Московский Институт телевидения и радиовещания Останкино, 26 ноябряУчастники: Ян Выговский – поэт, литературный критик
Людмила Вязмитинова – литературный критик
Данила Давыдов – поэт, литературный критик
Кирилл Корчагин – поэт, литературный критик, редактор альманаха «Транслит»
Вадим Месяц – поэт, руководитель издательского проекта «Русский Гулливер»
Елена Черникова – писатель, журналист, преподаватель МИТРО
Наталия Черных – поэт, куратор поэтического интернет-проекта «На Середине Мира», автор очерков о современной поэзии
Ведущая: Клементина Ширшова – поэт, журналист
___________________________
Клементина Ширшова: Добрый вечер, уважаемые коллеги. Мы собрались, чтобы обсудить рецензию как специфический жанр. Я бы хотела сначала попросить Елену Черникову, преподавателя Института телевидения и радиовещания, объяснить, что такое концепция в свете периодического издания, и ввести слушателей в курс дела.
Елена Черникова: Спасибо, Клементина. Докладываю собранию, что Клементина Ширшова, насколько мне известно, первая из студентов МИТРО, затеявшая выпускную квалификационную работу о рецензии. У нас в институте бывают очень интересные дипломные работы, но вот о современной рецензии почему-то написать никто не догадался. Когда Клементина предложила мне именно эту тему как научному руководителю её дипломной работы, я взялась с удовольствием. Как будем исследовать и что именно? Многие, даже очень взрослые люди, рассматривают жанр рецензии как
журналистский - редко. Для многих рецензия живёт в литературе, как бы по месту прописки, хотя когда мы изучаем жанры журналистики на факультете, мы постоянно говорим, что в аналитической группе журналистских жанров находится, в частности, рецензия. Возможно, поэтому была и определённая история с продвижением темы Клементины в учебную часть. Нам предлагали как вариант – рассматривать рецензию чуть ли не в таких СМИ, как «Российская газета»…
Теперь, собственно, о том, почему наш круглый стол называется «Рецензия в свете концепции периодического издания». Концепция – это руководящая идея, а также методы реализации этой руководящей идеи. Периодического издания без концепции не существует. Вот у меня в руках журнал «Октябрь». Он литературно-художественный: рецензия там живёт естественным образом. Обычно литературная критика находится в конце журнала – после прозы и поэзии. Всё это совершенно понятно, когда рецензия находится на своём месте – то есть в историческом месте (а литературно-художественный толстый журнал – это, конечно, феномен русской журналистики по преимуществу). Но что же такое рецензия для человека, который никогда не читал литературных журналов? Это, конечно, гид – что читать, а что не читать, что смотреть, а что не смотреть, на какой балет пойти, а на какую оперу не пойти. То есть сама по себе рецензия продвигает культурный продукт. Есть научные сочинения, которые неизбежно являются принадлежностью этого процесса: научная работа без рецензии не будет защищена. У рецензии есть служебная функция, а есть и культуртрегерская функция; она может «поглаживать» автора, она же может иметь и карательную функцию – например, рецензия в советской печати могла привести к тому, что от автора не осталось бы и следа, если она была написана достаточно убедительно с применением определённых идеологических стереотипов. Сейчас у нас всё наоборот: автор хочет рецензий на себя – но он может прожить всю жизнь, издать тысячу книг и никогда не получить никакой рецензии. Теперь у неё появились какие-то новые функции. Мне бы хотелось, чтобы специалисты, которые сегодня здесь собрались, поделились своими мнениями о бытовании рецензии в нашем культурном пространстве.
Клементина Ширшова: Спасибо, Елена Вячеславовна. Своими соображениями поделится с нами редактор альманаха «Транслит», филолог и критик Кирилл Корчагин.
Кирилл Корчагин: Мне кажется, тут разумнее начинать даже не с «Транслита», потому что, несмотря на ту нишу, которую он занимает в современной литературе, там нет раздела рецензий – то есть в этом смысле журнал идёт мимо темы нашего сегодняшнего собрания. Но я могу поделиться опытом работы в журнале «Новое литературное обозрение», где раздел рецензий как раз есть: он функционирует в течение последних двадцати лет, на протяжении которых этот журнал существует. И, наблюдая, как эти рецензии выглядят, как этот жанр меняется и как он трансформируется, можно сделать определённые выводы о том, как этот жанр стремится функционировать в печати, которая, скажем так, ближе к академическому полю, чем к журналистскому. Здесь есть несколько моментов, которые хотелось бы выделить: первый – что рецензия на художественную книгу в журнале «Новое литературное обозрение» выглядит довольно специфическим образом, сближаясь прежде всего с академической статьёй, со статьёй филологической, от которой формально отличается разве что объёмом. Как правило, объём такой рецензии меньше, чем объём соответствующей статьи в том же журнале, но, тем не менее, почти не отличается концептуально: то есть установки, с которыми автор подходит к работе над своим материалом, почти такие же, как если бы он задумал полноценную статью про того или иного поэта или писателя в тот же журнал. И здесь есть момент, связанный с трансформацией литературной критики как таковой, потому что в современной ситуации мы имеем дело с двумя видами литературной критики: одна похожа на то, что нам привычно и знакомо – то есть это та литературная критика, которая выносит суждения вкуса, помогает читателю понять, нужно ли ему брать в руки ту или иную книгу или нет – как раз то, о чём говорила Елена Вячеславовна. А второй тип критики, который лично мне ближе и к которому я имею непосредственное отношение и которая полностью представлена на страницах «Нового литературного обозрения» - это критика, которая занимается, грубо говоря, разметкой литературного поля: то есть среди того многообразия практик и направлений, которые мы наблюдаем в современной литературе, пытается выделить определённые тенденции, проанализировать их, установить их связь с другими тенденциями, которые существуют сейчас, и с теми, которые существовали ранее. Здесь можно назвать пару имён, ключевых для такой критики: не обращаясь к своим ближайшим коллегам, я назову имена людей, которые, как мне кажется, заслужили право называться родоначальниками аналитической литературной критики. Это, во-первых, Илья Кукулин; это также Марк Липовецкий, который, правда, со временем стал работать в гораздо более академическом жанре; это присутствующий здесь Данила Давыдов. Мне кажется, трёх имён здесь достаточно, чтобы создать примерную разметку поля.
Клементина Ширшова: Когда автор выступает с рецензией в периодической печати, его жест обязательно должен быть направлен на присоединение к тому или иному литературному полю?
Кирилл Корчагин: Здесь действительно есть о чём подумать – это богатая тема для социологии литературы, которой практически никто не занимается у нас на данный момент. Если предварительно думать об этом, то в значительной мере ответ на этот вопрос заложен в самом вопросе, потому что любая попытка напечатать рецензию – особенно если это попытка удачная – включает автора в какие-то взаимоотношения со всеми другими авторами, которые публикуются в этом издании. Правда, качественно эти отношения могут отличаться: читая рецензии в разных периодических изданиях, мы видим, что некоторые авторы встраиваются в какой-то общий тренд и пытаются подхватывать какие-то мотивы друг у друга, пытаются обращать внимание на тот же круг вопросов, а какие-то – нет. При этом момент смыкания людей в определённое сообщество, безусловно, имеет место, и в этом смысле рецензионный отдел того же «Нового литературного обозрения» представляет собой пример такого подхода – потому что большинство авторов, которые там печатаются, наверное, могут сказать о себе, что они относятся к единому литературному сегменту и единому сообществу.
Клементина Ширшова: А может ли быть такое, что это сообщество агрессивно: то есть не принимает людей, противоположных по взглядам?
Кирилл Корчагин: Это зависит от самого сообщества – там ведь присутствуют разные люди. Интересно было бы рассмотреть здесь конкретные примеры, но никакие ярко выраженные примеры не приходят в голову. Единственное – хотелось бы сказать, что если человек выходит за пределы тех конвенций, которые стихийно сложились в том или ином сообществе, - хотя их никто не формулирует, - то велика вероятность, что на него посмотрят с удивлением.
Клементина Ширшова: Спасибо, Кирилл, я получила ответ на свой вопрос. Теперь, думаю, целесообразно передать слово человеку, который был упомянут Кириллом – это Данила Давыдов. Вопрос: должна ли рецензия отражать концепцию периодического издания – и, если да, то почему она должна её отражать?
Данила Давыдов: Для того чтобы отражать концепцию периодического издания, хорошо бы, чтобы концепция была, но мы далеко не всегда можем наблюдать это. Если брать толстые журналы, то за считанными исключениями, которые можно называть экстремальными примерами, - вроде «Нашего современника», который никто в приличном литературном сообществе всерьёз не рассматривает, - мы увидим, что те самые толстые журналы, эти титаны большой истории – «Новый мир», «Знамя», «Октябрь» и, может быть, «Дружба народов» в меньшей степени – имеют ту репутацию и тот набор сотрудников, который нам понятен, мы их знаем и понимаем, чего они хотят от этой жизни. Но в целом – концептуального представления о том, как должна быть устроена литература, обычно нет. То есть в разных редакциях есть разные люди, каждый тянет в свою сторону, и в результате, собственно, мы можем говорить про круг критиков «Нового литературного обозрения», а вот про круг критиков журнала «Новый мир» мы говорить не можем, потому что там могут появиться статьи совершенно разных людей, и это появление не связано никакими идеологемами – политическими, эстетическими, философскими, какими угодно. Но есть общий очень условный либеральный подход – настолько условный, что его можно просто вчитывать в эти тексты, и уж тем более нельзя выделить никаких эстетических доминант, которые определяли бы большинство толстожурнальных авторов. Это же, наверное, касается и тех немногих газет, которые, собственно, посвящены книжному делу. Этих газет четыре, и одну из них – «Литературную газету», которая, видимо, выбрала позицию окончательного погрома всего живого – рассматривать совсем не хочется, а насчёт трёх оставшихся: всегда считалось, что «Литературная Россия» - это патриотический орган, но вдруг там тоже появляются какие-то тексты совершенно неожиданных персонажей. И уж тем более, если мы возьмём такие газеты, как приложение к «Независимой газете» «НГ-Ex Libris» или «Книжное обозрение», то там концептуальная эклектика совершенно очевидна, и это зависит от взглядов сотрудников тех или иных изданий. В этом смысле России очень не хватает стройного и внятного критического мира, в котором можно было бы действительно говорить о журнале с позицией, что называется. Этого очень не хватает. А с другой стороны – может быть, и хорошо, что нет таких журналов с позицией, потому что эта позиция часто становится позицией идеологической и в результате не имеет никакого отношения к литературе, что мы прекрасно можем наблюдать на примере войны между «Новым миром» Твардовского и «Октябрём» Кочетова в своё время.
Здесь ещё вот в чём дело: с одной стороны, у нас в начале 90-х годов возникла критика, которая вообще принципиально отказывается от позиции – это можно назвать фельетонной критикой, в основе которой лежали идеи вполне симпатичные, и даже эволюционная идея, которую у нас лучше всех транслировал Вячеслав Курицын – то есть попытка снятия ярлыка постмодернизма со слова «постмодернизм», попытка «идти в народ», к низким жанрам. Ситуация, когда для критика и для журналиста оказывается, что глянец более возвышенное место, чем толстый журнал, породила такую нигилистическую фельетонную критику, которая лучше всех, мне кажется, представлена Львом Данилкиным: наиболее известным литературным критиком за пределами собственно литературного сообщества, который занимается именно привлечением публики под видом рецензионной деятельности. На рубеже 90-х – 2000-х годов имела место бравада, которая была слышна от множества «птенцов гнезда Курицына», что критик должен писать рецензию на книгу, которую он не читал. С другой стороны, никуда не делась печальная традиция русской учительной критики, которая пользуется своей функцией, чтобы высказать всё, что угодно, кроме собственно эстетических воззрений – эта традиция идёт от Белинского и является следствием цензурной несвободы в России на протяжении 19-го века и так далее, когда под видом разговора о литературе и, реже, о других искусствах происходит разговор о политике, экономике, философских фундаментальных проблемах и проч. и проч. Это никуда не делось, но тоже перешло в обмен личными претензиями. И здесь я не могу не согласиться с пафосом Кирилла Корчагина, что единственное сообщество, с которым хочется отождествляться, - это сообщество людей, деятельность которых можно назвать «филологической критикой» (это не совсем верно, поскольку речь не только о филологии, но и вообще гуманитарном подходе, который использует и социологический, и философский, и онтологический дискурс). Другое дело, что это та критика, которая получает по башке с обеих сторон - и со стороны критики учительной, и со стороны критики фельетонной; и та, и другая полагают себя гораздо более перворожденными, чем то академическое занудство, которым мы занимаемся.
Клементина Ширшова: Спасибо за мнение, Данила Михайлович. А сейчас я хочу спросить Вадима Месяца, руководителя издательства «Русский Гулливер». Как Вы считаете, может ли существовать концепция издания, которая удовлетворит любого автора вне зависимости от его поэтики или цеховой принадлежности? Каким способом это может быть достигнуто?
Вадим Месяц: С вашего позволения, я вернусь к этому вопросу позже, а пока расскажу про издательство «Русский Гулливер». Наше издательство возникло десять лет назад: мы называемся «издательским проектом», поскольку это не совсем издательство в строгом смысле слова. Что касается сегодняшней темы – рецензии – то с самого начала у нас было условие, что книжка без предисловия не выходит. Их писали профессиональные люди – и Данила Давыдов, и Илья Кукулин, и Марк Липовецкий, и Станислав Львовский. Но одна из идей издательства заключалась в том, что поэты печатают поэтов: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. То есть мы сами печатали книги и сами писали друг о друге. Любопытно, что эта политика похожа на политику моего друга, Эда Фостера, издательство «Талисман», с которым я работал десять лет в Нью-Йорке: он плохо относился к академической критике и считал, что поэты должны обслуживать себя сами, и, в общем-то, я в какой-то мере этот опыт просто перенял, потому что это дисциплинирует поэта: пускай он не будет небожителем, пускай он научится что-то говорить. И потом, нет необходимости бегать за филологами с протянутой рукой: все заняты, трудно обратить на себя внимание. Я подвизался на этой ниве, стал писать предисловия для наших авторов, и так получилось, что накатал две толстых книжки. Это была прикладная деятельность: нам необходимо было автора представить. Замечательная идея картографирования, но, мне кажется, по большому счёту она пассивна, потому что вообще задача критики – на мой взгляд, пытаться создавать какие-то контексты, самые разные ниши, направления творчества. На протяжении этих десяти лет концепция «Гулливера» менялась, и, если и есть какая-то общая концепция, – это изменчивость. Можно, наверное, найти у авторов общие черты: почему-то люди определяют по поэтике, что этот автор похож на «гулливеровского», а этот – не похож… Далее – надо было обратить на себя внимание литературного сообщества, и мы стали издавать журнал: называется он «Гвидеон» (от князя Гвидона из сказки), что, видимо, означает «второе рождение» - младенец вылез из бочки и второй раз родился. Ну и привязка к видео-поэзии. Сначала в нашем журнале шли рецензии на видеоклипы, но в какой-то момент эта идея надоела: мы собрали самую большую в стране коллекцию поэтических роликов, но тех, на которые хочется обратить внимание – не очень много. Вообще, интересно, может ли какая-то рецензия, появившаяся в том же «Книжном обозрении», способствовать продаже книжки? На Западе очевидно, что если про тебя написали, то продажи будут; у нас – я не уверен. Хотя с практикой циничного пиара, которая работала здесь когда-то, я сталкивался: двадцать рецензий за неделю – и люди начинают тебя читать. Я не знаю, Данила, сейчас это работает?
Данила Давыдов: Не знаю, я с таким не сталкивался. На популярность Верочки Полозковой рецензии никакого влияния не оказывают.
Вадим Месяц: Вообще, для меня как для человека, занимающегося издательской деятельностью, идея продвижения книжки крайне важна: есть замечательные авторы, книги которых просто лежат у меня на складе, и я ничего не могу с этим сделать. У нас есть и авторы, которые продвинулись, потому что обладали какой-то энергией: Валерий Вотрин, Александр Иличевский. И сейчас я думаю о том, что «Русскому Гулливеру» необходимо создание какого-то критического сообщества, потому что это ненормальная ситуация, когда поэты печатают поэтов и поэты пишут друг о друге. С другой стороны – поэты, может быть, больше в этом деле понимают, а многие критики не умеют писать стихи… Для меня очень важный вопрос, чтобы перед появлением книги я был уверен, что на неё будет какой-то отклик, потому что издавать книги, которые распространяются только на презентациях, нет смысла. Разумнее идти в сторону распространения электронных поэтических книг, а бумажные печать по необходимости. Print on diand. И еще хорошая мысль проводить подготовительную работу, чтобы целевые рецензии писались ещё до выхода книги, - и после публикации разом выстреливали на разных ресурсах. Чтобы все знали, что книга опубликована, что она из себя представляет, и где её можно купить.
Клементина Ширшова: Спасибо, Вадим. Я передаю слово соорганизатору этого круглого стола Яну Выговскому. Какой должна быть концепция современного издания, чтобы выиграть – с точки зрения аудитории, с точки зрения культуры?
Продолжение »скачать dle 12.1