(рассказ)
— Ты отклоняешь вопрос?
Господи, ну сколько можно просить не использовать эти ужасные юридическо-криминалистические формулировки. Так её собеседникам и нервный тик заработать недолго! Сидит такая умница, а потом вдруг выдаёт: "А что свидетельствует в пользу этой версии?" И смотрит тяжело в упор, не отводя взгляда и не моргая. Обсуждая при этом самые что ни на есть женские штучки — слухи о чьей-то личной жизни. Или о шмотках. И ведь совершенно не иронизирует, так высказываясь. Привыкла иметь дело с прокурорами да судьями.
"Адвокат" по-немецки Rechtsanwalt. А "прокурор" — Staatsanwalt. Вторая часть обоих слов одинаковая, различаются лишь первые: "право" и "государство". Вот и думай, всё время повторяет Александра, что бы это значило, что это за противопоставление такое странное? Ну, она-то всегда права. Адвокат потому что. А я вечно теряюсь в догадках, кто я рядом с ней: прокурор? Судья? Свидетель — но тогда с чьей стороны? Независимый наблюдатель? Или меня подозревают и обвиняют?
Как бы то ни было, от неё не уйдёшь. От Александры-то. Всё видит, всё помнит, всё знает. Иной раз пооткровенничаешь с ней, а она, даже если по случаю пьяная или полупьяная, зафиксирует тему беседы и обязательно через месяц спросит, как разрешилась та или иная ситуация. Да ещё и спросит по-своему: "Я ожидаю подробности твоего дела о том-то и том-то". До сих пор не могу понять, бесит меня или восхищает эта её способность ничего не забывать.
Хотя по внешности не скажешь, что взгляда не отвести. Рост ниже среднего, нос — тонкий слишком, волосы — обычный хвостик уныло-пепельного цвета, глаза непонятного цвета, голос — чуть хрипловатый, как будто прокуренный, хотя она не курит. Тем не менее, Александра мне регулярно рассказывает о ком-то "очередном". Ещё один сорвавшийся вниз, так-то.
Обитаем мы в Бад Хоннефе. Это такой маленький городок прямо у Рейна. Но я-то работаю прямо там же, а вот у Александры бюро совсем в другом месте. Поэтому я живу в глубине деревеньки нашей, почти у горы, а Александра, некогда моя соседка по лестничной клетке, специально переехала, чтобы жить прямо у трамвайной остановки. Пасла, говорит, квартиру в этом доме около года. Казалось бы — от меня до неё на велосипеде минут десять, но это на велосипеде. А у нее травма, врождённая хромота. Александра и ходит-то не без труда, а уж велопоездки и подавно исключены. Хотя на машине — вполне, если сцепление выжимать не надо. А зачем на него нажимать, если у подъезда стоит старенький, но всё же Мерс с автоматической коробкой?
О существовании авто я ей напоминаю каждый раз, когда она опять начинает жаловаться на отмену транспорта. Сама Александра никогда не опаздывает, однако иногда трамваи, как у нас говорят, выпадают — по какой-то причине (чаще всего из-за поломки) не выходят на маршрут. И тогда пиши пропало, номер шестьдесят шестой даже в будни днём ходит раз в двадцать минут, а в выходные и того реже, раз в полчаса. Так вот, говорю ей о машине — рукой машет. Я, говорит, в трамвае работаю, за счёт чего экономлю чуть ли не полтора часа в сутки. Поэтому-то, говорит, и езжу почти всегда без пересадок на шестьдесят шестом до Филиха (бюро у неё как раз там). Ведь если сесть не в трамвай, говорит, а в поезд, да ещё с двумя пересадками, то можно было бы и за полчаса в одну сторону управиться, потому что через Рейн переезжать не надо, но в этом случае не поработаешь: всё время отвлекаешься, следишь, чтобы не проехать остановку, выходишь, переходишь, ждёшь. Не говоря о том, что железнодорожный вокзал дальше от нового (да и старого тоже) дома Александры, чем остановка шестьдесят шестого. А так — села и поехала себе через Рейн да мимо вокзальчика, а потом ещё раз через Рейн. И всё, вот он, Филих. Да, шестьдесят шестой вот так хитро ходит у нас, как будто буквой "с": начальная и конечная станции на одном и том же берегу реки, но при этом в середине маршрута трамвай зачем-то переезжает на другую сторону.
С личной жизнью, значит, у Александры всё в порядке. На неё обращают внимание (внешность и травма нисколько не препятствуют), по ней сходят с ума, её закидывают сообщениями всеми возможными способами — слава интернету, никогда раньше поговорка "гоните в дверь — ворвётся в окно" не была настолько актуальной. Но это настолько её частные дела, что я не особо и вникаю. Замуж соберётся — вникну. В один определённый случай. А пока незачем.
Но вот что меня действительно интересовало уже давно, так это её семья.
Первые несколько лет нашей дружбы Александра вообще ни о ком не говорила. Спрашиваю: у тебя есть братья-сёстры? Молчит, переводит разговор на другое. Родители живы? А из какого вы вообще города? То же самое, даже не говорит, что вопрос отклоняет. Странный поворот: про любовников рассказывает, а про родителей нет. Впрочем, дело-то опять же личное, да, любопытно мне, но не настолько, чтобы тайком забираться в её документы или шарить по интернету.
А потом вдруг понемногу начало прорываться. То какую-нибудь фразочку сказанёт, из которой станет ясно, что родители живёхоньки (а скорее всего, даже и здоровы). То припрётся с просьбой, дескать, племяшке надо срочно денег занять, а ей, Александре то есть, налоговая счета заблокировала, не могу ли я племяшке перевести пару сотен? Ну, для Александры-то всегда есть. Но вот чья дочь эта самая племяшка — не понять. Фамилия у неё другая, не как у Александры. Логично предположить, что сестры, вышедшей замуж. А ну как брата — единоутробного, но не единокровного? В общем, загадки сплошные.
В тот день после обеда мне нужно было поехать в Кёнигсвинтер. Формально это другой город, хотя от нас до него ровно пять минут на трамвае, три остановки. А весь Кёнигсвинтер — ещё три. Мне как раз надо было к третьей. Еду я и вдруг вижу Александру — сидит за столиком в одном из кафе и миленько пьёт кофеёчек. Трамвай, конечно, идёт не очень быстро, но и не тащится, поэтому чего-либо особенного в выражении лица Александры мне заметить не удалось. Но и перепутать её с кем-то ещё невозможно.
Мы, конечно, общаемся довольно тесно, но не настолько, чтобы звонить ей с криками: "Ах вот ты где!!! У тебя всё в порядке?" Сидит в Кёнигсвинтере — значит, так и надо. Потом расскажет сама, а может, нет.
Однако спустя пару часов, когда все рабочие дела давно закончились, а вечер наоборот только начался, ко мне в домофон позвонили. Спрашиваю: кто? Называют мою фамилию, просят открыть. Открываю, потом выхожу из квартиры, смотрю вниз на лестницу. Кто-то поднимается. Вижу — Александра. А точнее... Не она. Её копия, но чуть-чуть видоизменённая. И именно та, которая сидела за столиком в Кёнигсвинтере. По кофте узнаю́. В руках у неё — небольшой саквояжик, стильный такой.
— Алекса-а-а... — автоматически тяну я, на самом деле уже понимая, что это не она.
— Нет, я её сестра, — говорит мне видоизменённая копия.
Гром и молния!
Подходим к моей двери.
— Собственно, проходите, что ж тут стоять...
— Спасибо. Хотите посмотреть мой паспорт, что это я? У меня там указана девичья фамилия, она совпадает с фамилией Александры.
— Вот уж не надо! Ваше лицо — лучший паспорт.
Видоизменённая копия улыбнулась.
— Точно, я и забыла. Я бы не потревожила вас, но она мне нужна.
— Так ведь она не тут живёт.
— Да, я догадалась — фамилии-то на звонке нет. Давно она переехала?
— Уже года три. А то и больше. Кстати, как вас зовут?
— Юлия.
— Юлия, я правильно понимаю, что и телефона Александры у вас нет?
— Да, именно. Она его когда-то поменяла и новый нам не сообщила.
— Удивляться нечему.
— Вы знаете, я приезжала к ней года три назад. Её фамилию сейчас не нашла, зато вашу узнала сразу, потому что недавно именно от вас пришли деньги для Анне Маргареты, это моя дочь.
Хе-хе, значит, особой интриги нет — деньги в самом деле ушли племяннице со стороны сестры.
— Хотите чаю? Кофе, к сожалению, закончился.
— Нет, я же сейчас два часа сидела в кафе, ждала вечера, три чашки выпила.
— Хорошо, но чем же я могу вам помочь?
— Всё очень просто. Если можете, скажите, где живёт Александра.
— Вы хотите к ней зайти?
— Да, очень.
— Её дом прямо у станции трамвая, по ту сторону моста. Знаете?
— Не очень...
— А как же вы добрались до Кёнигсвинтера?
— На поезде. Но я не хотела туда, просто задумалась и вышла на две остановки раньше. А времени было предостаточно, вот я и пошла к Рейну. А потом просто взяла такси до вашего дома.
— В общем, Александра живёт у трамвая. Тут недалеко, но вы можете запутаться.
— А такси?
— Это возможно, да. Но давайте лучше я вас провожу. Прогуляемся немного. Тут близко.
— О, прекрасно, я была бы вам очень благодарна!
— Всё в порядке, у меня есть время.
Минут через пять мы вышли из дома. Вечер спускался с нашего Семигорья.
— Знаете, мне Александра никогда не рассказывала о вас. Абсолютно. Лишь недавно мне стало известно, что вы у неё есть — когда пришлось переводить деньги Анне Маргарете. А до того она ничего не рассказывала. Можно было подумать, что никого из вас не существует.
— Ох, в каком-то смысле так и есть.
— Может, расскажете? Я умираю от любопытства уже несколько лет.
— А у самóй Александры не спрашивали?
— Так ведь она чуть что, откладывает вопрос!
— О да! — засмеялась Юлия. — Это она умеет.
— Но недавно про родителей что-то сказала. И про Анне Маргарету. Отсюда можно было сделать вывод... э-э...
— ...Что мы всё-таки существуем, да?
— Именно.
— Ну, — сказала Юлия, пройдя несколько шагов в молчании, — раз уж мы коснулись всего этого, я расскажу. Хотя история предельно простая. Знаете, мы с ней близняшки...
— Сложно не заметить!
— Ах да. Опять забыла, что вы знакомы. Мы с Александрой были чрезвычайно близки. К этому добавлялось не только генетическое родство, а много чего ещё. Например, я до истерики переживала за Александру из-за её травмы. И до истерики же её жалела. Или вот ещё: у нас были одинаковые вкусы и, и нам это безумно нравилось. В общем, наше родство привело к тому, что, когда я познакомилась с мужем, не смогла сразу уйти из дома. Мы жили впятером, муж это едва выносил: он меня старше на двадцать лет, с шестнадцати лет жил один, на тот момент ему уже было лет сорок пять, и вдруг он попадает в такое общежитие и вечный гвалт. Потом появилась дочь, стало ещё шумнее. Он в итоге сбежал в отдельную квартиру. Но речь не о нём — вскоре мы помирились и втроём всё-таки съехали от родителей. Но первые пару лет мне казалось, что Анне Маргарета родилась не у меня, а у родителей, а у нас с Александрой просто образовалась ещё одна сестра, настолько мы не ощущали возраста и жили, как подростки. Хотя мы были не ужас какими молоденькими — двадцать пять для рождения детей вполне нормальный возраст, согласны? Ну вот. Александра получила образование, разрешение на открытие адвокатского бюро в нашем городе... Что? В Бремене, да. В Бремене. Мы все оттуда. И всё пошло очень хорошо. А потом случилось самое кошмарное, что только могло. Мне нелегко об этом говорить, но раз уж решила, то скажу. Идиотская ситуация: я решила, что застукала мужа с Александрой.
— Что-о???
— Увы. Но проблема как раз была в том, что всё выглядело сразу весьма неоднозначно. Это был мой день рождения, из-за чего мы все, по совести сказать, набрались до ужаса. Что только усилило мрак. Я зашла в комнату, где никого кроме них не было, и мне показалось, что муж как-то отпрыгнул от Александры. А ещё мне показалось, что у неё помада вокруг рта была странно размазана. Более ничего. Но сцена получилась отвратительной. Несомненно, в основном из-за опьянения. Я орала, ударила мужа. Но и Александра орала — дай-то Боже. Утром я поняла, что всё это фигня на постном масле. Мне стало стыдно, я начала подлизываться к мужу, и он рассказал всё, как было. Собственно, и рассказывать-то нечего было — Александру развезло и она стала плакаться по какому-то поводу, а он ей стал сочувствовать. Вообще не о чем говорить! И простил он меня тут же — потому что по пьяни и сам может наговорить всякого. А вот Александра, протрезвев, поступила иначе. Она собрала вещи, закрыла бюро и уехала. Вот просто взяла и уехала. Как я поняла потом, она обрубила всё и сразу. Клиентов своих перенаправила к коллегам, а комната бюро простояла три месяца пустой, пока договор не закончился. Вообще не представляю, сколько она потеряла денег. Своего молодого человека просто бросила, не сказав ни слова.
— Вот это история.
— Я тоже оскорбилась — её реакцией. Какого чёрта, думала я, мы что, не можем ошибаться? Да, я очень некрасиво поступила, но я была готова на всё, чтобы Александра меня простила. Но она исчезла.
— А что же родители?
— Они её тоже обидели — тем, что пытались меня оправдать. Мол, и алкоголь, и день рождения, и нервы, войди-ка, Александра, в положение Юлии. Поэтому с ними она тоже перестала общаться.
— Вы сказали, что три года назад...
— Да, я была тут. Она исчезла десять лет назад. Постепенно выяснилось, что она оказалась тут, и даже её адрес мы узнали. И вот я приехала — специально! — чтобы попросить у неё прощения. Но она не впустила меня. Мы поговорили через домофон. Ужасно, да?
— Хорошего точно ничего.
Мы почти дошли до дома Александры.
— Вот именно. Она сказала, что пока не может всё забыть, ей до сих пор омерзительно. Но спросила, как дела у Анне Маргареты. Я ответила — мол, в порядке, только скучает по тётке. Хотя это, честно говоря, и не так, Анне Маргарета почти не помнит Александру. Но Александра сказала, что, дескать, если моей дочери что-то будет нужно, мы можем ей, Александре то есть, писать по электронной почте. Но все письма о чём-либо ещё она будет удалять, и отвечать не станет.
— Выдержка у неё, конечно, гигантская.
— Да. И права она всегда. С детства так повелось. Она не может повернуть назад, это для неё исключено. Она и процессы выигрывала — по крайней мере раньше, просто потому что вначале терпеливо выжидает, а потом прёт как танк. Интересно, здесь так же?
— Вот этого не знаю, если честно. Знаю, что выигрывает, но все ли — не в курсе. А что, сейчас вы тоже специально приехали?
— Сейчас нет. Меня послали в командировку в Кёльн, вот я и решила попытаться ещё раз. Попросила взять мне обратный билет из Бонна.
Мы стояли у подъезда.
— Вот её звонок. Я желаю вам удачи.
— Спасибо огромное. Простите, если наговорила лишнего.
Палец Юлии утопил кнопку звонка. Но никто не открыл. Ещё раз. То же самое.
— Не вернулась ещё. Подождёте?
— У меня не так много времени. Но пока похожу туда-сюда.
— Хотите, я позвоню ей?
— Боюсь, что она точно не придёт, если узнает, что я тут.
— А я хитро...
Но Александра не ответила на вызов. Второй звонок. То же самое. Третий. Ответила!!!
— Алекс...
— Привет, прости, у меня клиент на второй линии, не могу.
— Тут к тебе...
— Не могу, перезвоню.
Вот и весь разговор. Постояли ещё минут пятнадцать, перекидываясь малозначимыми репликами. Александра не объявлялась — ни лично, ни по телефону.
— Вы на поезде?
— Да.
— Во сколько он?
— Не помню. Но уже пора ехать.
— Не отменили бы трамвай!
— Господи, а что, могут?
— Понадеемся на лучшее.
Не отменили. Трамвай номер шестьдесят шесть готовился отъехать через пару минут. Мы зачем-то пробрели до первой двери.
— Тут ехать — ровно полчаса. Сколько у вас в запасе времени?
Она махнула рукой.
— Минут двадцать, чуть больше. Успею. А даже если и нет, у меня хороший билет, его можно менять.
Юлия поставила внутрь вагончика саквояж, вышла и подала мне руку:
— Спасибо вам. Ничего не получилось. Может, в следующий раз. Ох, — она вспомнила что-то, метнулась обратно в салон, открыла саквояж и вытащила визитную карточку. —Возьмите, прошу. Если вдруг что-то... Позвоните, ладно?
— Договорились.
Двери закрылись, трамвай уехал, вместе с ним и грустная Юлия, видоизменённая копия моей Александры.
Гадко было на душе. История двух сестёр меня подавила. Не хотелось вообще ничего.
Мои папа и мама никого, кроме меня, не родили. Поэтому я, как и миллионы других людей, могу лишь догадываться, что чувствуют разлучённые братья-сёстры, тем более, близнецы. И уж совсем непостижимо, как они себя ощущают в подобной ситуации. Но из книг мы знаем, что тяжело. Из книг...
Открытое кафе у остановки уже закрывалось, но продавец меня знал, поэтому не отказал в обслуживании.
— Привет, налей мне чего-нибудь.
— Звучит как на Диком Западе, — улыбнулся он.
— Можно и кофе. Или сок. Просто пить охота.
— Есть томатный и апельсиновый. Хочешь?
— Да, давай апельсиновый. Я посижу, можно?
— Минут десять, ладно? А то я уже почти всё.
— Спасибо.
Не спеша, похожий на солидного пса, к остановке подвалил очередной шестьдесят шестой и замер. Из него вышло несколько человек. И среди них... Господи!
— Александра!!!
— Привет! Прости, не перезвонила, — крикнула она ещё издали.
— Иди сюда! А теперь сядь. Представляешь, тут только что была Юлия.
— Какая?
— Сестра твоя.
Оказалось, "побледнеть" — не фигура речи. Человек действительно может побледнеть на глазах.
— Немедленно рассказывай.
— Нечего особо. Она не знала твоего адреса. Пришла к старому дому. Узнала мою фамилию — вспомнила перевод для Анне Маргареты. Мы вместе сходили к твоему дому, подождали тебя. Потом она уехала. Всё.
— Что она тебе рассказала?
— Что у вас был какой-то конфликт давным-давно. И всё.
— А подробности конфликта?
— Слушай, да какая разница?
— Она рассказала подробности?
— Александра, ну зачем ты заводишься?
— Ты отклоняешь вопрос?!
— Чёрт тебя подери, адвокат ты чёртов! Да, я всё знаю! Но я на твоей стороне, идиотка! На твоей! Слышишь?!
— Хватит орать! Она тебе, наверное, рассказала тот случай на её дне рождения. Но ты не знаешь, что на самом деле случилось!
А вот это было неожиданно!
— Ну так расскажи!
— Тебе это надо?
— Представь себе, да.
— Ох, непросто вспоминать... Дело в том, что я была влюблена в него безумно. И тогда... я была очень близка к тому, что заподозрила Юлия. Но это так и осталось лишь в моей голове. Клянусь! Я клянусь тебе!!! И он ничего не знал! Я просто начала пьяно плакать перед ним и жаловаться на жизнь, но признаться или сделать ничего не успела. А он хотел меня по голове погладить. И тоже не успел. Вот и всё!
— Так чего же ты уехала?
— Стало стыдно! Стыдно до ужаса! Что я хотя бы в мыслях такое допустила. Это меня сожгло в одну секунду. Я себе этого так и не простила. И вряд ли прощу.
Из Александры как будто выпустили воздух, она обмякла на стуле.
— И где она?
— Юлия? Уехала. У неё поезд скоро.
— В Бремен?
— Да.
— Вот чёрт!!!
— Тихо. Расскажи, что происходит?
— Я так ждала этого! Безумно ждала!
— Сама бы позвонила! Или приехала!
— Я не могу!
— Почему?
— Я же потеряю лицо!
— Ну и...
Мне хотелось сказать: "Ну и зачем тогда кричать, что ты этого ждала?" Но я же на стороне Александры! Такое нельзя говорить.
— Когда у неё поезд?
— Точно не знаю. Хочешь, позвоню? У меня есть её номер, вот, визитку...
— Нет!!! — яростно крикнула Александра. — Ни в коем случае!!!
— А это ещё почему?!
— Она может догадаться, что я тут! Я же её знаю. Пожалеет меня! И вернётся. Вот прямо отменит все дела и примчится сюда. А мне эта жалость в помине не нужна, пойми! Я лучше ещё десять лет проживу без них! Меня нельзя жалеть!
— Не кричи, умоляю.
— Давай лучше подумай, во сколько у неё поезд.
— Она сказала, что у неё на вокзале будет минут двадцать до поезда. Она уехала в шесть тридцать восемь, будет на вокзале в четверть восьмого. Значит, поезд примерно в семь тридцать — семь сорок.
— А если я поеду сейчас на трамвае, то успею?
— На шесть пятьдесят восемь?
Мы синхронно взглянули на часы. До отхода трамвая оставалась минута. Стартовой скорости, взятой мною в направлении остановки, позавидовали бы олимпийские чемпионы. Александре ничего не оставалось, кроме как, ковыляя, устремиться за мной.
В трамвай мы вломились вместе. Через несколько секунд он тронулся.
— Успеешь, не успеешь – кто знает, но попытаться надо.
— А тебе зачем ехать?
— Я и не поеду. Выйду через пару остановок и спокойненько вернусь.
Александра вытащила телефон и стала напряжённо щёлкать по экрану.
— Прибытие, если не опоздаем, в семь тридцать три. А во сколько её поезд?
— Ну что же ты меня спрашиваешь уже пятый раз? Откуда мне знать!
— Давай посмотрим в интернете.
— У меня нет приложения железных дорог, только трамвайное, а у тебя?
— Тоже нет. О, слушай. У Лены есть. Точно помню.
— Так звони!
Понятия не имею, кто эта Лена, но главное, чтобы Александра знала.
— Алло, Лена? Слушай, у меня срочный запрос. Требуется как можно скорее выяснить...
Какая, в сущности, глупость. Затверженные стереотипы — и о чём, о ком? О себе! Жалеть её нельзя! Звонить она сама не может! Безумие, сколько времени псу под хвост из-за "принципов". Уму непостижимо! Абсурд: человек, который всегда прав хотя бы по названию своей профессии, человек, который защищает других, оказывается неправым, оказывается беззащитным перед... собой...
— ...Так. Ясно. Спасибо большое, Лена. Пока. Семь сорок четыре, первая платформа, прямой до Бремена. Могла бы и сама догадаться, конечно, — сказала Александра.
— Мне поехать с тобой?
— Нет, — отрезала Александра. — Справлюсь сама.
— Точно? Тогда я сейчас выйду.
— Точно.
Кёнигсвинтер. Та же остановка, что и несколько часов назад. Чтобы поехать обратно, надо подождать семь минут.
— Александра?..
Даже не ответила, не оглянулась. Если ей не надо, она никогда не поворачивается. Жму кнопку, двери открываются, выхожу.
Семь часов пятнадцать минут. Мой трамвай. Семь двадцать. Я в Рёндорфе, Александра — в Рамерсдорфе. Семь двадцать пять. Конечная, Бад Хоннеф. Выхожу. Александра въезжает в центр города, остановка Олленхауэрштрассе. Ещё восемь минут и она будет на вокзале. А ведь надо ещё выползти наружу, к платформам поездов и найти в толпе Юлию. Успеет? С её-то хромотой? Господи, как же хочется, чтобы успела.
Почему я так переживаю? Мне-то что? Ну вот по правде? Мне что, какой-то ущерб нанесён? Нет. А наоборот будет ли мне выгода от того, что Александра и Юлия помирятся? Нет. Вообще: совершенно безразлично, что там у них произойдёт. Александра как приходила ко мне, так и дальше будет приходить, или я к ней. А Юлия — что мне та Юлия? Милая женщина, видоизменённая копия, судя по всему, гораздо уравновешеннее Александры,— но что с того?
Семь тридцать пять, если трамвай не опоздал, Александра уже спешит наверх. Наверняка эскалаторы сломаны, ей с этим всегда везёт.
Мне что, важно, чтобы в мире увеличилось количество абстрактного "добра"? Какая нелепица, нет, конечно же. Тогда почему? Зачем?
Не знаю. Не могу обосновать. За годы, что мы с ней знаем друг друга, мне не один раз доводилось подмечать в Александре некую истеричную предопределённость. Она часто говорила, меня, мол, никто не ждёт, я никому не нужна — притом, что от мужчин отбоя нет. И замуж её зовут. И всё равно: не ждут, не нужна. Вот не нужна! А вдруг дело только в этом? В этом безумном разрыве с семьёй?
Семь сорок пять. Дом. Быстро включаю компьютер, смотрю сайт железных дорог: поезд отъехал минута в минуту. Значит, в любом случае всё уже закончено. Позвонить? Не буду. Сама позв...
А вот и она. Телефон загорается знакомой фотографией.
— Александра, ну что?!
— Ы-ы-ы-ы-ы...
Рыдает. Никогда не плакала при мне. А тут — рыдает.
— Александра, вы встретились? Ты её нашла?
Всхлипывает, сморкается, дышит, кашляет, хрипит, сопит.
— Ну что же ты молчишь?
— Какая же я дура, дура, дура!!!
И продолжает реветь.
Но что это? Мне вдруг показалось, что она рыдает на два голоса.
_________________________________________
Об авторе:
ГРИГОРИЙ АРОСЕВРодился в Москве. Окончил Российскую академию театрального
искусства (ГИТИС), театроведческий факультет. С 2013 года живёт в
Берлине. Работает журналистом в медиакомпании Deutsche Welle
(«Немецкая волна»).
Автор книг «Записки изолгавшегося» (2011), «Одна для всех» (2014) и
«Неуместный» (2016).
Публикуется в журналах «Новый мир», «Дружба народов», «Вопросы
литературы», «Урал» и других. Также занимается переводами. Входил в
лонг-лист премии «Дебют».
Основатель и главный редактор литературного издания «Берлин.Берега»,
где публикуются русскоязычные авторы, живущие в Германии. Проводит в
Берлине лекции по литературе.
скачать dle 12.1
