(миниатюры)
ФОНАРЩИК
Фонарщик шел вверх по улице Пьяных трупов городка Обленившегося Дракона туда, где не слышно астматических всхлипов надоевшего самому себя моря Впечатлительных Китов, где в прильнувшей к склону горы Брюзжащего Воробья хижине Вдохновенных соитий его ждала шагнувшая в застенчивое отрочество с его трепетно-таинственными желаниями Собирательница Слив, поднявшаяся к хижине Вдохновенных Соитий с противоположной стороны горы Брюзжащего Воробья по тропе Невнятных Ожиданий из пустыни Утомленных Песков…
И свершится все… Должно было бы свершиться…
Если бы в городке Обленившегося Дракона существовал хотя бы один фонарь, а в пустыне Утомленных Песков росла хотя бы одна слива.
THE KING OF SWING
Вся эта бодяга началась с того, что этот мелкий жлобяра Карл с Сивцевого Вражка клесанул у Клары кораллы. На хрен эту шепздуну понадобились кораллы, он сам путно объяснить не мог, хотя путности от него никто и не ждал, но вот спер и все тут! Кларка долго думала, как Карлу люто отомстить, пока вместе с второгодниками Мусой и Шнобелем не подстерегла Карла, возвращающегося из музыкальной школы с неразлучным своим кларнетом. Этот шлемазл, вместо скрипки, как это у них принято, учился играть на кларнете. Что уж там думали его родители, отдавая его на кларнет, сказать трудно, потому что их у него не было. Была какая-никакая бабка, не факт, что именно его бабка, но она была при нем, а он — при ней. А больше никого не было. Дело, знаете ли, после войны было.
И откуда у бабки появился кларнет, чтобы этого рыжего Мотла, в смысле, чернявенького Карла, учить на нем играть, я вам сказать не могу. Слава Богу, что это был не саксофон. А то!.. Но он на этом кларнете наблатыкался играть какую-то мутную музыкальную хрень. Поначалу он нам настолько ею настолбенел, что ему хотели даже настучать по лбу, но потом попривыкли. Вон, Попрыгунчик у пивняка «на Метростроевской на трофейной гармошке подрабатывал, и то — ничего. Ставили ему пару кружек, он и сваливал. А так он у нас водопроводчиком в домоуправлении работал.
И вот Карл шел из музыкальной школы с Кропоткинской через Веснина к себе на Сивцев Вражек, и уже вот-вот, а тут на скверике, аккурат напротив Поликлиники №1 попал на Кларку вместе с второгодниками Мусой и Шнобелем. И они с применением физической силы выхлопали у Карла кларнет. Хотя могли бы вернуть кораллы, которые при применении физической силы, выпали у Карла из кармана потрепаной американской помощи типа гольфы. Ленд-лиз.
Но вот эта мстительная двенадцатилетняя пацанка Клара, вместо реституции кораллов, группово с второгодниками Мусой и Шнобелем, пошерстили Карла на кларнет. Муса хотел забодать его на Палашевском рынке за пару десятков пирожков с ливером, но Кларка не позволила. И купила Мусе и Шнобелю для отмазки по паре пирожков в повидлом.
И кларнет при ней и остался. У Кларки, то есть.
И музыкальная хрень из Крапивенского переулка померла по причине нету кларнета. И вся наша округа как-то неслышно печаловалася. И эту сучку Кларку стала брезгать. И так брезгала, и эдак брезгала, отдай, мол, жиденку кларнет. А она — ни в какую. Пусть, мол, кораллы… А чего кораллы? Если человек украл кораллы, значит, это кому-нибудь нужно!..
И!
Вот ведь, сучка какая, она же и кораллы, случай был, не взяла. Вот поди ж ты!
Так и жили.
Он — с кораллами.
Она — с кларнетом.
И мы уже попривыкли, что в Сивцевом Вражке тихо.
Когда давеча я случайно забрел на скверике около Поликлинники №1, и вечерком по случаю встречи с сильно сдавшими Мусой и Шнобелем по стародавней привычке даванули на скамеечке по стакану, мимо нас прошел какой-то сильно мятый фраер и подержанная бикса при нем. На дряблой шее фраера висели кораллы, а бикса несла кларнет…
Я посмотрел им вслед…
Вернулся я на родину, цветут березки с кленами…
И из Сивцева Вражка переулка струится The King Of Swing.
СВАДЬБА
…Ой, мадам Гуревич, какой красивый у вас мальчик?..
…Бармицве уже гуляли?..
…Два года!?..
….И Айзик!?!?..
…Исаак!!!!
…И он еще у Вас уже не женат?!..
…Ай-яй-яй! Такой большой мужчина и еще не сношался…
…Скажите, Исаак, еще вам уже не надоело дрочить?..
…Ха! Я же вам говорила, мадам Гуревич, у Исаака руки отваливаются…
…Значит, теперь говорю… Видите, там стоит мадам Либензон?..
… Конечно, не видите… Если вы еще никогда уже ее не видели…
…И девушка с ней, Цилей зовут. В прошлую пятницу годовщину первых месячных отмечали…
…Так вот, Циля уже готова опрокинуться на спину с хорошим мальчиком из хорошей семьи…
…Ха! С этим дело еще никогда уже не рано…
…Реб Шмуэль, тут Исаак из Гуревичей хочет Цилю из Либензонов…
…Да-да-да, и Циля его хочет. Подушкой промежность натерла…
…А то еще когда уже…
…Ну, нет хупы! Что, если еще нет уже хупы, так дети и посношаться не могут?!..
…Реб Шмуэль, не будьте бюрократом!..
…Мадам Гуревич, мадам Либензон, у вас еще уже есть двадцать рубель?..
…Реб Шмуэль, восемнадцать рубель тоже хорошие деньги!..
… Спасибо, реб Шмуэль, вы — настоящий ид…
…Евреи, собирайтесь, Исаак Гуревич берет в жены Цилю Либензон…
…Реб Пффефер, почему Вы молчите? Кто еще из нас, Вы или я, уже кантор?..
…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…
…Не стесняйтесь, дети…
…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…
…Евреи, отвернитесь!..
…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…
…У детей — первое брачное утро!..
…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…
…Айзик, еще, мальчик, еще!..
…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…
…Циля, девочка, помоги ему уже!..
…Ям та-та, та-та, еще, ям та-та, та-та, еще
…Ям та-та, та-та, еще, ям та-та, та-та, еще…
…Ям та-та, ям та-та, ям та-та, ям та-та… ям та-та, ям та-та, ям та-та…
…Еще, еще, еще, еще…………..
… Уже!…
…Мазл тов, евреи!
…Лехаим, лехаим, лехаим!!!
…Shnell! Shnell! Shnell!
…Verschlossen! Jüdisch Schwein...
…Таки еще уже успели!..
….Feuer!!!!!
….Ха!
БОТАНИЧЕСКОЕ
Камыш потишал… А как шумел! Страшно…
Клен мой опавший так и не встал… Незачем…
Березку, в которую был тот Клен влюблен, пустили на растопку…
Равно, как и ту, что во поле стояла…
Белой Акации гроздья душистые пошли на благовония… По стольнику — за гроздь…
На месте Вишневого Сада вместе с Отцветшими Хризантемами пасутся Кони, Белогривые лошадки…
Ромашки не только спрятались, а при этом еще и поникли словно Лютики…
Едва народившуюся Елочку срубили под самый корешок…
Бузину из огорода продали в (не помню названия) Дядьке… Чужому, нелюбимому…
Стройная Рябина перекосоерилась. Под Саксаул косит…
Дуб, бывший Рябинин дроля, гниет после посещения Свиньи…
Сирень-Черемуха в саду остались только в больной памяти…
Ландыши, ландыши… А что это такое?
И ни у Ясеня, ни у Тополя не спросишь, где моя любимая?..
Не водятся на Святой Руси ни Ясени, ни Тополи…
Одни — Анчары…
Халифат, однако…
ТЫ ХОРОШО СЛЫШИШЬ?
— Ты хорошо слышишь? — спросил он меня.
— Хорошо, — ответил я, — а почему ты спрашиваешь?
— Да просто так, — сказал он и ушел.
— Странно, — подумал я, — с чего бы ему спрашивать, хорошо ли я слышу…
Правда, он сказал, что просто так…
Но разве просто так что-нибудь бывает…
Наверное, он что-то заметил…
А что он мог заметить?..
Ведь я же всегда прекрасно слышал…
Даже лучше, чем прекрасно…
Я слышал малейшее дуновение ветра…
Я слышал, как в километре от меня пролетает муха…
Я слышал, как растет трава…
Я слышал, как смеются рыбы…
Я слышал чужие мысли…
— Мне не совсем понятна ваша мысль… Не пойму, что вы от меня хотите… Подойдите лучше в другой раз… Другого раза не будет?.. Извините, ничего не могу поделать…
Все-таки почему он спросил? Мы с ним проговорили целый час, и я не пропустил ни одного слова.
— Извините, пожалуйста, я задумался и не слышал… Да, собственно говоря, мне и некогда…
И глаза у него были какие-то странные…
Как будто он что-то знает и не хочет говорить…
А что он может знать?..
Все-таки он что-то знает…
Иначе в его глазах не было бы…
Может быть, он вспомнил тот случай…
Но ведь я же просто сделал вид, что не слышу…
На самом деле я все великолепно слышал…
Просто мне не хотелось…
Я же не враг себе…
— Что, что я обещал?.. У вас такая дикция, что я не понимаю, что я обещал… Хорошая дикция?.. Тогда голос глуховат… Некоторые слова выпадают… Ничего, не волнуйтесь, это бывает…
А с чего ему волноваться?..
Подумаешь, голос глуховат…
Его же никто не спрашивал, хорошо ли он слышит…
Тут, действительно, задумаешься…
Что я так нервничаю…
Ну и что, что спросил, хорошо ли я слышу…
Сердце покалывает…
В ушах звенит…
Ах, это трамвай звонит…
И водитель что-то кричит…
Тихо так кричит…
Так тихо, что я почти ничего не слышу…
И вообще в мире стало как-то невообразимо тихо… Безмолвно, как в сне без сновидений… Как в космосе…
Конечно, он был прав, усомнившись в моем хорошем слухе…
Так что я просто не слышал, что я обещал.
Как я могу слышать, если я не то что недостаточно хорошо слышу, я просто ничего не слышу…
Я не слышу, как взлетают самолеты…
Я не слышу, как гудят поезда…
Я не слышу, как кричат птицы…
Я не слышу, как плачут дети…
Я не слышу…
Я не слышу…
Я не слышу…
Я не слышу НИЧЕГО.
…вчера он снова подошел ко мне. Его губы шевелились в немом для меня вопросе. Я сказал ему, что ничего не слышу. Он взял лист бумаги, написал на нем несколько слов и передал листок мне. Я развернул его и прочел:
ТЫ ХОРОШО ВИДИШЬ?
ВОЛЫНЩИК
Волынщик медленно шел по улице Промозглого Октября в поисках какого-либо дома, обитатели которого остро нуждаются в музыке для Волынки с Волынщиком.
По его сведениям, в доме №1 накануне скончался Старый Фред Верхняя Губа, и искусство Волынщика могло бы помочь его наследникам скоротать время до чтения завещания. Но, как выяснилось, скончался не Старый Фред Верхняя Губа, а Молодой Джимми Барсучья Ноздря, а у него наследников не было по причине отсутствия завещания из-за отсутствия наследства. Не считать же таковым Барсучью Ноздрю, которая существовала лишь нематериализованным звуком, а если бы и наличествовало в реальном наличии, то никто бы не стал тратить деньги на ожидание того, кому оно достанется. В наших местах туманные прозвища не передаются по наследству.
В доме №3, где родился Юный Боб Брутальный Пенис, имелся свой родовой волынщик, а посему в доме и без нашего Волынщика было тошно. Да и вряд ли Юный Боб Брутальный Пенис смог бы оценить качество игры по случаю юных дней. К тому же Брутальный Пенис еще не является достаточным доказательством пристрастия к музыке.
В доме №5 в семействе Роджерсов Ржавые Гвозди вот уже шестой день праздновали Праздник, память о котором по прошествии шести дней испарилась напрочь. А тратить деньги на музыкальное сопровождение незнамо чего в нашем селении не станут даже такие прожженные балбесы, как Роджерсы Ржавые Гвозди.
В доме №7 в гордом одиночестве доживал последние двенадцать тысяч двести семьдесят третьи дни Джекил Соломенный Дрозд. Искусство Волынщика не потребовалось и здесь, ибо гордое одиночество, оно и есть гордое одиночество. И присутствие в доме Волынщика, сведет гордость на нет. И одиночество будет уже не таким полным. И двенадцать тысяч двести семьдесят три последних дня полетят псу под хвост. Что будет несколько глуповато после двенадцати тысяч двести семьдесят трех последних дней гордого одиночества. Да и пса в доме Джекила Соломенного Дрозда отродясь не водилось. Ни с хвостом, ни без хвоста.
В доме №9, состоящим из одного мезонина, доме Мэгги Пузатое Пузо, острой нужды в ремесле Волынщика также не обнаружилось, потому что дом лишь носил имя Мэгги Пузатое Пузо, а сама Мэгги Пузатое Пузо исчезла много лет назад с Гордоном Истребителем Оппосумов, неведомо куда в восточную страну Китай, где по слухам, участвовала во второй и третьей опиумных войнах, чтобы живой и невредимой погибнуть в четвертой, которой, между нами, девочками, говоря, и вовсе не было.
В доме №11, доме Уильяма Голубые Дрожки…
В доме №35, доме Уайта, Однояйцевые Близнецы…
В доме №, №, №…
И нигде, нигде, нигде ни в одном, ни в одном, ни в одном доме по улице Промозглого Октября никто, никто, никто не хотел слушать моего бедного Волынщика…
Вы можете спросить меня, а почему он не заглядывал в дома по четной стороне Улицы Промозглого Октября. Все объясняется очень просто. Четной стороны не было. Там было Море Свинцовых Туманов, за ним — Океан Погибшего Cтаккато, а за ним — Дальние Страны Сбывающихся Ожиданий. Вот почему Волынщик не заглядывал в дома на четной стороне Улицы Промозглого Октября.
В конце Улицы Промозглого Октября Волынщик перешел на четную строну, где многие столетия в бурной суете дремал Порт Утренние Сумерки, сел на Корабль простым Инкогнито Без Имени и уплыл в Дальнюю Страну Сбывающихся Ожиданий…
И там, в этой Дальней Стране Сбывающихся Ожиданий, Волынщик каждый год 17 марта, в День Святого Патрика, херачит на своей волынке по Улице Новый Арбат, отчего обитатели домов по обеим сторонам этой улице со страшной силой херачат пиво так, как будто весь год у них был зашит рот и закрыты туалеты. А Волынщик в День Святого Патрика, наоборот, трезвый, и нахерачивает на своей волынке столько, чтобы херачить пиво остальные дни в году.
Россия — щедрая душа…
В ГОРОДСКОМ САДУ
Много лет тому назад я играл в шахматы с одним человеком. Это было в Прибалтике, во дворе гостиницы «Майори». Мимо нас прошла махонькая девочка с мамой. Человек посмотрел на нее и сказал: «Вот тут твое будущее». Я засмеялся: «Матвей Исаакович, мама для меня — слишком стара, а девочка — слишком юна». Человек посмотрел им вслед. Твое будущее родится из этой девочки. Его будут звать Катей. Фамилия Матвея Исааковича была Блантер. Партию я проиграл. А вот Катю...
В том саду, где мы с Вами встретились (между Парнавас, Ата и Я. Асара), ветки деревьев, посеченные осколками снарядов, не успели зарасти свежей корой... На дорожках валялись стаканчики из-под фруктового мороженого, окурки «Севера» и одинокой упавшей звездой поблескивал осколок бутылки. Вот-вот на танцплощадке заиграет оркестр инвалидов, и через секунду Ваши маленькие груди со сладким ужасом прижмутся к моей груди...
И вот в городском саду играет духовой оркестр.
— Как тебя зовут, девочка?
— Катя…
Ваши пальцы пахнут... Я даже не могу сказать, чем... И запах сосновой смолы, и моря, о котором я вам уже говорил, и запах парного молока, который почти неуловимо, но явственно отличает девушку от женщины. Эта дрожащая грань, которую так страшно и так не терпится перешагнуть. Мне даже не хочется целовать эти пальцы... Мне плакать хочется...
И вот в городском саду играет духовой оркестр.
— Как тебя зовут, девочка?
— Катя…
Где-то там, в узких улочках Риги, мы идем с вами…
В наших лирических отношениях.... Грозящих неконтролируемой ядерной реакцией...
Когда ядерный чемоданчик еще не открыт...
А нейтроны уже набрали скорость...
И вот-вот...
Хотя как это...
Когда Вы - там...
А я...
Где я...
Чуть-чуть поуспокоиться...
Это я — о себе.
И вот, в городском саду играет духовой оркестр…
— Как тебя зовут, девочка?
— Катя…
Вот тут мне легко дышится. Не знаю, почему. «Ерш» из морского воздуха и уже остывших дюн загоняет хрип обратно в прорванные временем легкие. (Тянет на неплохой литературный штамп). Сколько мне лет? Не помню. На тыльной стороне слегка вибрирующих рук — пигментные пятна. Значит, много. На мне желтый пиджак букле, узкие голубые брюки, туфли баттен-даун, красная рубашка со снап-тапчиком и галстук, горящий даже в ночи. Молодой?.. Но в карманах нет ни пачки сигарет, ни спичек. Вспоминаю, что уже много лет не курю. Значит, старый. Тогда почему к моему плечу прижалась девочка в блузке с оборками и юбке колоколом. Почему и куда мы идем сквозь дюны? Кто она, что она?
Мне нельзя, нельзя, нельзя так волноваться.
И вот, в городском саду играет духовой оркестр…
— Как тебя зовут, девочка?
— Катя…
Я лежу в операционной. Там чисто и слегка прохладно. Я помню эту операционную. Не первый раз. Милая девочка вводит в маленькую артерию около запястья иглу. Я уже знаю, что ее зовут Катей…
Или мне так кажется.
Или — хочется?
Много-много лет тому назад Матвей Исаакович Блантер был прав…
И вот в городском саду играет духовой оркестр.
«Расцветали яблони и груши, поплыли…».
Я ИСКАЛ ВАС
Из ночи в ночь Я выхожу на улицы моего Города. Колесницы, кареты, авто везут меня по ресторациям, кабаре, портовым кабакам.
Где-то приветливо машут рукой, где-то подносят бокал «Клико», где-то призывно обнажается бедро, а где-то и 12-дюймовый клинок. Но наглеца быстро успокаивают, и вскорости его тело принимает река, а затем и море, чтобы наглец навсегда растворился в его водах.
Я всюду искал Вас.
Я искал Вас в заведении постаревшего Одиссея в Итаке. И не нашел.
Я искал Вас в аветинских лупанарах Рима. И не нашел.
Я искал Вас в портовых тавернах Марселя. И не нашел.
Я искал Вас в творчески-похотливой «Ротонде» ночного Парижа. И не нашел.
Я искал Вас в потных трактирах Охотного ряда старушки Москвы. И не нашел.
Я искал Вас в хард-боповых клубах Нью-Йорка. И не нашел.
Я искал Вас в каждом притоне, каждого Города этого Мира. И не нашел.
Я буду искать вечно.
Кому-то ж надо…
Я — Талисман, Хранитель, Оберег моего Города. Как бы Он ни назывался.
Город, как бы Он ни назывался, знает, что пока Я брожу по Его притонам, все будет неизменно.
Потому что, пока в этом Мире Мужчина ищет свою Женщину, все будет.
Притоны, Город, Мир...
КАДРЕЖ
Мы столкнулись в магазине «Сыр» на Горького.
Она купили 200 граммов российского, а я 300 — рокфора. Я положил на нее глаз, да и она, вроде была не против. Ни к чему не обязывающемуся знакомству. И выдал свое фирменное:
— Здравствуйте, девушка, я вообще-то противник уличных знакомств, поэтому давайте зайдем в «Мороженое» и познакомимся там…
Она улыбнулись, посмотрела на маленькие часики на запястье и сказала с хитрой улыбкой:
— Ну, мы вообще-то не на улице, а в магазине «Сыр», поэтому…
Я быстро подхватил:
— Поэтому, разрешите с вами познакомиться, ведь, может быть, я тот, кого вы ищете… Меня зовут Майкл.
— Миша, значит. А меня — Кэт.
— Катя, значит. Катя-Кэт, — по-моему, остроумно скаламбурил я.
— Шестнадцатый раз — за неделю, — спокойно оценила Катя каламбур и взяла меня под руку. Значит, она оценила не каламбур, а меня.
А потом мы зашли в кафе «Мороженое», в котором в начале времен проживал «Коктейль-Холл» и взяли по пять шариков «Ассорти» и по бокалу «Рислинга».
А потом я по Моховой повел ее в сторону Волхонки, а далее — на Метростроевскую, к себе домой на углу вышеупомянутой Метростроевской и Савельевского, чтобы «послушать последний пластинку Хампердинка». Такая у меня была замануха для девушек. Тогда девушки шли на Хампердинка. Правда, отдельные породы охотнее клевали на Тома Джонса.
Катя улыбнулась предложению:
— Вы знаете, Михаил, я так люблю Хампердинка, что никак не смогу отказать вам. Но вы мне обещаете, что…
— Катенька, за кого вы меня принимаете?! — неимоверно искренне прокричал я, спугнув десяток дремавших воробьев.
— За слегка полинявшего Дон Жуна советской выделки, который замшелыми средствами пытается заманить девушку в койку, — с легкой улыбкой ответила Катя.
— Так, — подумал я, — эта чувиха знает все. Надо с ней как-то пооригинальнее…
— А давайте, Михаил, для начала погуляем…
— Конечно, конечно, Катенька, просто я подумал, вот-вот дождь, — и не глядя, ткнул пальцем в до омерзения, синее небо, — но отчего ж, не погулять, конечно же, погулять. А уж потом гульнуть, — схохмил я.
Катенька глянула на меня, и я свалился под асфальт, который немедленно покраснел от стыда над моей головой…
Но тем не менее…
Я провел ее по 2-му Обыденскому до Курсового, потом через бесконечные рвы коммунального свойства, огородами — на 1-ый Зачатьевский и через дыру в стене монастыря имени переулка — на тихую скамейку, где я сиживал с девушками, желающими романтики перед «прослушкой последних пластинок Лиды Клеменс (царствие ей небесное), Элвиса, Червоных гитар, биттлов, и так далее, вплоть до Хампердинка…»
И в этот раз все было так же. Я сбегал до «приемки», где взял у папы Юры флакон «Вермута розового»…
Мы глотнули прямо из бутылки…
Нет ничего теплее, господа, чем погулять с девушкой, слегка выпив, а потом посидеть с ней на тихой скамейке в полусонном скверике. И терять дыхание при «случайном» прикосновении ее колена....
В предвкушении.
И так это и было. Мы попивали «Вермут розовый», смотрели на подваливающий закат и вовсе не торопились «послушать последнюю пластинку Хампердинка».
Но потом… Потом случилось то, что должно было случиться…
Как всегда в последние годы.
Почти каждый месяц.
Мы поднялись в мою квартиру на пятом этаже.
Под «последнюю пластинку Хампердинка» (на сей раз это был диск «Норы Джонс») допили «Вермут розовый» («Мартини») и быстро легли в койку…
И было нам хорошо…
До прихода из школы нашего внука Федора оставался час.
_________________________________________
Об авторе:
МИХАИЛ ЛИПСКЕРОВ
Родился и живет в Москве. Окончил Институт цветных металлов и золота по специальности инженер-геолог.
Автор книг «Белая горячка (Delirium Tremens)», «Черный квадрат», «Весь этот рок-н-ролл» и др. Сценарист мультипликационных работ «О море, море», «Новый Алладин», «Уважаемый Леший», «Последние волшебники» и др.
Фото Юлии Тюмкойскачать dle 12.1
