Колонка Егора Фетисова(
все статьи)
(О книге: Владимир Сотников. Óна. М., «Эксмо», 2020.)Уже в начале романа герой, после того как его пытаются ограбить, оказывается в лесу. Здесь начинается основной пласт романа – символический, автор отсылает читателя к конкретному произведению, а именно – к «Божественной комедии» Данте Алигьери: «До середины ли я прошел свою жизнь, оказавшись в этом сумрачном лесу? – думал я, глядя вверх, сидя под деревом, прислонившись к нему, в лесу не сумрачном, а абсолютно темном, и только какая-то звезда настойчиво прорывалась своим мерцанием сквозь мельтешащие листья, когда они вдруг шелестели». Дальше роман представляет собой, по сути, развернутую метафору. Герой спускается в ад, проходя круг за кругом. Причем автор намекает, что нынешний лес потемнее дантовского, и последствия спуска будут пострашнее, что и подтверждается действием романа. Герой, в отличие от великого итальянца, не созерцатель, которому Вергилий устраивает экскурсию по кругам ада. Он активный участник этого спуска, как и его проводник – друг детства скульптор Алексей. Предпоследним кругом становится для героя самоубийство Алексея, а последним – продиктованное страхом отречение от любимого человека и, как следствие, от души. Все начинается со страха – человек «боится не далекой смерти, а неожиданного отнятия второй половины жизни, и согласен при этом даже на мгновение, на любое, самое маленькое продолжение» – и заканчивается неконтролируемым страхом перед приехавшими сотрудниками органов госбезопасности, толкающим героя на отречение от всего, что ему дорого. Чудовищным образом, этот страх цементирует общество, лежит в основе всеобщего комфорта: «Помнишь, жил среди нас погорелец, приехавший откуда-то? Халупу тут ему отдали, он и жил испуганный, не мог в себя прийти. А все, глядя на него, себя чувствовали уютно».
Критика отозвалась о романе «Óна» как о бесформенной попытке перенести мысли в вордовский файл, но в действительности роман выстроен довольно сложно: на двух перекрестных, развернутых метафорах: спуск в ад дополняется отсылкой к Содому и Гоморре. «А то, что случилось – просто исчезновение, – думает герой про деревню, которую выселили после Чернобыльской катастрофы, а дома снесли и зарыли в землю. – Деревни, улицы, людей, памяти. И дом Алексея представлялся мне памятником прошлой, прошедшей жизни, соляным столпом». Это проходит лейтмотивом через всю книгу: хочешь спастись – не оглядывайся, поезжай в Германию к жене и сыновьям. Живи жизнью элементарных частиц. Чем проще жизнь, чем меньше в ней метаний и рассуждений, тем менее она подвержена распаду. «А знаешь, – продолжал Алексей, – надо обязательно притвориться, что ты все принимаешь. Не понимаешь, а принимаешь. … Когда все принимаешь, не так сильно и меняется жизнь. Даже наоборот, становится без твоих усилий естественной, катит, как река». Однако герой не только оглядывается, но и возвращается из Москвы в исчезнувшие места своего детства, где, как остров, сохранился один-единственный дом – его друга Алексея, раскачивает этот соляной столп изо всех сил и в итоге обрушивает – на себя и на своих близких.
Помимо символического в романе есть и другие пласты: отчасти антиутопическое возвращение героя в места своего детства, где исчезнувшая деревня напоминает пространство, созданное братьями Стругацкими или Тарковским в «Сталкере», любовно-лирическая плоскость, показывающая отношения Ивана Михайловича с двумя Анями (в одну он был влюблен много лет назад в юности, в другую – дочь первой – влюбляется на закате жизни; автор не случайно дает им одно и то же имя: они обе воплощают любовь как таковую) наконец политическая, в которой автор резко отзывается о ситуации, сложившейся в современных Белоруссии и России. Иногда он показывает неприглядные фрагменты действительности, например, сельскую школу, в которую пробует устроиться на работу Иван. Иногда описывает людей, служащих режиму, и делает это предельно жестко: «Но он моральный урод, это ясно, – говорит Алексей про Виталика, ухаживающего за Аней. – Как и все они. Ну не может человек, работающий в этой конторе, быть другим, не может. Что должно быть вместо совести, если ты идешь указывать людям, как жить, следишь за ними, присматриваешь, значит, хочешь быть надсмотрщиком… И совести у тебя нет. Вместо нее дерьма кусок». Наконец, обобщает схему для всей страны: «Схема простая – весь бюджет делится на три части. Одну урод забирает себе, вторую отдает опричникам, третью – как получится, на все остальное. Так вот, той второй части с лихвой хватит, чтобы за эти поганые рубли нашлись тысячи головорезов, готовых на все. Бить, держать, даже убивать. Сила страшная, ее не победить. И у вас теперь так же стало».
Важная тема в романе – тема художника. Алексей на протяжении большей части действия романа вытачивает из куска бивня мамонта, привезенного Иваном, фигуру мужчины с запрокинутым к небу лицом и закрытыми глазами. Объясняет он это тем, что глаза – его слабое место, они всегда плохо у него получаются. На самом деле, скульптура символизирует невозможность познания мира. Художник вглядывается в небо над головой – и ничего не видит. И эта часть романа, к сожалению, наиболее тривиальна, хотя и написана с хорошим лиризмом.
Наконец, важнейший мотив – мотив свободы, переплетающийся со всеми вышеперечисленными. Свобода выбора – вернуться в Белоруссию или уехать в Германию, вернуться к корням и сохранить свой дом посреди снесенной деревни или начать новую жизнь на новом месте, свобода близкого и любимого тобой человека, свобода человека в обществе, наконец, самая главная, духовная свобода, о которой говорит Алексей во время первой встречи с Иваном: «Помнишь, как в детстве весной ручьи гоняли? Течет ручеек и натыкается на запруды. А мы расчищаем их, чтобы вода не останавливалась. Главное детское движение – освободить воду. Пусть течет». Похоже, только детское. Куда-то это все девается со временем. И Óна не способна ничего сделать. Она просто есть. А потом глядишь – ее уже нет.
скачать dle 12.1
