Редактор: Женя Декина
(рассказ)
Внутри камеры сканирования было холодно. Десятки красных глаз видеокамер наблюдали за движениями моего тела. Компьютер передавал увиденное массивному аппарату с парой механических манипуляторов, напоминающих конечности паука с длинными коготками. Они вертелись и двигались с характерным жужжанием, периодически погружаясь в бассейн с тяжёлой белой жидкостью и ваяли фигуру, очертаниями похожую на человека.
Большую часть жизни я посвятил работе с самыми разными материалами, высекал жизнь из камня и думал, что буду заниматься этим всегда. Пока не появилась 3D-печать, которая свела ручную работу с материалом к минимуму. Люди по-прежнему вольны придумывать собственный дизайн или форму будущего предмета. Например, дизайн самого человека. Этим-то я теперь и занимаюсь, чтобы свести концы с концами — делаю для магазинов одежды гибкие манекены из фотополимерной смолы. Они повторяют каждое движение и напряжение мышц, чтобы, как говорят маркетологи: «Шмотки на них жили как вторая кожа». Создаётся ощущение, что покупатель будет выглядеть идеально. Глядя на фигуры, не нахожу в них отражения себя, не вижу ничего родного, хотя знаю, что подарил им форму собственного тела. Принтер выплавляет манекены, один за другим, они остывают и безликими рядами отправляются на склады магазинов, где будут стоять, пока не придёт время выйти на витрину. А потом будет новый заказ, и новый…
В домофон позвонили. Видимо, курьер с грузчиками. В дверях стоял парень в рабочем комбинезоне. На его кепке была нарисована белая морда слона — логотип перевозок и название фирмы — «Пигмалион».
— Евгений Эрнестович? Здравствуйте, за заказом, — он протянул бумаги.
— У вас тут ошибка. Написано одна партия на четыре штуки. А у меня их — две по четыре. Есть лист заказа на две партии.
— Ах, да, — курьер развёл руками, — Я заходил на той неделе, смотрю — никого нет. В домофон никто не отвечал, а дверь была не заперта, поэтому я побоялся входить.
— Да, меня иногда подолгу не бывает в мастерской. А дверь не запираю специально, для курьеров. Тут нечего брать: каменные глыбы да смола. Так что в следующий раз, если домофон не отвечает, смело заходите, готовый заказ будет вас ждать.
Курьер кивнул, что-то отметил у себя в бумагах. Затем в мастерскую вошли грузчики и сразу стало тесно. Я отошёл в сторону, чтобы наблюдать, как они подолгу и суетливо погружают мои манекены на куцые тележки. Когда грузчики, наконец, убрались, мастерская вновь обрела безжизненный вид.
Скоро мне пришлют вторую часть аванса за оба заказа. Его должно хватить на несколько дней. Я вспомнил, что обещал сводить Машу в кино, как она давно хотела, поэтому деньги были очень нужны. В ожидании аванса захотелось поработать над своей скульптурой из камня. Я не оставлял надежды, что получится сотворить из неё достойное произведение. Работа шла медленно, постоянно отвлекали заказами. Зато дарила приятные ощущения. Особенно когда станком высекаешь фигуру из камня, придавая замышленный образ мечтательного человека. Получалось, честно говоря, не так, как хотелось. Не как у машины. В этом и был уникальный кайф. Я чувствовал, как отдаю частичку себя и взамен нахожу в глубине камня собственное отражение.
Кинотеатр располагался в торговом центре — в точке притяжения людских интересов. Мы с Машей выбирались сюда нечасто: она привыкла заказывать вещи с доставкой, а я не люблю ходить по людным местам. Но ради личной встречи сделали исключение.
Поход в кино не дешёвое развлечение, цены на билеты выросли, само создание фильмов требовало гигантских денег. Старые стриминговые сервисы объединились и составили достойную конкуренцию мировой киноиндустрии, сначала удешевив производство, а затем полностью вытеснили «фабрику грёз» с рынка и надавили на кинотеатры новыми правилами.
Ключевую роль сыграли новые технологии. Раньше люди только баловались deepfake в Интернете, подставляли лица актёров персонажам из других фильмов. Программа облегчила распознавание лиц в людных местах. Сегодня deepfake-технология нашла достойное применение в кино — снизив расходы на актёров. Киноделы отсканировали лица всемирно известных звёзд и теперь кинотеатры показывают фильмы с любой внешностью на выбор зрителя. Это весьма сильно ударило по актёрам. Ведь какая надобность сниматься в кино, если твоё лицо могут заменить на любое другое? Их работа канула в лету, на экранах остались только телодвижения — прямо как у безликих кукол.
— Может попробуем «self-faced»? — спросила Маша.
— Ты же знаешь, что это дорого. Тем более у тебя дома есть шлем.
— Но ты же обещал. Хочу посмотреть фильм с нашими лицами. Вместе.
— Да, но я рассчитывал посмотреть обычный фильм. Но раз уж ты просишь...
Мы купили билеты на романтическую неодраму. Потом по очереди зашли в кабинку, похожую на ту, что установлена в моей мастерской, и проделали ряд мимических упражнений, чтобы камеры уловили даже мельчайшие мышцы наших лиц.
Маша приговаривала: — Улыбайся сильнее. Не хочу, чтобы в ответственный момент на экране возникла твоя кислая мина.
— Может ещё «голливудскую улыбку» сделать?
— Не, это лишнее. Хочу чтобы всё выглядело по-настоящему.
— Тогда не заставляй меня улыбаться. А ещё лучше, если мы посмотрим фильм с лицами настоящих актёров.
— Жень, не шути так. Давно уже никто не смотрит фильмов с классическими актёрами. Это же скучно.
Контролёрша выжидательно зыркнула на нас, поторапливая. Мы заняли нужные места и надели шлемы. Смотреть на себя в романтической неодраме было в диковинку. Я выглядел выше, стройнее, говорил красивыми фразами, уверенно, но несколько сдержанно улыбался. Маша в фильме выглядела потрясающе. Её лицо сияло даже с чужим телом. Где-то на середине фильма персонажи с нашими лицами впервые поцеловались. Это показалось мне неестественным, и я решил снять шлем. На экране оказалось два незнакомых актёра. Мужчина выглядел старше меня, его черты лица были более раскованы, а женщина обладала яркими морщинками в углах глаз, которых не было у Маши. Это выглядело так правдиво, как и должно быть, актёры играли всем сердцем и не столь безжизненно, как это выглядело в шлеме. В VR выражение наших лиц откликалось чувством, будто мне врут. Было неприятно, как именно этот Женя целует эту Машу, берёт её руку в свою, водит по ресторанам, разговаривает, шутит, дарит подарки, занимается любовью. Это не ощущалось выдумкой или симуляцией, я действительно видел живых людей, с их родными движениями, но обезличенных.
Когда на экране пошли титры, сопровождаемые лирической музыкой, Маша тронула мою руку. Повернувшись к ней, я заметил, как по её щеке медленно сползает слезинка.
— Ты чего?
— Какой трогательный фильм. Прямо как в жизни.
— Ага. «Прямо как».
— Жень, ты совсем бесчувственный? Мы же только что на наши отношения со стороны смотрели.
— Ты правда расцениваешь наши отношения точь-в-точь как в кино? Достаточно наши лица приклеить и всё?
— Нет-нет, что ты. Я говорю про эмоции. Когда наши лица в фильме соприкасались, неужели ты ничего не почувствовал?
Вместо ответа я предложил Маше прогуляться по торговому центру. Пока мы бродили по магазинам, я размышлял о том, может ли кино быть искренним, если мы видим в нём свои лица с чужими телами? Что остаётся от подлинного ремесла, кроме живости тел, и как сильно оно меняется, когда мы вмешиваемся в чужое творение со своим видением актёров? Получается привносим частичку себя в дух картины или нет?
— Как тебе такой вариант, Жень? — Отвлекла Маша. На ней плотно сидел облегающий свитер. Раньше я не видел её такой, Маша словно и вправду примерила на себя новое тело. После фильма я немного возбудился, поэтому мне жутко понравился выбор Маши.
— В сочетании с твоей улыбкой этот свитер прекрасен.
— Я заметила этот свитерочек на манекене. Он так чудно смотрелся на нём, сразу представила его на себе.
Напоминание про безликие фигуры как рукой смахнуло романтический настрой.
Когда мы выходили из магазина одежды, я впервые обратил внимание на фонтан со скульптурами. Вообще редко приходится отвлекаться на интерьер торгового центра, из-за того, что он не дарит совершенно никаких впечатлений. Но, кажется, зря я был настолько категоричен. Да, эти скульптуры не шли ни в какое сравнение с работами Родена или Дарио Тирони, и всё же в них была знакомая мне попытка к высказыванию. Вокруг бьющей вверх струи воды выстроились фигуры, грациозно изгибаясь и указывая в разные направления торгового центра. Своеобразный путеводитель. Композиция была выполнена как бы в пародии на античность, но при этом люди в ней изображались современные, не столь физически совершенные, совсем обычные. Одна из фигур притворялась утончённым мужчиной и указывала на магазин одежды, из которого мы с Машей только что вышли. С расстояния перспектива поменялась. На витрине стояли те же манекены, которыми я обычно занимаюсь, уже в пластичных позах, все одетые, издали они походили на людей. И тут меня осенило! Ведь это по сути новый вид скульптур. С новыми технологиями их изготовление поставлено на поток и оттого не воспринимается как искусство. Но если подойти к делу как творец, дать манекену лицо — возможно получится что-то стоящее?
Из белой смолы вырисовывалось новое очертание фигуры. И каждый раз я не находил удовлетворения. Неоднократно пытался экспериментировать с формой, напрягать каждый отдельный мускул: втягивал живот, растопыривал пальцы, изгибал ноги. Податливая смола копировала моё напряжённое тело, а механические манипуляторы доделывали работу с маниакальной точностью. Но никаких чувств не возникало. Будто вовсе и не я занимаюсь выделкой скульптур, а некто со стороны глядит на мою работу и меня же «копирует», холодно и расчётливо. Одна фигура в точности повторяла пластику бегущего человека; вторая пыталась воспроизвести сложный жест руками с переплетением пальцев; третья скульптура отдавала брутальностью, торс пытался дышать, но не доставало эмоций. Взглянув на последнюю изготовленную фигуру, изображавшую задумчивость, я увидел в ней только фальшивость и искусственность. Да, эти скульптуры повторяют моё тело, но не моё внутреннее стремление. Они по-прежнему оставались пустыми движениями тел.
Меня проглотила злость и обида за то, что не удаётся воплотить задумку. Хотелось сломать манекены, расшвырять их по комнате. Их белая застывшая смола была прочной, но человеческие руки всё ещё в силах её раскрошить, а ноги растоптать.
Чтобы успокоить нервы мне требовалось ощутить прямую связь с материалом. Настоящая работа руками приносила покой, которого мне не хватало. Нужно рассчитывать физическую силу для инструмента, быть аккуратным, намечая изгибы тела, чувствовать сопротивление камня и эмоциональную связь с ним. Я собирался превратить его совершенство в новый облик. И вот что было странно — у меня всё равно не многое получалось. При этом я испытывал некое подобие удовлетворения.
Я отвлёкся только когда услышал звук сообщения на компьютере. В письме было сказано, что мне заказывают большую партию для новой коллекции одежды, срочно. Что ж, видимо я ещё долго буду возиться с этим принтером и манекенами.
Зная о моей проблеме постоянной занятости работой, друзья искали способы вынуть меня из раковины будничных дней, вынудить хотя бы на несколько часов наплевать на все обязанности и побыть беззаботным человеком.
— Куда вы решили вытащить меня на этот раз? — Я никогда не знал заранее, куда мы отправимся.
— Да пойдём куда глаза глядят. — Говорил Костя, самый постоянный из нас.
— Предлагаю сперва перекусить. Жене нужна мозговая подпитка после его напряжённой работы. — Подшучивал Макс. — Поэтому идём в торговый.
— Все пути ведут в торговый.
Мы зашли в фаст-фуд — алтарь, присущий каждому ТЦ, где всякий посетитель по желанию может принести денежную жертву, чтобы вкусить дух того самого потребительства. Такие места концентрировали людей, объединяли даже сильнее, чем некоторые идеи. За пластиковыми столами велись бытовые беседы, люди не боялись быть услышанными со стороны. Между столиками сновали уборщики, выискивая возможность исполнить свой долг — забавно, они остались единственными не механизированными работниками в таких заведениях. Тогда как роль официантов, кассиров и поваров выполняли роботы и искусственный интеллект. Однако это не избавило клиентов от очередей.
Заказав себе еды, нашли свободное место. Костя и Макс перекидывались между собой новостями, а я внимательно слушал, иногда вставлял фразу-другую, если понимал, что получится направить дискуссию в новое русло. Или что бы показать, что я всё ещё жив, сижу рядом с ними и вообще существую. Разговоры Кости и Макса касались в основном скоротечных событий, о которых им довелось вычитать в Интернете. Проскальзывали речи об инфоповодах в области продаж живых растений, которых на улицах становилось с каждым годом меньше, новости о прошедшей недавно забастовке пожарных, требующих не заменять их противопожарными дронами, и самые свежие слухи о новой партии смартфонов.
— Вычитал, что последняя модель AppDroid будет поддерживать новую технологию по считыванию эмоций — автоэмпатию. Можно на расстоянии присоединиться к чужому смартфону, камера с него считает настроение владельца по выражению лица, сенсорный экран изучит химический состав его пота по прикосновению пальцев, и передаст настроение другого человека прямо в твой мозг — и ты с ним на одной волне. Круто, да?
— Так ведь есть уже похожая штука, — возразил Костя. — Связана с музыкой и что-то там с мыслительным процессом. Через специальное устройство находишь человека, который тоже ходит с таким же гаджетом — они коннектятся и ты можешь слушать музыку из головы этого человека, если он о ней думает. Или напишет для тебя уникальную мелодию на основе настроения, считывая мыслительный процесс. Оно уже продаётся, магазин должен быть в этом центре.
— Так чего мы тут сидим? Женёк, ты с нами?
— Конечно с вами. Куда вы — туда и я.
Магазин «Мелодия» был на последнем этаже торгового центра, где располагался мини-парк с живыми растениями, предназначенный для прогулок. Тут постоянно собиралось больше всего людей. Стеклянный купол пропускал солнце и заливал естественным светом почти весь этаж. Кроме «Мелодии» тут имелись и магазины для хозяйского обслуживания дома, самые разнообразные «умные» гаджеты, всё необходимое для оргтехники. Небольшой хай-тек рай.
На входе нас поприветствовал голосовой ассистент: «Рады приветствовать в нашем магазине аудиотехники «Мелодия». Вам понравится то, что Вы услышите».
— Немного навязчиво, не находите? — Спросил я.
— Ничего такого не заметил. Смотрите, что у меня есть. — Костя победно достал из кармана жёлто-оранжевую карточку: — Я стал золотым членом «Мелодии».
Мы с Максимом выразили неподдельное удивление. Золотую карту постоянного клиента очень трудно достать. Для этого надо быть либо благотворительным спонсором магазина, либо потратить на его продукцию кругленькую сумму. Максим стал всеми силами донимать Костю: — Как ты достал эту прелесть?
— У отца взял. Он недавно вложил деньги в рекламу этого места и ему дали карточку. Отец ей не пользуется, так что я решил, чего добру пропадать — и взял себе.
— Ох ты чёрт везучий. С такой картой мы же можем по дешёвке себе новые смартфоны купить.
— Можем. Но лучше вести себя скромно. Давайте купим эту новую штуку.
Костя провёл нас к стеклянному витражу с новомодной техникой. Гаджет, похожий на сочетание наушников и очков, назывался «Musicpathy». Стоил он действительно дорого; люди, стоящие рядом с витриной, завистливо поглядывали на Костю с золотой картой. На витрине было написано, что в функции «Musicpathy» помимо прослушивания музыки в High-End формате входили: виртуальный интерфейс дополненной реальности, повсеместный доступ в сеть Интернет, просмотр видео, а самое главное — функция проигрывания и создания музыки на основе мыслительного процесса и настроения других людей.
Робот-консультант предложил протестировать новинку. Мне и Максу выдали по экземпляру и сказали включить. Когда я пристроил прибор на свою голову, то на мгновение услышал низкочастотный писк. В очках тут же отобразилось, что поблизости в сети подключен ещё один «Musicpathy» и вопрос: «Желаете установить музыкально-когнитивную связь?». Я не стал торопиться с подключением. А вот Максим оказался восхищён возможностями устройства и не раздумывая ответил «Да». Его глаза сверкали через полупрозрачные линзы очков, Максим что-то рассматривал во мне. Точнее, мне так казалось. Постояв так пару секунд, Максим поморщился и сказал:
— Какой же ты зануда, Женёк. У тебя в голове играет унылая классика вперемешку с чем-то ещё.
— Это «Musicpathy» определил? А что за композиция?
— Не знаю, не разбираюсь.
Тут выступил Костя:
— И не узнаешь. «Musicpathy» сам создаёт музыку на основе мышления и эмоций. Можно свободно настроиться и самую малость побыть другим человеком. Ну, Женёк, а ты что слышишь в черепушке Макса?
— Ничего. Я не хочу подключаться.
— А чего так? Думаешь, у меня в голове не настолько интересно, как в твоей?
— Нет, просто я не хочу влезать в чужую голову. Мы же друзья.
— Да ну тебя, пургу какую-то гонишь.
Костя предложил:
— Так, давайте наконец купим этот девайс и прогуляемся с ним по парку. Возможно там найдётся кто-то ещё с «Musicpathy» и Женя сможет испытать его.
Эта идея пришлась мне по душе. Костя заплатил за устройство, после чего мы быстро добрались до мини-парка. Вокруг гуляли люди, в тенях деревьев нежились дети, семейные парочки организовали пикник. Я заметил девушку, которая прогуливалась босиком по травке. На ней был гаджет. У меня появилось желание подключиться к ней. Тут же высветилась заветная надпись и я выбрал ответ «Да». После этого в очках гаджет девушки загорелся и мне предложили сконцентрироваться на нём. В голове образовался вакуум. Некоторое время я стоял в тишине, пока не услышал звук. Сперва он слышался одиноким, пока к нему не присоединился второй, и они стали играть хаотично. Наигравшись, между звуками родился интервал, потом ещё один, пока не проявилась интонация, похожую на мелодию. Она ощущалась так, словно музыка ветра шелестела листьями травы, очень нежно. Я едва почувствовал, как сам ступаю голыми пятками по траве, и она щекочет меня. Частичка внутреннего мира незнакомого человека уместилась в ритмичную мелодию. Мне оставалось только закрыть глаза и наслаждаться.
Музыка прервалась, когда девушка ушла. Я очнулся и увидел перед собой две ухмыляющиеся рожи Кости и Макса. Когда вакуум в голове заполнился привычными мыслями, стал слышен их смех.
— Вы чего смеётесь?
— Ты бы себя видел со стороны. Стоял тут как истукан и лыбился как маньяк. Все вокруг видели. Это очень кринжово выглядело.
— Мы подумали ты влюбился в неё, — добавил Максим. — Слушал так долго. Что хоть у неё в голове играло-то?
Желание отвечать друзьям пропало. Эта насмешка выбила меня из колеи.
— Ничего особенного, — сказал я, отдавая Косте гаджет. — Просто красивая музыка.
Друзья серьёзно переглянулись и продолжили: — Ты что, обиделся?
— Нет.
— Тогда чего ты хмурый такой?
— Я просто не понял вашей реакции.
— Слушай, это же настоящий прорыв. Теперь люди смогут легче находить язык между собой. И оставаться на одной волне, — аргументировал Костя. — Я думал, ты как человек искусства поймёшь.
— Я понял. И это меня беспокоит.
— Ладно, Костян, оставь ты этого зануду в покое. Он, наверное, опьянел от свежего воздуха. Так долго торчит в своей мастерской, что разучился с людьми общаться. Может пойдём уже?
По дороге домой я размышлял о прочувствованном опыте. Технологии не перестают удивлять. Они научились не только налаживать связи между людьми, но и находить настроения. Раньше люди делали музыку, чтобы проявить себя, выразить эмоции, поделиться с миром. В том числе и для того, чтобы наладить контакт друг с другом. Теперь эта возможность уместилась в маленьких наушниках с очками. Не нарушит ли это выстраивание общего языка между людьми и взаимопонимание, если перекладывать такие обязанности на гаджеты? Сначала мы будем считывать простые настроения, чтобы было легче общаться, и недалеко то время, когда сможем чувствовать чужие потаённые эмоции. Если теперь каждый в праве залезть в твою голову, в твоё настроение — как оставаться наедине с самим собой? Не удивлюсь, если подобную музыку научаться сохранять и будут продавать людям, предрасположенным к конкретному настроению. Я решил для себя, что больше «Musicpathy» пользоваться не хочу.
Работать на скорость бывает сложно. В особенности, когда внутренне отчуждён от труда или вынужден заниматься тем, что не приносит удовольствия. Сегодня я уже забраковал не одну партию манекенов. Рассматривая их, ко мне неизбежно возвращалась мысль о неестественности окружающего. Эти манекены, новая эволюционная ветвь скульптур — однозначно искусственные, выведенные из белой смолы, используются людьми, чтобы подменять и манипулировать эмоциями. Вспоминаю ту конструкцию у фонтана в торговом центре и понимаю, насколько мир вокруг стал постановочным и искажённым.
Ненатуральность. Думаю, это понятие наиболее верно отражает мою проблему. Я раздетый стою в камере, мне холодно. Совершаю движения, естественные для человека, привычные мышцам. Мои действия переносятся на манекены, которые не предназначены совершать такие движения, они не чувствуют. Сейчас они присваивают моё собственное тело. Становится противно. Даже когда я работаю над скульптурой, выдалбливаю камень, так же придаю ему форму, не натуральную для камня, я возмещаю это собственной внутренней энергией: слушаю камень, спрашиваю у него, каким бы тот хотел стать — и он отвечает, что хотел бы побыть человеком, хоть на мгновенье, хоть в чьих-то глазах. И я стараюсь сделать из него человека. Дать камню самую малость от себя. Что-то личное и натуральное. Передать это белой смоле невозможно, поскольку она изначально создана искусственно, это и есть её натуральное состояние. Что бы я не слепил из этой смолы — оно будет стремиться к своей искусственной натуральности.
Вспоминая музыку, те чувства, что ощутил недавно, я запутываюсь всё больше и не могу найти решение для этой задачки. Возможно ли такое, что машина, создавшая из таких натуральных ресурсов как эмоции — музыку, может научиться сопереживать? Не отберут ли машины эту природную особенность у человека? Может со временем уйдут в прошлое механические руки-скульпторы, и появится нечто такое, что не требует ни обслуживания человека, ни его работы воображения. Человек будет нужен только как получатель, оценщик, может быть критик. Технологии будут говорить: «На, смотри, что мы умеем. Раньше это мог делать ты, своими старыми методами, а теперь мы делаем то же и лучше. Ты больше не нужен».
Вероятно, я заработался. Мне требуется чаще менять род занятий. Покончив с работой, можно заняться каменной скульптурой. Последняя партия манекенов меня даже не интересует, я видел, что они получились стандартными — пусть обсыхают, очередной заказ готов. Сейчас для меня важнее моё настоящее и натуральное детище, что вызывает во мне чувства.
Привычным движением снял с каменной глыбы ткань, укрывавшую от моего взора тело «будущего человека». Люблю замечать что-то новое каждый раз. В этот раз долгожданного второго дыхания не пришло. Это было ненормально. Я начал работать над скульптурой, делал скол за сколом. Но и это не принесло удовлетворения. Посеянные в разуме тревожные мысли дали всходы — я стал сильно сомневаться в том, что делаю. Если в не столь отдалённом будущем этому сможет научиться машина, зачем нужен я?
Звуковое оповещение почты выдернуло меня из сна. Напоминание о том, что сегодня курьер придёт за заказом. Пришлось с самого утра подгонять себя, чтобы успеть всё собрать и укомплектовать.
Обычно утром чувствуешь себя с лёгкой ношей, свежим, с пустой головой — подходящее время для работы. В этот раз было иначе. Пока раскладывал манекены по коробкам, то и дело цеплялся взглядом за свою каменную недоделку. Это отвлекало и злило. Только теперь всё это собралось в цельную картину. Происходящее вокруг было закономерно. Мой окружающий мир состоит из ненатурального и неискреннего, из него пропала душа. Я чувствовал себя на пике, на пределе внутреннего отчаяния. Из открытых коробок на меня безразлично смотрели пустые лица. Я понял, что стоит сделать.
Пока белая смола разогревалась и включалась аппаратура, я нашёл бланк заказа, на котором расписываюсь, сколько фигур положено отдать. Курьеру надо будет сверить бланк с декларацией, но зная их невнимательность, можно на этом сыграть. Добавив в бланк ещё одну фигуру и подписав, куда её доставить, я начал претворять задуманное. Если мне не поможет камень, то буду надеяться на самого себя.
Собрав упакованные манекены в сторонку, я задал компьютеру новую задачу — объект, помещённый в бассейн, будет тщательно покрыт смолой. Ввёл для новых параметров контрольные мерки, которые использовал для создания своих манекенов. После чего разделся и шагнул в белую смолу. Смола была горячей, но терпимой. Липкой, обволакивающей, как сахарный сироп. Бассейн был неглубок, смола доставала до колен. Манипуляторы выполняли свою работу беспристрастно, им было безразлично, что в бассейне стоит человек. Они наращивали на мою плоть быстро затвердевающую жидкость, возводя вокруг моего тела полую оболочку — так создавалась скульптура нового поколения.
Пришло время выбрать лучшую атлетическую стойку, что-то изобразить из себя. На меня будут смотреть люди, поэтому нельзя облажаться. Вспомнил скульптуру у фонтана, в какой позе стоял утончённый мужчина. Я решил дополнить композицию, как бы потворствуя ей — отзеркалил движение. Манипуляторы уже покрыли смолой ноги, принялись за пояс. Я чувствовал, как медленно, но верно превращаюсь в нечто новое. Одновременно возвращаюсь к натуральности камня, теряю возможность двигаться, но сохраняю собственное отражение. Этот добровольный порыв казался мне самым творческим из того, на что способен человек. Перед тем, как манипуляторы завершили моё лицо, я последний раз взглянул на каменную скульптуру. Привиделось, что камень смотрит на меня с укоризной. «Глупец, ты обрекаешь себя на мои мучения», слышалось мне. Но было поздно менять решение. Я зажмурил глаза и задержал дыхание. Лицо закрыли тёплой смолой — это было прикосновение вечности.
***
— Привет, Маш. Спасибо что пришла.
— Не могла не прийти. Так вы знаете, что с Женей?
— Мы с Костей везде искали. Ни дома, ни в мастерской его нет. Такое ощущение, что он просо испарился.
— Этого быть не может. Он бы никуда не ушёл, не доделав свою скульптуру.
— Может по работе уехал? Ты знаешь, какой у него был последний заказ?
— Что-то очередное с манекенами. Мы не очень говорили о его работе.
— В магазин одежды недавно завезли новую партию. И это точно Женя сделал.
— Да, я тоже видел. Попытался спросить у менеджеров, не связывался ли он с ними. Говорят, что на новые заказы не отвечает.
— Как бы с ним чего дурного не произошло.
— Да не переживай, Маш. Он же творческий человек, с ними такое постоянно случается. Верно, Макс?
— Костян прав. Вон, посмотри на эти скульптуры у фонтана странные. Вот придумывает Женя подобное, и ничего удивительного, что после такого отгородиться от всех захочешь.
— Но они же все одинаковые.
— Наверное в этом и был замысел.
— А ничего так, органично смотрятся. Я раньше не замечал, хотя часто ходил мимо фонтана.
— Мне вот эта особенно нравится, которая повторяет движение за мужчиной, но как-то по-своему, уникально что ли.
— Пойдёмте уже Женю искать.
— Не переживай, найдётся. Не под землю же он провалился. Кстати, как насчёт завтра сходить в кино?
_________________________________________
Об авторе:
ВЛАДИМИР КЛИМАНОВПрозаик. Родился в 1996 году в Королёве. Учился в Литературном институте им.Горького. Публиковался в изданиях «Литературная Евразия» и «Тверской бульвар, 25». Лауреат Всероссийского студенческого конкурса литературного творчества, лауреат международного литературного конкурса «Большой финал». Участник «Малых Беловских чтений».
скачать dle 12.1
