— До нас были другие люди, они были бессмертными, — излагал Выдрин свою версию священной истории, пропущенной через призму примитивного дарвинизма. — И они, понимаете, очень медленно развивались. Они могли двадцать раз наступить на одни и те же грабли и так ничему и не научиться, потому что времени у них было столько, что, считай, вообще не было. И они не спешили никуда, потому что раз времени нет, то никуда и не опоздаешь. И размножались они довольно плохо и медленно. Потому что их не заботили такие вопросы: а что от меня останется? А кому я всё это передам? Потому что это всё навсегда было их, как они думали.
— Так, — остановил его Кумачёв. — А разве им можно было?
— Конечно, — заверил Выдрин. — В Писании прямо так и написано: "И сказал им Бог: плодитесь, и размножайтесь, и наполняйте землю, и владейте ею". Сами посмотрите.
(Вы, конечно, вслед за Кумачёвым, полезли проверять и убедились, что всё так и есть. Так вам и надо.)
— Но в таком виде люди были совершенно не приспособлены к сопротивлению агрессии со стороны внешнего мира. В их ареале обитания у них не было естественных врагов. Их тела были сходны с телами некоторых рептилий и могли регенерировать любую часть, если она была повреждена. Их память была устроена так, что могла сохранять события нескольких тысячелетий в заархивирования виде, а при необходимости они могли передавать их друг другу одной лишь силой мысли, таким образом потомки могли свободно пользоваться памятью предков, как если бы она была их собственной... Правда, нельзя сказать, чтоб там было чего помнить.
— Так, — сказал Кумачёв. — Ближе к змею. А то так и в самом деле вечности не хватит.
— Нет, вы меня не торопите. Сейчас мы как раз подошли к самому главному. Змея никакого не было.
— Как не было?
— Вот так. Совершенный человек был вершиной творения. Но были и нижние, побочные ветви. Никто не сказал, что Бог прямо взял и вот так слепил человека из говна и песка. Это иносказание. "Из того, что подвернулось", так следует это понимать, из животного, которое было для этого подходящим. Нижним побочным ветвям никто не уделял особого внимания, они росли, как сорняки, если угодно, как плевелы. Их не культивировали специально. И вот как-то один или два пробрались в тот, условно говоря, райский сад, где угнездились первые вечные люди. Сперва просто из любопытства.
— Так-так, — насторожился Кумачёв. — И вот они, стало быть, змей?
— Да какой змей! Опять вы со своим змеем. Слушайте дальше. Бессмертные и не знающие разницы между добром и злом люди встретились взглядом со смертными. Которые, впрочем, тоже до сего момента разницы между добром и злом не знали. Или, во всяком случае, не задумывались об этом. Бессмертные люди удивились и засмеялись, поглядев на своих дальних родственников. Как вы смотрите на обезьяну. Допустим, на мартышку. Что вы думаете о мартышках, Кумачёв? Или вы только о змеях думаете?
— О мартышках... Думаю, они забавные.
— Вот-вот. Именно забавные. Или умилительные. Или что-то в этом роде. Как будто забавный шарж. Вот и первые бессмертные люди посмотрели на первых смертных людей и почувствовали что-то в этом роде. Зла они, напомню, не хотели. Вы вот желаете мартышке зла?
— Нет. Сроду не желал зла ни одной.
— Но и первые смертные люди посмотрели на первых бессмертных. А потом на себя. И вот тут устыдились. Потому что бессмертные были выше и красивей, и на них не было ни царапин, ни ожогов, ни волдырей, у них не было морщин, и зубы все до одного целые и ровные, и они ещё и улыбались. Первые люди устыдились, но потом почувствовали себя озлобленными. В улыбках бессмертных им почудилась издёвка. А может быть и угроза. Словом, Бог знает, что им почудилось, а только они пришли в бешенство, и напали на бессмертных людей. Да и убили их.
— Как же они их убили, бессмертных-то?
— Ну, когда я говорю, что они бессмертны, я имею в виду, что в их код смерть не вписана. Кто-то может их убить, если хорошенько постарается. Если разъять их на части и съесть, например. И первые смертные так и поступили.
— Что, съели их?
— Да, съели. Первые бессмертные совершенно не умели защищаться, им это было не нужно, даже и в голову бы не пришло. Поэтому первые смертные их, одного за другим, всех и перебили. Их было-то всего ничего. Может, пять, семь человек бессмертных перволюдей. Первые смертные, видимо, поглядели на них, потом на себя, и устыдились, и разгневались, услышав смех, который сочли за угрозу, и вернулись к своим, и ночью напали на бессмертных, перерезали им глотки, отделили головы, и задумались о том, что делать с телами. Кто-то из них, кто посмекалистей заметил, что даже после смерти плоть в местах ранений продолжает регенерировать. И первые смертные решили, что будет хорошо, если они съедят части этих совершенных тел, потому что по их примитивному верованию они и сами после этого приобретут свойства съеденных. Всех созвали, устроили торжественную трапезу, всем дали съесть по небольшому кусочку. В сущности, это потом вошло в священную историю как убийство Каином Авеля.
— Ладно, — вздохнул Кумачёв. — Съели они их, и что? Стали бессмертными?
— Как видите, нет. Но вот эта история о том, что кем-то когда-то что-то было съедено, после чего люди стали понимать разницу между добром и злом, и устыдились того, каковы они — это отложилось, хоть и в несколько трансформированном виде, так что причина и следствие поменялись местами. Вообще якобы в какой-то момент появился ангел с огненным мечом и изгнал их из рая.
— Что, и ангела не было?
— Думаю, был. Думаю, какое-то явление, молния, сполох, что-нибудь в этом духе. Они сбежали, перепуганные, и потом забыли дорогу, им всё казалось, что за ними гонится светящийся шар. Ну, например.
— В вашу теорию плохо укладывается проклятие Каина. Помните про такое?
— Вооот. Вы прямо в корень зрите. Каин, как мы знаем из священной истории, был проклят Богом за убийство Авеля, так что не мог умереть, и никто из смертных не смел его убить. Иными словами, в отличие от всех остальных, от Адама, Евы, своих братьев, Каин не мог умереть своей смертью, если, конечно, кто-нибудь его не убьёт. Что из этого следует? Правильно — что Каин был один из тех, первых. Он выжил случайным образом. Думаю, он был совсем ребёнок, и спрятался где-нибудь. Поскольку обрывки мыслей, которые в отчаянье посылали во все стороны его сородичи, когда их убивали, были восприняты им, но также он мог и улавливать мысли первых смертных, с которыми те напали на бессмертных, то всё это в его детской головёнке перепуталось, смешалось, и он не мог потом отличить, где были его мысли, а где мысли умирающих сородичей, а где — врагов, напавших в ночи. Поскольку врагов было больше, то и сигналов от них поступало больше, так что несчастный ребёнок в большей степени был расположен к тому, чтобы считать своими собственными воспоминания тех, кого больше. Так он и скитался, нося в голове чужие мысли и чужую ярость, зависть, гнев, вперемешку со своим собственным страхом. И всё ему чудилось, что звёзды говорят с ним голосом Бога, и что кровь убиенных вопиет из земли о его преступлении. Вот уж воистину проклятье.
— Ладно, — вздохнул Кумачёв. — А богу-то какому-нибудь в этой вашей священной теории эволюции найдётся место?
— А как же, —закивал Выдрин. — Богу в ней самое и место. Бог сотворил небо и землю ради человека, созданного Им по своему образу и подобию, прекрасного и бессмертного, не ведающего греха. Но что-то пошло не по плану.
_________________________________________
Об авторе:
МАРИАННА ГЕЙДЕРодилась в Москве. Окончила философский факультет Российского государственного гуманитарного университета. Несколько лет жила в г. Переславль-Залесский, с 2005 г. снова в Москве. Автор ряда переводов текстов Фомы Аквинского. Публикации в журналах и альманахах «Вавилон», «Крещатик», «Октябрь», «Новый мир», «Новое литературное обозрение» и других изданиях. Лауреат поощрительной премии «Триумф» (2006), премии «Дебют» 2003 г. (в номинации «поэзия»), шорт-лист 2002 г. (короткая проза). За книгу стихов «Время опыления вещей» получила малую премию «Московский счёт» и премию «Стружские мосты» за лучшую первую книгу стихов международного поэтического фестиваля «Стружские вечера поэзии» (2006), за книгу прозы «Бальзамины выжидают» — Премию Андрея Белого (2012).
скачать dle 12.1
