Редактор: Женя Декина
(рассказ)
1– У хорошей истории не должно быть затянутого начала. Это середина всегда провисает. А конец никуда не денется. Выходит, начало важнее всего, – подергивает свою бородку в такт парковой музыке Матросов. Стоит с ним встретиться, он тут же старается в чем-то всех убедить.
– Не согласен, – совершает ошибку Леша, увлекшись наполнением пластиковых стаканчиков. В своих очках он смахивает на лаборанта, которого уволили за пьянство.
– Да взять хотя бы наш междусобойчик, – загорается Матросов. – Давайте представим, что это история. Сейчас мы расположились под… Как его? Грибком?
– Вообще, это столик с крышей, – вмешиваюсь я.
– Или столбик со столиком? – уточняет Леша.
Мы переглядываемся. Матросов вздыхает и выразительно смотрит куда-то вверх. Отсвет вечернего июльского солнца красиво играет на его лице.
– Парни, не уходите от сути, – подступается к очередному наброску оскаровской речи наш друг. – Вопрос не в том, как назвать это сооружение. И из какого оно материала, тоже неважно.
Матросов опрокидывает в себя содержимое стаканчика и запивает соком. Я провожу ладонью по шероховатой столешнице с облупившейся краской и зарабатываю занозу.
– Вопрос в том, что должно стать началом этой истории. Когда Леша, как всегда, опоздал на полчаса. Когда мы созвонились накануне. Или, когда поспорили в мае, что вы организуете концептуальную попойку в парке, если я поступлю во ВГИК.
– Все понятно, – перебивает Леша. – Ты говоришь про хичкоковский взрыв ядерной бомбы в первые пять минут повествования. Но мне как поэту это претит. Литературный текст работает по-другому – через куль-куль-куль-минацию.
Во время долгих дискуссий Леша всегда краснеет и немного заикается.
– Ну не знаю, – любуюсь я занозой. – Конечно, во ВГИК меня не принимали, в лонг Дебюта я не попадал. Но как по мне, самое главное – это концовка. Желательно ударная.
Сегодня на моих ногах красуются Бульдоги. Массивная подошва, титановые вставки в носах, толстые шнурки. Точная копия Гриндерсов, только на двести рублей дешевле. Половину этой разницы я внес в уставной фонд нашей встречи. Парни уже оценили обновку и поиронизировали, кому я собрался раздавать пинки в парке, где уралмашевская братва пять лет назад назначала стрелки. Естественно, вам, мои дорогие.
– Допустим, с началом истории разобрались, – продолжает Матросов. – Но дело ведь не в ней. А в предмете речи. О чем стоит рассказывать? Как думаешь, Макс?
Обычно у меня есть мнение по большинству вопросов, но в этот раз нужные слова не находятся. Не говорить же с Лешей и Матросовым всерьез про свистящее одиночество мегаполиса.
– Не знаю, сдаюсь. Решайте сами.
Я отворачиваюсь и пытаюсь зацепить занозу зубами. Она ускользает. Внезапно небо озаряется вспышкой, звучит гром, и на город обрушивается страшный ливень.
– Попали в плен водной стихии, – бормочет Леша, доставая блокнот с карандашом.
– Ага, и грибок защищает нас, как меловой круг Хому Брута, – завершаю я за него яркий художественный образ.
Тем временем в дожде возникают две девичьи фигуры. И направляются прямо к нам.
2– Простите, ребята, придется немного вас потеснить, – улыбается девушка в бордовой бейсболке с гнутым козырьком.
– Тесните, – величественным жестом отодвигает нас с Лешей в сторону Матросов.
– Мы прямо, как в мультике, – шутит ее подруга, поправляя на лице солнцезащитные Авиаторы. – Где животные прятались под грибком от дождя.
– Мой любимый, – отзывается Леша. – До сих пор иногда пересматриваю.
Мы расшаркиваемся. Под бейсболкой оказывается Диана, а за темными очками – Лиля.
– Простите за этот колхоз, – указываю я на столик. – Но раз уж все так спонтанно, может, угостимся чем бог послал?
– А что у вас есть? – уточняет Диана.
– Водка и яблочный сок.
– И шоколадка, – удивляет всех Матросов, доставая из кармана надкусанный Альпен Гольд.
– Вы очень галантны, – хихикает Лиля. – Ну только если совсем по чуть-чуть.
– Разумеется, строго в гомеопатических дозах, – суетится Леша с моим стаканчиком и коробкой сока возле Дианы. Одновременно с этим Матросов шепчет что-то на ухо Лиле, провоцируя приступ ее одобрительного смеха.
С ужасом для себя я понимаю, что передел Европы только что завершился. Не пройдет и получаса, как приятели сбросят меня ненужным балластом и отправятся с девушками на квартиру к Леше, чья мама сегодня дежурит в больнице в ночную смену. Мне срочно нужен запасной план на вечер. Вынув телефон, я погружаюсь в изучение записной книжки.
– Ой, у тебя сотовый? – восторженно пищит Диана.
– Ну да, а что тут такого? – реагирую я с деланным безразличием.
Увы, на фоне самсунговских раскладушек Леши и Матросова мой Сименс С35 выглядит реликтом. Естественно, парни тут же извлекают свои трубки.
– У меня нет сотового, – признается Диана. – Зато у Лили пейджер.
Лиля вынимает здоровенную Моторолу, и мы все вместе хохочем над этим аппендиксом прогресса.
– А по какому поводу выпиваете? – спрашивает Лиля.
– Обмываем мое поступление во ВГИК, – выбрасывает главный козырь Матросов.
Пока Леша ювелирно переводит разговор на тему литературных премий, я долистываю список номеров до буквы Д и обнаруживаю так и не удаленный номер Даши. Настроение портится еще сильнее.
Отодвинув мобильный, я долго смотрю сквозь дождевой заслон в сторону выхода. Его не видно за деревьями, но мне удастся безошибочно определить расположение ажурных кованных ворот из любой точки. В детстве мы бывали здесь с родителями каждые выходные. Катались на аттракционах. Пили лимонад из автоматов. Фантазировали, как я стану пионером и отстою почетный караул возле стелы с именами погибших воинов.
– А ты ведь Максим? – касается моего локтя Лиля.
– Максим.
– Не помнишь меня? Год назад. Я брала у тебя интервью, – снимает она очки.
3В середине прошлого августа родители уехали спасать брак на Черное море, оставив мне набитый продуктами холодильник и целых пятьсот рублей на непредвиденные расходы. Я не был против. Из-за летней стажировки в редакции мы и так мало виделись в последний месяц. К тому же впереди маячил День города, и у меня были большие планы на нашу квартиру. Я собирался пригласить друзей на афтерпати и даже разучил на гитаре аккорды новых песен.
Вечером на главной площади был назначен концерт, и меня посетила мысль сделать фоторепортаж на редакционный цифровик. Старшие коллеги без восторга отнеслись к студенческому энтузиазму, но у меня получилось их убедить. Наказав беречь камеру как зеницу ока, они нехотя благословили инициативу стажера.
Собираясь, я прихватил не только фотоаппарат, но и диктофон. А также недавно купленный сотовый. Не успокоившись на этом, закинул в рюкзак плеер с несколькими кассетами. Затем спустился в метро и направился к месту встречи с Лешей, Матросовым и Дашей. Предполагалось, что они станут главными героями моего материала. Окончательного согласия я не добился, но рассчитывал все устаканить уже на месте.
А дальше начались проколы. Вначале не приехали, сославшись на важные дела, Леша и Матросов. Потом мы поссорились с Дашей, и она свалила к подругам. Я остался под главными городскими часами один, и меня засосала глухая тоска. Рядом звучала громкая музыка. Выступала молодая группа из Москвы с хитом «Для тебя», который крутился на MTV уже несколько месяцев. Всем было весело, кроме меня.
Я попытался пробраться через милицейское оцепление ближе к сцене, но гнилой настрой выдавал меня с головой. «Неудачник», – кричал фотоаппарат, в чьих режимах я так до конца и не разобрался. «Неудачник», – соглашалась с ним колючая толстовка. «Неудачник», – заключали заляпанные кеды. Хмурые правоохранители с блестящими кокардами на серых форменных кепках не стали церемониться с желторотиком и оттеснили меня обратно к отдыхающим.
Пристроившись к ограждению, я начал снимать через металлические прутья. Меня облили вином. Сваливалась с плеча лямка рюкзака. Снова и снова отталкивали от переднего края разгоряченные фанаты с мелированными волосами. Промучившись несколько песен, я выбрался обратно к зданию городской администрации и осыпал проклятиями дурацкую идею с репортажем.
В ста метрах от площади находится подвальный рок-бар, который всегда отличался милосердными ценами. Отщелкав еще пару десятков дежурных снимков, я решил отпустить ситуацию за стаканом пива и поплелся по тротуару, усыпанному пустыми пластиковыми бутылками.
Внутри было не протолкнуться. Взвыв от чьих-то Мартинсов, зацепивших мои лодыжки, я пробурился к стойке. Рюкзак болтался на левом запястье, как сорванный парус, и мне пришлось опустить его на высокий барный стул.
– Очаково, ноль пять, пожалуйста, – протянул я бородатому бармену в кожаной жилетке две десятирублевые бумажки.
– Закончилось, – индифферентно сообщил он. – Есть только Бочкарев в стекле, по сорок.
В любой другой день я бы расстроился еще сильнее. Но почему-то в этот раз все сработало совсем по-другому. Как будто мироздание поощрило меня за непротивление и подключило к моей оптике новую функцию с дополнительными возможностями.
За сорок рублей можно было купить аж четыре бутылки Рижского в продуктовом неподалеку. А затем распить его хоть в сквере на лавочке, хоть дома.
Возмездие за оптимизм настигло меня уже на кассе магазина, когда я расплатился за пиво и хотел опустить его в рюкзак. Тот самый рюкзак, который так и остался стоять на барном стуле.
– Ну что, довыпендривался, гребаный ты Родченко, – напугал я усатую продавщицу и пробкой вылетел обратно к бару.
Разумеется, рюкзака на стуле не оказалось. Многотысячный ущерб для редакции. Бесславное завершение стажировки без отчетных документов для универа. Несмываемое пятно на репутации в журналистской среде. Не говоря уже про красивые кнопочки новенького Сименса, которые я больше никогда не увижу. Скрипящим от страха голосом я спросил у бармена, не находил ли он чужую кладь, оставленную на стуле.
– У подоконника, – указал он пальцем куда-то влево, неодобрительно покосившись на бутылки Рижского у меня подмышками.
Я вытянул шею и принялся сканировать чужие спины. В одном из просветов мелькнули знакомые лямки. Рядом с рюкзаком сидела симпатичная коротко стриженная девушка и крутила в пальцах бумажку, свернутую бантиком.
– Привет, это ты разбрасываешься вещами? – нисколько не удивившись, улыбнулась она. – Вначале проведем проверку. Что внутри?
Не веря в свою удачу, я перечислил ей все по пунктам, включая названия альбомов.
– Ого! А зачем тебе все это? Ты что, журналист?
– Да.
– Правда? – обрадовалась девушка. – А возьми у меня интервью.
Мы поднялись на улицу. Солнце уже опустилось к городскому пруду и нещадно выжигало его. С площади доносились тяжелые басы, но все же здесь было тише, чем в шумном баре.
– Представься, пожалуйста, – включил я диктофон.
– Лиля.
– Что привело тебя сегодня в центр города?
– Ноги, – хихикнула она, заставив меня опустить взгляд на ее короткие шортики. – Вообще, вначале я думала посмотреть на выставку цветов, но там отменилось, и я пошла послушать музыку. Только тут давка. Решила взять паузу.
– Лиля, ты всегда такая классная?
– Это ты классный, а я просто прикольная, – рассмеялась она, отпивая пиво.
К тому моменту я уже вовсю поплыл. Передо мной стояла красивая девушка с отличным чувством юмора, которой, наконец-то, не нужно было ничего доказывать.
– Все, теперь я буду брать у тебя интервью, – отобрала она у меня диктофон. – Как это работает?
Разобравшись с кнопкой записи, она приняла серьезный вид.
– А тебя как зовут?
– Максим.
– Почему ты такой грустный, Максим? Ведь с рюкзаком все в порядке.
Неожиданно для себя я выложил все. Про уехавших родителей, про сорвавшийся репортаж, про отмененную афтерпати. Про две бутылки вина в холодильнике и настроенную гитару, которая останется сегодня без дела.
– Так круто, ты умеешь играть на гитаре. И работаешь журналистом, – то ли в шутку, а то ли всерьез проговорила Лиля и протянула мне диктофон.
Я заглянул в ее зеленые глаза, уже зная, что будет дальше. Как вдруг к нам подскочил спортивный парень с короткой стрижкой.
– Лиля, ты куда подевалась? Я везде тебя ищу.
– А это Макс. Он журналист, – представила меня Лиля.
– Серега, – хлопнул меня по ладони лилин друг и повернулся к ней. – Ну чего? Цветы сорвались, куда теперь?
Я закинул диктофон в рюкзак и вежливо улыбнулся. Все было предельно ясно.
– Подожди, – шепнула Сереге Лиля и подошла ко мне. – Максим, слушай…
– Все нормально, – поднял я обе руки вверх. – Спасибо. Мне уже надо бежать.
– Максим…
– Пока-пока! Увидимся! – помахал я и зашагал к метро, с трудом удерживаясь от того, чтобы не ударить себя кулаком в лицо.
Две бутылки вина. Гитара. Афтерпати. Чертов романтик.
4Пройдет пара месяцев, и я случайно столкнусь с Серегой у того же самого бара. Он даже подойдет поздороваться.
– Как Лиля? – спрошу я.
– Не знаю. Мы познакомились на Дне города. И она почти сразу же куда-то свинтила, – ответит он.
Тем же вечером Матросов объяснит, что этот прием в кино называется «твист».
5Дождь усиливается, и по доскам нашей крыши начинает постукивать град. Если задрать голову вверх, можно представить, что над нами перевернутая вьетнамская лодка, которая не выбралась из шторма.
– Даже не узнал, видимо, богатой буду, – сверлит меня зелеными зрачками Лиля.
– А как узнать? Ты совсем другая. Длинные волосы. Модные очки, – оправдываюсь я.
– Так ты поэтому тогда сбежал? Мне не шла короткая стрижка? А ведь я думала, ты позовешь меня в гости.
– Прекрати. Очень даже шла. А ты бы согласилась?
– Теперь не скажу. Крутые ботинки, кстати. Камелоты?
Мы соприкасаемся локтями, и все остальное уходит на задний план. Лиля допивает сок с водкой. Я развожу новую смесь и чокаюсь с ее стаканчиком бутылкой, глотая прямо из горла.
– Не понял, – вторгается к нам Матросов. – Вы знакомы?
– Старик, – бубню я ему в ухо. – Это Лиля. Помнишь День города?
Округлив глаза и сделав книксен, Матросов переключается на Диану. Спустя несколько минут Леша заметно грустнеет и открывает мобильник.
– Разве такое бывает? – обновляю я лилин напиток.
– А ты надеялся, что больше никогда меня не встретишь?
– Мы живем в полуторамиллионном городе. У нас не было шансов.
– Выходит, все-таки были.
Постепенно дождь стихает. Сославшись на необходимость покормить рыбок, Леша выпивает с нами на посошок и мелодраматично шлепает по лужам в сторону выхода. Я снова глотаю из горла и чувствую себя как нельзя лучше.
– Тебе не много? – аккуратно спрашивает Лиля.
– Не знаю, как это работает, но с каждым глотком мне все легче и легче.
– А у тебя такая тяжелая жизнь? Почему ты никогда просто не радуешься тому, что тебя окружает?
– Потому что внутри меня многовековая боль мыслящего человека, – восклицаю я и присасываюсь к ладони.
– Что там у тебя? – интересуется Лиля. Вооружившись пинцетом для бровей, она вытягивает занозу. Матросов делится с Дианой впечатлениями о поездке в Москву, подозрительно напоминающей сюжет «Мечтателей» Бертолуччи.
– Расскажи, о чем вы болтали с ребятами, – достает Лиля помаду. – Так жестикулировали. Издалека было видно.
– Спорили, про что должна быть хорошая история, – отвечаю я и опять отпиваю из бутылки.
– Про молодость и любовь, – выкрикивает Матросов с другого края стола.
– Не согласна, – подкрашивает Лиля губы. – Все лучшие истории всегда про знаки судьбы и умение их прочесть.
Я кладу руку рядом с ее тонкими наманикюренными пальчиками, чтобы их коснуться. Она едва уловимо улыбается. Воздух звенит.
– Давай выпьем на брудершафт.
– Давай, но только, чур, на этом мы с алкоголем притормозим.
В бутылке плещется еще около четверти. Я разливаю остатки по трем стаканчикам с расчетом на то, чтобы большая часть осталась у меня. Эта встреча – лучшее, что происходило со мной за последний год, и меня распирает от радости.
Лиля поднимает чарку и замирает, как перед началом кадрили. Окольцевав ее руку своей, я задерживаю дыхание и несколько секунд изображаю скульптуру горниста, пока последний непростой глоток не обжигает мне горло.
Медленно выдыхая, я картинно отбрасываю опустевшую тару в сторону и обнимаю стройное податливое тело. А потом, наконец-то, впечатываю свой рот в ее губы, встречая юркий язычок со вкусом яблока.
Поцелуй длится несколько минут. Нехотя выпустив Лилю, я ловлю себя на том, что совсем окосел.
– Целый литр прикончили, – сокрушается Матросов. – Когда успели?
Посовещавшись, мы принимаем решение дойти до ближайшего магазина и продолжить праздник. Матросов и Диана уходят по тропинке вперед, а я немного отстаю вместе с Лилей. Бульдоги оставляют глубокие следы в размокшей земле.
– Не хочешь перекусить? – спрашивает Лиля.
– Позже. Мне еще столько всего нужно у тебя узнать, – стараюсь артикулировать я как можно четче. – Где ты живешь. Чем занимаешься. Какую музыку любишь. Какой у тебя номер пейджера. Что у тебя за духи.
– Я не пользуюсь духами, – говорит Лиля.
– А рассказать тебе, про что, на самом деле, должна быть история? – накатывает на меня приступ красноречия. – Про одиночество. И про преодоление. Про то, как раз за разом человек отвечает на вызовы. Иногда проигрывая, иногда выигрывая. Но никогда не отказывается от планов. И никогда не сдается мирозданию.
Я притягиваю ее к себе, вкладывая в поцелуй всю нежность, на которую способен. Ее Авиаторы слетают в мокрую траву.
6Я долго не хочу просыпаться. Еще до того, как прийти в себя, чувствую, что внутри моей головы вместо мозгов теперь домик из Лего, упавший на пол с большой высоты. Но перфоратор за стенкой неумолим. Пытаясь не двигаться, приоткрываю левый глаз. И вижу незнакомые обои в розовый цветочек.
Последнее, что осталось в моей памяти, это поцелуй с Лилей. «Значит, мы не зря отстали», – ликует мой внутренний голос. Но, повернувшись на другой бок, я обнаруживаю себя на одноместной кровати полностью одетым. На полу перед кроватью стоит голубой эмалированный тазик и валяются мои Бульдоги, испачканные грязью.
Некоторое время я дремлю назло ремонту за стенкой. Побеждает перфоратор.
Мне удается подняться с постели только со второго раза. Опираясь рукой о стену, я направляюсь на поиски воды и оказываюсь в коридоре лешиной квартиры. Сам Леша занят подвешиванием деревянной полки для головных уборов.
– Боже, как плохо, – хрипит мое горло.
– Вода на кухне, – шипит Леша, пытаясь попасть пазами куда нужно.
Дрожащие пальцы не слушаются, и я долго не могу открыть бутылку с минералкой. Нервно вздохнув, Леша откупоривает Обуховскую и наливает мне полстакана, а затем протягивает пачку Цитрамона.
– Спасибо, дорогой, – только и могу вымолвить я.
Новостной выпуск по телевизору посвящен банде клофелинщиц, которая терроризирует доверчивых горожан. Выключив быдлоящик, Леша садится напротив меня за стол.
– Как я у тебя оказался?
Леша в ярких красках повествует о длинном пути домой, исполненном горечью от предательства близких друзей. Друзей, которые предпочли двух малознакомых и скорее всего неначитанных девиц лонглистеру Дебюта. Придя к себе, Леша поужинал макаронами с сосисками, включил арию из «Ловцов жемчуга» Бизе и погрузился в эпистолярный роман Гете. В дверь позвонили. Каково же было удивление Леши, когда к нему ввалились Матросов и Лиля.
– В смысле Матросов и Лиля? Одни? – складываю я головоломку.
– Нет, вместе с ними было твое тело. На-насколько я понял, отключило тебя возле продуктового, куда вы пошли после парка. Диана, полюбовавшись на твой труп, тут же с вами распрощалась. А ты успел про-пробурчать что-то вроде «Только не домой». В итоге они привели тебя ко мне. Расписной ты был, конечно. Держался руками за полку в коридоре, пока с тебя снимали твои модные ботинки, да и вырвал ее с мя-мясом. После этого было решено положить тебя спать так.
– Почему не к тебе?
– Потому что мою комнату ты украсил содержимым желудка в первые же несколько минут. И хотя я со-собирался оставить тебя спать во всем этом в воспитательных целях, Лиля настояла, чтобы тебя переложили в мамину спальню.
На меня обрушивается чувство стыда.
– Леша, дружище, прости. Я все уберу.
– Забей. Лиля уже убрала. Потом сидела с тобой и гладила тебя по голове. Ты, правда, не помнишь?
Вдавив пальцы в виски, я пытаюсь извлечь хоть крупицу. Всплывает только нечеткое изображение Бульдогов, переступающих по бесконечному тротуару. И Матросов с Лилей, которых я крепко обнимаю за плечи.
– А где Лиля?
Выдержав драматическую паузу, Леша разражается пространной речью о ценности мужской дружбы. Как сложно найти единомышленников и важно дорожить ими.
– Ты мой товарищ. Но и Матросов мой товарищ. И я не хотел бы оказаться в ситуации, когда мне пришлось бы выбирать ме-между вами… Скажи, а она много для тебя значит?
Теперь к стыду примешивается еще и гнетущая тревога. Как могу, косноязычно и кривобоко, я пересказываю Леше историю нашего знакомства.
– Встреча действительно фантастическая, – соглашается Леша. – Хотя в литературном каноне это все отдает ле-легкой чертовщинкой. Мороком. То, как они с Дианой появились в парке, и вовсе какая-то античная мифология. Или вообще что-то по линии бытового аферизма.
– У тебя пропало столовое серебро?
– Покой у меня пропал, – вздыхает Леша. – В общем, я рассказываю. А ты сам решай.
Переместив мою бренную оболочку в комнату Людмилы Валерьевны, ребята пошли смотреть «Догвилль». Для этого на пол перед телевизором в гостиной были постелены толстый плед и диванные подушки. Гнездо получилось таким уютным, что Леша быстро заснул. Сквозь сон он слышал тихий спор Матросова и Лили. А потом Лиля разбудила Лешу и попросила его закрыть за ней дверь.
– Почему? – никак не дойдет до меня.
– Видимо, Матросов начал к ней приставать.
Матросов всегда отличался гусарством. Однажды он за полчаса охмурил мою однокурсницу в общаге, и другие гости вечеринки долго не могли попасть в занятый ими туалет. Но включать донжуана с девушкой пьяного друга, пока второй друг спит у тебя под боком, слишком даже для него.
– Это Лиля тебе сказала?
– То-то и оно, что Лиля ничего не говорила. Только у Матросова на физиономии сверкал след от пощечины.
– И что, она просто ушла?
– Увы.
Я пью минералку и все глубже проваливаюсь в беспросветную черноту. В третий раз найти девушку, которую знаешь только по имени? Для этого придется не вылезать из-под грибка несколько лет.
Леша добросовестно отвлекает меня разговорами о Дебюте, но все без толку. Допив Обуховскую, я нахожу в себе силы умыться, обуться и проститься с другом. А затем медленно двигаюсь к дому, еле передвигая ногами, стертыми до мяса из-за новых ботинок.
7Грязь снаружи и грязь внутри. Отвращение и брезгливость. Ощущение никчемности и покинутости.
Стащив с себя всю одежду, я поскорее закидываю ее в стиральную машину и долго отмокаю под душем. Чищу зубы, съедаю сковороду яичницы и отпиваюсь чаем. Постепенно волны боли в голове ослабевают. Но меня так и не оставляет ощущение полного краха. Я набираю Матросова.
– Спасибо, что не предал и не бросил, – не сразу удается мне перебороть ком в горле. – Скажешь, сколько с меня?
– Леша уже позвонил и предупредил, что все тебе растрепал. Прости, – говорит Матросов. – Я тоже был пьяный.
– Может, тебе просто двинуть по роже при встрече?
– Давай, я и сам хотел предложить.
Мы молчим.
– Ты понимаешь, что все испортил?
– Я не испортил все, – отвечает Матросов. – Я только положил ей руку на колено и приобнял. А убежал от нее в первый раз ты. И накидался вчера тоже ты. Пойми меня правильно, я козел. Но не во всем. Это жизнь дает тебе шансы и отбирает их. Не я. Но есть и плюсы.
– Какие?
– Ты очень ей нравишься. Она мне все уши прожужжала, что ваше знакомство – это судьба. Если это так, не мог же я за пять минут все разрушить.
– Ну какая судьба, – психую я. – Человек получает только то, что успевает схватить. Нет ничего, кроме борьбы, в которой ты то выигрываешь, то проигрываешь. И твоих обширных планов. Еще скажи, что ты сам живешь по другим правилам.
– Когда как. В жизни же есть место не только подвигу, но и чуду, – зевает Матросов. – А ты уже нашел записку? Когда мы перенесли тебя в комнату Людмилы Валерьевны, Лиля написала какие-то цифры на бумажке. И засунула тебе в джинсы.
Не дослушав Матросова, я спешу к стиральной машине, которая как раз заканчивает отжим. Дожидаюсь звукового сигнала и вынимаю влажные вещи, хватаясь за призрачную надежду. И тут же теряю ее, нащупав в кармане несколько шариков скомканной бумаги.
От злости я со всей силы швыряю джинсы в сторону коридора. Они падают прямо перед грязными носами Бульдогов. Отмывая их вечером в раковине, я пойму, что кусок занозы, с которой пыталась справиться Лиля, по-прежнему сидит глубоко внутри.
_________________________________________
Об авторе:
АНТОН ВАСЕЦКИЙАнтон Васецкий. Родился в 1983 году в Екатеринбурге. Окончил факультет журналистики Уральского университета. Публиковался в разных изданиях, в том числе – в журналах «Урал», «Волга», «Дружба народов», «Октябрь». Автор двух книг стихов. Живет и работает в Москве.
скачать dle 12.1
