(О книге: Лучшие стихи 2013 года. Антология / Составитель В.Куллэ. — М.: ОГИ, 2014)
Немного предыстории. Проект собрания годовых поэтических антологий «Лучших стихов» – по аналогии с американской традицией – стартовал в 2010-ом году, и составителем такого первого коллективного сборника стал поэт и переводчик Максим Амелин. Следующие антологии собирались каждый раз иным составителем – поэтом Олегом Дозморовым (2011), филологом Артемом Скворцовым (2012), поэтом и переводчиком Виктором Куллэ (2013)
[1]. Уже сам выбор составителя, каждый раз другого (и здесь важна не только персона, но и персональный «уклон»: поэт и переводчик, филолог, поэт), становится неким гарантом объективности. Разумеется, объективность – понятие относительное, и здесь можно уйти в рассуждения разного порядка – от ограничений объема до ограничений самой человеческой природы, попросту неспособной на пресловутую абсолютную объективность (и категории вкуса и опыта играют здесь не последнюю роль). В своем отклике на первую антологию этой серии
[2] я дерзнула предложить два изменения, которые, в моем понимании, могли бы посодействовать, если не объективности, то попытке приближения к ней. Первое – исключить из названия антологии качественный, и посему легко оспоримый, эпитет «лучшие», либо заменив его нейтральным «избранные», либо озаглавив каждый сборник «Стихи года» (правда, проект с таким названием уже, хоть и нерегулярно, осуществляется, посему допускаю, что это название было отвергнуто во избежание путаницы). Собственно поэтому в данном кратком анализе невозможно не удержаться от кавычек вокруг этого сравнительного прилагательного… Второе – выбирать не одного, а, по крайней мере, двух составителей для каждой антологии (нечто похожее два года спустя порекомендовала А. Кузнецова)
[3]… Нет нужды анализировать базовые тезисы составителей, примерно одинаково излагающих в своих вступительных заметках цель проекта и подход к его воплощению: облегчение процесса читательской «навигации» и выполнение «функции ориентира» в современном поэтическом пространстве, отображение разнообразия, поиск нелегко дающегося баланса между суб-/объективностью, который Куллэ называет «балансом бабочки между взаимоисключающими подходами», выбор наиболее яркого как в общем контексте, так и в контексте индивидуального творчества, и так далее. Рассматриваемая в этом очерке – четвертая по счету – антология 2013 года интересует нас, прежде всего, в сравнении с ее предшественницами, а затем – и сама по себе, как цельный, обособленный труд.
Прежде всего, радует то, что у составителя настоящей антологии, Куллэ, есть серьезный опыт работы такого плана – его антология «Филологическая школа» (2006), судя по откликам в печати и соцсетях, была отмечена по достоинству. Причем, как кажется, «Филологическая школа» явилась своеобразным ответом на другую антологию «неподцензурных поэтов»
[4]. Подобная реакция – не только словом, но и делом – не может не вызвать уважения. Но если в «Филологической школе» Куллэ по понятным причинам остановился на восьми поэтах, то в «Лучших стихах» были собраны стихотворения 189-ти авторов. Очевидно, что число авторов «лучших» стихотворений с 2010 по 2013 год идет по восходящей: 129 — 137 — 146 – 189 соответственно
[5]. Конечно, можно предположить, что Амелин оказался самым строгим и взыскательным составителем, в то время как Куллэ – самым пластичным и открытым, но «естественный прирост» имен в поэтическом пространстве представляется несомненным. Хорошо или плохо последнее, судить трудно, да и разного рода суждения вряд ли способны каким-либо образом повлиять на ход вещей. Собственно, благодаря такой открытости составителя даже неплохо ориентирующийся в современной поэзии читатель откроет для себя как минимум несколько новых имен. Между тем, список постоянных авторов всех четырех антологий «Лучших стихов» стал короче на пять имен, и теперь он выглядит так: М. Айзенберг, А. Алехин, М. Бородицкая, В. Гандельсман, С. Гандлевский, Н. Горбаневская, И. Ермакова, И. Иртеньев, Ю. Казарин, Е. Карасев, Б. Кенжеев, А. Коровин, Ю. Кублановский, И. Кузнецова, А. Кушнер, Д. Легеза, А. Леонтьев, И. Лиснянская, А. Машевский, А. Мирзаев, В.Муратханов, В. Павлова, А. Порвин, А. Пурин, Г. Русаков, В. Салимон, Е. Степанов, С. Стратановский, А. Тимофеевский, Б. Херсонский, А. Цветков, Ф. Чечик. Причины сокращения могут быть разные – от отсутствия публикаций в означенном году до отсутствия в опубликованных текстах искомых компонентов, попросту говоря, должной степени художественного своеобразия. Принимать этот именной перечень за список «лучших» поэтов вряд ли имеет смысл, ведь перед читателем антология «лучших» текстов, а не авторов, однако практика его составления видится достаточно любопытной (спасибо А. Скворцову за почин)
[6].
Судя по списку журналов, тексты из которых опубликованы в антологии, Куллэ искал и находил своих авторов не только в хорошо известных «толстяках» и литературных изданиях с устоявшейся репутацией, но и в популярных новых и малоизвестных старых журналах (здесь оценочные эпитеты можно по необходимости менять местами). Поэтому в отношении представленных здесь печатных источников наблюдается значительный количественный рост – 30 журналов в 2010-ом и 51 журнал в 2013-ом – и, следовательно, изменения в составе журналов-участников; в качестве примера замечу, что в антологию вошел текст Г. Власова из относительно молодой, в тринадцатом году – новорожденной, «Эмигрантской лиры» (Льеж, Бельгия). Таким образом, «попытку расширить круг привлеченных периодических изданий», о которой говорит составитель в предисловии, можно считать удавшейся. Однако касательно соотношения количества с качеством содержания обошлось без значительных перемен: из тома в том по числу «лучших» поэтических текстов по-прежнему лидирует «Новый мир»; на втором месте с небольшим отрывом – «Знамя» в 2010-ом и «Дружба народов» в 2013, на третьем – «Арион» в 2010-ом и «Знамя» в 2013-ом... Вся эта нехитрая и предсказуемая статистика, похоже, не нуждается в пояснениях.
Невозможно с точностью утвердить, какие именно из представленных на этих страницах текстов останутся в поколениях и будут перечитываться десятки лет спустя, как невозможно «увидеть за триста лет и за тридевять земель» (это цветаевское требование к критику вряд ли выполнимо). Осознание этой невозможности – не констатация собственной несостоятельности, а трезвый взгляд на положение вещей. Ведь читающий антологию никоим образом не вправе ручаться не то что за «читателя в потомстве», но даже за читателя, листающего ту же книгу за соседним столом в городской библиотеке. Труд рецензента, как и труд составителя, зиждется на (ох, как часто тщетной) попытке балансирования между субъективностью и объективностью, а также на готовности и способности идти на риск, но оставаться честным, о чем пишет Куллэ в предваряющей антологию заметке. При этом, чем лучше читатель ориентируется в поэтическом океане имен, чем ближе он знаком с современными тенденциями и течениями, не говоря уже обо всем окололитературном (чтениях, премиях, фестивалях, сетевых площадках и небезызвестных «тусовках»), тем труднее ему оставаться честным. Этой честности мешает, прежде всего, его личное определение «авторитетов», волей-неволей обрекающее на пристрастность. Поэтому столь отрадно видеть на страницах антологии тексты «не тусовочных» авторов, намеренно стоящих в тени, таких как Н. Мальцева, О. Родионова и некоторые другие. Вопрос по поводу целесообразности включения в антологию биографических справок, возникший после публикации «Лучших стихов 2012 года», кажется, разрешился сам собой: читателю «лучших» текстов не столь важно знать, где жил-работал-премировался поэт; перефразируя В. Набокова, стихотворение – вот его паспорт.
Поэтому, не претендуя на доскональное знание предмета, пишущая этот отклик решилась на маленький эксперимент: читая антологию, по возможности (а это, следует признать, получалось не всегда) старалась не читать имен авторов появлявшихся на экране текстов (благо формат PDF позволяет прокрутить верхнюю часть страницы, каждый раз останавливая ее непосредственно на тексте). И результат порой удивлял: время от времени я отмечала как понравившиеся тексты авторов, к которым раньше была равнодушна или о творчестве которых имела достаточно поверхностное представление, а случалось и так, что стихотворение уважаемого поэта прочитывалось, не оставляя
должного следа. Безусловно, при чтении антологии необходимо не упускать из виду важность широты охвата, и определяя отдельные тексты как
not my cup of tea, можно и должно оценить текст по достоинству, в контексте того течения (направления, школы, стиля), которое он представляет. Однако знакомые голоса почти неизменно оказывались легко узнаваемыми, и это свидетельствует не столь о подготовленности читателя, сколь о самобытности этих самых голосов. Еще одна сторона сравнительной искушенности: определенное число стихотворений я, конечно же, читала не впервые. Наряду с этим, одним из самых ценных опытов чтения оказалось время от времени появлявшееся чувство удивления, когда хорошо знакомому поэту удавалось удивить и обрадовать стихотворением, не совсем гладко вписывающимся в устоявшуюся манеру индивидуального письма, как, например, удалось Б. Кенжееву:
Где нелегкий хлеб влажен и ноздреват,
и поверхность грузного винограда
матова, словно зеленоглазый агат
нешлифованный, где ждать ничего не надо
от короткой воды и долгого камня, где луч
(света росток) по-детски легко так
рвется к земле — не яростен ли, не колюч
ли закат на обрыве жизни? Скорее кроток.
Я тебя люблю. И слова, впотьмах
недосказанные, остаются живы,
как в тосканских сумерках, на холмах
перекличка яблони и оливы.
Свежее дыхание, приток крови, подспудно ожидаемая
инаковость ощущалась во многих текстах антологии: С. Афлатуни, А. Гришаева, М. Дынкина, А. Закировой, И. Ермаковой, З. Межировой, Е. Перченковой (пронзительно-лиричное стихотворение «И этого, который ужас птичий…» вызвало легкую и, вне сомнения, случайную ассоциацию с текстом итальянского барда К. Бальони «Пропавшие»), Г. Шевченко, М. Шерба, В. Юхименко и других… Признаюсь, что временами недоставало собственно такого ощущения «оживленного разнобоя» (не путать с «ошарашиванием») и, останавливаясь на определенном тексте, порой приходилось признавать, что нечто похожее мелькнуло несколькими страницами выше. Это редкое, тем не менее, не вызывавшее радости сходство наблюдалось как в стилистическом, так и в образном или тематическом плане; поясню в отношении последнего: не сходство тем, а их раскрытие казалось вторичным и потому предсказуемым. Сами по себе или представленные в авторской подборке те же тексты могут возыметь обратный эффект, но так же, как в журнальной публикации, текстовое обрамление в антологии – пусть определившееся «случайно», то есть согласно алфавитному следованию имен, – играет обусловленную роль: текст читается в контексте других текстов, помещенных с ним под одной обложкой. Собственно в этом состоит одна из ценностей подобных изданий – выявление общего и, одновременно, «общих мест», не столь явно проступающих в разрозненных публикациях. К примеру, несколько стихотворений о детстве (а к теме детства обратилось около десятка авторов) отмечены такими «общими местами», за которыми проглядывают не конкретные воспоминания и бесценные в силу своей уникальности детали, а обобщенные сантименты по некогда потерянному раю; в противовес стихотворениям такого рода упомяну бесслезный, жесткий и потому действенный текст В. Кочнева «она была взъерошенной сумасшедшей теткой…», а также фото-мнемоническое стихотворение А. Кудрякова «Стожары»… Или же стихотворения «бытового», сюжетного, аки «прозаического» характера (с обязательной разговорной интонацией, с неровной метрикой, с именами личными, с достаточным количеством якобы не отвлеченных деталей) – порой оказывались настолько созвучны друг другу, что возникало ощущение, будто повторно листаешь семейный альбом незнакомых тебе людей, и лица постепенно начинают сливаться, безвозвратно теряя неповторимость черт; снова в качестве противопоставления отмечу написанное скупыми средствами, но попадающее в десятку стихотворение В. Кудрявцева «С каждым моим приездом…» В одном случае пришлось столкнуться с примером образного однообразия: «
Нет у героев своей преисподней, / только владенья Радаманта, город Лимб, / вечная сумеречная область, / где заживает наутро истерзанная птицей печень» (Г. Петухов, «Лучшие стихи 2010»); «
Должно быть, есть какой-то Радамант, / который правит царством мертвых денег, / цифр неприкаянных — там мучается дебет, / кредит страдает, плачет банкомат…» (Г. Петухов, «Лучшие стихи 2013»)… В то же время необходимо оговориться, что качественная планка в антологии в целом выдержана, и лишь в трех случаях выбор составителя решительно вызвал недоумение; и дело не в том, что инфантильный наив, религиозный пафос или сугубо «дамское» – и есть та самая «не моя чашка чаю», а в том, что такие откровенные промахи, никак не способствующие созданию объективной картины, крайне досадны. В этой связи хочется привести отрывок из меткого и ироничного стихотворения И. Волкова «Сонет 55»:
Теперь попробуй напиши так плохо,
Чтобы тебя грядущая эпоха,
Найдя в журнальной вековой грязи,
Не возвела при случае в ферзи.
Меньше, но качественнее и разнообразнее, пожалуй, не худшая установка для отбора… В целом же современная поэзия представлена здесь в посильной полноте и многообразии. Эпиграфом к антологии могла бы послужить миниатюра М. Амелина «Похвала Клио, произнесенная у старого книжного шкафа»:
Ты столь же мудра, сколь всеядна, о Муза! —
и тот, кто, ни с кем не желая союза,
торил в одиночестве гордом стезю,
и тот, кто метался, подобно ферзю,
во всех направлениях, не понимая
недвижных, и тот, кто как сцена немая,
и тот, кто на мир ополчался войной, —
все рядышком встали на полке одной.
Лишь в данном случае – не только «на полке одной», но и под одной обложкой. Не так уж часто доводится читать в одном томе таких (разно)полярных поэтов, как В. Берязев и Г. Кружков, Е. Бершин и В. Емелин, Г. Власов и И. Иртеньев, А. Кушнер и С. Бирюков… У каждого журнала, как известно, – свое лицо, антология же – метис, смесь, иногда неожиданная и впечатляющая.
Любопытно, что поэт и его «ремесло» – одна из центральных тем стихотворений данной антологии; к ней обращаются Б. Вольфсон («Шьют поэту лихие дела / и к стежку подгоняют стежок. / На дворе у него ни кола. / Но поэт сочиняет стишок. / Он неправ, он от жизни далек, / серой мышкой скребется в углу. / Вряд ли тусклый его фитилек / одолеет вселенскую мглу»), О. Иванова («всяк пиит — как уличная девка, / манька из медвежьго угла»), И. Кутик («…российские топики эти: / дорога, пловец и кинжал… / Не так этих топиков много: / есть перстень еще и певец, / но главные всё же — дорога, / пловец и кинжал, наконец. / Есть памятник, птичка, а кроме / пророка — поэт и толпа…»), А. Найман («Вдохновенье кончается позами йоги / и гульба с поножовщиной — / клянченьем чирика. / От прогорклого масла мазилок — изжоги. / И чуть дождик, ни к черту пейзажная лирика»), С. Мнацаканян («Что это значит — быть поэтом? / А это значит — быть никем»), Ю. Могутин («Я, словно пес, на привязи ремесла — / Не находя глагола, цепку грызу. / Что вам еще от скрейзившего слепца! / Как отыщу в дебрях причин стезю?»), А. Родионов («поэт серебряного века / из древней сухаревской башни»; и дальше, в простоте своей – сильное: «а сердце почему рыдает / а просто так оно рыдает»), Д. Строцев («как / муж / переживший свою / жену / гладит / стену / и не находит / родинку / поэт / переживший / свою / поэзию»)… Современный поэт, как известно еще с нулевых, когда эта мысль с особой четкостью отразилась в поэзии, – больше не властитель дум, его частное мнение на любой счет – мнение «маленького человека», к которому можно и не прислушиваться… Мотив намеренного «самоумаления», иногда с толикой самоиронии, как у А. Цветкова («был ненадолго такой алексей»), или на грани иронии и серьезности, как у И. Иртеньева: («Но ржет у крыльца в неизменном пальто / Твой конь, благородный Пегас, / Ведь если не вы, то считай и никто, / Одна лишь надежда — на вас»), но нередко и без всякой «игры», прямым высказыванием, как у В. Науменко («эта бесславная слава / буквовязальных наук»), преобладает в «Лучших стихах». Проступает на этих страницах и несколько иное видение: «В конце концов с человеком / остается один язык. / Даже кровь предает, / до капли уходит в землю. / Язык умирает последним» (В. Вебер), «Только язык в созидательной силе / Бога из косности в слове творит» (А. Климов-Южин), «Но Время, и богов испепелив, / течет, играя. / Субстанции властительнее нет, / неумолимей, неу- / ловимей! Твоему, поэт, / Оно сродни напеву» (А. Пурин). Мотив Божественного присутствия отчетливо различим в стихотворениях Ю. Кабанкова, Г. Калашникова и других поэтов.
Если в антологии «Лучших стихов 2010 года» узловыми метафорами оказались метафоры дороги, пути, перепутья и развилки, а доминирующим настроением – состояние промежуточности и необходимости выбора, то теперь, всего несколько лет спустя, намечаются абрисы выбранных – сразу нескольких и порой отчетливо расходящихся – дорог. Любопытно сравнить два стихотворения М. Харитонова – «Дорога», опубликованное в антологии 2010-го (
«Больше хочется ехать, чем приезжать…»), и «Пробуждение» из настоящей антологии: «
Пробуждение не в раю, перемещенье из мира в мир. / Достоверен ли тот, в котором пришлось проснуться? / Вырываешься из кошмара, чтоб оказаться в другом…» И пусть дорога в каждом отдельном случае едва намечена, а будущее по-прежнему туманно, выбор уже сделан.
Иван Елагин когда-то назвал время «кровью искусства». Оставив будущее на будущее, сейчас для нас, пожалуй, важнее определить, что поэзия говорит нам, сегодняшним, о нашем времени, о настоящем; именно об этом – стихотворения В. Емелина, Д. Мурзина, Д. Легезы, Е. Лесина, Р. Рубанова, А. Родионова, Ю. Ряшенцева, В. Салимона, Н. Сучковой, А. Танкова, Б. Херсонского, К. С. Фарая, А. Фролова… Об этом неотступном настоящем – стихотворение А.Кабанова:
Отечество, усни, детей своих не трогай
ни плавником, ни ласковой острогой,
ни косточкой серебряной в «стволе»…
Славяне — очарованная раса,
ворочается пушечное мясо
в пельменях на обеденном столе.
А я — любовью сам себя итожу,
ты — в переплете, сбрасываешь кожу,
как сбрасывают ветхое вранье
в считалке вслед за королем и принцем,
так бьют богов, так пробуют мизинцем —
отравленное зеркало мое.
Трехцветная юла накручивает мили,
вот белый с голубым друг друга полюбили,
вот красный оросил постельное белье…
И ты рисуешь профиль самурая,
от нежности и от стыда сгорая,
отравленное зеркало мое.
Прав процитированный выше И. Кутик, «не так этих топиков много»: жизнь, смерть, Бог, природа, любовь… Пожалуй, пейзажной лирике в этом хрестоматийном наборе повезло в этот раз менее всего; самым ярким здесь представляется стихотворение Ю. Казарина «Шаг ли в сторону – сразу в снегу утонешь…» Зато из любовной лирики хочется отметить стихотворения В. Месяца, Ю. Михайлика и О. Родионовой, а также А. Боссарт («Медея») и «колеблющиеся» между действительностью и мифом, войной и любовью стихотворения С. Варламовой «Пенелопа» и В. Павловой «Дидона»… Если говорить о некоторых внутрижанровых изменениях, то необходимо подчеркнуть наличие значительного числа эпических стихотворений, определенный уклон – от фиксирующих момент миниатюр в сторону эпоса (например, тексты В. Берязева, Ю. Пивоваровой, А. Улзытуева и других). Следует ли из этого, что сознание современника расширяется, становясь более пластичным и вместительным? Означает ли это, что время замедляется? Острее проявляется наша потребность в мифе? И что из произнесенного сегодня не потеряет ценности со временем, будет читаться в будущем? Время покажет.
А пока будем читать стихи. И ждать антологию «Лучших стихов 2014 года».
_______________
Примечания:
1 Лучшие стихи 2010 года. Антология. // Сост. М.Амелин. М.: ОГИ, 2012; Лучшие стихи 2011 года. Антология. / Сост. О.Дозморов. М.: ОГИ, 2013; Лучшие стихи 2012 года. Антология. / Сост. А.Скворцов. М.: ОГИ, 2013.
2 М. Гарбер. Между горним в себе и земным. О поэтической антологии «Лучшие стихи 2010 года». // Интерпоэзия, 2012, № 2.
3 А. Кузнецова. Просто так называются (об антологиях «Лучшие стихи…»). // Арион, 2013, № 4.
4 Филологическая школа. Тексты. Воспоминания. Библиография / Сост. В. Куллэ, В.Уфлянд. — М.: Летний сад, 2003.
5 Книжная полка Виктора Куллэ. Рец. на кн.: Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР. 1950-е — 1980-е. Под общей редакцией В. В. Игрунова. Составитель М. Ш. Барбакадзе. В 3-х томах. М., Международный институт гуманитарно-политических исследований, 2005. // Новый мир, 2005, № 12.
6 А. Скворцов. Живой контекст. Заметки составителя антологии. // Арион, 2014, № 3.скачать dle 12.1