(рассказы)
МОЙ ПАПА - СОЙКА
Когда держишь на руках другого человека, плотно прижав к груди, не разберешь, чье сердце бьется сильнее – твое или его, потому сердце как бы становится общим.
Когда держишь другого человека в сердце, то человек становится тобой, само сердце – птичьим. А когда сердце птичье, ты сам – крылатый.
Птицы взяли и сошли с ума. Они цвели и увядали на каждом шагу разноцветными букетами.
Весна пришла неожиданно. А вместе с ней неожиданно пропадали все-все птицы мира.
Остался только папа.
Да, мой папа – сойка.
Знаете, когда-то в детстве я читал, что самые золотистые птицы во всем небе – папы. Так и есть. Это не папа птица, а птица – он.
Знаете, кто он, помимо птицы?
Он человек, который всегда со мной.
Который всегда во мне.
Он собирает из легких воздушные шары и отпускает меня странствовать по миру.
Сегодня я – в небе.
А где окажусь завтра, если вдруг окажется, что мои уши – северный и южный полюса?! Попробуй собери такого человека. Попробуй заставить поверить такого человека в важность теорем высшей математики, правил правописания, законов гравитации.
Он каждый раз залетает в дом и звенит:
- Немедленно слезай с потолка, мы едем в Амстердам! Там карамель на Синем мосту – фантастика, как китайские фонарики в Антарктиде! Посмотри-ка, все обои своими острыми пятками протер, быстрее слезай, кому говорю!
Потолок был нежно-закатным когда-то, то ли от новизны, то ли от того,что рядом было лето.
- Да и черт с ним, с потолком, нам он больше не будет нужен. Собирайся же! Когда ты в дороге, ты никому ничего не должен. Тебя ничто не волнует, никто не трясет. Лодка в океане, без внешних бурь, взлелеенная волнами. Единственная опасность – буря внутри нее (как всегда и случается в жизни двуногих). Слезай немедленно! Ты слишком глазастый для своих лет…
Он знаете, какой?
Такой человек умеет смеяться! Он обнимает мир. Он больше мира.
Папа научил меня улыбаться, когда очень-очень больно. Потому, видя улыбающихся людей, я думал, что им наверное больнее некуда, а смеющихся и вовсе приписывал к смертельно больным.
- Ты только создавай свои миры, закапывайся в них, впадай. Я для этого куплю тебе какие угодно игрушки. По стенам прыгай, никого не слушайся, меня не слушай.
Он появляется всегда не там, где хочет, а там, где его ждут и хотят видеть. Потому папа всегда в моей руке, я перебираю его четками с глазастыми бусинами, для строя отточенных мантр.
- Есть такие дюди, которые несут себя, как флаг, и считают себя достоянием, тогда как достояние – страна, которую они представляют,а не какая-то до безумия самоуверенно-разноцветная тряпка. Ты не имеешь права, понимаешь, не имеешь совершенно никакого права нести пустого себя. Лучше вовсе не иди, если внутри – пустыня.
- Но ведь и в пустыне много песка!
- Но ни в одной даже самой маленькой песчинке нет пустыни.
Мы с папой заметили, что, если смотреть человеку в душу, а не в глаза, то Земля теряет свою форму.
- А что, если Земля – это вечная мерзлота? Что будет, когда растает Земля? Куда будут капать люди? Ведь они должны куда-то стекаться все вместе. Сидим сейчас с тобой здесь, под дождем, пьем чай, а чей-то дом в это время попросту тает, а мы любуемся на дождь, когда возможно людям больно.
Людям где-то больно, он знает это и без крыльев. Ему самому больнее всех, потому что он всегда улыбается. И не смейте держать его, трогать его, копать в него – у него душа недозревшего граната! Он, знаете ли, такой красный, надменно-кислый, но по-детски ласковый.
Бывают ночи, когда я, проходя мимо комнаты папы, смотрю в дверной проем и вижу в темноте его белую мягкую руку. И страшно хочется зайти и дотронуться до этого облака, но так же страшно боюсь его разбудить. Поэтому на кончиках пальцев пробираюсь по стенам, полу, потолку – дальше, дальше, к свету. От настоящего, чистого – к свету.
Когда держишь в руках птицу, то не разберешь, ты в гнезде или гнездо внутри тебя.
Когда птица держит тебя в своем сердце, ты становишься птенцом, попросту – равным.
Но не смейте держать птицу! Она все равно улетит. Цените гнездо, которое она свила внутри вас. Цените место, которое она согревает перед сном в своем гнезде, для вас. Ждите ее.
Мой папа – птица. Птица-сойка. Птица-бунтарь. Птица-я.
САМАЯ ЛУЧШАЯ РЫБА НА СВЕТЕ
Я положил письмо в конверт. А конверт в почтовый ящик.
У нас в городе есть такая сонная синяя металлическая коробка на стене заплаканно-блочного дома. В нее люди приносят слова, которых никогда не скажут.
Знаете, это самая большая коробка, которую я когда-либо в жизни видел.
Сначала она росла из дома, а потом уже дом стал расти из нее.
Коробка глотала и глотала слова, не пережевывая, и превращалась в настоящий город. Я – почтальон, ношу письма к коробке. Но, кажется, скоро мне некуда будет идти, коробка будет повсюду. Когда я понял это, то замолчал.
Город в свое время вылез из океана. Океан был глубокий-глубокий. Когда я перестал говорить с людьми, то превратился в рыбу, а если быть честнее, в целый океан с рыбой. Я шел, а волны внутри меня танцевали с такой силой, что половина выплескивалась из глаз. Люди молчали все острее и острее, ручки скрипели все противнее и противнее, и именно тогда я встретил ее. Мою говорящую рыбу.
Рыба поднялась, разложила по воде жабры, начала вращаться против часовой стрелки, и смотрела, как луна крутится вокруг ее головы.
- На самом деле, когда я верчусь, луна вертится в ответ. Поэтому, пока я и она двигаемся, время – останавливается и мы обе – бездвижны, мы – в покое. Ты не поймешь, ты не почувствуешь, пока не покрутишься. Крутись!
Я остановился и уронил мешок с письмами.
И закрутился. Покой был внутри, он поднимался от меня к небу и дальше неба, туда, где кончается земное и начинается общее.
Рыба говорила:
- Когда будет страшно, крутись.
- Так я кручусь!
- И крутись!
Кручусь.
Город будто перестал существовать.
Какая это была рыба!
Мы стали плавать наперегонки и дразнить друг друга, а люди стали думать, что это цунами.
Пугались, знаете, так забавно, а я нес конверты и выкрикивал имена. Тела прятались по углам коробочных домов, поджигали их, превращая в темную пыльцу свои смешные имена.
А рыбе в правый глаз однажды запрыгнула сухая песчинка с берега и начала жить, превратилась в Землю, в огромный шар. Я смотрел в зрачок, и казалось, это Земля смотрит в меня и трогает ресницами.
А ведь это была лучшая рыба в моей жизни!
Знаете, как она умела рассказывать? Не рассказывала – пела! Никогда не слышал таких слов от людей!
- А у нас тут такая луна! Океан вот-вот выплеснется наружу! Смотри-смотри, какое на небе отражение, яркое, сонное, ее.
Какая это была рыба!
Никогда не грустила и была самой океанической рыбой, а с виду – обычный карась! И я с ней рядом никогда не печалился не потому, что она вынуждала (нет-нет-нет!), а потому, что не грызло внутри.
Какая была рыба!
- Ты знаешь, откуда падает снег?
Я знаю. Я видела. Я поделюсь.
Через воду видно – все значительно белее.
Каждый раз, когда на Земле кто-то рождается, повсюду в галактике разливается белое.
Оно выращивает существо, пока то не окрепнет, а потом будто бы исчезает. Но на самом деле это не так. Белое вовсе не белое, и оно бережет человека, как орбита – планету. Когда какой-то человек идет по своему пути, или когда какая-то рыба плывет против своего течения, образуется одна снежинка. Белое отдает наружу часть себя. И вот когда снежинок собирается целая толпа, выпадает снег.
Рыба вздыхала:
- Видишь, как давно не было снега.
- Но ведь со снегом придет лед и ты не сможешь смотреть на луну.
- Кто сказал, что я буду подо льдом? Круговорот воды.
Круговорот воды!
Круговорот слов.
Когда я познакомился с рыбой, то прекратил таскать несказанные слова и раскидывал конверты по улицам. Люди стали читать друг друга, но все молчали.
Какая была рыба! Как она говорила! Но никто, совсем никто не верил в говорящую рыбу. Все писали на листках и ночами носили конверты к синей коробке.
А потом я ее съел, потому что в мире двоих говорящих уже не осталось.
И я был готов не говорить вовсе, чем говорить с рыбой.
Замечательная была рыба, без костей, но сильная, как бамбук, на ветру – не сломаешь, дом построишь – будет висеть, пока жив бамбук.
А потом я и сам себя съел своею же грустью, потому что разучился без рыбы говорить.
Я ел и вертелся. Ел и вертелся.
А люди молчали. Молчали. Молчали. И писали письма.
И город молчал свои спящие слова так же громко, как раньше их говорила моя самая замечательная рыба на свете.
_________________________________________
Об авторе:
ОЛЯ ТАЛАНТОВА
Автор стихов и малой прозы. Из 27 лет жизни 20 лет влюблена в слова. Неоднократно публиковалась в современных электронных журналах ("Контрабанда", "Вокзал", "45 параллель"), а также в литературных группах в социальных сетях. Принимала участие в сборнике поэзии "Книга оранжевых облаков" и прозы "Знак ответа".
Очень любит путешествовать. Мечтает жить с рюкзаком на плечах и обойти зеленую планету вдоль и поперек, наблюдая за улыбками людей и делясь словами.
скачать dle 12.1
