Колонка Анны Аркатовой(
все статьи)
Спросите меня, что такое блаженство. Летний день на веранде, отвечу я. Регламент нашего климата позволяет утверждать такое безо всякого стеснения. А чего стеснятся? И, главное, лукавить зачем: сказать, что блаженство – это сидеть у батареи с подругами и кьянти? Ну, так это не блаженством называется, а победой в борьбе за выживание. А климат наш, вернемся к нему, диктует использовать все солнечные дни без остатка с ощутимой пользой – загар, купание, грибы в конце концов – хотя здесь можно и без солнца.
Разморенный мозг отказывается созидать вечное. Он ясно помнит, что тепла всегда мало, оно быстро кончается, а, главное, его на всех может не хватить. Как это связано с вечным? Никак. Это связано с неврозом. Мозг так и вздрагивает между наслаждением и отчаянием, ближе к последнему. Отвергает складное и значительное, потому что размягчен и устал откликаться на тревожное.
Грубо говоря, мозг ситуацией не владеет. Ситуация владеет им на полную катушку.
Есть хороший проверенный сценарий лета – сидеть на месте и следить за пульсацией солнечного света. Когда ты совсем не двигаешься – не мечешься между морями, дачными станциями и сайтами горящих туров – то ты как бы замедляешь весь этот наш цирковой сезон. Как бы не удваиваешь его и так спринтерскую скорость. Ты выступаешь со своим строгим режимом дня, в котором нет ничего, кроме лежания с книжкой, пересыпания ягод сахаром и одного звонка одному другу в сутки. И вот вертись, лето, вокруг этого как хочешь – а меня не трогай.
Но наступает день, когда температура падает. В это не хочется верить – но смартфон не обманешь. И вот момент, который меня годами завораживал еще до всяких смартфонов. Ты вдруг за один световой – но обязательно дождливый – день входишь в свою оболочку, сворачиваешь аватар и обращаешь к зеркалу полный журнальной решимости итоговый взгляд.
Саму себя забираешь с детской площадки.
Теперь руки мыть и за стол.
Предметы в квартире тоже как будто слегка смещаются, слегка меняют координаты, освобождая поверхности. Но дело не в работе, к которой тебя призывает метеоскоп – дело в тюлевой занавеске, которую больше не надо дергать, конкурируя с зарвавшимся лучом или рукопашным сквозняком. Дом как театр обретает четвертую стену – меня! И на этом мой метафорический ряд уже заткнулся бы – потому что хозяйка нашлась, опомнилась. Лето тут покушалось на власть, на время перехватывало контрольный пакет. Но теперь фигушки.
Но я хочу сказать не это – я хочу как раз выгородить свое безделье, выставить его как солнечную батарею на крыше южного домика. Пусть репутация у него, у безделья, хуже некуда – но есть свойство, присущее лишь ему одному. Накапливать – и отдавать. Что накапливать? Да любовь же!
Я убеждена, что любовь копится не в бесконечных диалогах, ожидании ответов и дезинфекции страданий – а в неторопливом подсчете собственных выдохов навстречу ленивым полуденным минутам.
Вальтер Беньямин, говоря о литераторах времен Бодлера, вспоминает формулу Маркса – стоимость любого товара определяется общественно необходимым временем, затраченным на его изготовление. И вот эти литераторы шатаются у него по бульварам, адаптируются к обществу, которое потом «сдадут» – и дорого возьмут! Мое свободное время общественно необходимо для совершенствования моей любви. И, судя по тому, что на это уходит целый сезон – она стоит будь здоров. Любовь, конечно, не товар – но это то, на что я могу выменять благосклонность мира, который ни во времена Бодлера, ни сегодня не отличается особым великодушием.
А мне что – я в домике…
скачать dle 12.1
