Карина Мусабикова. КАКИЕ МЫ БЫЛИ И КАКИМИ НИКОГДА НЕ СТАНЕМ

Редактор: Женя Декина



(письма подружке-самоубийце)



Весь этот год я старалась. Я вела себя хорошо.

Но это неправда. Я ее, мою сестренку, мою Настеньку, мою лучшую подругу не спасла. Прости, что в такой праздник – о грустном. Я не сделала ничего плохого в этом году. Я читала, училась, работала, отдыхала. Я была эгоисткой. Она погибла из-за этого.

Я боюсь. Я боюсь теперь за всех людей. Прошу тебя, Дедушка за Настю. Я боюсь со временем ее забыть. Прошу, пусть снится мне чаще.
Мое новогоднее желание…Наш с Настей обычный праздничный вечер. Мы варили сливочное пиво и смотрели атмосферный фильм, а после ложились спать.

Дорогой Дед Мороз! Я не режу больше запястья. Но мне бывает так страшно. Смута селится в моей душе. Избавь меня от нее, от этой смуты, пожалуйста!

С наилучшими пожеланиями, Карина

15. 12. 2022


Из дневника:

Это случилось 25 ноября. Мне позвонила ее сестра – Катя и сообщила, что Насти больше нет. Я заплакала. Телефон скатился на колени. Я закрывала рот руками, но не могла сдерживаться. Когда разжимала руки, хрипы вырывались. Трубка спрашивала постоянно, есть ли кто-то рядом, не одна ли я. Катя говорила спокойно. Но когда я спросила, в порядке ли она сама (никогда нельзя такое спрашивать), Катя всхлипнула тем остаточным заглоточным звуком, который после всех слез.
Я никак не могла поверить. Понятия не имела, что происходило с Настей последние дни. Знала только, что она на время вернулась из Кореи, где работала, и скоро мы должны встретиться. Готовила подарки. И вдруг прощание…
Мне не сказали, что она с собой сделала. Повесилась? Порезала вены? Выкинулась из окна? Я шла туда и боялась увидеть изувеченную, разбитую об асфальт голову, лицо, кое-как заново вылепленное из грима... Или вообще закрытый гроб, потому что внутри нечто, что нельзя видеть, и что потом будет сниться мне до конца жизни.
Но в белом гробу лежала она, в веночке. Пахло приятно: стерильно и сладко. Зеленый платок полностью закрывал ее шею. Она так отличалась от живой Насти!..
Загорелая кожа, мазки макияжа. Тон неподходящий выбрали. У Насти белоснежная кожа. Катя сказала, что ей просто не разрешили самой накрасить. Я видела кости, проступающие сквозь кожу. Видела смерть – что Настя мертва. Я ревела. Она меня пугала.
Попросила Катю надеть ей сережки– мой подарок. Я купила их, когда Настя еще была жива. Думала, вручить при встрече. Надели теперь. А еще Катя сказала, что на руке у Насти мое кольцо. Она его всегда носила. И еще –жемчужная подвеска в виде падающей звезды – тоже моя.
Настя сгорит. В крематории нам снова позволили ее увидеть. Мне показалось, что она уменьшилась. В ушах мои серьги-кольца. Открой глазки. Не спи. Мне страшно без тебя!
После звонка Кати – тогда, 25 ноября – я сразу же позвонила папе. Он, как всегда твердо, спросил, что случилось. Несколько раз переспрашивал, потому что я невнятно говорила. Подошла мама. Папа ей все передал. Я услышала ее: «не дай бог!» Они переждали мою истерику, заставили сходить в душ, выпить чай, снова позвонить. Во второй раз мы говорили о собаках и смеялись. Я запивала чаем комок в горле.
После прощания я продолжила жить и постоянно разговаривала с Настей: «Ты отказалась от вкусной еды, от поцелуев, от танцев… Они же тебе так нравились. Ты выглядела такой красивой и счастливой. Я скучаю». Похороны четвертого. Я хочу на похороны, потому что увижу ее.
Когда я вдруг смеюсь и мне стыдно. Я попросила у нее прощения: «Прости, что живу без тебя. Ты будешь со мной жить? Ты простишь меня? Я люблю тебя. Давай жить вместе».
Потом я пошла пить водку. Именно водку, чтобы с Настей. Ко мне подошел Егор. Мы в жизни ни разу не заговорили, а тут не отлипал весь вечер. Пытался поцеловать, я отпихивала.
- Вот видишь! Ты странная!
Он раз двести мне говорил, что я грустная и странная.
Мне надоело: «Все, делай, что хочешь!»
Он поднял мою голову за подбородок, я даже глаза не открыла. Я выпила очень много водки. Он поцеловал меня, а я ответила. Это второй парень, с которым я поцеловалась за свои двадцать два года. Я не из тех, кто просто так целуется. Просто мне нужна была поддержка.
Я пролежала у него на плече, сжимая его руку очень крепко, изо всех сил. Он сжимал мою в ответ.
Я помню только, что мне не нравилась моя стрижка, и что Олеся заставила меня съесть мясо.
- Вот видишь, ты странная. А стрижка у тебя нормальная.
Какую же вселенскую вину я чувствую за это. Не хочу никого, кроме Насти.
…Я уже приняла, что ты ушла сама. Приняла, что никогда не узнаю причины. Что ни за что не верну тебя. Ты была такой смелой и сильной. Я люблю тебя. Я боюсь тебя забыть. Я буду писать тебе…

03.12.22



Похороны

(письмо первое)

Светило солнце. Ярко и морозно. До Перепечинского кладбища – час на метро и час на автобусе. Там лежит твоя бабушка и еще кто-то с твоей фамилией. В метро я проезжала «Октябрьское поле» и все станции на фиолетовой ветке. Словно ехала с тобой к нам в общагу.
Я не спешила. Ехала точно ко времени. В прошлый раз – на прощание – я пришла заранее и очень замерзла. Потому что пускать к тебе начали только спустя полтора часа, а я была с голыми ногами – нарядилась для тебя в платье.
Катя сказала, что наряжаться для кладбища нет смысла. Я все равно накрасилась, но вместо колготок надела штаны и теплый свитер. Ехала в автобусе. Он покрутится по транспортной развязке и выехал за МКАД. За городом природа ведёт себя разумнее – уже лежал пухляк – свежий и невредимый снег. Оставались позади длинные ангары в полях, над которыми висели ниточки ЛЭП.
Проезжали деревню Черная Грязь. Надо ж было так назвать деревню! Мне сказали, что там особняк то ли у Галкина, то ли еще у кого-то. До конечной со мной доехала только пара бабушек. Автобус остановился у бесконечного ряда лотков с искусственными цветами. Твое Перепечинское кладбище огромное. Я вышла и немного растерялась.
«Иди пока в трапезную, – сказала по телефону Катя. – Там Лена и Настина мама уже сидят. Подождите нас, мы почти закончили с бумагами…»
Вход в трапезную был в здании администрации с торца. Нужно было пройти лабиринт из выставленных черных плит, в которых отражалось солнце. По дороге ко мне подошла Рита, потом Ника. Представляешь, я их не узнала. У входа курил Ваня, которого я тоже не узнала. Мы пялились друг на друга, как бараны, молча. Внутри трапезная оказалась облезлой столовой. Желтые скатерти и пластиковые стулья. Запах компота и грязных тряпок.
У окна сидела твоя мама. Я была счастлива видеть ее. Ведь вы похожи. У нее твой горский нос, только высохший и сморщенный. Плача без слез, она постоянно промакивала глаза носовым платком – такой же лежал у тебя в ящичке с бельём.
Рядом сидела Лена. Скоро зашел Ваня. Сказал мне, что не узнал меня, потому что я в очках. Больше никого не было.
- Солнышко сегодня выглянуло, – сказала твоя мама. – Будем надеяться, что это ее душа нам улыбается.
Так и сказала.
До твоего места мы ехали на машине. Я даже не знала, что бывают такие огромные кладбища, что их нужно объезжать на машине. За рулем сидел твой брат Никита, рядом мама. Мы вчетвером с Катей, Ваней и Леной сидели сзади друг у друга на коленях. На минуту мне дали подержать урну. Такая тяжелая, металлическая, завернутая в черный шоппер. Потом ее держала то ли Лена, то ли твоя мама.
Я не запомнила циферки-указатели. Хотела записать, но доставать телефон в такой момент было неудобно. Пешком идти минут двадцать. Кажется, одиннадцатый ряд. Я попыталась уточнить потом у Кати, но она как-то так посмотрела… С испугом. И сказала, что лучше пойдет со мной, когда соберусь, чтобы я «не заблудилась». Договорились навестить тебя восьмого марта. На праздник. Тогда я уж точно все запишу.
Табличку тебе не подготовили. И оградки не поставили. Я даже эту яму в земле не видела толком: вокруг лежал ельник. Но мы по очереди, по тропочке, протоптанной на снегу, все прошли и кинули по куску промерзлой земли куда-то вниз. Затем что-то говорила твоя мама. Она много о тебе говорила.
- Я зарываю? – спросил рабочий.
Все замерли. Никто не решился ответить. Мама только кивнула. И он загреб сначала землю, а потом присыпал все лапником. Свежие молодые веточки лежали друг на друге. Их обрезанные стволы на концах блестели.
Цветы мы относили группами. Сначала твоя мама и Лена. Никита и Ваня. Что-то долго говорила тебе Ника. Там и Лиза, и Даша-Дасон, и Анюта с мамой пришли. Мама у Анюты просто нечто. Мне не понравилась… Строгая до цинизма. «Мы опаздываем! - поторапливала она шепотом Анюту. – И что, что похороны? Что тут такого? Скажешь ещё раз, что тебе жаль, и мы поедем».– страшная женщина. И как она такую чудесную малютку вырастила?
- Лучше разверни букет, а то работники себе забрать могут, – посоветовала Катя.
Мы подошли к тебе вместе с ней.
- И пускай забирают, нам не жалко! – улыбнулась Лена.
- Нет, Каринины цветы только для Насти! – ответила Катя и посмотрела на меня, ища подтверждения.
Я кивнула и сняла обертку. Я подарила тебе белые гипсофилы. Твой венок был тоже из них. А еще я подарила тебе конфеты. Купила их тебе еще тогда, в ожидании встречи. Две большие ириски ручной работы. Я их сама так и не попробовала. Надеюсь, они вкусные, и тебе понравились. Катя их под лапник тебе положила. И букет мой очень красиво воткнула. Рядом с белыми розами и ландышами.
- Можешь сфотографировать, – сказала Катя. – Я сфотографирую для Сережи.
Так что теперь у меня есть запотевшая от мороза фотография твоей безымянной могилы.  
На обратном пути девочки и Катя отстали. Мы их очень долго ждали у машин. Я разглядела все памятники в округе. Мне, конечно, предлагали сесть в машину и греться внутри, но я не хотела без Кати. Минут двадцать их не было. Потом вышли из-за поворота все заплаканные, поддерживающие друг друга под ручку. Они точно были с тобой. Или говорили о тебе. Вспоминали, может, что-то.
В трапезной Катя заказала всем чая и пирожков, чтобы согреться. Девочки держались молодцом. Они уже не сидели в черном, как на прощании, а смеялись, кушали и говорили о делах. Я не стала ничего есть: я стесняюсь есть при людях, ты же знаешь. Но выпила чаю. Катя достала из кармана что-то и протянула мне.
- Это кольцо она носила вместе с твоим, черным. Потому что они хорошо сочетаются, смотри, – в руке у нее лежало кольцо из прозрачного бисера с цветком посередине. – Она постоянно ходила с ним. Я такое не ношу, поэтому возьми ты.
И она отдала мне твое кольцо. Я тогда почти расплакалась и едва поблагодарила. Долго не могла решиться его надеть. Катя помогла. Теперь это единственное кольцо, которое я ношу постоянно. Снимала всего пару раз, на тренировке, когда боялась, что порвется. Я бы наше с тобой, черное тоже не снимала, но оно мне немного давит, и на ночь я его на другую руку переодеваю.
Обратно с кладбища я возвращалась одна. Твоя семья поехала к родственникам, а девочек увезла Анютина мама. Я дождалась автобуса. Меня уговаривали на такси – еле отказалась, прямо как ты! Кладбище казалось совсем тихим. У остановки только мерзло и ярко светились искусственные букеты.
Мы с Катей потом переписывались в дороге. Они на машине сначала меня догнали, а потом обогнали. Я слушала музыку и делала селфи.
За эту ужасную стрижку, которую я сделала, ты бы меня прибила.
Пока.

 

Из дневника: 

Я теперь знаю слишком много… Двадцать четвертого ноября в семь утра она сбросилась с крыши семнадцатиэтажного дома. Упала не на асфальт, а на деревья и потом на газон. Ветки смягчили падение, поэтому тело не разбилось, но одна из них переломила Насте шею. Так что она умерла, не долетев до земли, мгновенно. Зачем мне знать это сейчас, когда ничего уже не изменить? Но я знаю.
Оказывается, она уже пыталась это сделать. Когда была в Корее, резала руки, вскрывала вены. Ей накладывали швы. Я не знала ничего. Когда Катя с Никой обсуждали порезы, я в ужасе стояла и молчала. Не знаю, от чего я больше остолбенела: от того ли, что услышала о Насте, или от страха, что они увидят мои собственные руки. Я была в Настиной белой вязаной кофте. Рукава три четверти.
Она не рассказывала мне, потому что знала, что я осужу. Катя не понимала, но знала, потому что не осуждала. А я бы рассердилась, стала бы ругать... Но если бы она увидела мои порезы? Она бы мне открылась?
Ей было тяжело. Она ставила несбыточные цели, достигала их, но не чувствовала счастья. Она постоянно давала себе отсрочки, она давала жизни шанс!
Мне стало стыдно перед Никой, когда она узнала, что в Корее мы не созванивались, и что я ничего не знала про Настины порезы. Выходило, будто бы все то значение, которое мне придавала Настя и сейчас придает Катя, я не заслужила. Но какая сейчас разница? Может, действительно не заслужила. Пусть думает, что хочет.
Прости, Настя, я не могу полюбить ее так, как, похоже, любила ты. Ты ей открылась. И Катя все знала. И что? Смогли ли они удержать тебя? Смогла бы я?..
У Насти было тяжелое детство. Ее буллили в школе, в семье. Отец Кати домогался её и за это угодил в тюрьму. Всё это в городе Черкесске.  Было дело, она и там стояла на крыше.
А школу Настя пропускала из-за издевательств, а не из-за гулянок, как мне рассказывала. Она украла у одной девочки телефон или что-то вроде того. И мальчики над ней жестоко шутили. А я ее осуждала, ругала за пропуски. Я дура. А в жизни у нее творился полный кошмар. Она не могла любить. Не могла довериться. Но удержали бы ее здесь любовь, дети? Я не думаю, хотя Катя говорит, что да.
В тайне я всегда выбирала ее.
Хочется с горя заняться сексом.

19 декабря 2022 г.

 

Второе письмо

Я все время сижу в телефоне, всегда, листаю ленту: тиктока, вк, инсты, ютуба. Я так хотела бы жить вместе с тобой. А ты…
Вот ты, когда прыгала, подумала, с кем мне теперь радоваться? Кроме тебя со мной никто не смеется. Одна, дура, сижу и ржу на всю квартиру.
Когда со мной никого нет, и никто не разговаривает, я думаю только о тебе. Поначалу я еще ходила на учебу в институт, а на работе по ночам смотрела наши совместные фото, редактировала их. Это казалось правильным – найти абсолютно все наши селфи, отредактировать нормально и… выложить.
Но я ни одного так и не выложила. Единственное – в инсте я поделилась теми фото с Питера, которые ты мне сделала. Прости, я говорила тебе, что они плохие. На самом деле они замечательные, я придирчивая какая-то была тогда. Они мне сейчас очень нравятся. Я тебе не вру! Так хорошо, как ты меня снимала, больше никто не может снять. Разве что брат или кто-то из родителей. Но ты это знала. Ты лучшая в этом, я тебе говорила.
Хотела еще посмотреть наши общие переписки. Включила одно твое сообщение голосовое. Ты весело тараторила про визу, которую тогда только шла получать.
Ну как ты могла?! Я не могу больше без тебя. Когда ты вернешься? Больше я ничего не читала. Больно.
Зима в Москве все меньше похоже на русскую. Наверное, такая сухая и теплая зима стоит в Корее. И я начала понимать их романтичное восприятие снега раз в месяц. Действительно, когда начинается снегопад, чувствуешь, что это какой-то знак, а не просто явление природы. Я всегда любила снег, но по-русски. В детстве он означал для меня, что скоро город превратится в сказочные картинки; или, что в череде трескучих крещенских морозов наметился перерыв и, наконец, перестанет щипать нос. Но сейчас снежинки словно потеряли волшебную силу. Стали лишь легкими отголосками оставшейся в детстве морозной сказки.
Катя позвала нас с Никой первыми. Она сказала, что большинство твоих вещей отдаст нам, а остальное пойдет в какой-то фонд. Они перешьют их на костюмы. Я думаю, тебе бы такой расклад пришелся по душе. Но все, что Кате подошло, она оставила себе. Большие футболки она отдала твоей маме. А зимние ботинки отдала маме Вани. Ноутбук, вроде, забрала Лена.
Катя встретила меня в твоей пижаме. «Ника опоздает, но мы можем начинать пока примерять то, что ей точно не подойдет по размеру», - сказала Катя. Первое, что мне досталось – это твои кроссовки. Те самые, в которых ты была тогда. Когда прыгнула.
- Вся верхняя одежда осталось целой, нам в морге отдали… – замялась Катя.–Ты веришь в приметы? Мама сказала просто отдать и ничего не говорить. Но я решила, что это будет неправильно.
Я честно задумалась про приметы. Но поняла, что, во-первых, не знаю никаких примет, связанных с покойниками, а во-вторых, совершенно не воспринимаю тебя как покойницу. Примерила.
- Это были ее любимые, – сказала Катя. – Почти новые, брендовые, дорогие. Настя любила их и свои конверсы. Конверсы я на нее надела. Ты знаешь. Она на прощании была в конверсах и в платье.
Я забрала твои кроссовки. Надевала их только два раза, как сменку на работе в театре. Когда Ника пришла, она так жадно на них смотрела. Но я была готова за них подраться. По крайней мере, Катя говорит, что так выглядело! Затем я забрала еще твои сапожки на каблуках осенние. Они стучат, словно я учительница. Мы поняли с Катей, что у тебя одна нога больше другой! По обуви очень заметно. Но знаешь, ничего. У меня тоже правая на сантиметр длиннее левой. Мне ортопед сказал.
Твои летние босоножки подошли Нике. Она была рада. Ника мало вещей забрала. Хотя, по-моему, она похудела. Но многое она не носит. И не стеснялась сказать об этом. Привереда. Ну ладно, ладно. Я ревную просто тебя к ней. Всегда ревновала, ты наверняка догадывалась. Но это ничего не меняет! Она не стала забирать многие твои статуэтки, украшения и, представляешь, даже карточки с BTS, потому что переехала и «не хочет захламлять квартиру». Все карточки теперь мои. Их подарил тебе Никита на день Рождения. Они мне тогда очень понравились, мы вместе их рассматривали. Теперь они у меня полежат, ничего?
Вещи твои из Кореи еще не отправили, поэтому мы в основном разбирали твой старый чемодан. Я забрала кофточки, платья, что на мне застегнулись, пару лифчиков, топиков, юбок. Одна очень красивая белоснежная кофта, которую ты из Кореи привезла, на меня не налезла. Но Катя распорола на ней завязки и отдала мне, когда я к ней во второй раз за вещами заехала. Ты ее носила также с топиком под низ. И я также ее буду летом носить. Еще из Кореи мне подошло твое белое платье, хотя оно мне короткое и растянуто сильно. Но под юбку я надела твои велосипедки. И пошла так на дискотеку в институте! В ультрафиолете оно светилось.
Мы говорили о тебе до ночи. Катя рассказала про ваш отпуск в Египте. Про ваш с ней разговор последний. Я подробностей не знаю. Только, что ты поделилась, насколько тебе тяжело здесь. Всегда было тяжело. И Катя поняла, что не осознавала до конца этого.
Катя отрезала себе волосы и перекрасилась в темный, чтобы не быть на тебя похожей. Она про работу твою рассказала. Про караоке-клуб, что ты работала там хостесс. И развлекала гостей. Знаешь, ты уверяла, что там все без интима, но Катя все равно хочет туда поехать и все проверить. А я подумала, что это все не важно. Ведь тебе эта работа была больше по душе, чем в российской больнице. Но я все равно, представляю, как угнетало тебя это дело. Или нет? Катя рассказала, что ты выучила языки, чтобы разговаривать с клиентами. За это и за то, что ты была там самая красивая, тебя выбирали намного чаще, чем других.
Я взяла твои браслеты, подвески и ручки. Катя подарила нам с Никой статуэтки сфинкса, которые ты купила для нас. А еще я очень хотела попросить у Кати книгу, которую ты долго при мне читала. В метро, на парах, в общаге. Я запомнила название: «Школа Добра и Зла». А тогда я все не хотела ее читать. Мне обложка в стиле аниме не нравилась.
- Конечно, она у меня есть, – сказала Катя и пошла к шкафу с книгами. – Только первую часть она продала.
Я все части на Авито нашла! Я их выкуплю. А ту, что мне Катя отдала, я уже прочитала. Там сюжет про двух лучших подруг. Одна мечтает о сказке, другая живет жизнью, которую считает правильной. Раньше я бы сказала, что Софи, которая мечтает о сказке, это я. Но я и не подозревала, как сильно ты сама – одеваясь во все черное и притворяясь циником под девизом: «лучше ничего не ждать, тогда не разочаруешься» – мечтаешь о рае.
Мне безнадежно одиноко. Надежды больше нет, потому что тебя нет. У меня сердце разрывается, мне сложно выдыхать. Я надеюсь, что сейчас ты в сказке. Упала в кроличью нору; учишься в школе Добра и Зла; или попала в дораму.
Однажды я влюбилась в мальчика. На три дня. Но это ладно. Я так очень часто влюбляюсь. Но в тот раз мне впервые ответили взаимностью. Это оказалось чем-то нереальным. Я думала о нем, не думая. Не специально. Он просто был в моих мыслях. Даже если я размышляла о чем-то другом, я параллельно мечтала о том парне. Сейчас почти также.
Как будто моя скорбь о тебе – это не мои мысли, а сама я. Но, если влюбляясь, я могла на подкорке думать о своем счастье, то с тобой я, даже когда остаюсь одна, не могу думать вообще ни о чем. Осознанно не могу не вспоминать. Не могу забыть. Боюсь забыть. А когда я с кем-то или в интернете, я все равно помню о тебе. Это не счастье. Но очень на него похоже. 
Мы вместе с Никой возвращались домой на метро. Ехали в вагоне. Не знали, о чем поговорить. Конечно, о тебе. О ком еще мы могли говорить? Она рассказала, как с девочками они пересматривали все фильмы Барби, ведь ты их любила. И все клипы с твоим участием. И ревели. Надо было им меня взять с собой. Впрочем, они звали, я не пошла. Но я тоже хочу пореветь. А то я будто бы бесчувственная. Катя с Никой только что при мне обе плакали по несколько раз. А я и про попытки суицида твои в Корее не знала, и не созванивалась с тобой, и как ты там жила не ведала. Еще и не плачу.
Снег шел такой сильный. Ночной. Я вернулась домой. Легла спать. Завтра мне на работу.

27 декабря 2022



Из дневника:

Настеньки нет уже больше месяца. Но я держу ее с собой, я ее привязала, хотя она и не хотела жить. Я чувствую такую тяжесть. Но это ее шанс на счастье. Она же не могла быть счастливой, а я умею. И пусть она живет во мне и чувствует счастье через меня.
Но меня пугает, что я по-прежнему не плачу. Ирина говорит, это потому, что я еще не смирилась. Мне не понятны мои чувства. Катя отдала мне все подарки, которые я дарила Насте: куртку, лампу. Но главное – ее украшения, которые я могу носить постоянно. И те кроссовки. Мне иногда просто необходимо их надеть. Я ее так лучше чувствую. Мне это нравится. Мне ее не хватает.



Сны о Насте

Первый раз она мне приснилась четырнадцатого декабря. Я так ждала этого! Мне приснилось, что она меня обняла и попрощалась. Вокруг что-то очень светлое и современное, будто бы город будущего. И мы были не одни. Прощалась она со всеми. Со мной –последней.
Второй раз – сон шестого января. Мы лежали с Настей на берегу моря и разговаривали. Очень долго говорили о ее смерти. Море было мутное, небо хмурое, волны накатывали. Затем она побежала в какой-то туннель.
- Настя, стой! – я побежала за ней.
- Тебе нельзя туда! – Настя со злостью оттолкнула меня.
Но я успела спросить у нее то, что меня очень сильно волновало:
- Хорошо ли тебе там?
- Да.
- Ты жалеешь о том, что сделала?
- Да.
И еще мы поцеловались. Мы долго целовались, в губы. Нас омывали коричневые волны. Мимо пробежал какой-то мальчик и юркнул в этот туннель. Маленький мальчик с пляжа.
И все же она меня не пустила, не взяла с собой. Даже речи быть не могло об этом, как она говорила. Кажется, она сказала, что еще вернется.
После этого мне снился флешмоб мужчин: они падали с крыш и потом окровавленные лежали на асфальте. И снился Юнги, который был моим парнем. И еще, что кольцо дружбы немного скалывается.
А одиннадцатого января мне приснилось, что к Насте можно доехать на наземном метро. Но я не доехала и вернулась на Бабушкинскую, где меня ждала Катя. Меня уводил оттуда какой-то парень, а Катя все сидела на станции и ждала, ждала. Я рвалась к ней.
Потом Сны о Насте оставили меня почти на месяц. Но пятого февраля приснилось, что она жива, хотя я точно знала, что ее не может быть. Снилось, что мы ночью договорились пойти к ней в частный дом, в баню. И вот я ей писала, а она отвечала. Но потом мы все же вместе мылись, и было хорошо. И Катя там жила, и Ваня. Ночью я шла одна по ночному городу, похожему на Чайковский, переписываясь с Настей и диву дивясь, как она мне отвечает, если мертва. Я заходила по дороге в продуктовые и знала, что мы сейчас встретимся, но ненадолго. По-моему, я так и не успела повидать ее еще раз и проснулась.
Я очень дорожу этими снами, потому что верю – во сне стирается граница между нашими мирами. Верю, что она не просто так приходит ко мне, и это не просто воображение. Мне хочется верить в астрал или что-то подобное. Я всю жизнь в это верю.



Письмо № 3

Настенька, когда я уезжала от Кати первый раз, я забрала только твою обувь. А за остальными вещами приехала 28 декабря, и Катя с порога сказала:
- У меня еще кое-что для тебя, – на дверце шкафа висела твоя черная, найковская куртка, Катя протянула ее мне. – Я постирала. Она в ней была тогда… В тех кроссовках и в этой куртке.
И тут же кинулась помогать мне ее примерить, приговаривая:
- Настя любила все большое. На тебя точно налезет – не переживай! Даже на меня налезает. Но Ваня не любит на мне такие куртки.
Я оглядела себя в этой куртке и тут же вспомнила, как в ней ходила ты. Вместо шапки ты надевала капюшон, не до конца застегнув молнию.
- Только ее надо расправить. Видишь, здесь синтепон внутри скатался после стирки. Она так-то очень теплая. И дорогая – Настя ее за двадцать тысяч брала.
Я что-то бормотала в ответ о том, что тоже сама стираю свою куртку, и ничего страшного, но думала о другом… Те самые кроссовки, та самая куртка. Вот я в них стою. И именно в них ты поднялась на крышу, долго о чем-то думала, тоже стоя в них, и, наконец, прыгнула. Эта мысль не давала мне покоя.
А Катя все повторяла, что очень просто «раздербанить» синтепон внутри. Даже терла рукава мне и показывала, как это делается. А потом вытащила из ванной твои черные треники–видимо, они там сушились:
- А штаны, в которых она тогда была, я себе оставлю, – Катя натянула треники на себя. –  Они на меня как раз. И ту кофту…
Она мне показала кофту, в которой ты была. То ли белую, то ли серую. И твой образ последнего дня сложился в целую картинку. Вот как ты тогда выглядела.
Катя усадила меня на диван прямо в куртке.
- Она показывала тебе, где жила?
Я помотала головой.
- Смотри, у меня есть немного видео. Я тебе сейчас все расскажу...
Катя чуткая. Я не услышала от нее ни одного упрека, ни одной обвиняющей интонации. Не было негатива. Только забота, скорбь и желание «быть на одной волне».
- Вот бывало же у тебя иногда такое настроение: «Настя, отстань!»… А ты, ведь, тоже носишь все черное и оверсайз!
А потом мы долго смотрели твои видео из Кореи вперемешку с надгробиями, которые Катя выбирала для тебя.
- Вот можно вообще такой склеп отгрохать! Но я хочу что-то нейтральное, а то вообще скоро разорюсь.
Я хотела ей рассказать про свои порезы. Расплакаться и обнять ее. Спросить, смогла бы ты мне открыться, если бы увидела их? И главное, смогла бы я тебя тогда поддержать и переубедить?
Но я так ничего Кате и не рассказала. Забрала вещи и пошла домой. Лампу оставила на следующий раз.
Я стала принимать таблетки для сна. Ирина посоветовала, она врач. Упаковка похожа на пачку презервативов или сигарет.
Прочитала сейчас в фанфике очень душевный разговор! Открытый и без тайн. Поняла, как я хочу с кем-то поговорить о тебе. Но так откровенно поговорить о своих чувствах я могла только, угадай, с кем?
Помню, как мы с тобой танцевали на твой день рождения в американском клубе. Много пили и ели. Я тогда так устала, ведь за тобой не поспеть! Единственное, о чем жалею, что нас тогда никто не записал на видео. Но я помню. Мне кажется, и медленный танец мы вместе танцевали. Катя с Ваней, а мы с тобой. Я была в платье. На тебе был белый корсет и рокерские штаны –такая маленькая и стройная. Мне кажется, в Корее, ты ещё сильнее постройнела. Но какой же тощей ты лежала в гробу! Там лежала одна только смерть, одетая в твою кожу.



Письмо № 4

На сорок дней Катя позвала всех к вам в гости. На кладбище не поехали, хотя некоторые девочки взяли выходной специально ради этого и Ника, например, была недовольна. Но, во-первых, Катя сказала, что погода неприятная; во-вторых, что они ездили недавно с какими-то родственниками, которые к вам приезжали; ну и, наконец, что маму твою опасно лишний раз туда возить.
Дверь мне открыла Катя и, молча, вручила маленький черный пакет. Внутри лежала коробочка. Открыв ее, я увидела белый кулон в виде сталактита. На кулоне блестела надпись «BF» (BestFriends). Настя. Это было как удар в грудь! Запрещенный прием!
Но все равно спасибо. Серьезно.
Ко мне вышла Ника, на ней висел такой же. На кухне Ваня мешал оливье. Катя следила за курицей. И стояла новая посудомоечная машина, огромная, на полкухни! Так что, тебе больше не придется мыть посуду – это же было твоей обязанностью по дому
- Теперь меньше споров на тему, кто будет мыть тарелки, – сказала Катя.
- Ага, теперь мы спорим только о том, кто будет загружать посудомойку, – добавил Ваня.
На новый год они обручились.
Сначала мы смотрели с Никой «Ледниковый период» какую-то там часть. Представляешь, она очень его любит! Затем пришли Лена и твоя мама. После рассказов Кати, я, вдруг, стала очень сильно обвинять именно твою маму. Повесив на нее все, что было можно, сняв этот груз с себя, я буквально стала ее ненавидеть.
Она рассказала, что на сороковой день душа покойного покидает нас насовсем. То есть, все это время ты была еще на земле, и только теперь улетаешь в небо. Я, когда это услышала, такую пустоту почувствовала, как будто ты действительно пролетела над нами и исчезла в темноте. Хотелось кричать: «И все?»
- В то утро, когда это случилось, – рассказывала твоя мама, – я проснулась от стука в окно. И сразу стало так неспокойно на душе. Я подошла и никого не увидела. Видимо, это она постучалась. Хотела предупредить, попрощаться.
Больше она ни о чем не говорила. Намного меньше слов, чем обычно. Эти – ключевые. После них я перестала ее ненавидеть. Но почему-то все равно подозреваю в неискренности. Она же тебя бросила! Я зла.
С другой стороны, ты всегда приходила к ней на выходные и, видимо, доверяла ей, ведь она многое о тебе знает. Почему же я позволяю подвергать сомнению ее чувства? Прости меня. Я хочу верить, что она тебя любила и любит. Она же мама. Твоя мама. Ты ранила ее больше всех.
Пришли Катя и Ваня. Принесли курицу и оливье. Они пожарили в кисло-сладком соусе кукурузу. Это было так необычно и вкусно! Катя рассказывала рецепт, у кого она это подсмотрела. Я не запомнила. Кажется, нам с Никой предлагали алкоголь. Но мы не стали пить. И никто не стал. Катя вспомнила, что первый фильм, на который вы вместе ходили в кинотеатр, был «Немо». Тебе он очень понравился. И Катя включила его. Мы посмотрели весь мультфильм.
Разговаривали только Лена, Катя и твоя мама. Не помню, о чем конкретно. В какой-то момент они почти поругались. Спорили, кто тебя больше любит. Да, вот так. Катя сказала, что обречена на ежедневную скорбь, потому что ты жила с ней всю жизнь, и все ее воспоминания связаны с тобой. Лена сказала, что мы все обречены постоянно вспоминать тебя. Но Катя возразила, что мы «просто не понимаем». И тогда Лена добавила, что больнее всего терять своего ребенка.
Твоя мама все это время молчала. А потом, глядя на огромную живую елку у вас в гостиной, сказала:
- Замечательную вы елочку поставили. Мне отсюда слышно, как она пахнет.
- Мама, она не так сильно пахнет, ты у свечи сидишь, это от нее запах, – сказала Катя хмуро, хотя именно она и настояла на живой елке, чтобы, как было у вас в детстве.
Мы с тобой мечтали съездить на Бали. Несколько месяцев назад ты полушуткой спросила, сколько времени у нас осталось? И я ответила, что не помню. Теперь корю себя. Ответь я по-другому, может, задержала бы тебя здесь? Ведь ты хотела сделать все до того, как уйдешь. А так ты, наверное, решила, что мне это не нужно, не интересно и, скорее всего, мы не поедем.
Я очень хочу с тобой на Бали. Я просто дура.
Я смотрю на людей и вижу нас.
Какими мы были и какими никогда не станем.
И хочется тебя позвать. А тебя нет.



Письмо № 5

Ты аккуратно, каждый день писала дневник. Я удивлялась, зачем так тщательно? Можно же отмечать только важные события. Но ты отвечала, что у тебя плохая память, нужно записывать подробности. И вот теперь я сама – твой дневник. Именно поэтому мне так хочется носить твои вещи, украшения, твой чехол от наушников, брызгаться твоими духами, краситься твоей помадой и набить твою татуировку с ликорисом. Я бы даже твою «сосалку» курила, если бы вообще курила. Все потому, что я хочу закрепить тебя в себе. С подробностями. Чтобы ты была со мной, даже если забуду.
Но особое отношение у меня к вещам, в которых ты это сделала. Кроссовки, куртка и кольцо – надевая их, я пытаюсь понять, что ты чувствовала и о чем думала «тогда».
Но, если ты хотела сделать это на протяжение пяти лет, то и, будучи со мной, ты думала об этом?
Я думала, ты меня бросила, когда съехала, когда улетела в другую страну. Но нет. По-настоящему ты меня бросила только сейчас! Оставила здесь совершенно одну! Но почему я, как никогда раньше, чувствую тебя рядом?
Инстаграм выдает мне «воспоминания». «Ровно в этот день три года назад», когда ты была жива.
Я пытаюсь вспомнить, обнимала ли я тебя в тот день? Почему не могу сделать этого сейчас?! Впрочем, ты не любила обниматься. И я тоже не люблю физический контакт. Слишком остро его ощущаю. Поэтому я никогда не нарушала твои границы. Но ты любила класть голову мне на плечо. Я помню, как говорила тебе, что мне тяжело, и тогда ты старалась держать ее на весу, просто немного касаясь моего плеча. Но потом уставала и все равно ложилась на меня.
Я замечаю, что все японки похожи на тебя.
Катя часто говорит о дочке. Что имя «забила» - Алиса. Что дом им нужен большой для ребенка, что семья у них с Ваней другая…Поскорее бы! Если родится малыш, Кате станет легче! Или я надеюсь на перерождение?..
Папа сказал, что случайно нашел наш с тобой аккаунт в тик-токе. С танцами. Что мы красиво танцуем. Он переживает.
Помню, как Катя плакала, что не может вспомнить твое лицо. Только если фотографии откроет. А я не помню твой голос.
Эти два месяца я провела со свечами. Я зажигала гирлянду, ночник, который ты мне подарила, и свечи.
Очень захотелось поесть такояки именно с тобой. Но тебя нет. И с кем мне есть их? Поеду в Секу-Еку. Мы же любили это место.
В какой-то момент я думала, что ты простила меня перед уходом. Но если бы ты простила – меня, всех нас – ты бы осталась. И я не прощу себе и миру тебя. Я вспоминаю, как ты смеялась, и мешала мне спать после смены. А я огрызалась. Как я могла мешать тебе смеяться?
Почему мне вспоминается все самое плохое? Неужели наша дружба была такой токсичной с моей стороны? Тогда почему ты меня любила? За что? Я не могу вспомнить, почему мы были близки. И были ли? Если ты мне не рассказывала, если я даже не догадывалась...
Твой уход –только твой, о нем не знал никто. А жизнь связана со многими, кто тебя любил. Тебе что, не хватало?
Ты ушла по тропе, которую я видела лишь на картинках. Она заросла белыми лилиями и кувшинками. А впереди разлилась вода. Ночью светят луна и звезды, тумана нет, но множество искорок летают в кустах. И в их свете, кажется, видна легкая прозрачная дымка. Ты ушла вперед, в лес толстых баобабов.
А Секу-Еку закрылось. Представляешь?30 ноября, почти сразу после твоей смерти.
Мама сказала, что мне пора перестать ныть. И надо отпустить. Меня ее слова очень расстроили.
Мне тяжело стало носить твои кольца. Прости, Настя. Я уже два дня без них.
Мне так тяжело, что я хочу о тебе позабыть. Ну что тебя уничтожило? Что?! Я хочу найти причину. Хочу выплеснуть свою ненависть на что-то конкретное. Я не хочу больше грустить и страдать. Я хочу жить! И не хочу резаться!
Все, больше никаких шрамов! Я резалась, потому что мне нравится кровь и приятна боль. Но это эстетическое наслаждение. А со всеми своими переживаниями я могу справиться без ножа! Мне нужно спать, учиться… Днём я всегда испытываю счастье без всякого подтекста и не надеваю масок. И я благодарна, рада, что у меня так! И пить в одиночку тоже больше не буду! Откуда у меня вообще эти дурацкие истерики?

Я тебе обещала не резаться. Не сдержалась, прости. И ты стала причиною. Но я не виню тебя, а ты не суди меня.
Я не хочу больше это пережить. Я хочу быть счастлива, потому что я могу быть счастлива. И не хочу испытывать судьбу.

Я на сутках. Вспоминаю, как ты не любила эту мою работу. Говорила, что плохо сидеть здесь ночами, терпеть нелюбовь начальства и лишние нагрузки. Ты всегда говорила, что надо уходить. Не надо терпеть. И ты ушла. А я осталась.
Я не могу осуждать тебя. Мы разные. Летом меня бросил парень, а осенью умерла лучшая подруга. Но я постоянно хочу жить. Я не скатилась в депрессию – никто и не подозревает, как мне трудно. Постоянно смеюсь, радуюсь всему и благодарю Вселенную, бога, судьбу. Правда начала выпивать и резаться, но мои чувства к миру остались прежними. Я его люблю даже больше, искреннее, сильнее и крепче. Почти исчезла детская романтика, осталась только взрослая, родственная, преданная любовь.

Знаешь, я вижу нашу судьбу, которая не состоялась. Нашу общую жизнь, от которой отказалась сначала я, а потом ты.
Я отказалась, потому что это неправильная была бы жизнь. Но если бы я знала, что могу спасти тебя своим согласием!.. Ведь не факт, что я своей «правильной» жизнью заживу. Пока не получается вообще.

Это моя первая весна без тебя. Совсем без тебя. Я ненавижу себя.
Настя, ведь у тебя были заурядные мечты сначала, я помню. Ты хотела стать моделью. Ну, вот глупо же в реальном мире. В Москве.
Я всё разрушила своими словами.

 

Письмо № 6

Сегодня 5 марта 2023 года – годовщина нашего выпускного. Мы закончили колледж ровно три года назад. Я подписала наше фото: «Когда выпустимся, мы все равно будем помнить».
Надо было сегодня выпить. Но я теперь не пью. В алкоголе много углеводов. Помнишь, как мы пили шоколадный ликер в общаге? Я благодарна тебе за эти ночи. Я думала, что мы счастливы. Но ты, оказывается, притворялась. Ты написала это в дневнике – Катя мне рассказала. Я бы хотела сама почитать, но не стану. Не имею права на те страницы.
А я перестала ходить в институт. Снова тяжело. Я погружаюсь в тебя. Результат деструктивной формы самоанализа или вера в любой вариант твоего существования у меня в голове.
Я чувствую пустоту внутри. Но она заполнена дымом. И этот дым – пар от твоей «сосучки». Можешь теперь там, внутри курить. Надо было подсунуть тебе в гроб пачку сигарет, как это сделала героиня из «Виноваты звезды». Но она там Огастусу прям в руку вложила пачку, а твои руки были под зеленым платком. Только в крематории мама подержалась за них. Ты лежала, укутанная во все оттенки зеленого. Тебе бы не понравилось. Выглядело нестильно. Но как еще, извини меня, Катя могла спрятать твои синяки и царапины от веток? Я вообще сначала думала, что ты повесилась, раз так тщательно скрывают шею. А ты ее сломала о ветку. И умерла. А может, умерла еще раньше: от стресса. Или от перепада давления.
Я вообще-то хотела повспоминать наши с тобой студенческие годы... Так, ну давай… Выпускной! Помнишь, пришел мой папа и Лена с Катей? А ты стояла на сцене в актовом зале. Такая красивая! И Савва тебя обнимал. Лена сняла вас. Я потом сердечко рисовала.
Знаешь, я хотела написать ему. Рассказать о тебе. Мы иногда общаемся. Но так редко, что, наверное, не стоит. Но он же любил тебя. Я надеюсь, что у него все в порядке. Не буду рассказывать.
Мне плохо, что ты никогда не прочтешь эти письма. Я иногда фантазирую, что ты читаешь книги, которые я тебе советую. Или рисуешь. Катя обещала мне твои рисунки из Кореи привезти. Надо ей напомнить. Знаешь, когда мы долго не виделись –даже, когда ты жила еще в Москве –я тоже часто пыталась представить, чем ты занимаешься в ту или иную минуту. И ты была всегда одна. Ты стала быть всегда одна. Когда мы жили вместе, мы любили друг друга, не растворяясь, уважая личное пространство, но помнишь, как мы сидели на твоей железной кровати, говорили, смеялись и ели? В этом же был мой смысл жизни! Мне так не хватает тебя. А тебе хотелось большего. А я скучаю по тому детскому. Ты – та, кто живет великими целями, ты – ангел, уже тогда ставший обреченным.
Я никогда не поселюсь больше в общаге.
Поздравляю тебя, моя дорогая. Мы отмечали этот день, встречались. Что я буду делать 1 сентября в годовщину нашей восьмилетней дружбы? Не знаю. Дожить еще надо.
А может я тебя не люблю?



Письмо № 7

Завтра я принесу тебе гипсофилы.
Знаешь, мне стали писать люди, которые хотят покончить с собой. Половина моих знакомых к началу весны вдруг превратились в депрессивных недосуицидников. Пишут: «хочу умереть», а потом не отвечают. И именно поэтому я понимаю, что они ничего с собой не сделают. Но я все равно пишу им огромные, обстоятельные послания. И то, что они с собой ничего не делают, меня поразительно успокаивает. Как будто бы это именно я их задержала здесь, как могла бы задержать тебя. Мне дают искупить вину. Они – это ты. Я высказываю им все, представляя, что на самом деле пишу это тогда, 24 ноября, тебе.
Это я писала недавно Еве, с которой познакомилась, когда ты уже почти уехала. И мне она напоминала тебя. На самом деле вы совсем не похожи. Но я хочу заботиться о ней, потому что её посещают мысли похожие на твои. И потому что она любит меня, как ты: «Многие чувствуют себя живыми, только когда делают себе больно. Проходят испытания, романтизируют зло, начинают любить жизнь, только благодаря ее темной стороне. И жизнь всегда неспокойна, она будет подкидывать тебе трудности, будет испытывать твою волю и силу, твой дух. Это же непредсказуемая Жизнь! Постоянно быть в темноте ты не сможешь, захочется спокойствия, восстановиться, ничего не испытывать вообще, быть нейтральной. Но даже эти чувства исчезнут, если ты решишь уйти насовсем. Понимаешь, если ты пропадешь, пропадут все. Весь мир, плохой или хороший, исчезнет навсегда. Ничего уже нельзя будет почувствовать. Если сейчас тебе перестали приносить удовольствие прогулки и еда, то немного восстановись. Я думаю, счастье ещё придёт, ты просто не можешь пока его найти. А найдешь обязательно в чем-то другом, а не в таких простых мелочах жизни. Но если ты от этого всего откажешься, то никогда уже не сможешь найти хоть что-то. Ни такую привлекательную темноту, ни свет.
Поэтому сейчас тебе нужно восстановить силы, вылечить организм, а потом, может быть, стоит попробовать что-то новое? Появятся тогда новые эмоции, душа снова обрадуется, расцветёт. Но и темное, нехорошее, что тебя так зовет, всегда будет неподалеку. Как тень, которую мы отбрасываем на свету».
Я взрослею и становлюсь серьезнее, но боюсь этого. Не верю, что смогу смеяться и дружить, когда стану задумчивой и хмурой, настоящей версией себя. Хотя сама с собой, или, когда смеюсь вместе с комиками, я же настоящая?
Жизнь подкидывает людей, которых я прошу. Я попросила «хоть кого-нибудь для опыта». И мне встретился такой человек. Я попросила «нет, давайте хорошего», и встретила именно такого. Но они мне все оказались не нужны. Вселенная что, смеется надо мной? Я решила ей доверять – пусть приходят те, кого она сама считает нужным послать. Хорошо.
Только ты не придешь. Да, я ною. Меня к тебе тянет.
Я знаю, что ты – мой ангел-хранитель. Бережешь меня. Может, это ты мне подсовываешь парней, потому что пытаешься угодить моим хотелкам?! Тогда давай. Все давай! Доверяю твоему вкусу. Как ты считаешь, кто мне нужен?
Думаю, что я буду завтра делать на кладбище? Разговаривать с тобой? Плакать? Может, взять выпить?



13 марта 2023 г.

Найти твою могилу оказалось несложно – достаточно скачать карту. Я долго шла прямо по главной улице до поворота 9с-8с. Было морозно. Пару раз я чуть не упала, поскользнувшись. А еще было очень солнечно – я убеждена, что это потому, что ты была рада меня видеть.
По пути мне встретилась одна черная машина, один рабочий и пустой автобус. Я смотрела то себе под ноги, то на далекие холмы, усыпанные снегом и крестами. А оглядываться вокруг – смотреть на могильные плиты – боялась, чтобы не увидеть в них свое отражение.
Нашла ориентир –строительный забору развилки 37-36. Он стоит буквой «П», и в серединке твой участок. Я ожидала увидеть памятник с твоей фотографией, весь расписанный узорами, который обещала разработать Лиза. Но не было ни памятника, ни намека на протоптанную дорожку к тебе. Я поняла, что Катя не приезжала на 8 марта. И правильно я сделала, что не стала ей писать.
Пошла по сугробам напролом. Очень боялась наступить на твое место. Из-под снега торчал искусственный тюльпан. Я смела варежкой снег с таблички и увидела твое имя. Дальше раскапывать не стала. Мне показалось, что так, под снегом, тебе спокойнее. И, может, я даже зря тебя потревожила. Воткнула гипсофилы в снег. Нет, все же ты была рада, что я пришла. Меня грело высокое солнце. И тень от креста сзади становилась все длиннее и падала рядом, сливаясь с моей.
Ты лежишь совсем рядом с лесом – на самом краю кладбища. И я слушала, как тебе стучат дятлы. А иногда из-за елей вылетали птицы и проносились надо мной.
Правда иногда тишину нарушали доносящиеся из-за забора голоса и хохот рабочих. Я чувствовала, что тебе это не нравится и поэтому уговаривала:
- Знаю, ты не любишь мужчин, но зато ты здесь не одинока.
Я почему-то только о мужчинах с тобой и говорила: о рабочих, о папе, о парнях своих, о брате, о мастере. А иногда, когда я замолкала и все звуки из-за забора тоже затихали, было слышно шорох высохших колосьев рядом. Я думаю, это ты мне отвечала.
Я не хотела уходить. Но ноги замерзли, а солнце все опускалось. До закрытия кладбища оставалось полчаса. Меня сильно клонило в сон рядом с тобой. И я бы точно заснула, если бы строители разговаривали тише. Наверное, нужно было попросить лопату и почистить снег. Но почему-то я решила, что это тебя как бы раскроет, разденет. И не стала чистить.
Напоследок я сказала, что скучаю. И заплакала.
Оказалось, последний автобус ушел еще в четыре. Такси отказывались сюда ехать. И знаешь, мне помог странный мужичок с красным носом и перегаром. Взявшись непонятно откуда, он спросил не подкинуть ли меня до метро? Я согласилась.



Письмо № 8

В отпуск поехала домой. Пришлось врать про кошек – мама спросила, что у меня с запястьями. Теперь она переживает. Я все время ходила в толстой длинной кофте. Потела по ночам. Но по-другому нельзя, потому что если папа заметит – каюк. Никакой Москвы больше не будет! Впрочем, она мне и не нужна стала как-то вдруг.
Я слушаю твой плейлист. Хорошо, что доступ открыт. Поначалу почему-то удивлялась, как у нас схожи вкусы! Как будто до этого не знала... У нас же с тобой один плейлист на двоих. Один на две жизни. Помню, как мы пьяные слушали Тиму Белорусских в общаге. В архивах даже доказательное видео есть! Так что ты, со своим «серьезным» вкусом на всякую иностранщину, не отвертишься!
Мне бы хотелось тебе описать чувство, с которым я включаю твою музыку… Картинка – ты, которая ее слушала и больше ничего. Никаких дополнительных мыслей в голове. Это моя медитация.
Я вдруг поняла, что это мое последнее письмо тебе. Последнее письмо благодарности, потому что в них больше нет смысла. Они ничего не решили, но впитали мою боль.
Я описала тебе все, что хотела: сны и чувства от утраты тебя. Описала твои похороны, ты же их не могла видеть. Я надеялась, что-то поменяется. Ждала, может быть, что пойму, почему ты это сделала? И поняла. Но теперь еще больше убеждена, ты не должна была так поступать! Ты… Должна была найти другой выход!
Ты мне сегодня снилась – 10 апреля. Была красивой, вся светилась. Но потом я вспомнила, что тебя нет. Я в каждом сне это вспоминаю. И тогда ты исчезла. Я окликнула тебя, а там стояла другая.
Эти письма дороги мне. В них живешь ты. Потому что я все время обращалась к тебе, думала о тебе, но письма-то писала в пустоту. Ты их никогда не прочтешь. Эти письма затушили боль, но не память. Я помню, Настенька. Пройдет сто лет, но я буду все также представлять, как ты забираешься на крышу. Разбегаешься. Или просто стоишь у края и медленно шагаешь. И летишь. Летишь и превращаешься в ангела. И теперь ты невидимый ангел, который хранит свою семью, меня и Нику…
Чушь! Ты не летишь, а падаешь и ломаешь шею о ветку. Я один раз видела запись в интернете, как человек летит с крыши. Тело очень тяжелое. Оно падает слишком быстро. И приземляясь, издает страшный звук – громкий хлопок. На видео слышно было только этот хлопок, который бахнул, кажется, на весь город. На весь мой город. Это случилось в Чайковском.
Конечно, я буду помнить тебя. Иногда кажется, никогда не стану счастливой. А иногда, что я уже самая счастливая. Но без тебя.
Я все пытаюсь закончить… Но только переписку. Я продолжу с тобой разговаривать. Но на твоей могиле я чувствую особую близость к тебе, поэтому буду приходить туда. И рассказывать, как складывается моя жизнь. А эти письма просто потеряли смысл. Ирина рассказывала, что распечатала свое письмо и отнесла на кладбище бабушке. Боюсь, что, если я распечатаю и принесу тебе эту кипу, ты рассмеешься. По-доброму, конечно.

Какой ужас, что я не помню твой смех! Паника…

Шутка! Нет паники. Действительно, не помню. Ну и что с того?

Настя. До свидания.




Со светлыми волосами – Настя. С темными я. Она говорила, что ей нравится это фото. И мне тоже оно нравится. Сделано у Библиотеки Ленина в 2020 году. Нам тут по 20 лет. Она старше меня на 10 дней. Подпись к этой фотографии - строки из песни:

Led through the mist,
By the milk-light the moon.







_________________________________________

Об авторе:  КАРИНА МУСАБИКОВА 

Родилась 20 октября 2000 г. в г. Чайковском (Пермский край). Окончила колледж телекоммуникаций МТУСИ. Сейчас учится на заочном отделении Литературного института им. А. М. Горького. Ранее не публиковалась.скачать dle 12.1