(О книге: Ричард Бротиган. Уиллард и его кегельбанные призы. Извращённый детектив. Перевод с английского А. Гузман. – М.: Додо пресс. Фантом Пресс, серия «Скрытое золото ХХ века»)
В «Уилларде», шестом из одиннадцати романов автора, до сих пор не переводившемся в России, Бротиган продолжает эксперимент с жанровой эклектикой (начатый в его книгах «Аборт. Исторический роман» (1971) и «Чудище Хоклайнов. Готический вестерн» (1974). Атмосфера нуара, мазохистская «романтика», детективная история и классическая трагедия – смешать вместе, подать тщательно подбирая каждое слово, добавить фирменного обаяния, – кажется, так можно описать «рецепт» этого романа с неповторимой интонацией.…Казалось, что к роману «Уиллард и его кегельбанные призы» я подготовилась. Как будто можно быть готовым к тому, что выскочит из шляпы волшебника.
Началось всё с обложки русского издания. Сперва мне кажется, что на ней нарисован заяц, который почему-то в ужасе пялится на кеглю, аж уши встали торчком. Обложка кричит: срочно разберись, в чём тут дело! Я чувствую себя ребёнком, который тянется к сладкому до обеда. Скорее читай! Смотри, какая маленькая… Да, конечно. Первая доза бесплатно. Бросаю всё, хватаю уютную книжечку карманного формата.
Скоро выясняется, что это не заяц. Уиллард (а на обложке именно он) – это птица из папье-маше, имеющая реальный прототип в виде подаренной Бротигану знакомым художником. Главный герой талантливо прячется в тексте среди кегельбанных трофеев, пока сам автор не выталкивает его к читателю. Уиллард – птица гордая, пока не пнёшь, не полетит.
Пялюсь на обложку снова, рискуя сломать глаза, и вот оно, обещанное прозрение. «Ушами» зайца оказывается клюв, а оранжевая гребёнка – не усы, а хохолок. И на кеглю птица не таращится, а нежно её обнимает. Словно двуликий янус, Уиллард показал себя. Не понимаю, как я умудрилась увидеть зайца, да простит меня автор обложки Шаши Мартынова. Такой вот обман зрения. Прямо как с этой книгой.
С первого прочтения роман напоминает переключение каналов по кругу. Из отрезков разных телепередач складывается общая, пусть и эклектичная картинка, сливается в один фильм. В этом «телевизоре» три канала. На одном показывают не очень счастливую семейную пару Констанс и Боба, на втором – вроде как счастливую Джона и Пэт. На третьем – разъярённая троица братьев Логанов колесит по Америке в поиске главных сокровищ своей жизни – украденных у них кегельбанных призов. Пока Джон и Пэт с удовольствием проводят вечер в пустых разговорах, а Констанс и Боб мучают друг с друга пародией на садо-мазо секс и чтением сборника древнегреческой поэзии, братья Логаны, не удостоенные автором имён собственных, несутся к концу повествования с неизбежной роковой развязкой.
Уиллард в это время возникает из ниоткуда в гостиной Джона и Пэт в окружении кегельбанных призов (даже не «своих», как было заявлено, а краденых). Бротиган вводит его в текст как бы между прочим: ах, да, Уиллард, вон он стоит. Он становится затейливой картинкой, предметом обстановки, своим присутствием соединяет персонажей, которые не встретятся никогда. Невольный свидетель, не участник происходящего. В точности как читатель, попавший в ловушку слога и игривого обаяния автора.
Поэтика Бротигана в «Уилларде» узнаётся без труда, под его оптику нужно уметь подстроиться. Короткие предложения и ёмкие описания мгновенно становятся полновесными картинами. Самой заметной чертой, которая и делает собрание этих картин «романами-бротиганами», остаётся интонация беззастенчивой простоты и честности. Как рефрен детской песенки, повторы отдельных фраз и эпизодов задают неповторимую бротигановскую атмосферу.
В конце концов, читателю решать, что он найдёт в этом романе. Можно собирать разрозненные описания-кадры в собственное «кино» немного в духе Тарантино и Коэнов, получить увлекательный детектив, и остановиться на этом. Любители постмодернистских экспериментов увидят в «Уилларде» множество отсылок и аллюзий, в которых можно долго ковыряться с умильным восторгом. Но даже все эти забавные игры не скрывают атмосферу тревоги.
Сквозь игривый юмор в романе проступает драма недоговорённости и внутреннего одиночества. Такая больная, что ей специально пришлось прятаться за иронией на грани абсурда. Констанс и Боб, Джон и Пэт, братья Логаны – все они разговаривают в своих сценках-кадрах, но либо не слышат друг друга, либо думают, но не говорят, а мучительно терпят сквозь паузы.
«Иногда он пытался понять, почему так любит затыкать ей рот, но не мог найти этому никакой рациональной причины. Просто ему нравилось, вот он и затыкал».Парадокс всеобщей разобщённости проступает сразу на нескольких уровнях. Индивидуально он подаётся, например, через образ Боба, вся жизнь которого «неопрятный и мучительный кавардак». Следующая стадия отчуждения – семья Джона и Пэт, чьи отношения расписываются как:
«Они прекрасно друг с другом ладили и занимались этим уже пять лет». А портрет семьи Логанов составлен из одних пробелов и неизвестностей, в нём описывается вся суть воплощённой американской мечты.
«Жизнь у братьев Логанов была хороша, потому что они занимались ровно тем, чем хотели, а к тому же их кегельбанные призы могли доказать, до чего хорошо у них получается жить».
В романе герои связаны друг с другом либо обстоятельствами, либо непроговорёнными обязательствами. Неважно, что мешает общению: болтовня о Грете Гарбо, в шуме которой тонет полная безнадёжность совместной жизни, или наоборот, кляп во рту.
«Медленно, как лунатик, он затем брёл туда, где лежала Констанс, всё ещё связанная и с кляпом во рту, ждала, чтобы он освободил её, и можно было продолжать остаток их жизни вдвоём».
Уиллард из папье-маше – самый объёмный рядом с одинокими людьми. В его портрете каждый раз прочерчивается что-то новое, живое проступает на фоне неживого. Под пером автора иногда меняет выражение лица: выглядит то святым в лунном сиянии, то «немного тревожно, будто предчувствуя такое, что ему не понравится». Главный герой то здесь, то там возникает в книге Бродигана. Наравне с мотивом полной изоляции.
«Вот одна из странностей обитания в многоквартирном доме. Никто не знает, чем занимаются другие. Двери сделаны из тайны».
Но социальная драма переходит в разряд трагедии в самом классическом её понимании, когда подключаются механизмы судьбы. Ошибка трагического незнания и поступь рока ломает жизни. А сперва казалось: при чём здесь древнегреческая поэзия, щедро рассыпанная в тексте?
«Лицо его было очень кротким, далёким, и грезило вспять. Он думал о людях, которые жили в другое время и уже умерли, и скорбел о них и о себе, и обо всей человечности: о прошлом и будущем всего этого».
Несмотря на все социальные подтексты, Ричард Бротиган не пытается сделать их центром повествования. Наоборот, он всеми силами уходит от манипуляторства, просто выписывая историю, которая родилась в его голове. Недаром главным героем этого произведения является тот, кто за всё время даже не открывает клюва. Это всё ненастоящее, напоминает автор, это чучело из папье-маше, пусть и выглядит как «птичья «Мона Лиза».
Прочитать «Уилларда» без знакомства с другими произведениями Бротигана (особенно с поэзией) было бы интересно, но тяжело и даже наверняка чревато непониманием. Издание «Додо пресс» снабжено очень подробными комментариями переводчика Александра Гузмана и дополнено Максимом Немцовым. В эту карманную книжечку можно либо сразу влюбиться, либо откинуть её с возгласом – что это было вообще? Недаром на сайте «Bookmate» книги Бротигана часто сопровождаются значками «ничего не понял».
Я смотрю на фотографию Ричарда Бротигана – хитрый взгляд за стёклами круглых очков, пышные усы, придающие лицу нотку сердитости, – и думаю о судьбе чародея. Ричард Бротиган был одним из тех писателей, что ломают мозг и мир. Он выхватил из ткани мира живые нити и так цепко вплёл их в свою прозу и поэзию, что создаётся впечатление – эти тексты именно в таком виде и высыпались из-под его руки. Хотя над своими романами, как и над стихами, Бротиган работал, добиваясь идеальной «подгонки» каждого слова.
Странные штуки происходят внутри людей, наделённых умением смеяться без смеха. Наверное, поэтому они уходят странно, внезапно, оставляя загадки и запоздалое ощущение сожаления. Ричард Бротиган умел показать что-то старое и знакомое так, что невозможно «развидеть» это снова. Рассмотреть жизнь под другим углом – наивным и немного абсурдным. Как забавную птичку на обложке.
А как же Уиллард? А что Уиллард? Так и стоит спокойно, опираясь на свои кегельбанные призы. Вот уже больше сорока лет. Не забывайте стряхивать с него пыль время от времени.
скачать dle 12.1