ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Андрей Баранов. СВОИХ НЕ БРОСАЮ

Андрей Баранов. СВОИХ НЕ БРОСАЮ

Редактор: Юрий Серебрянский


(рассказ)



С чего начать?
Начну, пожалуй, с конца.
В любой истории самое главное – конец. Вот и начну с самого главного.
Короче, он умер.
Учитывая, какую жизнь он вёл в последнее время, в этом не было ничего удивительного.
– Такой молодой! – говорили в толпе, – Такой красивый! Такой весёлый! Такой талантливый!
На похороны пришёл почти весь завод, и не нашлось среди этой скорбной толпы ни одного человека, который сказал бы о нём хотя бы одно плохое слово.

Я знал его тысячу лет. Мы вместе учились в институте, прогуливали лекции, кадрили девчонок, бухали по ночам в общежитии. Он всегда был неистощим на выдумки: то представится ОБХСС-ником и устроит досмотр товаров на рынке,  то возьмёт палатку, спички и топор – и уйдёт в лес на неделю, то Волгу переплывёт. Вокруг него всегда кипела жизнь, овеянная романтикой, безрассудством и отчаянной смелостью.
Его нельзя было назвать красавцем: слишком крупные черты лица, слишком выдающийся вперёд подбородок, широкий, немного приплюснутый нос, бесцветные редкие волосы, но всё это связывали воедино и придавали необычайный шарм глаза серо-опалового цвета, всегда живые, весёлые, немного прищуренные, как бы приглашающие к захватывающему приключению. Короче, девчонки падали от одного его взгляда и сами укладывались в штабеля.
Вокруг всегда крутились шикарные девицы, лучшие красавицы института. Казалось, он должен пользоваться сногсшибательным успехом у дам. Но напрасно вздыхали и сохли первые красавицы – Семён (так звали нашего героя) был однолюбом. Его сердце безраздельно принадлежало одной женщине – и этой женщиной была его мама.
Он влюбился в неё ещё в детстве, безумно ревновал к отцу, к работе, к подругам и знакомым. Он озорничал и прогуливал уроки, чтобы обратить на себя её внимание, в десятом классе он час гонялся за хулиганом, который напугал маму, возвращавшуюся с работы, совершенно не раздумывая о том, что хулиган может быть вооружён и у него могут быть сообщники. Ради неё он готов был на любые подвиги, и когда мама со слезами на глазах попросила его взяться за голову – иначе он не поступит в институт и попадёт в армию, – он так взялся, что из пропащего и списанного в утиль двоечника, которому натягивали тройки во имя всемогущей «процентомании», за одну четверть превратился в одного из лучших учеников класса по точным наукам и без проблем поступил в политехнический институт.
Любовь к маме – понятное и естественное чувство. Я сам помню, как не мог смотреть на свою маму без того чтобы не перехватывало в груди и не замирало сердце. Помню, как мы с братом мечтали перед сном, что хорошо бы умереть раньше мамы – лишь бы не дожить до её смерти. Помню, как не мог дождаться её с работы, как тосковал в пионерских лагерях… Повторяю, всё это нормально до какого-то возраста, но рано или поздно приходит срок, когда образ мамы отступает на задний план, вытесняемый сверстниками и любимыми наставниками. Начинается период взросления, самоопределения, любви между женщиной и мужчиной. Родственные узы ослабевают, заменяясь другими связями. Так вот – с Семёном этого не случилось. Он и в двадцать два не мог взглянуть на маму, чтобы у него сладко не заныло сердце, по-прежнему он готов был оборонять её от всего враждебного мира, ещё больше эта аномальная привязанность усилилась после неожиданной смерти отца – Семён почувствовал себя мужчиной в доме, тем, без кого мама просто пропадёт.
Он был готов прожить с мамой всю жизнь – и не мыслил бы для себя лучшей доли, но мама считала, что ему пора жениться, её расстраивало, что у него нет девушки, ей казалось, что он слишком много пьёт и слишком бесшабашно ведёт себя вместе со своими друзьями. Ей хотелось, чтобы Семён остепенился, ей хотелось внуков, потому что Семён был поздним ребёнком – Светлане Михайловне (так звали маму) стукнуло уже 60, и напуганная смертью мужа, который не дожил две недели до 65-летнего юбилея, она тревожилась, что вообще не успеет понянчить внуков. Тем более, что здоровье пошаливало.
– Мама, ты у меня самая любимая женщина! Я всё равно не найду такую, как ты, – говорил он ей. Она млела, радовалась, но по-прежнему убеждала его найти «хорошую девушку».
И «хорошая девушка» нашлась. Валентина обладала двумя определившими выбор Семёна качествами: во-первых, она была тихой, мягкой, рассудительной, что напоминало ему маму, а во-вторых, некрасивой, даже несколько мужеподобной со своим высоким ростом и широкой костью – и поэтому не могла выступать для мамы реальной соперницей.
Помню, как были потрясены все в институте, узнав, что Семён женится на Вале. «В лесу дерева не нашёл», – шептались между собой и друзья, и девушки с разных курсов, и даже преподаватели. Мне было неприятно это слышать, но в глубине души я чувствовал, что это правда.
После института судьба развела нас: я уехал по распределению на уральский промышленный гигант, а Семён остался в городе, поскольку они с Валентиной ждали ребёнка, а в таких случаях старались давать местное распределение.
Мы встретились с ним случайно лет через пятнадцать. Я заехал в родной город по пути на Юг и шёл по улице, узнавая и не узнавая знакомые с детства места. Что и говорить, город сильно изменился: нижние этажи зданий заполонили какие-то банки, лавчонки, кафешки, адвокатские конторы и салоны ритуальных услуг. Я шёл по городу и думал: «Четверть века прожил я в этом городе – а вокруг ни одного знакомого лица, как будто город заселила какая-то другая человеческая раса! Всё чужое, всё незнакомое!»
И тут, чуть обогнав меня, к бортику тротуара припарковалась шикарная чёрная «Волга» (это было ещё до захвата нашего авторынка иномарками), из «Волги» вышел солидный высокий мужчина с небольшой залысиной в дорогом костюме и модных очках. Он решительно направился ко мне, широко улыбаясь и распахнув огромные ручища для объятий. Я с трудом узнал в этом солидном человеке своего институтского друга.
– Семён?
– Он самый! Какими судьбами в наших палестинах?
Мы поехали в крутющий ресторан, расположенный в пентхаусе высотной гостиницы и, глядя с высоты птичьего полёта на расстилающийся внизу город нашего детства, стали вспоминать былое и делиться успехами.
Я узнал, что Семён сделал стремительную карьеру от мастера цеха до директора крупного производства, что на его заводе трудятся тысячи рабочих, продукция широко известна в России, а в последнее время появились шансы выйти на мировой рынок.
– Ну, а как на домашнем фронте? – спросил я и не мог не заметить, как лёгкая тень пробежала по лицу приятеля.
– Всё хорошо, – ответил он, – ещё до приватизации успел получить четырёхкомнатную квартиру. Две дочери растут.
Сказал и постарался перевести разговор на воспоминания юности.
Мы напились вусмерть, особенно Семён – пришлось вызывать водителя. Поддерживая друг друга (хотя поддерживал в основном я, а Семён буквально развинчивался на ходу), мы спустились к машине.
– Ты знаешь, куда, – невнятно пробормотал Семён водителю и задремал.
Водитель привёз нас к старенькой пятиэтажке. Я узнал дом, в котором бывал в годы своей юности, дом, в котором Семён жил с мамой.
Водитель вышел, открыл дверь с той стороны салона, где спал Семён, и привычным движением, ухватив подмышки, выволок его из машины. Семён начал сопротивляться, и я поспешил на помощь водителю. Вместе мы дотащили Семёна до знакомой двери на втором этаже. Водитель нажал кнопку звонка. Открыла маленькая пожилая женщина.  В морщинистом лице и выцветших глазах я с трудом узнал Светлану Михайловну. В шестьдесят она была ещё полной сил и здоровья зрелой женщиной с лапками морщин в уголках глаз и складками у рта, а сейчас превратилась в сморщенную и сгорбленную старушку. Она перестала красить волосы, и пегая седина сильно бросалась в глаза.
Она сначала не узнала меня. Подумала, что я – кто-то с завода. Причитала, суетилась, помогла дотащить сына до кровати, сняла с него ботинки.
– Что ж ты, Вова, не доглядел за директором, – с упрёком обратилась она к водителю. Володя смущённо переминался с ноги на ногу и, не поворачиваясь к Светлане Михайловне спиной, отступал к двери. Он что-то невнятно пробормотал в своё оправдание, мол, как тут доглядишь, если меня никто не спрашивает и за стол не приглашает, – и скрылся за дверью.
Только теперь Светлана Михайловна перевела глаза на меня, вспышка узнавания озарила её затуманенный взгляд.
– Это ты, Коля, сколько лет, сколько зим, – сказала она грустно, совсем не радуясь моему приходу при подобных обстоятельствах.
Потом мы долго сидели на кухне и она жаловалась мне. На что же она жаловалась? Немного на то, что Семён иногда перебирает, а «ему же совсем нельзя пить»! Но главное – она жаловалась на Валентину. По её словам выходило, что Валентина совсем не заботится о муже, что в доме грязь и беспорядок, что невестка совсем с ней не знается и не даёт видеться с внучками, а те растут избалованными и своенравными, вон старшей уже пятнадцать, а она не учится, по дому не помогает, тусуется с какими-то наркоманами…
В самый разгар материнских откровений раздался телефонный звонок. Звонила Валентина, она говорила достаточно громко, а Светлана Михайловна сидела ко мне слишком близко, и я невольно услышал весь разговор:
– Здравствуйте, Светлана Михайловна, Сеня у вас?
– Здравствуй, Валя, да, он у меня.
– Дайте, пожалуйста, ему трубку.
– Он спит.
– Пьяный?
– Выпил немного.
– Светлана Михайловна, я очень вас прошу, не принимайте его у себя, когда он в таком состоянии, отправляйте его домой.
– А здесь разве не его дом?
На другом конце провода повисла долгая пауза. Слышно было, как что-то шуршит в телефоне. Наконец, женщина произнесла:
– Светлана Михайловна, вы губите своего сына.
И тут старушка взорвалась:
– Нет, – закричала она, – это ты губишь моего сына! Будь проклят тот день, когда он на тебе женился! До тебя он не пил! Столько хороших девушек было вокруг, а он выбрал чёрти что – вот теперь и расхлёбывает!
На том конце повесили трубку.
Я стал поспешно откланиваться и, извиняясь за поздний визит, заторопился уходить. Светлана Михайловна для приличия повздыхала, что так быстро, но мысли её были явно где-то далеко.

Так получилось, что в следующий раз мы встретились с Семёном ещё лет через десять. Отгремели бандитские разборки 90-х, осела и приняла внешне приличные формы вся та пена, которая поднялась из тёмных бездн бытия. Я снова приехал в родной город, и снова его не узнавал: повсюду выросли корпуса фешенебельных домов, громоздились ангары торгово-развлекательных центров, улицы наводнили «мерсы», «фольксвагены»  и «тойоты», и только старый тенистый бульвар в центре города, казалось, упорно сопротивлялся переменам, как обычно расцветая сиренью и предлагая прохожим тенистый уют своих скамеек. На одной из таких скамеек я и обнаружил Семёна. Он так изменился, что я сразу даже не понял, что это он. Ну, как скажите на милость, в этом иссохшем и испитом человеке с трёхдневной щетиной на лице, в стареньком потёртом пиджаке, почти лысом, в очках, перевязанных изолентой, можно было узнать прежнего заводилу и весельчака из студенческих лет, успешного и преуспевающего директора из 90-х?
Но я почему-то его узнал. Не знаю, может быть, потому что только что думал о нём. Мы обнялись. От него остро пахло алкоголем. Он предложил отметить встречу и мы зашли в небольшую рюмочную на углу. Я заказал водки и закуски. К закуске Семён почти не притронулся, а вот водке обрадовался и сразу налил по рюмочке: «Ну? Давай за встречу!»
Семён поведал мне, что на заводе сменились хозяева – и его сразу уволили. «Специалисты теперь никому не нужны, – говорил Семён, – пришло время эффективных менеджеров, а какой из меня эффективный менеджер?»
Жена настояла на разводе, как только он потерял работу. «Пока много зарабатывал – был нужен, как только перестал зарабатывать – катись к чёрту!» – так прокомментировал это событие Семён и выпил ещё одну (я уже сбился со счёта какую) рюмку.
Всю встречу меня преследовало тягостное чувство. Мне хотелось сказать ему: «Семён! Взбодрись! Перестань пить! Тебе же нет и пятидесяти! Найди работу! Не получилось с женщиной – найди себе другую: мало ли на свете прекрасных одиноких женщин!» Но вместо этого я спросил:
– А как Светлана Михайловна?
– Болеет, – горько вздохнул Семён, – почти не встаёт. Сейчас пойду домой, покормлю, дам лекарства…– и вдруг добавил, – ты знаешь, Валентина никогда не любила мою маму, с самого первого дня невзлюбила её, она фактически поставила меня перед выбором или я, или твоя мать, а я ведь своих не бросаю…
И это была моя последняя встреча с Семёном.

Я начал с конца, поэтому теперь даже не знаю, чем закончить рассказ. Семён умер рано. Не дожил до пятидесяти семи. Позвонила мне Светлана Михайловна с телефона Семёна, пригласила на похороны. Попрощаться с Семёном пришли рабочие и инженеры с его производства. Непонятно, как у них это получилось, ведь был будний день. К моменту похорон он не работал на заводе уже больше восьми лет, но его всё равно хорошо помнили и любили.
На кладбище поехали только самые близкие. Над могилой говорили речи, потом каждый бросил по горсти земли, дождались, когда копщики зароют могилу, и начали расходиться к своим машинам.
Я шёл по кладбищенской аллее мимо тёмных свежих могил, усыпанных искусственными и увядшими живыми цветами. Холодный ветер гулял по новым кварталам старого кладбища, продувая насквозь, выбивая солёную слезу. Я оглянулся на свежий Семёнов холмик и увидел над ним фигуры двух женщин. Одну – сухую и сгорбленную, другую – высокую и полную. Они стояли рядом, поддерживая друг друга.







_________________________________________

Об авторе:  АНДРЕЙ БАРАНОВ 

Андрей Александрович Баранов – автор стихов и прозы, публиковавшихся, начиная с 80-х годов ХХ века в литературно-художественных журналах и коллективных сборниках, а также отдельными изданиями. Наибольшую популярность получили сборники стихотворений «Крылья деревьев» (2009), «Невыразимое» (2013), «Весёлые стихи» (2015) и две книги прозы: «Полёт бабочки» (2021) и «Средневолжские хроники» (2022).скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
555
Опубликовано 01 окт 2022

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ