Колонка Арсения Гончукова(
все статьи)
Этот выпуск авторской колонки задумывался как праздничный. Не то чтобы мне хотелось испортить читателям настроение... Но мне действительно кажется важной тема нашего разговора.
Вы хотите об этом поговорить? – спрашивает психотерапевт в американском фильме. Да, мы хотим поговорить. Об отчуждении, об одиночестве.
Не секрет, что в предпраздничные дни резко увеличивается количество самоубийств, причем, речь не только про традиционные для обострений весну или осень. Если вы человек мало-мальски чувствительный, да еще и одинокий, без семьи, то в преддверии нового года обязательно чувствуете прилив (выражаясь изящно) легкой, как минимум, депрессии, и уж во всяком случае дискомфорт оттого что нужно думать, как и где, и с кем праздновать, а кто и куда вас позовет (или нет), или если вы остаетесь на новогоднюю ночь одни, не будет ли такой Новый год слишком тоскливым... В общем, мысли посещают. О ненужности, о неприкаянности. О том, что жили вы не так и прожили не эдак. Новогоднюю ночь нужно пережить, перевалить, желательно не свалившись во время каникул в депрессию или запой.
Может показаться нелепым, но преодолеть традиционный приступ предновогодней депрессии мне помог... Родион Раскольников. Не обухом топора помог, конечно, а словом. К слову, в который раз убеждаюсь, насколько полезно перечитывать классику в зрелом возрасте, какое точное акупунктурное действие она подчас оказывает на наши якобы давно и надежно сформировавшиеся мозги.
В «Преступлении и наказании» много по-настоящему жуткого, дикого, пробирающего до костей – это одна из тех книг, что написаны в большей степени нутром, подсознанием, то есть напрямую, мимо рацио, таких вещей, подобного объема и глубины, в литературе немного. Чуть ли не самое жуткое и травматичное ощущение, которое испытывает только-только убивший старуху-процентщицу Раскольников – отчуждение, чувство отделенности от людей. Несколько раз акцентированный мотив отчуждения Раскольникова от мира людей поразил, возмутил меня. Вот как угадано Достоевским последнее горе человеческой души, ее самая отчаянная боль – стать отверженным, отрезанным, лишить себя права на общение, теплоту, участие. Забота и ласка воспринимаются Раскольниковым чрезвычайно болезненно.
Несколько раз Достоевский педалирует мотив разрыва, раскола Раскольникова с окружающими его людьми. Каждое обозначение трагической трещины, отделенности Раскольникова я воспринимал как личную боль. Он убил и не может принимать любовь матери. Он убил и не может быть моральным авторитетом. Он убил и навсегда отделен от семьи. Несколько раз Достоевский в моменты максимальной теплоты и примирения бросает в лицо забывшегося читателя черную мысль о расколе. Мы только-только, кажется, забыли о произошедшем, как вдруг откуда ни возьмись выпрыгивает старуха и жалит, жалит, напоминая о кровавом преступлении нашего дорогого Роди. Кажется, мы с ним сроднились. Но нет, он отрезан от нас навсегда. Он чужой, он убийца, он продал душу дьяволу. И Раскольников убегает, скрывается, запрещает себя навещать.
Кстати, думаю, антропологи могли бы объяснить ужас отчуждения с биологической точки зрения. Например тем, что на протяжении сотен тысяч лет самым страшным для древнего человека было как раз изгнание из племени, отчуждение, ведь оно грозило неминуемой гибелью.
Человек действительно и появился, и развился, и достиг успехов только благодаря способности нашего вида действовать сообща, объединяться в группы и сообщества, и процессы, выкованные эволюцией на протяжении миллионов лет, дают о себе знать.
Такова наша мораль, таковы правила человеческой нравственности: убийство сородича – самый неприемлемый и самый противоестественный акт, который только может совершить человек, и поступок этот вызывает в наших душах необратимые изменения.
Чем же провинились современные одиночки, страдающие от депрессии в преддверии очередного «семейного праздника»? Да нет, ни в чем, напротив, я думаю, виновато как раз человеческое сообщество, сделавшее за последние несколько сот лет нашу жизнь настолько удобной и комфортной, что нам больше не нужно жить вместе, единым племенем. Мы можем поодиночке. Сами. Одни. А в последние десятилетия с появлением высокоскоростного интернета люди вообще могут работать из дома и не пересекаться с себе подобными.
Серьезно, можно провести эксперимент. Я уверен, фрилансер может вообще не видеться с людьми. Словно он старушку убил, да не одну.
Впрочем, мне кажется, одиночество противоестественно и вряд ли способствует гармоническому развитию личности. У меня есть теория, что такими насыщенными психологическими нюансами человеческих взаимоотношений классические романы и были в силу того, что постоянный круг общения писателей той эпохи был чрезвычайно насыщен и разнообразен. Речь не только про свет и высший свет. Даже маньяк Гоголь в самый черный час жизни, сжигая второй том «Мертвых душ», не был одинок – вспомните, как слуга умолял его не сжигать рукопись.
Те времена прошли, и мы стали беднее. Стали более одинокими. С чем, я думаю, нужно по мере сил бороться.
Самое удивительное, что я нашел для себя в «Преступлении и наказании» во время последнего перечитывания (а мы всегда находим в искусстве то, что нам нужнее всего в данный момент) это то, что Раскольников так и не раскаялся. Нет, правда, мне почему-то казалось, что в итоге обстоятельства его изменили. Ведь он изначально не хотел идти на убийство, не хотел мараться «липкой кровью»; после убийства он проклинал себя, зачем на это пошел, поняв, что не Наполеон, не сверхчеловек, а только зря себя загубил; наконец, на протяжении всего повествования после убийства он не раз и не два клянет себя, сожалеет, сокрушается, кается, встает на колени на площади, валяется у Сонечки Мармеладовой в ногах... Но нет, Раскольников не раскаялся. Не было покаяния, убийца не переломил себя, не отворил калитку к Богу.
Но всё-таки Раскольников прозрел, любовь, как высшая правда, озарила его – тем и заканчивается роман.
Удивительным и символичным мне показалось, что Раскольников пришел к свету не умом, не рацио, а духом, пришел интуитивно, через прозрение, иррациональное чувство очищения и любви. То есть не преодолел свое упрямство, не пришел умом к правде, а как будто его столкнули с высокого берега – прямо в восходящее солнце.
Здесь безусловно есть определенный замысел Достоевского, который полагал, что без бога человек и шагу не ступит, и пока свыше не озарит, ползать Раскольникову без правды и раскаяния в пыли человеческой. Сколько здесь расчёта и сколько гениальной авторской интуиции судить трудно, но мне почему-то показалась очень ценной для сегодняшних нас эта мысль.
Нас окружает столько искусственных попыток изменить человека – тренингов, коучингов, психотехник, псевдорелигий, бесконечных эзотерических практик и продуктов инфобизнеса – что невольно думаешь, а как люди справлялись тысячи лет? Нет, я не консерватор, я не чужд всему новому, но мне кажется, рацио не приближает нас к духовным подвигам.
Речь не о Боге, не о религии, а о мире и движении к свету.
Кстати, с этими штуками не бывает одиночества.
скачать dle 12.1