсидеться, сидеть и проверять тетрадки, а тут ваши списки книг, да ещё списки чего? Литературы? Кому – нам? Литературу? Читать? Тратить на это деньги, время, эмоции? Где вы видели читающих что-то современных учителей литературы – это же аномалия.
Да и как вы можете сомневаться в наших читательских способностях? Регулярно книжки почитываем – «Муму» Тургенева, а иногда даже «Отцы и дети». Стихотворения – чаще о природе…Пушкина тоже… Читать? Ха. Как говаривал Шрек, Девочка, я не посыльный, я разносчик, - вот и мы не исследователи, а разносчики. Хотите святого и вечного, хотите программного вкуса, чего хотите – того и разносчики, суперразносчики. Грустно, правда, и вроде все шли работать по собственному желанию, по призванию то есть. Без призвания, да без желания в школе редко задержишься, это же не единственная в городе шахта и не единственный колхоз на пятьдесят километров.
Уйти всегда можно, так что мы сами себя туда загнали. Да, нам нравится, вы не подумайте, но вот эти вечные тетради, отчёты, приведение в порядок дневников, участие в конкурсах, общение с родителями, заполнение журналов, обязательные совещания, борьба с председателями методобъединений или завучем – это такая старинная народная забава - проведение олимпиад в свой выходной. А с чего вы взяли, что методический день – это выходной? Это обычный рабочий день, в который вас могут привлечь к любым производственным делам. А ещё надо водить детей куда-то и зачем-то – и опять конспекты, и опять тетради, конспекты-тетради, и мы всё делаем, честное слово, и если жалуемся – то только по случаю, от случая к случаю. Постоянно, в общем-то, жалуемся, на самом деле, но не в этом дело.
Дело в том, что мы теперь у вас на курсе, и тоже будем честно ходить, как положено, вы уже заметили, какие мы исполнительные, и мы ходим, и слушаем, и даже читаем. А вы знаете, что группа активно обсуждает каждое произведение? Почему «Венерин волос» так называется? Ой, только не читайте Сенчина, это так тяжело… А «Время женщин» Чижовой мне не очень понравилось, «Крошка Цахеса» лучше, и другое, и многое другое… И мы уже не оглядываемся робко в поисках собеседника, а говорим во всё горло: а кто читал? И стыдно, что читал не ты, и горько, что не ты, а то можно было бы обсудить и поспорить.
Итак, современный учитель – это человек, который занят очень тяжелой работой. Он не всегда может понять, что наступила профессиональная деформация, что он превратился в «разносчика» неких знаний. Психологическая служба, которая раньше была в каждой школе, занималась детьми и совсем не обращала внимание на учителей. Я тоже не думала, что мой курс новейшей литературы будет оказывать психотерапевтический эффект. Его цель была – помочь учителям сориентироваться в новейшей литературе, показать перспективы включения произведений современных авторов в школьную программу. Но все оказалось намного сложнее: некоторым мне с помощью современной литературы удалось вернуть их личность. Как написала учитель литературы Камоско Елена Ивановна: От рутины уставшие клуши,
Мы ползем сюда снова и снова,
Чтоб лечить наши бедные души
От депрессий изысканным словом…Свою статью я назвала «Учить нельзя лечить». После прочтения статьи запятую или тире вы можете поставить сами в нужном месте.скачать dle 12.1