ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Николай Железняк. ПЛОХОЙ ДЕНЬ

Николай Железняк. ПЛОХОЙ ДЕНЬ

Редактор: Женя Декина


(рассказ)



Природа, при людском, конечно, попустительстве, не зря производит на свет больше ребят, чем девочек. К совершеннолетию цифры сравниваются. Чтобы со временем прийти к обратным показателям.
Наглядная иллюстрация процесса – один из дней советских школьников…
Выстраданные месяцами за партой каникулы после шестого класса. Последние майские недели совсем невмоготу учиться. Наконец, каждый день – выходной.
Летом стойкая жара в Краснодаре уже в десять утра.
Но и в это пекло мы с Мякишόм прыгали с гаража на гараж. Вернее, прыгнул по-глупости я один. Мяки́ш мудро передумал. И сиганул я всего один раз. Отказываться было поздно. Сам предложил. Вытянулся в воздухе и еле перескочил на соседнюю крышу. Далеко оказалось. Скользнул резиновой подошвой сланца по самому краю каркаса. Повезло, не разбился. Сверзился бы, кости переломал. Или шею. Обратно по забору перебрался.
Сидели в тени тополя на теплом железе и скучали. Надоело слоняться по двору брошенными собаками.
Мякиша собственно родители назвали Вадиком. Мать его была так необъятна, что им расширяли входной проем в квартиру. Действительно малогабаритное жилье строили в Советском Союзе. Работала она на кухне в столовой. В мать ли он наследственностью пошел, или откормила она сыночку на выносимых из общепита харчах, неизвестно.
Как-то Мякиш упал в ванну. Петрик загнал. Мякиш отбивался руками от резких струй воды из сифона. Такие сифоны металлические были. Навроде термосов. Но в них вставлялись сверху баллончики с газом. Газ и вода смешивались при нажатии блестящей ручки, и получалась газировка. Летом незаменимая прохладительная штука.
Мякиш достижения цивилизации не оценил. Убегая, неловко повернулся в тесном санузле и поперек завалился спиной в саму ванну. Вынужден был ее принять. Голова и ноги торчат наружу. И выбраться не может, пресса нет. Радостный Петрик весь запас жидкости ему в штанину вылил. Мякиш пяткой пытался закрывать первоначальную цель – лицо. Тогда Петрик и пустил напор в халяву.
Началось с того, что Мякиш, в помощь товарищу, надавил посильнее на рычаг сифона, когда Петрик пытался аккуратно напиться из горла. Осторожно придавливал ручку и подставлял рот под носик сифона. А после содействия Мякиша, вода с газом потекла у Петрика из носа.
На следующий день Мякиш сообщил, что папаша подумал, будто на улице дождь.
– А ты бы сказал, что ветер, – сказал, глумясь, Петрик.
Папаша у Мякиша, по классике, был худющий как жердь. Ходил с кассетным магнитофоном на руке. Слушал блатные песни.
Раз с Петриком обкидали его окатышами керамзита с крыши. На чердаке толстый слой пористого керамзита утеплял потолки пятого этажа. Идешь по полю из рыжих шариков, проваливаешься. Наберешь в рубашку охапку и наружу. Сидишь, ноги свесив, швыряешь от нечего делать.
Папаша Мякиша забавно вертел головой. Пеленговал. Не мог понять, откуда падают камни. Прямо с неба. Так бы и разошелся слух о метеоритном дожде, да нас приметили мелкие. Играли на детской площадке. Пришлось бежать через люк в подъезд. У Петрика дома скрылись. Вряд ли лица можно было рассмотреть на таком расстоянии.
Пока подкрепились бутербродами с маслом и сахаром-песком, стемнело. На карачках выползли на балкон. И Петрик, не высовываясь, швырнул приличного размера картошкой в стол доминошников. Заядлые поставили его напротив подъезда под столбом уличным с фонарем.
С грохотом корнеплод рухнул на стол, покрытый для удобства листом оргалита. Вот так тайны мироздания вторгаются в жизнь человечества. Рушилась сложная расстановка камней у азартных игроков. Кому-то и в лицо зарядило отскоком. Не фэйсом об тэйбл, конечно, но тоже не хило. Крики, угрозы, матерщина. Можно давиться от смеха и слушать. Высовываться нельзя. Наверняка пытаются вычислить, откуда снаряд прилетел.
Но Петрик не дурак, навесиком бросал картофелину. Так что падала почти отвесно. Сложно определить, откуда запустили.
Несколько раз Петрик проделывал этот трюк. В разные дни.
Потом доминошники навес сделали и свет провели. Папаша Петрика там тоже козла забивал.
– Стучат козлятники громко, – оправдывал поступок Петрик. Типа учиться мешают. Не знаю, когда он занимался. Я его за учебниками не видел. Еле-еле он переползал из класса в класс.
Сидел, развалясь, выставив ногу в проход между партами. И учка по математике, которая недолюбливала его, говорит:
– Петровский, убери ноги, у тебя носки воняют.
Петрик в карман не полез за словом:
– А вы их нюхали?
Доводил математичку. Бросит копейку в классную доску, пока та формулы выводит, и пишет в тетрадке усердно. Аж сопит от прилежания. Доказать ничего невозможно, как математичка ни сверлила его испепеляющим взглядом. Не сошлись они характерами. Но тройки ставила. Опасалась здоровяка Петрика.
В то утро отчего-то никто не выходил гулять.
Изредка по изломанной асфальтовой дорожке вдоль сетчатого забора, отделяющего детский сад от безумного мира взрослых, скользили прохожие. В тени замедляли шаги. Вытирали пот. Люди сокращали путь через наш двор. Можно напрямик выйти на соседнюю улицу Котовского. В тупиковом конце которой родная до боли школа. От нашего подъезда до ворот сто двадцать восемь шагов. Не быстрых.
Надоело нам ждать своих. Пошли с Мякишом пешком на Кубань, на текучку.
С апреля ходили купаться, но в затон. Там вода теплее. Правда в рембазе отстаиваются прогулочные теплоходы, драги и вообще ржавые посудины.
Если совсем теплой хочется, надо ехать на Теплую Кубань. В старицу реки, как в пруд, спускали воду, охлаждающую ТЭЦ. Там можно ранней весной плавать.
Оттуда совсем рядом до трубы. В ней отводили муляку из Кубани, отмывали песок. На противоположном конце трубы – карьер. На огромных песчаных барханах весело, здорово беситься, прыгать, лежа, барахтаясь, съезжать в вихре песчинок. Двух пацанов насмерть там засыпало.  
В основном русле вода самая чистая.
Широкую реку переплыть тяжело. А кажется, совсем рядом другой берег. Обман зрения. Течение сильное. Водовороты еще попадаются. И за катерами следить нужно. Я в первый раз переплыть не смог. Силы не рассчитал. Лег на спину и подгребал потихоньку к берегу обратно. Снесло далеко. Не помню, на какой раз получилось.
На текучке встретили Михала с соседнего двора. На два года нас старше.
Знакомый его рыбалил неподалеку, а Михал взял лодку покататься. И теперь с трудом удерживался на месте, вырывая весла против шерсти.
Помогли причалить. Выволокли лодку на берег. Повалились на желтый песок под укрытием берега и нежились после прохладной воды в лучах солнца.
Три бутылки портвейна по 0.5 нашел, прогуливаясь, Мякиш. Вино охлаждалось у берега, заботливо прикопанное торчмя в песок. Чтоб волны не унесли. Хозяева, наверное, пикник организовали на лужайке неподалеку.
Портвейн мы взяли. Не задумываясь. Вокруг никого. Забыл кто-то, не иначе. Оправдание. Спрятали в начинающемся после узкой полосы пляжа невысоком обрыве. Сунули в вымытую поднимавшейся водой щель, песком засыпали. Чтоб народ не спивался.
Но одну бутылку Михал достал и выпил из горла под водой. Из конспирации. Большим пальцем затыкал горлышко и нырял. Мы с Мякишом тоже попробовали шибающего в голову напитка.
Неожиданно донеслись возгласы, люди мимо побежали куда-то. Думаем, кинулись владельцы бутылок, спрятались в кушири. Потом пошли посмотреть. За небольшой излучиной на песке лежал навзничь утопленник. Мужчина в черных семейных трусах почти до колен. Желтоватый уже, и вздулся немного. Если не был склонен к полноте при жизни. Вокруг суетились спасатели с катера. То ли они его вытащили, то ли байдарочники, которые стали на прикол рядом. Зевак набежало.
Приближаться не стали, посмотрели издалека.
Как нас хозяева портвейна нашли, непонятно. Бродили, поди, искали. Озлобляясь на воров.
Расслабились мы, извлекая бутылки из ниши склона. Хотели назад вернуть на берег. И тут бегут на нас двое парней. Девчонки их наблюдали. Мы – ноги. Бросили бутылки, и одна разбилась. Камень попался неудачно.
Похоже, от огорчения спортивные парни гнались за нами дольше. Но не догнали. Откуда в нас с Михалом такая прыть образовалась – непонятно. Жить хотелось. Это вам не забег на приз газеты «Известия». Отец как-то пошутил, что победителю вручают на финише газету.
У нас ставки были выше. Оторвались.
Передохнули, опираясь руками в колени. Дышали, как выброшенные на берег рыбы.
Мякиш подтянулся через полчаса. Он в момент крика: «Вон они!» – купался. Сделал вид, что нас не знает, и топляком сплавился по течению на километр ниже.
Переждали еще час, а потом Михал пошел за лодкой. Надо было вернуть другу-рыболову.
А мы с Мякишом побрели домой.
И по дороге залезли на склад за дюбелями.
Мякиш предусмотрительно остался на высоком кирпичном заборе. Поверх кладки шла решетка металлическая с торчащими штырями. Кое-где расплющенные пики были обломаны, в одном из таких проемов он и угнездился. Восседал впередсмотрящим, направлял поиски в ящиках.
Набрал я полные карманы. Такие толстые короткие гвозди из очень твердой стали.
Убегая от сторожа, перелазил уже через забор и задержался, схватился левой рукой за крюк, торчащий из стены трансформаторной будки. Хотел поудачнее соскочить. Да и не верил, что дедок выстрелит из берданки. Кто мог подумать, что там электричество, и скольки вольт. Со столба его раньше подавали, что ли. Или на столб. Повезло, наклонился уже, спрыгивать, и крюк вырвался из ладони под весом тела. Сколько меня трясло наверху, не знаю. Казалось, минуты. Время остановилось. Спасли, видимо, сланцы резиновые. Ведь я обеими ногами стоял на железной ограде, идущей поверх кирпичного забора.
Упал кулем на каменное крыльцо и рассек голень о ребро каменной ступеньки.
Дрожал потом долго. На жаре, а как от холода продрог. В подвале под домом однажды замерз так. Закрыли нас старшеклассники в шутку. Мякишу не сказал про удар током. Чтоб не оборжался и никому не растрепал. Он и не заметил, убегал, пыхтя, что есть духу.
Отползли мы в небольшую посадку, в тень. Укрылись, наблюдая за воротами склада. Сторож не показался. Не покинул поста.
Нога опухла в минуту. Мякиш посочувствовал даже боевому ранению.
Пока не переключился на свои личные несчастья. Увидел, что штанину порвал. Штаны ему мать пошила на заказ из защитной ткани. На заклепках. Хорошие были штаны. Спрыгнул неудачно.
Рассек голень я прилично, почти до кости. Но надкостница вроде не сломалась. Белесый шрам остался навсегда.
Покурили. Благо кусты закрывали. А то обязательно старушка привяжется: «Не рано ли вам?»
Отдохнув, похромали домой.
Перед уходом в отместку за свои беды побили камнями трехлитровые стеклянные баллоны.
На юге трехлитровые банки называют баллонами. Для купорки овощей и фруктов. Советская промышленность выпускала в них соки.
Коричневый сладкий квас я ходил набирать в такой баллон. До дому дойдешь, треть выдуешь. Течет холоднющий квас по груди, зубы ломит. А оторваться невозможно. Вкуснотища.
Здоровый мужик, оператор крана, сидящий под пологом у желтой бочки, наполнял емкости мерной полулитровой кружкой. Шесть копеек стоит. С квасом, конечно.
Передо мной стоял мужчина интеллигентного вида. Продавец налил ему шесть кружек – все! Ждет, чтоб забирали тару со столика. А там два с половиной литра где-то. Видно же.
Немая сцена. Наконец, до продавца доходит, но он не сдается.
– Ну, я могу долить. Будет больше.
– А, ладно доливай, – согласился утомленный жарой покупатель. Не смог убедить в обмане.
Легче тем, кто берет бидонами. Расстройств меньше. Не видно недолива.
Я, говорит, по верхнюю рисочку наливаю. Показывал ногтем на кружке.
Все правильно. Пену только не учитывал. Вернее брал в расчет, но в свою пользу.
Знали мы, на каком краю склада эти баллоны круглобокими штабелями лежат под открытым небом. Блестят на солнце. Камнями забросали. Лопалось стекло, как бомбы. Причем один бросок мог несколько разрывов произвести.
Убежали.
– А нам зачем дюпеля? – спросил я Мякиша.
Тот подумал, прежде чем ответить.
– Не знаю. Отец гардины вешал на них.
Это я тоже знал. Такие черные гвозди использовали, когда крепили карнизы или шкафы кухонные. В бетон забивали или в чоп деревянный, предварительно вставленный в высверленную стенку.
Повыбрасывали в траву ворованные дюбеля. Поделился я добычей с другом. Чего дома сказать, где набрали? Лишние разговоры.
В ларьке на Гагарина купили пирожков с повидлом. Продавщица завернула в кулек из толстой серой бумаги. Не успел я их попробовать. Собирался на лавочке во дворе полакомиться.
Растерял, когда убегал от Светкиного отца.
Отец Светки из 7-го «Б» класса погнался за мной. Обознался, как я понимаю. Стемнело уже. Неверный свет фонарей. Но объясниться некогда было, не успеешь. Если догонит только. Но судя по его виду, разбираться бы он не стал.
С перекошенным лицом, ринулся к нам с Мякишом. Долго ждал похоже на ком душу отвести, поговорив по-мужски. И прямо на меня бежит.
Шестым чувством понял, по мою душу. Но скорее пятой точкой. Мякиш к земле примерз. Только ветром его обдуло.
Я стартанул с отставанием, ускорился и, сделав резкий бросок в сторону, нырнул я в гаражи. Повезло, папаша Светкин не смог переложиться и гулко впечатался в железные ворота. Поскользнулся на грязи. Лужа подсыхала, кто-то недавно помыл машину. Не попал в узкий просвет, куда я успел юркнуть. Теряя пирожки. С другой стороны выскочил с одной промасленной бумагой в руке. Почти обделался, да ею не подотрешься. Мякиш, гогоча, утверждал, что Светкин папаша на моем дерьме поскользнулся.
Врезался он капитально. Мякиш сказал, похож был на распяленного на противне петуха табака. Успел только вякнуть или блякнуть. Проем между этими гаражами был намного уже того, через который я сдуру сигал поутру.
А Михала несколько дней потом не видели. Не пересекались как-то. Я всё думал, может у него день кончился еще хуже. Ему же за лодкой пришлось вернулся.
Дома я лег быстро спать. Штаны от крови утром отмывал. Впечатлений на сновидения хватало. Неудалый день какой-то был.
На следующее утро во двор многие вышли гулять. Мы со смехом рассказали, как славно вчера повеселились.
Точно Светкин папаша перепутал, принял за Гарика. Тот с его дочкой гулял. Как можно было ошибиться, совсем мы не похожи. Хотя вечер был…
Не все друзья дожили до окончания школы. Чтобы в армии погибнуть.
Мякиш после восьмого ушел в приборостроительный техникум. Забрали его в Афганистан. Вернулся тощий как отец, без ног. Мать привезла из госпиталя.
Когда поднялся на костылях на третий этаж военкомата за помощью, холеный служака, отказывая в просьбе, сказал, что он, лично, его не призывал. Протезы пришлось доставать на свои деньги.
Так Мякиш и не попрыгал. Не знаю, жалеет ли он, что тогда отказался.







_________________________________________

Об авторе:  НИКОЛАЙ ЖЕЛЕЗНЯК

Прозаик, драматург, кандидат социологических наук. Победитель Всероссийского конкурса «Авторская сцена» СТД РФ, лауреат 3-й премии по поддержке современной драматургии Министерства культуры РФ, лауреат 1 степени Международного литературно-музыкального фестиваля «Интеллигентный сезон-2018», диплом 1 степени Европейского конгресса литераторов, Прага, Чехия 2018, диплом III-го Международного конкурса-фестиваля «Образ Крыма» 2019, лауреат II Международного литературного Тургеневского конкурса «Бежин луг» 2019.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
796
Опубликовано 19 фев 2020

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ