Редактор: Женя Декина
(рассказ)
Каждый день Элизабет стояла на гумне. Стояла и нюхала ноздрями сладкий запах пшеницы. Ей хотелось немного кушать и много любви. И хотя умом она понимала, что обед будет уже через час, а время любви ещё совсем не пришло, тело её периодически сотрясалось изнутри от страстного желания любить и быть любимой.
Всё началось ещё с детства. Её детства. Или не её — быть может, невыносимое желание любить передалось ей от матери, которая всю жизнь занималась тем, что гладила одежду по диагонали. За это она была всеми уважаема, а главная газета штата даже внесла её имя в почётный кроссворд. И хотя мать любила только глажку и никогда не проявляла тёплых чувств к живым существам, возможно, именно эти искренние эмоции к утюгу и бельевой биссектрисе зародили в Элизабет потребность любить.
Элизабет не знала точно, когда эта потребность впервые проявилась. Она вообще многое не знала точно, особенно в областях, связанных с высшей математикой и квантовой теорией. Но она помнила своё детство. Пуховую перину… Лоскутное одеяло… Мягкие подушки, набитые перьями и металлической стружкой… И книжку сказок, в которой у каждой принцессы всегда был принц. Или, если не было, то он обязательно появлялся. И не просто появлялся — вместе с ним всегда приходила любовь. Нужно только подождать. И она решила ждать.
— Я буду ждать принца, — сказала она родителям как-то утром.
Мать лизнула утюг и зловеще засмеялась, а отец… Отец подошёл к ней, обнял и, ласково взглянув чуть ниже бровных дуг, произнёс:
— Мышонок, в мире осталось лишь тридцать монархий, и ни одна из них не граничит с нашим благословенным Коннектикутом.
Он был очень умным, потому что регулярно, минимум раз в месяц, читал что-нибудь. Когда не трудился в поле и не чинил своих любимцев: зелёный трактор и бесцветный пикап. Элизабет любила смотреть, как отец трудится. Ей нравились его целеустремлённость, смётка, упорство и его синяя кепка. Он же очень любил дочь, хотя и совершенно не понимал её. Часто, вернувшись с работы в поле, отец сажал Элизабет на колени и говорил:
— Монархов становится всё меньше. Вчера иранского шаха свергли. Но ты не грусти. Всё ведь будет хорошо, мышонок.
В нынешние времена наживы и бесчестия такие слова могут показаться смешными, но отец действительно называл её «мышонок». А ведь она была водолеем по гороскопу.
Так и проходила их жизнь. Мама гладила, отец трудился, Элизабет ждала.
Сначала она ждала в своей комнате, но потом решила, что это не очень удобное место для ожидания (хотя и запомнила на всякий случай, что очень удобное — для засады). Тогда она сменила локацию, переместившись на крыльцо. Здесь она довольно скоро стала мешать маме, которая часто бегала на улицу пригладить свежую листву клёна. Элизабет ушла на кухню и некоторое время ждала там, потом оказалась в ванной, откуда плавно перетекла в сад, из сада — обратно на кухню, с кухни — на чердак, с чердака — мансарду, с мансарды — в летний домик, из летнего домика — в северные Аппалачи (сначала на пики, а потом в предгорья), с предгорий — на поле, с поля — опять на чердак, с чердака — на гумно. На гумне она наконец расслабилась, набрала полную грудь злаковых ароматов и шепнула самой себе:
— Как же здесь хорошо, — помолчала минуту и добавила. — Лучшее место для встречи с принцем.
Так она и осталась на гумне. Не так, чтобы совсем, но с перерывами на обед и сон.
И вот,когда её груди окрепли и налились соком, чресла всполнели и залоснились здоровьём, а в глазах появилась вечная печать страсти, в общем, когда ей исполнилось то ли девятнадцать, то ли двадцать семь, появился он. Она с первого взгляда поняла, что это не просто он, но самый настоящий ОН.
В тот день к их ферме подъехал жёлтый автомобиль. Открылась дверь, распахнулся люк, отдёрнулась занавеска, звякнуло разбитое стекло, жалобно скрипнул сломанный дворник, завопила сигнализация — и из машины вышел высокий молодой человек.
— Здравствуйте, дорогие друзья, — улыбнувшись, произнёс он. — У меня проблемы с машиной.
— Что не так? — заинтересованно спросил отец Элизабет. Он любил, когда у других были проблемы с машинами.
— Смеси в карбюраторе недостаточно гомогенны, — сказал незнакомец.
— Два часа, — кивнул отец и пошёл за инструментами.
Элизабет, с ног до макушки обомлев, рассматривала нежданного гостя. Было в нём что-то такое, что-то особенное и неземное. Всё внутри у неё затрепетало, словно азбукой Морзе сообщая — это тот самый принц.
Чтобы скрыть своё волнение она, делая зигзаги, убежала с гумна в дом, влетела в свою комнату, села на кровать и решила, что завтра утром надо будет обязательно скушать баночку шпрот. И тут в комнату вошёл он.
— Здравствуй, — сказал он, взяв её за руку.
— Привет, — ответила она.
— Я давно думал о тебе.
— А я ждала тебя.
— Правда?
— Правда. С трёх лет я ждала тебя так, как никого никто никогда и нигде ждать не будет.
— Значит, не зря я думал о тебе.
— Не зря.
Он обнял её за плечи и громко выдохнул.
— Знаешь, в космосе у меня часто бывает странное ощущение. Будто бы с Земли на меня кто-то пристально смотрит. Я долго думал, кто бы это мог быть. А потом стал смотреть в ответ и осознал, что это ты — красавица из Коннектикута.
— В космосе? — удивилась она. — Никогда не подумала, что принца могут отпустить в космос.
— Принца? — не понял он.
— А разве ты не принц?
— Нет, меня зовут Гектор, и я — астронавт.
— Всего лишь астронавт… — прошептала она, глядя ему в глаза.
Потом она отшатнулась и внимательно посмотрела на него. Гектор прекрасно выглядел, красный скафандр с блестящим белым шлемом очень шёл ему. Да, похоже, он действительно был астронавтом.
— А я так ждала принца… — разочарованно вздохнула она.
— Послушай, крошка, — вздохнул Гектор. — Быть может, я и не принц, но я люблю тебя. И всегда любил. И готов сделать тебя счастливее всех принцесс на свете. Только скажи, что мне сделать.
Он посмотрел на неё так влюблено, что даже кровать страстно скрипнула. Элизабет задумалась. С одной стороны, только что случилась очень обидная ошибка, и вместо настоящего принца перед ней стоял какой-то астронавт. С другой, ей уже двадцать семь, и быть может, астронавт будет неплохой заменой принцу.
— Что же… — прошептала она. — Если ты любишь меня, то я согласна.
— На что?
— На всё. Или на многое.
— Я люблю тебя.
— Согласна.
Гектор обнял её и с непреодолимой нежностью всосал своими губами её губы.
— Только знай, — она на мгновение отстранилась. — Я не могу выйти за тебя замуж сейчас.
— Почему?
— У меня аллергия.
— На что?
— На многое.
— Насколько это серьёзно?
— Слишком серьёзно, чтобы я могла сразу отдаться во власть любви.
— Как тебя вылечить? — с надеждой в зубах спросил Гектор.
— Лекарства нет, — заплакала Элизабет. — Но есть легенда, что кусочек космоса с малиновым вареньем побеждает любые болезни. Но космос… он ведь так далеко.
— Не страшно, крошка, — улыбнулся Гектор. — Я буду там послезавтра. Жди меня.
Он нежно обнял её за талию и коротко поцеловал. Потом развернулся и, не оглядываясь, врезался головой в стену. Молча полежав несколько минут, встал и вышел из комнаты.
— О, Гектор… — вздохнула она. — Как жаль, что ты всё-таки не принц.
Горькая слеза упала на пол, разбившись на миллиарды жидких осколков. Элизабет всхлипнула, вздрогнула, ухнула филином, вытерла нос и, глядя в окно, прошептала:
— Возвращайся.
И он вернулся. Не прошло и полгода, как он вернулся. Ровно через пять месяцев и двадцать три дня после их первой встречи Гектор вновь подъехал к их ферме на своём личном транспортном средстве.
Элизабет, как и в первый раз, ждала его на гумне. Увидев автомобиль, она бросилась к дому, перепрыгивая противопехотные мины, которые её отец разложил на поле для забавы.
Они обнялись так, словно не видели друг друга целую вечность.
— Я привёз тебе немного космоса в баночке.
Он поцеловал её в мочку левого уха, а потом любовно лизнул правое крыло носа.
— Что на этот раз сломалось? — спросил её отец.
— Ничего, — с улыбкой сказал Гектор. — Я хочу жениться на вашей дочери.
— Отлично, — кивнул отец и, обращаясь к Элизабет, добавил. — Я же говорил, что всё будет хорошо, мышонок.
Элизабет улыбнулась. Её счастье было с ней. Пусть и не венценосное, пусть не голубых кровей, но всё же это было самое настоящее счастье.
Весь вечер они — Гектор и семья Элизабет — сидели за обеденным столом, играли в покер на части тела, разгадывали кроссворды, строили планы и рушили воздушные замки. Отец пил виски и смеялся, Гектор целовал руку Элизабет и ржал, Элизабет кушала космос с вареньем и хихикала, а мама, не отходя от них, улыбалась и готовила ужин: разглаживала утюгом капустные листы, отпаривала горох и прижигала бруснику.
Наступила ночь. Элизабет и Гектор лежали в кровати, смотрели друг на друга и разговаривали. Разговаривали так, как могут говорить только самые близкие люди.
— Как твоя аллергия?
— Больше не болит, спасибо тебе.
— Не за что. Я сделал то, что должен.
— Ты такой хороший.
— Я люблю тебя.
— И я тебя.
После некоторой паузы он спросил:
— Могу я снять скафандр?
— Конечно.
— Но у меня под ним ничего нет.
Элизабет почувствовала, что её левый сосок страстно пульсирует. Она судорожно втянула ноздрями воздух и воскликнула:
— Снимай всё, я так долго тебя ждала!
Ему не нужно было повторять дважды. Секунда — и скафандр оказался на полу. Она прижалась к Гектору всем телом и начала осыпать поцелуям его подмышки.
— О, Элизабет… — раскалённым голосом прошептал он. — О, Элизабет… Могу я называть тебя Лиззи?
— Да, — застонала она, не отрываясь от подмышек. — Называй меня Лиззи. А лучше — называй меня Мэри Энн.
— О, Мэри Энн… Ты восхитительна… Потрогай мой шаттл… — с этими словами он достал из-под подушки пластмассовую модель космического шаттла масштабом 1 к 72.
— Он такой блестящий, — восхитилась Элизабет. — Скорее сделай меня женщиной. Или любой другой высшей формой организации материи.
Гектор осторожно поставил шаттл на полку и вернулся к её телу. Он ласкал её всю, целовал везде, гладил повсюду. Его сердце билось в такт с её сердцем, его мозг осуществлял биохимические процессы синхронно её мозгу, его живот урчал в той же тональности, что и её живот. Им было так хорошо, как только бывает хорошо людям, когда им по-настоящему хорошо.
Какие сильные руки, думала она, они могут сжать меня крепко-крепко... Какие пружинистые ноги, они могут оттолкнуть нас далеко-далеко... Какие раскидистые уши, они могут укрыть меня от дождя…
Хртщеныыыыртакс, думал он, хртщеныыыытакс фурк напредвпаллл…
Стыковка их тел закончилась лишь через несколько часов, полных любви, страсти, надежд, отчаяния, ложных ожиданий и отвратительных извращений. Он выдохнул и в изнеможении опустился с потолка на кровать.
— Мэри Энн, нет никого лучше тебя.
— Твою мать, твою мать, твою мать, — нежно шептали её покрасневшие губы.
Он снова поцеловал её. Потом посмотрел в глаза и смущенно добавил:
— Знаешь, я ведь был с тобой не до конца честен.
— Что? — у неё уже не было сил удивляться.
— Я не только астронавт… Не знаю, как тебе сказать… На самом деле я — странствующий космический Император.
— Космический император?
— Ну, не всего космоса… Космосоюз не позволил бы. Я — Фаыыкуврт Токтокгантпоренч, Император созвездий Волос Вероники, Гончих Псов и Большой Медведицы. Я уже третью сотню световых лет ищу себе самую лучшую невесту во Вселенной. И вот я нашёл тебя.
— Большой Медведицы?
— Ну, большей части Большой Медведицы.
Элизабет замолчала. Такой поворот событий стал для неё неожиданным. Её избранник всё-таки относится к венценосным особам, но он не принц, а император, к тому же не земной, а инопланетный… считается ли это? Это ли то, о чём она так долго мечтала? Она посмотрела в глаза Гектору, в глаза такие красивые (и это несмотря на три разноцветных глаза в каждом из пяти), такие виноватые.
— Ты сумеешь простить меня? — с надеждой спросил он.
Ответом стал поцелуй. Горячий и страстный поцелуй настоящей любви.
_________________________________________
Об авторе:
АНТОН БАРЫШНИКОВ Антон Барышников, родился в 1985 году в городе Калуга. По образованию учитель истории, кандидат исторических наук, специалист по истории римской Британии. Участник ряда драматургических и литературных конкурсов, почётный обладатель грамоты за 3 место в турнире по шахматам оздоровительного лагеря "Ровесник" в 1997 году. Пьеса "Правдивейшая сага о Нере и спасении Коннахта" была отмечена ридерами фестиваля "Любимовка" в 2017 году.
скачать dle 12.1