ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Галина Климова. СИРОТА НА МОРОЗЕ

Галина Климова. СИРОТА НА МОРОЗЕ

Редактор: Женя Декина


(фрагмент из романа)



Надо было дожить до седьмого десятка, чтоб осознать себя Ангелиной. Во дворе – Гелька, в школе – Гелька или строго – Геля и только дома  гостинчиком, печатным пряничком – Геличка. Залежалое, неходовое имечко в стране, где религия – «опиум для народа».
Лишь Народная артистка, певица Гелена Великанова поддерживала  тёзку по радио и телевидению на весь Советский Союз. После скандального шлягера «Ландыши», приговоренного официозом за  мещанство, слава Гелены Великановой затмила блеск рубиновых звезд и довела всеобщую любовь к певице  до обожания, а Геле помогала жить.
    Она запомнила день, когда мама в первый раз назвала её  Ангелиной.
     Икона Николая Угодника в зернёном серебряном окладе, в киоте – единственная в доме – висела под самым потолком. Прабабушка Акулина Ивановна Дьячкова, тульская крестьянка, благословила этой иконой на брак младшую дочь Ульяну Захаровну, которая передала её своей дочери Татьяне, а она, Танча, в свою очередь, – Геле, когда та неожиданно вышла за Женю Коробейникова.
Четыре поколения семьи – бабы, конечно, у мужей партбилеты грели сердце – молили, плакали,  благодарили, елозя губами по стеклу. Какими словами молились? В чём каялись? В церковь ходили только на Рождество и на Пасху.
В церкви всё особенное, даже воздух. Дух, –  называла  его баб-Уля, поводя длинным носом до трепетания красных ноздрей. Над головой – орбита неохватного бронзового паникадила в электрических свечах; по стенам – иконы в тихом свете красных, синих, зелёных лампад. Перед  иконами – бронзовые ставцы, а на них свечи, свечи, свечи. Кроткие, душистые. Горят, как горюют. И если обожгут, то  не больно.
Из золотых ворот  царями и принцами в парчовых плащах являлись батюшки, или отцы – с уважением говорила  баб-Уля – несмотря что молодые. И ни один не похож на нашего папу, которого никто не звал батюшкой, а только папа или Петя, Пётр Петрович Чудинов. Батюшки, красивые бородатые с большими животами, читали вслух огромную тяжеленную книгу, едва удерживали её в руках или даже клали на подставку.
Священники молились, кланялись, крестились, уходили и опять выходили, и опять крестились и людей благодарили, что пришли в храм помолиться. «Когда вырасту, – загадала Геля, – выйду замуж за священника. Вон за того щупленького с  ласковым  голоском. Пусть вместо сказок читает мне Библию. Когда сама научусь, тоже буду читать ему на ночь. И спрошу: почему люди и Бог говорят на разных языках? Для жизни – один, для Бога – другой? Разве нет общего языка? Как же тогда понимать друг друга? Может, божий, или божественный, язык надо учить в школе? Как английский…»
Время от времени Гелька подходила к большой, выше её, иконе: красивая тётенька с глазами строгой учительницы, на руках – малыш, сынок. Видно, что  отличником будет. Оба внимательные,  и следят: кто подошёл и поцеловал, и свечку зажёг, а кто мимо прошмыгнул.
Негнущимся пальцем баб-Уля  строго указала на икону, как погрозила:
– Запоминай, Казанская Богородица с  младенцем.
С первого раза Гелька не просекла: почему Казанская? Почему не Московская? Казань далеко,  Москва под боком. Переспросить не решалась, потому что  Баб-Уля, целуя  прощанье целуя  в лоб, жалостливо пришёптывала: сирота ты моя казанская или сирота на морозе, или сиротка, ангел…  Гелька не перечила, но терялась: почему сирота? У неё и мать, и отец, и Баб-Уля. Но сирота на морозе почему-то нравилосьПочти Снегурочка, которая дедушкой Морозом. Красивая, весёлая, в голубом  пальтишке, отороченном белым мехом, с русой косой через плечо.
Казанская Богородица – это не про Гельку. Тем более с ребёночком. Если негде жить, ребёнка можно определить в детдом. И адрес известен. На Комсомольской, неподалёку. Двухэтажный старинный дом – каменный низ с глубоким подвалом, бревенчатый верх, широкое крыльцо под козырьком, по бокам застеклённые просторные террасы, сзади – старый яблоневый сад. Сквозь щелястый  унылый забор видно, как детдомовцы играли в вышибалы или в штандер, прыгали через скакалочку, дрались, секретничали, орали. И вдруг: бегма, бегма, ребзя! И – все, как мыши, в дом. Полдник. Плюшки-ватрушки, розовый кисель из концентрата или компот из сухофруктов.         
Казанскую Богородицу со строгими глазами учительницы звали Мария. Тёть Маруся? Тёть Маша? Как их соседка, мать-одиночка, у которой сын Эдька, отличник, солист хора, хотя и заика. Его даже свои дворовые просто так не пропускали: подножка, пендель или кулаком по шнобелю – до красной юшки. И дразнятся, и рожи строят: жид, жид, на верёвочке бежит, а верёвка лопнула и жида прихлопнула… Эдька на младенца Иисуса совсем не похож, и тёть Маша – курносая,  рыжая, как морковка.
Младенцы и отроки сидели под Казанской гурьбой. Они томились,  дремали,  щипались, щекотали и до икоты и заливались смехом под сердитые взгляды, родительские тычки и подзатыльники.
Наконец, самый большой священник, главный начальник, – в высокой фиолетовой шапке с белым «бирлиантовым», по выражению баб-Ули, крестиком надо лбом, – держа тяжёлую золотую вазу, приступал к  раздаче святых даров – каждому по ложечке, как лекарство.
–  Не дрейфь, –  прошептала баб-Уля, –  кагор с хлебушком. Разинь рот пошире, чтоб не пролилось.
Про кагор Гелька знала всё: это густое сладкое вино врач прописал ей для поднятия аппетита. По ложке – хотелось больше! – перед обедом. Все дети тогда пили перед обедом кагор, а по утрам вонючий рыбий жир – бр-р-р, жуть! – быстро, пока не вывернуло, заедая кусочком черняшки с солью. 
После причастия раздавали свежие пышные просфоры. Гелька вмиг проглатывала свою и тянулась за другой.
– Не егози, – отщипывая бледную крышечку просфоры, делилась  баб-Уля.
Дома, когда никто не видел, Геля вымаливала у Николая трюндель за контрольную по  арифметике и получала – четвёрку.
–  Ты – настоящий Угодник,  а я – настоящая хорошистка!
По субботам родители наряжались, душились, завёртывали в старую  газету –  для приличия – поллитровку портвейна и степенно шагали на другой конец посёлка к Микрюковым – в компанию. 
Бревенчатый с кружевными наличниками и со ставнями дом Микрюковых, доставшийся  по наследству, стоял на низком берегу Бисерова озера, и в половодье вода часто заливала невысокое крыльцо и сени. Кроме собственного дома, у Микрюковых была ещё  и лодка. Дальнобойщик Венька Микрюков, цыганистый, шустрый хитрован, то ли в шутку, то ли всерьёз убеждал, что без лодки – невозможно, потому как самая настоящая Венеция именно здесь, в Купавне, а не  в каких-то  Европах, где у каждого в собственности обязательно есть лодка – гондола,  и он делал ударение на первый слог.
У Микрюковых гужевались бывшие фронтовики. Все с жёнами. Все чем-то похожи, и не только попарно, но и между собой. Война, что ли,  породнила? Или время обезличило? Мужики со стрижками бокс-полубокс, в трофейных пиджаках или гимнастёрках со споротыми погонами, в галифе. Жёны в блузочках на мелких пуговках, а кто-то в «комбинированном» платье, перешитом из двух старых.
На столе  самогоночка, настоянная на жимолости,  картошка с солёными огурчиками-грибочками-капусткой, сало.
Играли на деньги. Картишки, лото. Чаще всего резались в «петуха», для разнообразия в лото. Барабанные палочки, стульчики, жидики, утята, дюжина, «туда-сюда»…
В субботу Гельку укладывали пораньше. Она убедительно притворялась спящей. Но какой тут сон? Волчье завывание ветров, собачий  лай, скулёж, кошачьи свары и – колотьё сердца в горле. «Дёрни за верёвочку»... Кто там? Разбойники, убийцы, маньяки, призраки, «белые перчатки» –  сначала в четыре руки  по клавиатуре, потом  кольцом сожмут шею до хруста… А если не «белые перчатки», то «красные глаза», которые могут проходить сквозь  стекло и украсть   детей. Один  взгляд, и  нет тебя!
Окно – самое опасное место, хоть и с двойной рамой. Между стеклами свёрнутая пышным  рулетом вата, нашпигованная серебристыми осколками от новогодних игрушек и  мишурой. Разве это преграда?
От страха и начиналась трясучка. Защитой было застиранное байковое одеяльце. Гелька занавешивала окно, отгораживаясь от вселенского зла, и включала радио.  
Там  в это время начиналось волшебство под названием «Театр у микрофона». Как друг или родственник театр приходил к ней домой,  и начиналась другая жизнь. А если пьеса ещё и  в стихах… Глубокий вдох  и – резко ввысь, в отрыв, где происходит то, что  случится  завтра или послезавтра, а может случалось лет сто тому назад и в другой стране…но   сейчас было с ней, с  Гелькой. Она – Джульетта  в дышащей  апельсинами  Вероне… или честная революционерка Любовь Яровая с револьвером, готовая убить  мужа белогвардейца…эх, зря любила!
Тайна невидимого  театра сгущалась и завораживала: слушать театр, узнавать артистов по голосам, понимать тональность  паузы… И всё-таки Гелька мечтала  о театре с декорациями,  бордовым бархатным  занавесом,  бурными всплесками аплодисментов и, конечно, с  буфетом, где продавали эклеры и лимонад «Дюшес». Но жила она «Театром у микрофона» для взрослых – и это была  детская тайна.
Главное, не уснуть и  успеть выдернуть вилку, занырнуть под одеяло, чтоб родители, шёпотом подсчитывая денежки – с «наваром» или продулись? – не заподозрили её в притворстве и обмане.
В тот вечер шла трансляция «Двенадцатой ночи» Шекспира. Гелька  витала в облаках придуманной  Иллирия. Она – прекрасная  Виола и, прикрыв в восторге глаза, повторяла за герцогом Орсино: «…передо мной предстанет дева.– /Моей души любовь и королева».
И вдруг – бах, бах, бабах! Звон разбившегося стекла, и – бездыханная тишина, как сирена тревоги.  Живот сделался каменным, сильно сдавило   под ложечкой, и  через пупок наружу выполз страх. Ужасно холодно. Губы запрыгали, зачастили:
– Мамочка, мамочка, гра-бят! Уби-ва-а-ют!
Страх перерастал в ужас вселенского масштаба, где она – песчинка  в  безжизненной  пустоте.
–  Кто там? – подскочила к окну. Мрак отзывался  мраком. Зажгла люстру, но свет был слабым и неутешительным.
Как убитая, ликом в пол лежала икона.  Гелька остолбенела. Не просто как маленькая девочка, но как провинившаяся маленькая девочка. Заскулив, поползла подбирать  раскатившиеся гвоздики, крохотные, серебряные. Подняла икону,   обтянутую сзади потёртым бархатом, отодвинула верхний край перекосившегося серебряного оклада, неожиданно податливого, тонкого, и икона впервые открылась  целиком.
Лик Чудотворца просветлел – ни скола, ни царапинки.  Раньше через стекло киота, через прорези в окладе было видно, что Николай – добрый  старичок с залысинами на висках, с седой курчавой  бородой и карими глазами. А без киота, без оклада – в полный рост – он моложе, крепче и веселей. На плечах поверх бордового халата –  белый шарф с чёрными крестами. В правой руке –  раскрытая книга, а левой – с перекинутым зелёным платком – обещает утешить, приобнять, может, по головке погладить. И от зелёного платка – запах тополиных почек. Гелька нюхнула ещё. И эта не уверенная в себе зелень  подтвердила: икона не убилась. Жива,  жива! Гелька прилипла губами  к высокому лбу, потом  к щекам и даже к губам, нет, к устам Чудотворца. Ой! И вдруг бухнулась на коленки, заголосила, забормотала, поглядывая в красный угол, где  на месте иконы хищным зраком таращилась дыра. Там был большой ржавый гвоздь, и на нём держалась икона. 
– Прости, прости, пожалуйста!
Правда, Гелька не понимала, у кого просит прощения. У Чудотворца? У  Господа Бога? Где же ты, Боженька, Богушка милый?  
– Прости, прости, прости! – Горячо, взахлёб, как не просила прощения у родителей ни за двойку, ни за вранье или грубость.
Сорвавшись с ржавого гвоздя, валявшегося на половике, икона ударилась о край стола, отскочила и упала на пол. Киот разбился, но икона – невредима. Что-то обнадеживающее забрезжило в Гелькиной голове, но тут же накатил  шквал тошнотворного страха: родителям-то как сказать? И она – тише осенней мороси – заплакала.
Вернувшись подшофе со звонкой тяжестью выигрыша в  карманах, родители быстро протрезвели  и струхнули. Плохой знак, неспроста. Прикидывали так и этак, перебирали прошлое, всю ночь ворочались в постели, вздыхали и шептались, а под утро  сошлись, что играть  на деньги – грех. Колоду атласных карт  сжечь.  К Микрюковым – ни ногой, ну если только по особому случаю, но не играть. Дом освятить, позвать батюшку и осветить. А все картёжные деньги раздать нищим.
Ещё лёжа в постели, утром позвала Танча хриплым от бессонницы  голосишком:
– Ангелина, иди ко мне, детка!
Гелька не сразу сообразила, что она – Ангелина.
–  Напугалась, да? –  Гелька прилегла рядышком с Танчей, они обнялись. Танча обцеловала её щеки, лоб, обнюхала волосы –  запах тополиных почек. Откуда? На прошлой неделе она купила  земляничное мыло и кусок банного. Точно. Гелька уткнулась в тёплую мякоть материнского запястья: «Ангелина, Ангелина! А что, красиво! Почти ангел, только женского рода».







_________________________________________

Об авторе: ГАЛИНА КЛИМОВА

Родилась в Москве. Закончила географо-биологический факультет Московского государственного педагогического института имени В.И. Ленина и Литературный институт имени А.М. Горького (семинар Евг. Винокурова). Первая поэтическая подборка вышла в 1965 г. в районной газете "Знамя коммунизма” (г. Ногинск). Печаталась в центральных газетах ("Советская Россия”, " Московский комсомолец”, "Литературная газета”), журналах ("Дружба народов”, "Арион”, "Вестник Европы”, "Континент”, "Интерпоэзия”, "Иерусалимский журнал”, "Радуга” и др.), в альманахах "Поэзия”, "Предлог” и др. и антологиях ("Антология русского верлибра”. М.,1991; "Библейские мотивы в русской лирике 20-го века”. Киев, 2005 и др.) Стихи Галины Климовой переведены на болгарский, сербский, польский, чешский, армянский, китайский, голландский и др. языки. Переводит главным образом славянскую поэзию. Заведующая отделом поэзии журнала "Дружба народов” (с 2007), старший научный редактор редакции географии в издательстве "Большая российская энциклопедия”, Член СП Москвы (с 1999), Секретарь Правления Союза писателей Москвы и член Международного Союза журналистов. Лауреат литературной премии СП Москвы "Венец” (2005) и премии "Серебряное летящее перо” международного поэтического фестиваля "Славянска преградка” (Варна, 2007). Организатор и ведущая литературного салона "Московская муза” ( 1998–2008).



Фото Анатолия Степаненко
скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
434
Опубликовано 31 мар 2023

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ