Ахмедхан Зирихгеран. ПОРВАННАЯ СТРУНА

(рассказы)

ПОРВАННАЯ СТРУНА 

Полулёжа в старом кресле, Кама наигрывал на гитаре незамысловатый мотив. Артур сидел напротив, на старом, скрипучем табурете, пытаясь с переменным успехом насвистывать импровизацию Камы. Кресло и табурет стояли на сцене старого клуба. Пыльные ряды кресел зрительного зала терялись во тьме. Единственная лампочка едва освещала сцену. Скрипнув, отворилась боковая дверь. Полоса света выхватила из темноты пару рядов кресел. В дверном проёме показался женский силуэт. Это была Нина.
— Убожество! — послышался как всегда безапелляционно резкий голос.
— Ты хотела сказать: ууууууу, божество? — не прекращая перебирать струны, отозвался Кама.
— Это «Scorpions» могли, насвистывая, хиты выдавать, а у вас табуретка скрипит удачнее, чем вы свистите, — Нина пружинящим шагом поднялась на сцену.
— Свистит он, — Кама кивнул на Артура.
— В отсутствие солистки можно и посвистеть, — Артур любовался высокой и стройной Ниной, одетой во всё чёрное.
— Мы тебя лишь ждём, долго ждём, без тебя, не живём, играаааем, — запел Кама, даже не пытаясь встать.
— Хватит безделить, — скомандовала Нина, ловким движением ноги выбив из-под Артура табуретку. Он вскочил в тот самый момент, когда та от подсечки  с грохотом упала на бок. Упитанный Кама, не выпуская гитары из рук, поднялся было с кресла, но спустя мгновенье присел на его спинку, сходу заиграв первые аккорды композиции, которую они репетировали. Нина не заставив себя ждать, подхватила мелодию на лету. Артур подбежал к инструменту, пальцы сами, едва коснувшись клавиш, заученно заиграли мелодию.

***

Кама, по обыкновению не выпуская из рук гитару, задумчиво глядел на дымящуюся чашечку кофе. Его длинные, чёрные волосы блестели на солнце.
— Нам бы бас-гитару и ударника, эх, — отхлебнув кофе, вздохнула Нина, характерно мотнув копной русых волос.
— Размечталась, — улыбнулся Артур, подставив лицо ласковому солнышку.
— Был у нас Тима, да сплыл, — не отводя взгляда от чашечки кофе, произнёс Кама.
— Улетел, и не обещал вернуться, — Артур был всё так же весел.
— Речь шла про басиста, не? — Нина почти бросила на стол пустую чашечку. — По делу говорите!
— Я знаю одного, он, правда, забросил это дело, но гитару вроде не продал, — Артур сделал вид, что не заметил эмоций, захлестнувших Нину.
— Русик? — Кама изобразил на лице гримасу недоумения.
— Да, — ответил Артур.
— Тоже уехал, — Кама был немного раздосадован неосведомлённостью Артура.
— Так тоже можно играть, — Артур пытался быть оптимистом.
— Это не то, — хмурилась Нина, — в рок-группе должен быть бас и ударник.
— Где нам их взять? — возразил Артур, показывая рукой вокруг. — Кому в этом городе нужен рок? Кому?!
— Нам! — резко ответила Нина.
— Вот мы и играем, сами для себя, — Кама наконец-то взял в руки чашечку кофе.
— У любого творчества должен быть зритель, — так же резко, как Нина, парировал Артур, — а мы только репетируем да репетируем!
— Я уже предлагал играть на улице, — Кама оживился, — какой никакой, а зритель.
— А давайте, — рубанула рукой по воздуху Нина.
— Одни пальцем у виска крутить будут и смеяться, — покачал головой Артур, — а кто-то и стрельнуть может.
— Да, я всё понимаю, нас тут не поймут, но надо же что-то делать, не уезжать же, как все остальные, — рассуждала Нина.
— Ну почему же, уехали не все, кто на свадьбах играет, а кто и таксует, продав инструмент на фиг, — ехидничал Кама.
— Вот выдадут замуж тебя в «высоки горни селух», и будешь ты сено на спине носить, коров доить, тесто месить. Желала рок — получи, это рок, твооой рок, — пропел Артур.
— Размечтался! Сочинитель хренов, — отрезала Нина. — Не такая у меня семья.
— Да, в этом моменте у Нины тылы надёжные, — подтвердил Кама, который знал Нину ещё со школьных лет.
День клонился к закату, дорожки парка наполнялись отдыхающими. Нина, Кама и Артур неторопливо шли к выходу из парка. Кама на ходу перебирал струны, Нина что-то напевала. На остановке Нина, поймав такси, уехала.
— А Тима то пропал, — произнёс Кама, наблюдая за удаляющимся такси, — кто только его не ищет.
— Почудит и появится, — Артур был настроен не так драматично, — он увлекающаяся личность, увлекался музыкой, а сейчас ушёл в религию.
— Надеюсь. Ну, бывай, вот твоя маршрутка едет, — Кама пожал руку Артуру.
— Удачи, — ответил Артур, открывая дверь остановившейся маршрутки.
Кама, закинув гитару за спину, отправился домой пешком — жил он недалеко, в паре кварталов. Следующая репетиция была назначена на послезавтра.

***

— У центрального рынка! У центрального, прямо у ворот. Ни до, ни после, — требовательный голос Умара звенел у Тимура в ушах, не затихая.
Его самого рядом уже не было, доехав до центра города, он вышел из машины на светофоре. Стараясь ехать аккуратно, Тимур приближался к назначенному месту.
— Всё у меня получится, я справлюсь, не подведу, — шептал Тимур, притормаживая на светофорах, пропуская пешеходов, не превышая скорость.
Хотя, наверное, такая осторожность была излишней. Ухоженная серебристая «Волга» редко привлекала внимание полицейских. Обычно водителями таких автомобилей бывают люди в возрасте. Правда Тимур данному критерию не соответствовал — был молод и худощав. Вспомнил, что в детстве мечтал прокатиться на «Волге», которая стояла на соседней улице. И вот мечта сбылась.
Народу на улицах было мало, полиции тоже не было видно. В воздухе была разлита умиротворенность и безмятежность. Тимуру захотелось остановиться в тени раскидистого дерева, открыть все окна, закрыть глаза и уснуть. Впереди, на обочине, показалось очень удобное место. Тенистое, просторное. Вывернув руль, Тимур припарковал машину. С наслаждением прилег, откинув спинку сиденья. Торопиться ему было некуда: часом раньше, часом позже.
Горячий летний ветерок время от времени врывался в салон. Немногочисленные авто шуршали шинами, листва шелестела на ветру, щебетали птички. Тимуру стало интересно, что же за птички скрываются в кроне деревьев. Хотелось увидеть их, свободных и беззаботных. Высматривал он их недолго, глаза как-то сами закрылись. Тимур поймал себя на мысли, что давно не слышал пенье птиц.
«Раньше, помню, просыпался ещё до будильника от их щебетания за окном. А сейчас… Не помню. Оглох я что ли. Или они все улетели. Подальше от меня, дурного. Всё детство мечтал голубятню построить, как у соседа Юрки. Да так и не построил. Эх…»
Тимур попытался открыть глаза, но это было выше его сил.
«Послушаю их немного» — сказал он сам себе…

***

— Выше, выше, хочу выше! — воскликнула Нина, вынырнув из воды.
— Ты толстая, куда тебя выше, — усмехнулся Тимур.
— Я толстая? — захохотала Нина и принялась бить по воде ладошками, окатывая Тимура мириадами брызг. — Это у тебя руки не накачанные.
— Сдаюсь, сдаюсь, — Тимур, отступив пару шагов, нырнул, попытавшись схватить Нину под водой. Но не тут-то было — Нина ловко увернулась. Пришлось опять подбрасывать её как можно выше над волнами. Хотя иногда она соглашалась прыгать сама, с плеч. Ей нравилось взлетать над водной гладью, а после нырять до самого дна. Усталые, они выбрались из воды. Тимур сходу улёгся на раскалённый песок. Тысячи песчинок, разогретых полуденным солнцем, впились в тело. Он закрыл глаза, наслаждаясь всепроникающим жаром.

***

— Тима, ты? — послышался знакомый голос.
— Даа, — продирая глаза, ответил Тимур, пытаясь вспомнить, где он слышал этот голос. 
— Иду мимо, краем глаза глянул, смотрю — ты, не хотел будить, но так давно тебя не видел, — говоривший склонился над Тимуром.
— Да, да, я, — бормотал всё ещё сонный Тимур, осознавая, что море, пляж и Нина были лишь сном.
— Думал всё, не увижу тебя уже, а тут ты, в машине спишь, — Тимур никак не мог вспомнить, кому принадлежит до боли знакомый голос.
— Погода, это, птички, — Тимур пытался разглядеть стоящую возле машины фигуру.
— Видать сладко спалось, извини, разбудил, — добродушно пробасил собеседник.
— Устал немного, — растерянно отвечал Тимур, приводя спинку сиденья в вертикальное положение.
— Сиеста, понимаю, у самого так бывает порой, — собеседник с улыбкой на лице разглядывал Тимура.
— Димка! Ну, дела! — воскликнул Тимур, узнав незнакомца.
— Узнал наконец-то, проснулся, — обрадовался Дима.
— Не ожидал, вот встреча, ну ты молодец! — Тимур, выскочив из салона, крепко сжал в объятьях Диму.
— Какими судьбами тут? — смеялся Дима. — И не зашёл ведь, адрес же знаешь. 
— Да я собирался, обязательно, — соврал Тимур, любуясь сияющим Димкиным лицом, — номер потерял, замотался, дела там всякие, сам понимаешь. 
— У меня похожая история, — закивал Дима, — но я искал тебя, все говорят, что не видели давно. Женюсь я. Каму, Артура пригласил, Нину, конечно. Узнал, что вы с Ниной расстались, из группы ушёл.
— Да, расстались, — вздохнул Тимур.
— Зряя, эт вы зряя, — огорчился Дима, — красивой вы были парой.
— А тебя, какая цаца захомутала? — поинтересовался Тимур.
— Увидишь, увидишь, — засиял Дима, — смогла одна красотка.
— Поздравляю, молодец! — улыбнулся Тимур.
В этот момент у Тимура зазвонил телефон. Звонил Умар. Тимуру не хотелось отвечать на звонок, но телефон звонил не переставая. 
— Да, — глухо произнёс Тимур, отвечая на звонок.
— Брат мой, почему задержка? — вежливо, но сухо спросил Умар. — Что-то произошло с машиной? Ты где? Подъехать в помощь?
— Всё в норме, — ответил Тимур, — колесо спустило, но я справился. Скоро будут новости.
— АльхамдулиЛлях, удачи тебе, ждём новостей, — голос Умара был строг и требователен.
— У тебя проблемы? — Дима с тревогой посмотрел на Тимура. — Ты как-то погрустнел.
— Да нет, — Тимур попытался улыбнуться, — машину надо отдать, а я устал, уснул, задержался в общем.
— Дык это ж мелочи, — улыбнулся Дима.
— Ты там же живёшь? — спросил Тимур невпопад.
— Ага, тебя когда ждать? Ты номер мой запиши. Может, поедем вместе, ты машину отдай и потом сразу ко мне, или ещё дела есть? Я вот на рынок только думал забежать, так вместе сгоняем, — затараторил Дима.
— Я приду, через часик, может полтора, со мной не надо, — Тимур торопливо сел за руль, помахал Диме рукой и отъехал, оставив растерянного Диму у обочины.

***

— Новостей он ждёт, новостей! — громко, не сдерживая себя, кричал Тимур, проскакивая светофор на жёлтый свет. — А ведь Димка на рынок шёл. На рынок! И я ехал туда же. Почему именно на рынок? Они тут причём? Димка тут причём? Нет уж. Никогда не нравился мне этот Умар!
Только сейчас Тимур осознал — не этого он хотел. Всё это были слова Умара, его вкрадчивый, гипнотический голос. Он властвовал над ним, Тимур не мог ему возразить. Из-за него он расстался с Ниной. Бросил музыку — ведь музыка запретна. Продал гитару! Хоть и неприятен был его тон, его манера говорить, всё в нём. Но Тимур подчинялся ему. Стоило Умару оставить Тимура одного, и он вырвался.
«Всё! Я свободен!» — ликовал Тимур, — «Не просто так Дима увидел меня. Не просто так сказал, что идёт на рынок! Вот где воля Всевышнего!»
В какой-то момент взгляд Тимура упал на зелёную кнопку. Он вспомнил, как обрадовался, что она зелёная. Сам старательно припаивал проводки к ней. Но теперь точно знал — он не нажмёт её. Бросит машину в безлюдном месте. Позвонит в полицию, телефон оставит в машине и пойдёт к Диме. Обязательно сотрёт все свои отпечатки, и никто его не найдёт. Ни те, ни эти.
— Да пошли они все! Поеду к Нине, может она простит меня. И мы вновь будем играть вместе! — выкрикнул Тимур и засмеялся.
Он вспомнил лицо Нины, когда она твёрдо сказала ему: нет! Отказалась бросить музыку, надеть хиджаб, молиться, слушать проповеди. Сколько жалости было в её глазах. Какой же он был дурак, зная её характер, требовать всё это.
Много раз она говорила ему: общение с Умаром до добра не доведёт. Но он не слышал её. Теперь он был готов это признать, только бы она согласилась его выслушать.
Из-за поворота показались ворота центрального рынка. Оказывается, всё это время он неосознанно ехал по заранее намеченному маршруту.
«Ну, ничего. Город я знаю. Поеду сейчас в одно место. Там как раз пустырь», — размышлял Тимур.
У ворот рынка было многолюдно. Торговцы, таксисты, покупатели, попрошайки, полицейские. Тимур был спокоен. Он всё для себя решил. Зелёная кнопка не для него. Проехав ворота, он уже собирался сворачивать, как вдруг мириады искр полетели мимо. Что-то подбросило его и унесло вдаль.

***

— Вот с*ка, мимо проехал, не нажал же, не нажал! — Умар швырнул телефон в окно. — Сс**ун *ренов! Музло с*аное! Поехали!
— Может, не сработало? — предположил мужчина средних лет, сидящий за рулём.
— У меня же сработало! — выкрикнул Умар. — Хорошо, что я перестраховался, установил дистанционный взрыватель и остался проконтролировать. Не верил я ему.
— Предусмотрительно, — согласился водитель.
— А ты что говорил? Уедем сразу! — Умар со всей силы ударил кулаком о торпедо. — Где бы искали его сейчас? Или бы нас искали, он же меня видел, знает всё.
— Мудро, мудро, — согласился водитель, отъезжая от места взрыва, куда воя сиренами мчались полицейские машины и бежали взволнованные люди. Дым от взрыва был хорошо виден в зеркало заднего вида. Но смотреть на всё это, ни у Умара, ни у водителя никакого желания не было. Привыкли.

***

Кама где-то нашёл парня с бас-гитарой. Знакомые ребята рассказали ему, что один молодой человек хотел купить гитару, интересовался, искал по объявлениям. Подсказали контакты. Парень гитару уже приобрёл, но инструментом, по его словам, не владел, просто ему хотелось быть рокером. Кама уверял, что постарается его научить. Звали парня Карим.
— Знакомый инструмент, — ахнул Артур, увидев гитару, с которой пришёл Карим.
— Да, я тоже сразу узнал, — Кама бросил встревоженный взгляд на Нину.
— Инструмент хороший, — произнесла Нина дрогнувшим голосом. В уголках её глаз заблестели слезинки.
— Точно хороший? — засомневался Карим. — Совсем недорого продал её хозяин. Торопился, нервничал.
— Поверь мне, хороший, — Артур вздохнув коснулся ладонью места, где раньше были выгравированы инициалы Нины и Тимура. Они были затёрты, но недостаточно.
— Мы теряем время! — голос Нины был вновь требователен и строг. — Кама, ждём лишь тебя.
— Начинаем! — Артур пробежался по клавишам.
— Всё у нас получится, — улыбнулся Кама, касаясь струн гитары.

КОММУНИСТ 

Солнце было в зените, город, плывущий в жарком мареве перегретого асфальта, задыхался в пробках. Пешеходы спешили по своим делам. В потоке выделялся высокий, подтянутый пожилой мужчина в белой рубашке и отутюженных брюках. Остановившись у газетного киоска, он склонился к окошку.
— «Дагправду», — негромко произнес он, разбудив задремавшую киоскёршу.
— Конечно, конечно, — с виноватым видом засуетилась та, — сморило меня, простите, Артур Магомедович.
— Не стоит извинений, — улыбнулся он, протягивая деньги.
— Устала, видимо, глаза сами закрываются, да и солнце закатное так и слепит, слепит.
— Да, жарко, могло и давление немного упасть, — Артур внимательно оглядел собеседницу.
— Артур Магомедович, — немного смущаясь, продолжила женщина, — что-то покашливаю я, может, посмотрите, а то не доверяю я этим молодым докторам.
— Конечно, — кивнул Артур, — вечерком заходите.
— Я  после шести!
Артур привычным маршрутом направился к любимой скамеечке, на которую многие годы усаживался со свежей газетой. Это был уже некий ритуал — посидеть здесь, в небольшом парке, почитать, насладиться тишиной. Не успел он развернуть газету, как тишину прервал протяжный крик муэдзина с недавно построенной невдалеке мечети. Звук был громкий, словно пытался заглушить все вокруг. Вздохнув и свернув газету в трубочку, Артур быстрым шагом пошел прочь. До дома было недалеко.
В гостиной, расстелив коврик, молился сын, Арсен. Артур чуть не споткнулся об него, не разглядев в полумраке. Ничего не сказав, он направился вглубь дома, обойдя молящегося. Прикрыв дверь своего кабинета, Артур удобно устроился в кресле у камина и развернул газету.
— Папа, — в дверях показался Арсен, — как дела?
— Нормально, — буркнул Артур, — чего хотел?
— Я тут тебе книгу принес, — Арсен подошел ближе, — ты же любишь читать.
— Что там у тебя? — Артур, отложив газету в сторону, прочел название: — «Крепость мусульманина».
— Что ты мне подсовываешь?! — приподнялся Артур.
— Папа, — сын попятился назад, — ты должен это прочитать.
— Где ты ее купил?! — Артур с книгой в руках пошел на Арсена.
— Мне ее подарили, — по лицу Арсена пробежала тень испуга.
— Кто?!
— Ты не знаешь, — Арсен протянул руку забрать книгу у отца, но тот убрал книгу назад.
— А ты знаешь, что эта книга запрещена?! — выкрикнул Артур.
— Истину нельзя запретить! — повысил голос в ответ Арсен.
— Ты со своей истиной доиграешься, — Артур, повернувшись, бросил книгу в камин.
— Папаа! — закричал Арсен. — Это ты, это ты за такое будешь гореть в аду.
— Ада не существует, — усмехнулся Артур.
— Это твоего коммунизма не существует, — Арсен, развернувшись, выбежал из комнаты.
Артур ничего не ответил. Внешне он был спокоен, уютно устроившись в кресле, вновь развернул газету. И лишь слезинки в уголках глаз выдавали, что все его спокойствие было напускным. Артур смотрел в газету, но ничего прочесть не мог. Через мгновенье веки, отяжелев, опустились. Огонь разгорался все ярче, поглощая страницы книги.

***

— Ты чего в книжку уткнулся, — затряс Артура за плечо Русик, — танцы же, идем, брось носом страницы ковырять.
— Да не-е, — ответил Артур, не отрывая глаз от книги, — зачеты на носу, ты чего.
— Ээээ, там Амина будет, — Русик знал, как оторвать Артура от учебника.
— Точно? — Артур наконец-то поднял голову.
— Не хочешь, не иди, там красавцев немало, — Русик деланно равнодушно направился к двери.
— И как сдавать будем? — рассмеялся Артур и, бросив книгу на кровать, пошел за другом.
— Да фиг с ним, — хмыкнул Русик.
Танцы были в самом разгаре, Артур даже немного волновался, предполагая, что его Амина танцует с кем-то другим. Но еще издалека заметил, что Амина стоит чуть в сторонке и отказала уже, по крайней мере, двум парням. Медлить не стал, сходу пригласив девушку на танец — ему она не отказала. Веселый твист закружил их. Артур неплохо танцевал, Амина тоже ему не уступала. Но вдруг мелодия плавно перетекла в какое-то заунывное пение. Откуда здесь это?
Открыв глаза, Артур понял, что сном было все, кроме заунывного пения муэдзина, разрывавшего тишину. Оказывается, он так и заснул, полулежа в кресле. Артур попытался вновь заснуть, закрыв глаза. Но ничего не получалось.
— Эх, Русик, Русик, — пробормотал Артур, встав с кресла, —  как хорошо, что ты этого всего не видишь и не слышишь. Нет твоих любимых твистов и рок-н-роллов, теперь другая музыка льется в окна.
Не включая свет, он вышел во двор покурить. Хоть и не было уже несколько лет его Аминки, но привычка курить вне дома осталась. Она никогда не разрешала курить дома. Окно в комнате сына светилось, невольно заглянув, он увидел, как Арсен и его жена молились, отбивая поклоны. Зло сплюнув, Артур пошёл прочь, вглубь сада.

***

— Папа, дай денег, — Арсен стоял в дверях и виновато улыбался.
— Бог подаст, — хмуро буркнул Артур.
— Нам надо продуктов купить, — вновь попросил Арсен, — все закончилось.
— Иди, работай, — разозлился Артур, — целыми днями дома сидишь, поклоны отбиваешь, ты же врач, в конце концов.
— Не могу я, везде греховная работа, — еле слышно ответил Арсен, — да и Хадиже надо в поликлинику с ребенком, или еще куда.
— Ну, так пусть идет, тут недалеко, — повысил голос Артур, — мама твоя с тремя ходила, и ничего, такси не заказывала.
— Нельзя ей одной, без мужчины, из дома выходить, как ты не понимаешь, — Арсен всплеснул руками, — я уже объяснял тебе.
— Ну и сиди тогда дома как наседка, — усмехнулся Артур, — у всех  понапрашивал денег, братья уже не дают, видимо.
Он прошел мимо Арсена и даже не взглянул на него. Ему было противно. Да и очень по-разному выглядели они. Бритый, подтянутый Артур, и заросший Арсен, с неопрятной бородкой, в майке и трениках.
Поиграв в парке в шахматы, Артур пошел домой другой дорогой. Ночной сон разбередил воспоминания, и он пошел к дому, где жил Русик. Сколько раз он, подбежав сюда, кидал камушком в окошко. И вскоре оттуда выглядывал вечно улыбчивый Русик.
Жизнь пролетела, а тут, в этом переулке ничего не изменилось. Вдруг, как-то автоматически, Артур поднял с земли камушек и запустил в окошко. И, улыбнувшись, пошёл прочь — он знал, что никто не выглянет. Дети Русика разъехались, и приезжали только в середине лета.
Так уж сложилось, что из всех друзей и приятелей Артур остался в городе один. Но в этот день Артур прошелся мимо всех окон, в которые много лет назад запускал камешки, собирая ватагу друзей. И ему казалось, что он вновь мальчишка, и сломя голову бежит по переулкам к своим приятелям, чтобы, вызвав их аккуратным броском камешка в окошко, рвануть на море. А по-другому и нельзя было, позовешь кого, услышат родители и все, пиши пропало, — не выпустят. Артур считался заводилой, то уведет компанию пацанов в порт, и там, угнав лодку, они поплывут в море, то в горы, воображая себя альпинистами, покорителями вершин. Но, увы, нет ничего вечного на этом свете, теперь он один. Хорошо, что есть телефон, и тем, кто просто уехал, можно написать сообщение. Камешком не дотянешься, а вот сообщение везде достанет. И Артур, улыбнувшись, включил телефон.

По дороге домой Артур привычно завернул к киоску купить газету.
— Здравствуйте, — поздоровался он с киоскёршей, — как ваше здоровье? Вы почему не пришли, не получилось?
— Артур Магомедович, я приходила, сын ваш сказал, что вас дома нет, — ответила женщина, протягивая «Дагправду».
— Ах, да, — улыбнулся в ответ Артур, — срочно попросили приехать, вы запишите мой номер и сегодня вечером, предварительно позвонив, обязательно приходите.
— Я не помешаю вам? — засмущалась киоскёрша.
— Да нет, что вы, — заверил её Артур, — давайте, куда вам номер записать?
По дому разносилось заунывное пение. Артур пытался читать, но религиозные песнопения отвлекали, не давали сосредоточиться. Раздраженно бросив книгу, Артур поднялся с кресла и дотронулся рукой до крышки проигрывателя. Он хотел было уже приподнять ее, но остановился. Крышка была покрыта толстым слоем пыли. Оказывается, он давно не слушал музыку. Протерев крышку, выбрал пластинку — Муслима Магомаева и опустил иглу на диск. Заунывного пения теперь не было слышно. Артур уселся в кресло, держа в руках конверт от пластинки. Он вспомнил, какая радостная была Аминка, когда прибежала с ней домой, жуткий был дефицит, часа два в очереди стояла.
— Папа, выключи, папа! — в дверях появился Арсен, лицо его было передёрнуто гримасой недовольства.
— Это ты свой вой выключи, — усмехнулся Артур.
— Это нашиды, папа! — выкрикнул Арсен. — Ты как мусульманин обязан их слушать.
— Я не мусульманин, — спокойно ответил Артур, — закрой дверь с той стороны.
— Ты не имеешь права так говорить, выключи эти греховные песни, они ведут тебя в глубины ада, — закричал Арсен.
— Слушай, сынок, — Артур начал злиться, — я же не лезу к тебе с требованием выключить тот вой, что ты весьма громко включил.
— Я включил дозволенное, а ты запретное! — Арсен сделал шаг к проигрывателю.
— А мама тебя на скрипку водила, — покачал головой Артур.
— Все эти инструменты — харам, — Арсен сделал еще один шаг к проигрывателю.
— Все у вас запрещено, — усмехнулся Артур.
— Бубен разрешен, — ответил Арсен, все ближе и ближе подходя к проигрывателю.
— Танцуйте там, у себя под бубен у костра, а мне в моем доме не пробуй диктовать, — Артур старался не нервничать, — лучше скажи, ты зачем соврал женщине?
— Какой женщине? — голос Арсена задрожал.
— Той, что приходила вчера вечером, — напирал Артур.
— Я не помню, — заюлил Арсен.
— Ещё раз сделаешь такое, выгоню тебя к чертям собачьим, — повысил голос Артур.
— Я не допущу, чтобы в мой дом ходили греховные женщины! — выкрикнул Арсен.
— Твой дом? Греховные женщины? — Артур вышел из себя. — Ты кто такой, чтобы командовать в моём доме и развешивать ярлыки на женщин?!
— Ну, папа, я подумал, она была без хиджаба, и я тоже здесь живу, — бормотал Арсен, пятясь к двери.
— Вон из комнаты, закрой дверь с той стороны! — взревел Артур,
Вздрогнув, Арсен выбежал из комнаты.
«Ах, эта свадьба, свадьба пела и плясала» — пел Магомаев, Артур, закрыв дверь за сыном, тихо подпевал.

***

— Папа, переезжай к нам, ну чего ты нервы тут с ним тратишь, — к Артуру зашел в гости Даниял, средний сын.
— Не хочу, — отказался Артур, — я здесь родился, здесь и помру.
— Не в другой же город зову, — не унимался Даниял.
— Даник, — уже серьёзно сказал Артур, — если Арсена оставить тут одного, то он дом превратит в бородатый штаб.
— Да уж, я об этом не подумал, — нахмурился Даниял.
— А думать надо, — Артур понизил голос почти до шепота, — приходят к нему всякие, но не задерживаются. Шепчутся. А меня не будет тут, на ночь останутся. А потом, сам понимаешь, разнесут дом.
— Всегда он увлекался всякими бредовыми идеями, — покачал головой Даниял.
— Он у тебя денег просил? — спросил Артур.
— Просил.
— Не давай.
— Я давно не даю, были варианты работы, так он отказался, сказал, что это греховные варианты, — повеселел Даниял.
— Ничего, — улыбнулся и Артур, — голод не тетка, прижмет, пойдет и на греховную.
Артур заварил чай. Он любил чай и умел заваривать его множеством способов, никогда не доверяя этот ответственный процесс никому, даже Амине.
— Да уж, он у нас не Мюнхгаузен, сам себя из болота не вытянет, надо немного помочь, — Даниял удобно устроился в кресле, предвкушая чаепитие.
— Арсен, идем чай пить, — позвал брата Даниял.
— Не время предаваться праздным чаепитиям, когда умма пророка страдает — прокричал Арсен в ответ, так и не зайдя в комнату.
— Крепко у него эта идея в голове засела, может, образумится со временем, — Артур принялся разливать чай.
— Надеюсь, — Даниял попытался улыбнуться, — Рустам ему на днях звонил, ругал очень сильно, как приедет, он ему устроит головомойку.
— Слова на него вряд ли подействуют, — покачал головой Артур.
Словно в ответ послышалось заунывное пение, Даниял не стал медлить, быстро встал и вышел из комнаты. Пение прекратилось. Из-за двери была слышна негромкая перепалка.
— Чего ты этим добиваешься? Зачем мучаешь отца? — зло выспрашивал Даниял.
— Я должен нести ему свет истины, я пытаюсь спасти его, — виновато оправдывался Арсен.

***

Несколько дней после разговора с Даниялом Арсен только негромко здоровался с отцом, а все остальное время молился и молчал. Артуру тоже не хотелось говорить. Дома было тихо, только шум улицы заполнял комнату сквозь открытое окно. Артур раскрыл окно пошире, было ветрено и очень хотелось побольше утренней прохлады. Вдруг тишину разорвали взрывы. Следом послышались автоматные очереди. Вглядываясь в окрестности, Артур заметил дымок, тянущийся из окна пятиэтажки, что находилась совсем недалеко, метрах в пятистах.
— Допрыгались бандюки! — воскликнул Артур.
— Чему ты радуешься, папа? — из-за двери послышался голос Арсена.
— Ты что там под дверями делаешь? — разозлился Артур.
— Ты не должен радоваться тому, что кафиры убивают братьев! — не ответив на вопрос, воскликнул Арсен.
— Им всегда предлагают сдаться, — усмехнулся Артур, — что, ты так и будешь из-за двери говорить?
— Они выбирают лучший из миров, — Арсен показался в дверях, подняв указательный палец.
— Чего ж ты тогда возмущаешься, — Артур старался уязвить сына, — их туда и отправляют, прямым рейсом.
— В отличие от твоих коммунистов, которые просто сгнили в земле, — так же язвительно парировал Арсен.
— У коммунистов была идея, они умирали за народ, сравнил тоже, — Артур старался говорить спокойно, — а твои так называемые братья только и делают, что взрывают.
— Тебе напомнить, папа, чем занимались народовольцы? — ответил Арсен. — Точно так же взрывали.
— Одно название чего стоило: «народовольцы», — воодушевленно ответил Артур, — они жертвовали собой ради народа, а не как твои, ради не пойми чего.
— Мои братья жертвуют собой ради Аллаха, — Арсен зло топнул ногой.
— Оно и видно, — усмехнулся Артур, — и ты своих ушлепков сравниваешь с теми, кто жертвовал собой ради народа?
— Сколько пафоса, папа, — Арсен был раздосадован тем, что никак не мог зацепить отца.
— Удивительно, ты заговорил как человек, — не успокаивался Артур, — а то верещал тут как джинн из восточных сказок.
— В тебе поселился джинн, — взвился Арсен, — из тебя надо изгнать джиннов, и ты уверуешь.
— Религия опиум для народа, — продолжал Артур, — может, мне еще и пойти к изгонятелям, их сейчас много развелось, шарлатанов.
— Мои братья умирают ради Аллаха, а я не могу тебя наставить на путь истины! — выкрикнул Арсен.
— Чего ж ты не с ними, а, или ты в стратегическом резерве? — нервно рассмеялся Артур. — Или, может быть, трусишь?
— Эх, папа, как ты слеп, — Арсен схватился за голову.
— Ты бы еще от отчаянья бороду свою вырвал, — напирал Артур, — и не как Хоттабыч, по волоску, а целиком, может, хоть на человека станешь похож, обезьяна.
Арсен, выкрикнув что-то нечленораздельное, выбежал из комнаты. Проводив сына взглядом, Артур уселся в кресло, с улыбкой прислушиваясь к непрекращающейся перестрелке.
В полдень Артур вышел на прогулку, он шел по улицам и вспоминал, как гулял, держа Арсена за ручку. Как радовался тому, что Арсен, уже подросший, шалил с приятелями, точно, как и он в детстве. Как же так случилось, что его любимчик, озорной шалун и при этом круглый отличник, ставший медиком, как и он сам, вдруг стал ему чужим. Вроде и живет с ним в одном доме. Больше всего Артура поражала непримиримость Арсена. Хотя, конечно, он и сам такой же, бескомпромиссный. Сын не хотел просто жить сам со своими идеями. Он непременно хотел заставить отца уверовать в них.
Солнце было в зените. Все вокруг: стены, асфальт, деревья — были раскалены. Дойдя до окошка Русика, Артур наклонился, дабы взять камешек. Но вдруг все закружилось, унося Артура вдаль.

***

— В мечеть, обмыть, его надо в мечеть, — выговаривал Арсен, возбужденно размахивая руками.
— Он всегда был коммунистом, ты забыл? — Даниял хмуро уставился на брата, — хоть сейчас оставь его в покое.
— Все рождаются мусульманами и умирают тоже, — не уступал Арсен.
— Да успокойся ты! — громкий возглас дяди Карима, старшего брата Артура, только что прилетевшего из Москвы, заставил обоих замолчать.
— Я буду читать молитву, в мечеть надо, я покажу, — Арсен не мог остановиться.
— Ничего ты не будешь! — рявкнул дядя Карим.
— Дядя Карим, но вы, вы же не как он, вы же всегда верили в Бога, — пролепетал Арсен.
— Я свою веру Артуру в нос не тыкал, как ты, не доводил его, не мучил, а ты его и после смерти оставить в покое не хочешь, — гневно выговорил дядя.
— Я не хочу, чтобы он стал дровами для ада, я хочу спасти его, — взяв себя в руки, резко ответил Арсен.
— А ну пшёл вон отсюда! — Карим вплотную подошел к Арсену.
— Это мой отец, никуда я не пойду, — воскликнул Арсен, по лицу которого текли слезы.
— Твой отец не сильно разозлится на меня за то, что я делаю, — Карим вытолкнул Арсена на улицу. — Еще раз увижу, пинками выгоню.
В комнате воцарилась тишина. Никто не решался ничего сказать.
— Артур был безбожником, мне это никогда не нравилось, — вздохнул Карим, — но Арсен ударился в другую крайность, пусть погуляет, поумерит свой пыл.
— Дядя Карим, — прервал молчание Рустам, самый старший сын Артура, приехавший вместе с дядей, — как вы скажете, так и будет.
— Повезем его в мечеть, обмоем по всем правилам, — вздохнул Карим, — все-таки он был мусульманином по происхождению.
—  Почему же вы выгнали Арсена тогда? — удивленно спросил Даниял.
— Я сделал то, что хотел сделать Артур, — улыбнулся Карим, — хотел, но не мог.
— Он никогда не говорил этого, — вздохнул Даниял.
— Поверь мне, — Карим положил руку на плечо племяннику.
— Верю, — в уголке глаз Данияла блеснула слеза.

***

Даниял долго и безрезультатно звонил в дверь. Рустам нетерпеливо стучал кулаком по воротам. Никто не открывал.
— Видеть нас не хочет, видимо, — Рустам зло пнул дверь ногой.
— Я и вчера приходил, вечером, в окнах ни огонька, — Даниял попытался что-то высмотреть в узенькую щель.
— И телефон который день отключен, странно, — Рустам тоже нажал кнопку звонка.
— Надо перелезть, — предложил брат.
— Давай через соседей, — согласился Рустам.
— Как в детстве, — улыбнулся Даниял.
Через соседский двор, по старому персиковому дереву, они оба спустились во двор. Дверь со двора в дом была открыта. В комнатах в беспорядке разбросаны вещи. А в гостиной на большом овальном столе лежал сложенный надвое листок. На нем почерком Арсена было написано «Рустаму и Даниялу».

«Ассаляму алейкум уа рахматуллахи уа баракатух братья мои по крови, но не по истине, Рустам и Даниял. Если вы читаете это письмо, то значит, что вы уже вошли в дом нашего детства, который стал мне чужим, как и я для вас. Даже для отца я был чужим. Вам всем чужда истина, чужда вера наших предков. Я иду освобождать земли Шама. Это моя обязанность как мусульманина. Не ищите и не ждите меня. Делайте с домом что хотите, я отказываюсь от наследных прав на него. Оставался я здесь только из-за отца. Хотя, может, было бы лучше уйти раньше. Наверное, это моя ошибка. Я не хотел расстраивать нашего отца, но, как я сейчас понимаю, делал только хуже. Прощайте. И еще, знайте, нет уже того Арсена, я давно Абу-Абдулла».

— Какие земли он идет освобождать? — удивленно спросил Рустам.
— Шам это Сирия, — мрачно ответил Даниял.
— Дурак, — Рустам сжал письмо в кулаке.
— Действительно, лучше бы он свалил раньше, — еле слышно произнес Даниял.
— Да врет он, его дядя Карим турнул, вот он и свалил, слабак, — Рустам подошел к окну и распахнул его.
— А ты помнишь, как я через окно на виноградник лазил? — Даниял присел на подоконник.
— Ага, тебя за это мама как-то ремнем выпорола, — Рустам ловко вылез в окно.
— Тебе тоже влетало, — Даниял полез следом и уселся там, где гибкий ствол виноградника изогнулся так, что получилось что-то вроде кресла.
— Наше место, — Рустам устроился рядышком.
— А раньше мы втроём тут, бывало, сидели, — Даниял положил руку на плечо старшему брату, как любил делать в детстве.
— Раньше… — Рустам невидящим взглядом смотрел вдаль.

Я ВИЖУ СВЕТ!

«Свет! Я вижу свет! Такой тёплый. Да это же солнце! Не ослеп, я не ослеп!» — Серёга принялся лихорадочно ощупывать лицо, пытаясь сдвинуть бинты, тугим коконом стягивавшие голову. Резкие движения заставляли его вздрагивать от боли. Он хотел убедиться, что видит реально, а не просто ощущает свет, но быстро выбился из сил и оставил бесплодные попытки. Несмотря на усталость, он был счастлив. От уныния не осталось и следа. Вскоре его сморило, тем более что солнышко убежало и мир погрузился во тьму.
—  Серёга гаси его, гаси! — хрипел Миша, утирая окровавленное лицо рукавом.
— Миша! — воскликнул Серёга.
— Стопе, — остановил его Миша. — Штукатуркой посекло, гаси гада, не отвлекайся.
— Живучий сука, — Серёга, высунувшись, бахнул из гранатомета.
— Подмани, подмани его, — откуда-то сверху послышался голос Коли.
— Приз укропу вручить хочет, — хмыкнул Миша, — вернуть хозяевам, так сказать.
— Погоди, ща, — Серёга осторожно высматривал противника.
— Я блин этих укропов гадских всегда на работу брал, — Миша удобно устроился на пыльных остатках кресла, — чурок всяких, таджиков не брал. А их брал! Своими считал, бляха муха!
— Не трожь таджиков, — пробурчал Серёга.
Что ответил ему Миша, он не услышал, что-то яркое, словно полуденное солнце окутало его. Вспышка была недолгой — в следующее мгновение всё утонуло в темноте и куда-то покатилось.
— Сергей Вадимович, тише, осторожней, — Серёгу удивило, что Миша назвал его по имени отчеству. Миша наверное и не помнил его отчества. С чего это вдруг. Серёга обернулся к Мише но не смог открыть глаз. В панике попытался протереть глаза, но ткнулся в бинты. Только теперь он понял, что всё это был сон.
— Ну, Сергей Вадимович, как ваши дела? Вижу, беспокойно спите, — только сейчас Серёга узнал этот немного виноватый голос. Он принадлежал лечащему врачу, что появлялся несколько раз в день и всегда долго и терпеливо разговаривал с больными. По тону разговора можно было понять, идёт на поправку пациент или же нет. И к своему сожалению, до этого дня Серёга слышал только этот виновато-сочувственный тон. Тон, который говорил, что никаких изменений к лучшему пока нет.
— Я вижу свет, вижу, сквозь бинты! — почти выкрикнул Серёга.
— Тааак! — обрадовался врач, — какой же вы молодец, на перевязку, давайте на перевязку.
— Николай Владимирович, сегодня после обхода и перевяжем, — послышался голос медсестры.
— Нет, я сам, осторожно, сейчас нужно осторожно, зрение возвращается! — Серёга с радостью уловил в голосе врача оптимистичные нотки, предшествовавшие выписке соседей по палате.
Перевязка прошла успешно. Радости Серёги, Николая Владимировича и медсестёр не было предела, когда, после снятия повязок, он понял, что видит.
Лицо ему забинтовали вновь, предварительно намазав какой-то дрянью и закапав капли в глаза. Серёга не возражал, он убедился, что не ослеп. И готов был терпеть хоть месяц, хоть два.
За руку, как малыша, Серёгу отвели в палату. Впрочем, он к этому уже привык, не первый день в госпитале. В палате, где последние сутки он был один, появился новый пациент. Серёга услышал это. Когда нет зрения, острота слуха повышается. Он хотел поделиться с соседом своей радостью, да и просто поболтать.
— Здоров, брат, — негромко произнёс Серёга. Ответа не последовало. Прислушавшись к мерному дыханию, Серёга решил, что новый сосед спит, и сам постарался заснуть. Сны и мечты — единственное, что ему было сейчас доступно.
— Серый, смотри, как надо, — Витёк, поджарый, дочерна загорелый паренек с копной блондинистых волос, скинув босоножки, ступил на крышу.
— У меня кеды, они не шумят, — возразил Серёга.  
— А шифер-то как огонь, — нахмурился Бахтиёр.
— Обязательно в самое пекло идти? — пробурчал Коля, но тоже скинул обувь.
— Когда жарко, на складе народу мало, да и обед у них, — Фархад, отодвинув Серёгу и Бахтиёра, ступил на крышу склада пивзавода.
— Кто не рискует, тот не пьёт Pepsi, — Серёга отправился следом.
Перебежав крышу наискосок, все пятеро нырнули в приоткрытую дверцу. Как и предполагалось, на складе никого не было. Взяв каждый по ящику, они, не медля, отправились обратно.
Серёга шёл по раскалённому тротуару, придерживая ящик на голове. Витёк тащил ящик, обхватив обеими руками. Фархад и Коля, объединив усилия, несли свою добычу, положив один ящик на другой. Бахтиёр же, предусмотрительно пришедший с пустым рюкзаком, всё перегрузил туда и давно избавился от тары.
— Пивзавод это наше место! — послышался окрик.
Друзья обернулись на выскочивших наперерез из боковой улочки четверых пацанов. Серёга не знал их, он жил далеко отсюда.
— Много на себя берёшь! Как твое, так и моё! — Витёк, поставив ящик на асфальт, сделал шаг в сторону приближавшихся.
— Чужих на наш район водишь! — выкрикнул один из пацанов, кидаясь на Витька. В ту же секунду Серёга и остальные ребята бросились в драку.
— Кси оча та гом! — рычал Витёк, повалив своего соперника на раскаленный асфальт.
Серёга проснулся оттого, что чуть не свалился с кровати. Оказалось, что во сне он размахивал кулаками. Но стоило ему опустить голову на подушку, как он вновь отчётливо и громко услышал: «Оча та гом!»
Вздрогнув, Серёга машинально попытался протереть глаза, словно прогоняя сон. Ткнувшись ладонью в бинты, хмыкнул и отдёрнул руку. В следующее мгновение хорошо известное ему ругательство повторилось. Судя по всему, матерился новый сосед по палате.
— Чё материшься? — добродушно поинтересовался Серёга. — Номат чи?
— Таджик, да? — вопросом на вопрос ответил незнакомец.
— Тот же вопрос тебе могу задать, — усмехнулся Серёга, — однако ты русский, как я слышу.
— Сам ты русский! — с ненавистью в голосе ответил незнакомец.
— Ну, так да, русский, — опешил Серёга.
— Ка*апьё! — прорычал незнакомец, чей голос показался Серёге знакомым.
— Ах, ты сволочь! — Серёга рванул туда, где, как ему казалось, находился его оппонент. Судя по всему, то же самое проделал и тот. Серёга больно ударился о пустую кровать. Метнувшись обратно, он столкнулся с изрыгающим проклятья телом. В следующее мгновение он со всего размаху ударил его головой. Боли Серёга не почувствовал. Ненависть переполняла его. Он ощущал на себе удары и сам бил в ответ. Бил на слух, наугад, с удовольствием отмечая тот момент, когда кулаки достигали цели.
— Мразь! Сука! — хрипел незнакомец, награждая Серёгу ответными ударами.
— Придушу! Нехер тебя лечить! — не оставался в долгу Серёга.
— Москаляка кончена! — незнакомец и не думал уступать.
— Укропская рожа! — рычал Серёга, пытаясь схватить незнакомца за горло.
Остановились они лишь тогда, когда чьи-то сильные руки оторвали Серёгу от врага и усадили на кровать. В паре метров слышалось учащённое дыхание соперника.
— Что вы здесь устроили? — выговаривал строгий женский голос. — Весь этаж перебудили!
— Всё перевернули, всё, в госпитале убить друг друга хотели? Да? Мало вам боя? Слепые, а туда же, — другой женский голос, совсем молодой, был на грани истерики.
— Вы кого ко мне в палату положили? — сдерживаясь от крика, спросил Серёга.
— Сергей Вадимович, — заговорил спокойный мужской голос, — пленные под присмотром, конечно, у нас, но мест не хватало. Вот и уложили одного, с похожим диагнозом. Честно говоря, не могли такого предположить.
— Укропа ко мне положили, понятно, подарочек, так сказать! — возмутился Серёга.
— Переведём, — начал было мужской голос.
— В подвал его, в подвал засуньте! — Серёгу всё ещё переполняла ярость.
— Найдём место, — пообещал мужской голос.
— Как тебя зовут хоть? Давай, вставай! — скомандовал строгий женский голос, обращаясь к пленному.
— Виталий, — еле слышно ответил тот.
— Ну, идём, руку дай, Витёк, — женский голос был всё так же строг.
— Не надо, — неожиданно возразил Серёга, — пусть лежит. Палата пустая, куда его, раз мест нет.
— Нам не нужны инциденты, — сухо продолжил мужской голос.
— Обещайте, обещайте тогда, что вести себя будете тихо! — всхлипывая, попросила молодая.
— Слово офицера, — кивнул Серёга.
— Привяжите его, — потребовала та, что была построже. — Ну что это такое.
— Ладно, — согласился мужской голос, — но только на ночь.
— Да не нужно, это уже перебор, — возразил Серёга. — Вы же говорите, что у него зрения нет, как и у меня. Не убежит же.
— Подстрахуемся, до утра, — настоял на своём мужской голос.
— Обещайте, ну пообещайте, что будете вести себя хорошо, — затараторила молодая, обращаясь к незнакомцу. Но тот не произнёс ни слова.
— Осмотрите обоих, нет ли травм, перевязку сделайте, если необходимо, — распорядился мужской голос.
Повозившись некоторое время, все трое вышли за дверь. В палате повисла напряжённая тишина. Сна не было, да и сосед, судя по всему, не спал. Серёга раздумывал, с чего начать общение. Да, на соседней кровати лежал враг. Враг, который был готов убить его. Как и Серёга. Но случилось невообразимое: Серёга узнал этого человека. Сомнения были, но развеять их можно было, только заговорив с ним. Это было самым тяжелым — заговорить с тем, кого мгновение назад ты хотел уничтожить. С тем, кто покалечил тебя, почти лишив зрения. С тем, кто сам был покалечен в бою. Вполне возможно, в бою с ним, с Серёгой.
— Так ты, как и я? Зрение? — долго не решаясь, с чего начать, произнёс Серёга.
— Да, слепец, — ответил сосед.
— Ко мне сегодня вернулось, — словно пытаясь дать собеседнику надежду, произнёс Серёга, — правда, замотали обратно, сказали — рано.
— Повезло, — буркнул собеседник.
— Ты откуда знаешь таджикский? — этот вопрос волновал Серёгу больше всего.
— В Душанбе вырос, — так же отрывисто и зло ответил собеседник.
— Витёк с «нагорки»? — Серёга был уверен, что не ошибается.
— Даа, — удивился собеседник.
— Не узнал?
— Серёга? — голос Витька потеплел.
— Так точно, — улыбнулся Серёга.
— Бывает же такое! — воскликнул Витёк.
— Тише, тише, а то прибегут, — Серёга встал с кровати и нащупал кровать Витька.
— Эх, Серёга, — всхлипнул Витёк.
— Я тебя по матюкам узнал, слышу русский, а мат таджикский, сразу тебя вспомнил, любил ты матюки ихние, — Серёга нащупал Витькину ладонь и крепко сжал её.
— Не развязывай, влетит тебе, и так пошумели мы тут, — попросил Витёк. 
— Сколько же мы с тобой не виделись? — Серёга присел на полу у кровати.
— Тридцать лет, получается, — ответил Витёк, — как война началась, нас пахан на поезд посадил и на Украину, тьфу, в Украину, мы ж из-под Полтавы.
— У нас похожая история, рванули мы в Ярик, в Ярославль то бишь. Квартиру отец потом поехал продавать, копейки какие-то выручил. И на том спасибо, — принялся рассказывать Серёга.
— Я вспоминал тебя, да и всех пацанов, — перебил Серёгу Витёк, — да только фамилию твою не знал, не думали же мы тогда о таких вещах, только помнил: Серёга с «кирпички».
— Витёк с «нагорной», — Серёга, не удержавшись, перебил Витька.
— Как мы жили в Душанбе, эх! — всхлипнул Витёк.
— А мне снилось, вот только сейчас снилось, как мы тогда с пивзавода Pepsi тырили, представь! — затараторил Серёга.
— Махаловка знатная была, помню, — пробасил Витёк.
Серёга и Витёк болтали как лучшие друзья. Словно и не было этих тридцати лет разлуки. Не было ненависти, переполнявшей их полчаса назад. Они вновь были теми беззаботными пацанами, что целыми днями бегали по раскалённым улицам Душанбе. Того ещё советского Душанбе. Они не видели друг друга, не могли посмотреть друг другу в глаза. Но это им и не было нужно. Они вновь были там, в детстве. И когда, вспомнив всех своих друзей и приятелей, вновь коснулись настоящего, то былой ненависти уже не было.
— Когда школу закончил в Ярике, все вступительные провалил, ну в армию и забрали, — рассказывал Серёга, забыв, какой острой темы касается, — там втянулся, да и решил в общевойсковое поступать.
— А я вообще гражданский, сейчас вот мобилизовали, — вздохнул Витёк, — а так у меня два магазина сантехники. Один сгорел уже. Суки вы, фигачите почём зря.
— Нехрен из жилой застройки пулять, — мгновенно напрягся Серёга.
— Откуда пулять то, то город. Наш город! — голос Витька задрожал.
— Как с тобой это? Врачи что говорят? — Серёга решил увести разговор в сторону.
— Ничего пока не говорят, да я и не спрашивал, будь что будет, — нервно усмехнулся Витёк.
— Ты же русский, — не сдержался Серёга, — я хорошо помню это, ты говорил! А на меня кацап кричал, ээх!
— А ты, как я помню, украинец, — парировал Витёк. — Укроп получаешься. В своём глазу бревна не видишь?
— Русский за Украину, украинец за Россию, бред какой-то, — всхлипнул Серёга.
— Глаз нет, а всё туда же, два слепых дурака! В драку лезем, бошки друг другу отрывать! И не пацаны ведь! — казалось, Витёк тоже сейчас заплачет.
— Самому смешно, ничего не вижу, а рванул, прибить тебя хотел, — хмыкнул Серёга.
— Дык я сам тож хорош, первый начал. Убежали мы от войны, дёру дали, а она нас догнала да лбами столкнула, — Витёк тщательно выговаривал каждое слово.
— Вот жизнь повернулась, — нахмурился Серёга.
— Только и остаётся по-таджикски матюгаться, — засмеялся Витёк.
— Иногда это бывает полезно, — улыбнулся Серёга.
— Я только это и помню, почти забыл язык, не с кем было говорить, но понимаю.
— Я тоже, я и матюки подзабыл, в отличие от тебя, — добавил Серёга.
— Я б сгонял туда, прошёлся по нашим улицам! — голос Витька дрогнул.
— Поедем! Обязательно поедем! И пацанов найдём, я с Фархадом на связи, других тоже найдём! — воскликнул Серёга.
— Туда тоже на танке? Да? — не без ехидства в голосе спросил Витёк.
— Я в пехоте, — нашёл что ответить Серёга.
— Неплохо, а то горят танки, как коробки спичешные, — голос Витька вновь дрогнул, — свояк мой всё гордился, на танке мол. Оплот всех порвет, писал мне. Так и сгорел. Чьи там кости? Поди пойми.
— Миша, жив ли? Колян? — Серёга поднявшись лёг на свою кровать.
— Знаешь, как я любил в Марик летом, да по горячему песочку в море, — голос Витька звучал всё тише.
— По горячему шиферу ты тоже неплохо бегал, — Серёга тоже чувствовал, что засыпает.
— Да, было время.
— Было.







_________________________________________

Об авторе:  АХМЕДХАН ЗИРИХГЕРАН

Ахмедхан Зирихгеран (Кишов Ахмедхан Алиевич) — родился в 1976 г. в ауле златокузнецов Кубачи, Дагестан. С малых лет, с отцом и братьями работал ювелиром. В данный момент сотрудник художественно-публицистического журнала «Дагестан». Член Союза российских писателей и Клуба писателей Кавказа. Живёт в Махачкале. Публиковался в альманахах «Кавказский экспресс», «Лёд и пламень», «Линия фронта», «Тула»; в журналах «Дагестан», «Женщина Дагестана», «Кольцо А», «Зарубежные задворки», «Дарьял», «Южная звезда», «День и ночь», «Причал», «День литературы», «Гостиный Дворъ», «Сундук», «Новый Орëл + XXI век», «Москва», «Наш современник», «Лиterraтура», в газетах «Дагестанская правда», «Горцы», «Орлёнок».