ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Сергей Минаев. ТРИДЦАТКА

Сергей Минаев. ТРИДЦАТКА


(рассказы)


ДОБРОТА

Леночку любил весь двор. В свои шесть лет она была милой, отзывчивой девочкой.
Она приносила молоко соседке тете Клаве, она искала вместе с плачущими хозяевами сбежавшего кокер‑спаниеля. Потом она нашла его на помойке, мокрого и дрожащего от страха. Хозяева собаки подарили ей игрушку. Грустного веснушчатого клоуна.
Она строила в песочнице куличики с детьми одинокого дяди Юры с шестого этажа.
Она защищала их от злого бульдога с соседского двора. Она была очень доброй девочкой.
Она жила с мамой, милой женщиной 33 лет, работающей библиотекарем. Мама читала на ночь Леночке добрые сказки. А когда Леночка спрашивала, почему они живут без папы, милая мама рассказывала Леночке трогательную историю про то, что папа был летчиком‑испытателем и разбился. С тех пор мама хранит ему верность и не выходит замуж. Леночка очень жалела маму. И папу.
По вторникам к маме приходил дядя Леша. Милый, добрый и обаятельный детский врач из поликлиники. Он часто разговаривал с Леночкой и дарил ей всякие игрушки. Буратино, Птицу‑синицу и Барби. Потом они вместе с мамой клали Леночку спать. Потом они долго е…сь за стенкой. Мама закусывала простыню, чтобы криком не разбудить Леночку.
Однажды Леночка все равно услышала и тихо засмеялась в подушку. Потом так же тихо начала плакать. Дядя Леша ушел поздно. А мама села на кухне и долго смотрела в окно. И тоже плакала. Леночка вспотела и задрожала от страха, как тот кокер‑спаниель. Леночка не понимала, почему добрый дядя Леша обижает маму.
В следующий вторник дядя Леша, в очередной раз придя к маме, подарил Леночке плюшевого Чебурашку. Лена улыбнулась, поблагодарила дядю Лешу и погладила Чебурашку по голове.
— Люда, — сказал он маме, — Леночка удивительно добрая девочка. Сколько я ее знаю и все равно удивляюсь ее безграничной доброте. Чудесный ребенок.
Леночка пошла в свою комнату и закрыла дверь.
— Интересно, кто знает, куда уходит доброта, когда мы становимся взрослыми? — сказал дядя Леша, косясь через плечо на Леночкину дверь и похотливо поглаживая маму по заднице. — Дети так бесконечно добры… бесконечно добры…

* * *
Леночка закрыла дверь. Села с Чебурашкой на пол и отрезала ему уши ножницами. Потом намазала места срезов маминой помадой, имитируя кровь. Вытащив из шкафа грустного веснушчатого клоуна и оторвав ему ноги, она замазала помадой все его 133 веснушки. Так, что он стал похож на больного сыпным тифом. Потом она открыла дверь игрушечного домика, обмотала шею грустного клоуна веревкой и повесила его на маленькой виселице. Чебурашку с отрезанными ушами она положила в гробик, сделанный из коробки из‑под сливочной помадки. Его она тоже засунула в домик.
Потом она взяла домик и убрала его в шкаф. Там уже болтались на перекладине — Барби без головы, подвешенная за ноги, проткнутая английской булавкой плюшевая Птица‑синица и прожженное выжигательным аппаратом «Детство» тело Буратино. Леночка еще немного подумала и снова вытащила клоуна и Чебурашку из домика.
Она взяла синий фломастер и крупно написала на груди у клоуна — ДЯДЯ ЛЕША. А на груди у Чебурашки — МАМА.
Леночка закрыла дверь шкафа, улыбнулась, разделась и легла в кровать.
Она уже не дрожала от страха.



ПОКОЛЕНИЕ 1970-1976. «ТРИДЦАТКА»

«Стоит сыграть в ящик —  и жизнь
предстанет тебе с убийственной четкостью,
даже если ты жил среди полного хаоса». 
Генри Миллер. «Тропик Козерога» 

Когда-то в жизни наступает тот момент, когда по-настоящему ценно только прошлое. Ты начинаешь безудержно хохотать над тысячу раз увиденной за все эти годы «Бриллиантовой рукой», петь пьяным голосом в компании друзей песни военных лет, которые к тебе самому имеют весьма смутное отношение, скупать видеокассеты с записью игр сборной СССР по хоккею, диски «Гражданской Обороны» и раннего «Наутилуса».
В твоей машине, отчего-то все время играет «Depeche Mode 101», а твой друг Олег, сноб с рождения, начинает ставить при тебе песни Цоя, которого вы не только не слушали в юности, но и презирали всех, кто имел дома хотя бы одну его кассету.
За столом на Новый Год, когда разговор, типично по-русски скатывается к политике, ты начинаешь находить оправдания экономической политике СССР, хвалить его внешнюю политику и резюмировать, что, в сущности, все диссиденты были пидорасами и агентами ЦРУ.
Однажды, ты выходишь на футбольную площадку в своем старом дворе, из которого ты давно уехал, и, присев на скамейку, начинаешь подводить невидимые итоги. Оценивать, анализировать, оправдывать и отвергать оправдания. Ты отчаянно пытаешься найти название своему теперешнему состоянию.
Все просто, друг мой. Это — тридцатка. Тот возраст, которого ты ждал, боялся и снова ждал. И вот он у тебя в зеркале. 100% pure. С синяками под глазами, одышкой, продольными морщинами и тусклым взглядом. Ты, словно Зигфрид, победивший дракона. Советский человек, который 30 лет воевал с тем миром, в который он так стремился когда-то. Миром брэндов, неоновых витрин и импортного алкоголя. Ты выжил. Ты приобрел уверенность, способность к анализу ситуации и вегетососудистую дистонию.
Ты выжил… только в отличие от Зигфрида, кожа убитого дракона не сделала тебя неуязвимым. Напротив, она сделала тебя более беззащитным. Атрофируя идеалы и способность радоваться мелочам.
Ты задаешь себе один единственный вопрос: «Почему так произошло?»
Вероятно, потому что ты понял — те сокурсницы-одноклассницы, на которых ты не женился, не стали лучше или умнее, и твой вечный вопрос: что было если бы мы тогда с…? Наконец приобрел логичный ответ — было бы то же самое.
Потому что любовница, при всей своей юности и развитых молочных железах, отчаянно глупа и не смотрела фильмы про Электроника. Потому что радость покупки очередных часов, известной марки не идет ни в какое сравнение с тем ох…ельным футбольным мячом, который тебе подарили на 12-й день рождения. Потому что ты понял, что все то, что было в прошлом — настоящее, а все нынешнее — фейк.
И все, что тебе осталось в противовес твоему цинизму — ностальгия. Ты начинаешь искать ответы на мучающие тебя вопросы в прошлом. Начинаешь чаще общаться со старыми друзьями, посещать все эти встречи выпускников: сборища алкоголиков, придурков, лузеров и несостоявшихся «крупных ученых» и «видных предпринимателей».
Ты начинаешь чаще заезжать к родителям, потому, что, наконец, осознаешь, что мать — это то связующее звено между щуплым пареньком в красной спартаковской форме и поплывшем мужиком в костюме Zegna. Она помнит, что было и практически знает, что будет, ибо свою тридцатку она уже пережила.
Гораздо хуже, когда матери нет. Она умерла, и, похоронив ее, ты единственный раз понял, что у тебя есть выдержка, когда твой друг обнял тебя на похоронах и сжал твою руку чуть сильнее обычного. Смерть родных всегда преждевременна, особенно когда тебе тридцать, и ты готов слушать любые советы.
И вот тогда начинаются те самые вечера с воспоминаниями всех, кто ушел «без руки и без слова». Ты достаешь из памяти все химеры прошлого и расставляешь их на кухонном столе, пытаясь изобразить шахматную комбинацию, в которой все ходы можно сделать иначе и привести партию к другому исходу.
Но ты пьян и цепляешь локтем край стола. Фигуры падают и перемешиваются так, что уже не восстановить. Виски — плохой тренер по шахматам. И только утренняя сигарета вносит некоторую ясность в происходящее. Ты отчетливо понимаешь, что то, что ты не успел сделать, ты уже не сделаешь, потому как и не хотел делать, оправдывая себя постоянными временными отсрочками.
Ты понимаешь, что словосочетание «вопреки обстоятельствам» — совершенная бессмыслица, ибо у человека нет возможности сделать что-то вопреки.
Ты, наконец, понимаешь колоссальную разницу между, казалось бы, синонимичными словами «дольщик» и «акционер» (особенно если последнее употребляется в союзе со словом миноритарный).
И еще ты понимаешь, что ты снова «между». Ты не в состоянии вернуть прошлое и не в силах заглянуть в будущее. В сущности, вся твоя жизнь, в каждый момент времени называется иностранным словосочетанием «in between».
Прокрутив эти неожиданные откровения в своем похмельном мозгу, ты идешь в ванную и прислоняешься к зеркалу. Где-то в глубине его снова мелькает морда того самого лисенка, который выбирает между лесом и зоопарком.
У него так же блестят глаза. Только теперь они с красными прожилками сосудов.
Ты дышишь на зеркало и выводишь на нем указательным пальцем вопросительный знак и цифру своего года рождения.
В этот момент на кухне звенит мобильный. Это еще один осознавший из литерного экспресса 1970-1976. Но этого ты еще не знаешь.
Reload…



ПЕЧЕНЬЕ

Как всегда, в воскресенье бабушка испекла целую гору печенья.
Золотистого, с хрустящей корочкой. Такого и в магазине не сыщешь при нынешнем дефиците.
Мама, папа, бабушка и дед сели за стол пить чай. Позвали и маленького Мишу.
Миша увидел печенье и от жадности взял сразу три. Запил сладким чаем. Взял еще.
Потом еще. Печенье было такое вкусное, что Мишка не мог остановиться. Мел и мел.
Аж скулы сводило. Остановился только тогда, когда увидел, что на тарелке осталась одна маленькая печенюшка.
Осмотрелся. В кухне повисла тишина. Отец взял сигареты и вышел. Дед отвернулся к окну. Мама только качала головой. Бабушка жевала корочку черного хлеба.
Миша втянул голову в плечи. На какое‑то время ему стало не по себе.
Дед встал, взял Мишу за руку и повел в комнату. Там он долго рассказывал про войну, про то, как делили последний черствый хлеб с товарищами. Про то, как трудно было, но все равно поколение честным выросло.
Потом Мишу долго грузили отец и мать. Миша уже не слышал. Только сидел и смотрел в стену невидящими глазами.
Потом зашла бабушка. Назвала Мишу жадным негодяем, который не умеет делиться с другими и вырастет черствым эгоистом. Кто такие эгоисты, Миша не знал. Но слова этого испугался и весь как‑то сразу сжался в комок.
Всю неделю с Мишкой родители не разговаривали. А в следующее воскресенье даже не позвали за стол с печеньем. Отправили учить математику.
«Жадные… жадные злые люди, — подумал Мишка. — Чо им, печенья жалко? Зажали, да?»
Мишка рывком открыл дверь на кухню, подбежал к столу, влез на табуретку и спустил штаны. Повернулся к сидящим задом, чуть пригнулся и ловко насрал на край блюда с печеньем, как раз между мамой и бабушкой.
— Ну чо, довольны? Ешьте теперь сами ваше говняное печенье! Жадины сраные! — прокричал Мишка и гадко, как большие пацаны во дворе, заржал.
Потом Мишку долго секли ремнем. Дед и отец. Попеременно. Мать пила корвалол.
А бабушка стояла и поучала:
— Вот. Вот так. Правильно. И еще раза для ума. Давай дед, врежь ему! Козлу этому сидорову. Для ума. Чтоб знал, гад, как на людев срать!
Потом Мишка потерял сознание.

* * *
Прошло двадцать семь лет. Времена изменились. Печенья любого в магазинах стало как грязи.
Но каждое воскресенье из окон одной маленькой квартирки в Бирюлево слышно, как бандит Мишка Валет, сидя на кухне перед горой печенья, произносит следующий монолог:
— Ну чо, сука, жрать хош? Сматри, блядь, вкусное печенье, с начинкой, не то шта ты, пизда, по выходным шкварила.
— Мишенька, ну прекрати, ну пожалуйста, — шамкает бабка, — и так плохо мне!
— Не, бабка, я тебе это печенье даже на кладбище принесу. Попомнишь меня.
Через два часа экзекуция заканчивается. Мишка выбрасывает недоеденное печенье в окно и вразвалку идет к двери. Затем останавливается и проникновенно говорит:
— Во вторник пацаны хлеб привезут. Не сцы. Я не то, што вы в детстве, жмоты ебаные. Я человек! А не эгоист какой‑нибудь!
Потом Мишка закрывает дверь. Запирает ее снаружи и уже из‑за двери кричит:
— До воскресенья, бабанька! Поеду родаков навещу! Чайку попьем!



НИЧЬИ

…на рынке, возле метро «Речной вокзал», среди гвалта продавцов хурмы и разных других фруктов.
Собака передвигалась зигзагами, наклонив к земле голову, и таращилась безумными от голода глазами на окружающих ее людей. Вдруг она резко развернулась всем телом и одним прыжком оказалась в центре небольшой площадки, окруженной со всех сторон палатками. В том месте, куда секунду назад упал недоеденный кем‑то хот‑дог. Она жадно схватила его и, не жуя, проглотила в один момент.
В тот же момент собаку подбросил в воздух удар ногой в брюхо, она отчаянно взвизгнула и опрометью бросилась бежать. Раздался свист. Собака заметалась, определяя направление выхода, и юркнула в просвет между палатками.
— Тварь какая, будет мне тут еще антисанитарию разводить да заразу приносить всякую! — Крикнула молодая жирная торговка в заляпанном сером халате.
Раздался дружный гогот молодых азербайджанцев, кинувших хот‑дог.
— Валынтина, эта твар третий за сегодня, скоро будим звезды тибе на палатке рысоват, как на самалетах за сбитого! Га‑га‑га‑га‑га! — Заржал один из них.
Она докурила, бросила окурок на землю и направилась к своему ларьку.
— Витьк, хорош филонить, ящики пустые иди забирай! — крикнула она еще раз, грузчику, который лузгал семечки, крикнула и чему‑то улыбнулась.

* * *
Бомж Валерка неопределенного возраста сидел, прислонясь спиной к стене вестибюля метро и вытянув перед собой синюшные, все в кровоподтеках ноги, похожие на два куска рубероида. Он что‑то ел, методично доставая какие‑то куски из дырявых авосек. Подняв мутные глаза, он увидел у забора напротив загнанную собаку, которая тяжело дышала и отрыгивала куски непрожеванной сосиски.
— На, возьми, что ль? — протянул он ей.
Собака обнюхала, взяла с опаской зубами, и, не сводя с Валерки глаз, стала жевать.
— Во, вишь как? — усмехнулся Валерка. — Без еды оно тяжко… На вот еще тут… Поправься…
Он неспеша собрал сумки и пошел по направлению к парку, заглядывая по пути в урны.
Начала падать с неба первая октябрьская крупа.
Валерка остановился, посмотрел на небо, поднял воротник куцего пальто и двинулся вглубь парка.
Собака семенила за ним.

* * *
Они прожили вместе еще три дня. Слоняясь по парку и добывая случайную пищу. А потом стало совсем холодно, и пошел настоящий снег.
Тяжело.

* * *
Вечером четвертого дня он добрел до палатки с надписью «Шаурма», постучался и потянул на себя дверь.
Его сразу обдало запахом мяса, лука и жирным обволакивающим теплом.
Он поставил на пол палатки объемистый целлофановый пакет и сказал:
— Беслан, дай четвертачок, я тут товар принес.







_________________________________________

Об авторе: СЕРГЕЙ МИНАЕВ

Родился и живет в Москве. Окончил РГГУ по специальности «Отечественная история новейшего времени». Автор книг «Дyxless. Повесть о ненастоящем человеке», «Media Sapiens. Повесть о третьем сроке», «The Тёлки. Повесть о ненастоящей любви», «Р.А.Б. Антикризисный роман» и др. Ведущий телепрограмм «Честный понедельник», «Минаев LIVE», «Право знать».скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
4 220
Опубликовано 18 янв 2015

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ