ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 224 декабрь 2024 г.
» » Дмитрий Данилов, Алексей Михеев. МАЛОЕ КОЛЬЦО («КУРСКИЙ ВОКЗАЛ — КУРСКИЙ ВОКЗАЛ»)

Дмитрий Данилов, Алексей Михеев. МАЛОЕ КОЛЬЦО («КУРСКИЙ ВОКЗАЛ — КУРСКИЙ ВОКЗАЛ»)


(описание акции)


Дмитрий Данилов:

Описание акции «От конечной до конечной», опубликованное в фейсбуке и на сайте Postnonfiction.org, привлекло внимание некоторого количества людей, в частности, Алексея Михеева, который предложил автору «От конечной до конечной» сделать совместную акцию, тоже на транспортную тему. Предложение было, естественно, принято, и получилась акция «Малое кольцо».
Общая идея, которую предложил Алексей Михеев, — два участника стартуют из одной точки и объезжают Москву на трамваях, троллейбусах и автобусах по кругу, один по часовой стрелке, другой — против. Зона — между Садовым кольцом и МКАД. Картами пользоваться нельзя, нужно ориентироваться на местности. Финиш в той же точке. И потом посмотреть, что из этого получится — какими окажутся траектории, совпадут ли они или будут совершенно разными, кто первым пройдет дистанцию, сколько на это уйдет времени — целый день или какой-то небольшой временной отрезок.


Принципы и правила

1. Место старта и финиша акции — Курский вокзал, конечная остановка трамваев 20 и 24.
2. Оба участника акции должны, пользуясь трамваями, троллейбусами и автобусами (или только двумя или одним видом из трех, на усмотрение участников), проехать по произвольно выбранному замкнутому кольцевому маршруту вокруг Москвы.
3. Один из участников стартует на 20-м трамвае и движется вокруг Москвы по часовой стрелке (Восток — Юг — Запад — Север — Восток), другой стартует на 24-м трамвае и движется против часовой стрелки. Кому на каком трамвае стартовать, определяется жребием перед началом акции.
4. Участник, стартовавший на 20-м трамвае, должен приехать к финишу на 24-м, и наоборот.
5. Маршруты обоих участников должны пролегать по территории, ограниченной Садовым кольцом и МКАД. При этом двигаться по обеим этим трассам нельзя.
6. Можно выходить на любых остановках и садиться на любой подошедший транспорт. Общий принцип — «где вышел, там и сел». Допускаются пешие перемещения до остановки, находящейся в радиусе не более 500 метров от той остановки, где была высадка.
7. Во время акции нельзя пользоваться картами и схемами пассажирского транспорта Москвы.
8. Время начала акции — 10:00.
9. В ходе акции необходимо фиксировать точное время начала и окончания каждой поездки.
10. Каждые полчаса (целый час и половина — 10:00, 10:30, 11:00, 11:30 и так далее) необходимо фотографировать окружающую местность или какие-то объекты на местности, или виды из окна движущегося транспорта.
11. Можно делать перерывы на посещение туалета и еду.
12. В ходе акции участники не созваниваются и не переписываются, за исключением каких-то особых случаев, требующих решения возникших проблем.
13. Участник, прошедший дистанцию первым, сообщает об этом второму участнику телефонным звонком или смс. Второй участник должен сообщить первому свое местонахождение и примерное время прибытия к финишу.
14. Участники должны встретиться в месте финиша (старта). Тот, кто пройдет дистанцию быстрее, ждет второго участника. На время ожидания первый участник может отойти в какое-нибудь близлежащее теплое место.


Цели акции

1. Посмотреть, какими окажутся траектории движения участников, в какой степени они совпадут.
2. Проверить, насколько это сложно — выстраивать маршрут, не пользуясь картами, ориентируясь на местности или руководствуясь своей памятью.
3. Побывать в местах, в которых раньше бывать не приходилось.
4. Полюбоваться Москвой во время новогодних каникул.
5. Ну и вообще — интересно же.

(Последние три пункта целей совпадают с последними тремя пунктами целей акции «От конечной до конечной».)

Соревновательный аспект специально не оговаривался, то есть, участники не должны были обязательно стремиться приехать к финишу как можно раньше.
Акция состоялась 3 января 2015 года.


Описание акции

Алексей Михеев:

8:50. Вышел из дома (микрорайон Ольгино, города Железнодорожный).
Еще перед началом акции мы с Дмитрием обсуждали варианты ее описания. Это мог быть, например, сугубо концептуальный протокол (в духе прецедентных акций группы «Коллективные действия»), а мог быть текст, насыщенный личными рефлексиями и ассоциациями (такой лирический скорее). Остановились на неопределенно-компромиссном варианте: задача-минимум есть протокол (типа скелет), а дальше у каждого из «соавторов» имеется некая степень содержательной и стилистической свободы. В рамках этих договоренностей я несколько расширил время и место своего индивидуального маршрута, начав его на 70 минут раньше и на 23 километра дальше от точки совместного старта.


8:55 — 9:02
Автобус 18. Ольгино — Станция Железнодорожная

По расписанию отправление автобуса в 8:56, но уезжает он на минуту раньше; едет по темной еще 1-й улице, сворачивает на улицу Главную. Главная она не по отношению ко всему городу, а именно к этому району, который начинается от Носовихинского шоссе деревянными двухэтажными бараками постройки конца 40-х годов (квартал называется Жилгородок), продолжается «дачным» фрагментом из шести улиц (от 1-й до 6-й), застроенных частными домами (такая деревенька под моими окнами на десятом этаже блочной семнадцатиэтажки), и заканчивается лесом, на опушке которого, за ржавым забором, стоит гигантская коробка брошенного недостроенным еще в советское время госпиталя КГБ (теперь это культовое место любителей мрачного экстрима). Но это все если повернуть по Главной направо, а 18-й поворачивает налево и останавливается на перекрестке, где над разваливающимися бараками возвышается роскошное здание китайского ресторана «Кайфын» («Совершите кулинарное путешествие в мир вкуса!»). Жилгородок — городок контрастов.
Дальше автобус едет по шоссе мимо ветки железной дороги (в обратную от Москвы сторону) и останавливается уже на повороте к станции. Здесь в 9:00 я делаю первое фото: через грязное окно автобуса видны общие очертания здания вокзала с размытыми красными и желтыми пятнами фонарей (в это время только светает). В XIX веке Железнодорожный назывался Обираловкой, и именно на этой станции, по версии Льва Толстого, бросилась под поезд Анна Каренина.


9:11 — 9:41
Электричка. Станция Железнодорожная — Курский вокзал

Почти все места заняты, несмотря на посленовогодний выходной. Посылаю Дмитрию эсэмэску: «Еду на Курский». Получаю ответ: «Я тоже».
«извините пожалуйста помогите нам нужно почти триста тысяч пусть Господь вам поможет люди добрые моему внуку я поклоняюсь вам и вашим ногам пусть благодать Господня вашим ногам»
«через сливное отверстие производитель город Москва стоимость одного комплекта»
«в случае обнаружения незамедлительно сообщать органам милиции»
В 9:30 делаю фото из окна на платформе Чухлинка: блочная семнадцатиэтажка. (Помню, что над другой стороной платформы уже давно висит замечательный рекламный плакат: «Новая жизнь лома в Перово».)
«граждане пассажиры не переходите железнодорожные пути в неустановленных местах пользуйтесь пешеходными мостами»
В 9:36 на перегоне «Карачарово — Серп и молот»: «И немедленно вспомнил».
«следующая остановка Москва Курский вокзал осторожно двери закрываются»
9:41. Выхожу из электрички и через 10 минут оказываюсь на конечной остановке трамваев 20 и 24. Посылаю Дмитрию эсэмэску: «Я на месте». Ответ: «Я на Таганской, скоро буду».
Стоит 24-й. Уезжает. Подходит еще один 24-й.


Дмитрий Данилов:


Удалось прибыть к месту старта минута в минуту, ровно в 10:00. С учетом застарелой личной склонности к опаздываниям, это было воспринято как что-то вроде «хорошего знака». Алексей был уже на месте. По итогам подбрасывания монетки выяснилось, что нужно начать движение на 24-м трамвае, то есть, против часовой стрелки. Соответственно, Алексею выпал старт на 20-м и по часовой стрелке.
Для своевременного фотографирования настроил в телефоне будильники с соответствующими интервалами — 10:30, 11:00 и далее до часа дня.
Обдумывая будущий маршрут движения (и честно не прибегая к картам), ловил себя на мысли, что все время думаю именно о старте на 24-м трамвае. Маршрут задумал примерно такой. Доехать на 24-м до проспекта Буденного, дальше на каком-нибудь трамвае или автобусе добраться до Сокольников или Преображенки, потом оттуда на трамвае до ВДНХ (номер трамвая забыл, но маршрут такой точно есть), от ВДНХ на каком-нибудь троллейбусе до Рижского вокзала, оттуда на 42-м троллейбусе до Динамо, дальше на 12-м троллейбусе до Сокола, перейти Ленинградку, на конечной остановке у церкви Всех Святых сесть на автобус до Крылатского (номер тоже забыл, но такой есть), из Крылатского как-нибудь выбраться на Аминьевское шоссе, по которому идет многочисленный транспорт до Юго-Запада, дальше найти что-то до метро «Новые Черемушки», откуда идет автобус 721 до улицы Новаторов, там пересесть на 163-й автобус до «Варшавской», потом на каком-нибудь транспорте (их много) до «Каширской», а оттуда уже есть автобус до «Пролетарской», а там уже и 20-й трамвай.
Такой вот диковатый, очень длинный, окраинный маршрут вырисовывался. Тут несомненно влияние прежней акции «От конечной до конечной» — ее маршрут тоже пролегал, в основном, по окраинам, и частью этого маршрута как раз и предполагалось воспользоваться.
24-й трамвай, вернее, его маршрут, был известен еще с далекого детства — любил на нем кататься и т.п. (место старта, Курский вокзал — можно сказать, малая родина, вырос в доме на Земляном валу). А вот на 20-м по каким-то странным причинам никогда толком не ездил. Поэтому, наверное, и думалось заранее о старте именно на 24-м.
24-й подошел очень быстро. Поехали.


Алексей Михеев:



10:00. Фотографирую столб с часами, чтобы зафиксировать время начала акции. Приходит Дмитрий. Бросаем монетку; Дмитрию выпадает ехать первому. Он садится в 24-й, который в 10:03 уезжает. Вслед за ним тут же подходит еще один 24-й. Жду 20-го, относительно которого сразу же закрадываются смутные сомнения. На всякий случай смотрю на табличку с указанием интервалов движения — и обнаруживаю, что 20-й ходит только по рабочим дням. Первая мысль: нужно менять на ходу сценарий — то есть мне следует сесть в следующий 24-й и ехать вслед за Дмитрием — и тогда получится своего рода гонка преследования. Сажусь в 24-й.


Дмитрий Данилов:

10:04 — 10:29
Трамвай 24. Курский вокзал — пр-т Буденного

Практически пустой трамвай. Рядом разместилась немолодая пара подчеркнуто провинциального вида, люди очень просили подсказать им, когда будет «Авиамоторная», конечно, конечно, не волнуйтесь, тем более, остановки объявляют, не пропустите.
Трамвай 24 — маршрут детства и отрочества. Конечная, как уже говорилось — рядом с родным домом и родным же Курским вокзалом, который в детстве было так интересно обследовать.
Набережная Академика Туполева — здесь рядом в 80-е располагался заброшенный стадион института физкультуры, удивительное место тишины и отсутствия, любили здесь гулять с одноклассниками (была такая группа одноклассников, любивших полукраеведческие прогулки по Москве).
Елизаветинский переулок, стадион «Сокол» — здесь классе в шестом по какому-то недоразумению участвовал в межшкольных соревнованиях по конькобежному спорту, занял последнее место.
Улица Радио, Красноказарменная улица — по этим улицам в позднешкольную эпоху постоянно ездил в районный Дом Пионеров на Лефортовском валу, будучи членом так называемого районного пионерского штаба (район — Калининский). Это членство объяснялось не захваченностью идеалами пионерии, комсомола и так далее, а смутной отроческой влюбленностью в прекрасную девушку, которая координировала всю это абсурдную, но совершенно необременительную пионерскую движуху. Прекрасная девушка была старше, кажется, лет на семь, и шансов не было никаких.
Шоссе Энтузиастов — здесь располагался так называемый Учебно-производственный комбинат (УПК). Каждый советский школьник в старших классах должен был получить зачатки какой-нибудь рабочей специальности. В данном случае речь шла о специальности радиомонтажника. Плетение жгутов, припаивание проводов к контактам. Однажды удалось сплести прямо-таки совершенный, или близкий к совершенству жгут — почему-то хорошо получалось, по каким-то необъяснимым причинам. На УПК отводился целый день, длились занятия недолго, меньше, чем обычный учебный день в школе, и эти дни, проведенные на мрачноватом шоссе Энтузиастов, казались легкими, необременительными и чуть ли не приятными.
Вышел, как и собирался, на остановке «Проспект Буденного», в месте, где означенный проспект примыкает к шоссе Энтузиастов. И через минуту прозвучал будильник, пора фотографировать. Сфотографировал остановку.



Пришло смс от Алексея — оказывается, трамвай 20 ходит только по будням. Пришлось на ходу корректировать план акции — значит, оба стартуем на 24-м и возвращаемся на 24-м, но движемся, как и было задумано, в противоположных направлениях.
Осмотрел остановочные таблички. Наметил сесть в 34-й или 36-й трамвай — они оба шли в северном направлении, «а там разберемся». Первым подошел 36-й.


Алексей Михеев:

10:07 — 10:20
Трамвай 24. Курский вокзал — Лефортовский мост

24-й начинает движение. Соображаю, что радикально сценарий менять не нужно: я, как и было определено, еду по часовой стрелке — просто до «Пролетарской» нужно будет добраться с пересадками.
Посылаю Дмитрию эсэмэску: «20-й по выходным не ходит — так что возвращаемся тоже на 24-м». Ответ: «Ох… ну да, значит так».
Поворот налево, в узкий туннель под железнодорожными путями Горьковского направления, по которым я только что приехал. Получаю эсэмэску: «Ты — по часовой стрелке, правильно?». Отвечаю: «Да, еду по часовой». В салоне я сижу один: незнакомыми переулками мимо Яузы; набережная Туполева; улица Радио. Трамвай поворачивает направо и переезжает через Лефортовский мост.
Выхожу на остановке и иду к берегу Яузы на остановку в сторону «Пролетарской». Два маршрута — 43-й и 45-й — следуют отсюда до Новоконной площади. Вообще окрестности этого моста я с зимы 1969 года (год окончания школы №1140) ощущаю для себя как некую мистическую точку: именно тогда мне доводилось сюда несколько раз попасть, и моим личным саундтреком этих путешествий был недавний битловский альбом Magical Mystery Tour. Точнее, в оригинале это был не альбом, а кинофильм, который «Битлз» решили создать без сценария: отправившись на большом автобусе со случайными пассажирами в «путешествие» и снимая все, что происходит по дороге.

The Magical Mystery Tour
is coming to take you away
Dying to take you away —
takeyoutoday.


Что можно перевести приблизительно так:

Волшебный Мистический Тур
намерен отправить вас в путь;
мы отправляемся в путь —
куда-нибудь.


Понятно, что тогда фильма я видеть не мог, и он представлялся мне каким-то абсолютно сюрреалистическим. Например, там была длинная и тягучая, экзистенциально безысходная Blue Jay Way; позже выяснилось, что написал Харрисон ее просто в ожидании гостей и текст там был такой: «Пожалуйста, не задерживайтесь, пожалуйста, не слишком задерживайтесь, пожалуйста, не задерживайтесь — а то я могу заснуть». Да и сам фильм оказался довольно банальным набором отдельных более или менее удачных клипов. Ну а наша сегодняшняя акция получается в некотором смысле ремейком этой идеи.


10:27 — 10:42
Трамвай 45. Лефортовский мост — Большая Калитниковская улица

Подходит 45-й. Сажусь. Трамвай проезжает мимо Дома Офицеров (где последний раз я был в 1971-м, на репетиции самодеятельной армейской рок-группы, в которой играл загремевший с географического факультета МГУ мой соученик по школе № 1140 Володя Барсуков) и сворачивает на Волочаевскую. В 10:30 делаю фото из окна: блочная семнадцатиэтажка.



На другой стороне улицы в 70-е годы была овощебаза, куда меня в первый раз отправили в декабре 1974-го, через месяц после того как 5 ноября я пришел-таки (после двух месяцев поиска альтернативного места) на работу в Государственный институт стекла (распределение в него я подписал на пятом курсе весной просто «за компанию», потому что никаких подходящих мест, где можно продолжить тему моего диплома, в списке и быть не могло). Тот ноябрь был особенно глухим и мрачным; уже значительно позже я узнал, что 4 ноября в Переделкине покончил с собой Шпаликов, сценарист светлого и позитивного «Я шагаю по Москве».
Сидение за столом в отделе технико-экономических исследований было бессмысленно-тупым, и поэтому две зимних недели на овощебазе оказались, как это ни парадоксально, тогда очень кстати. Овощебаза тех времен жила по своим внутренним понятиям «черной дыры», где руководство безнаказанно «пилило» финансовые потоки — а на собственно физическую работу собирали инженеров и младших научных сотрудников. Курировал все это райком партии: именно там составляли разнарядку на выделение рабсилы из районных НИИ, а представитель райкома постоянно присутствовал при погрузке-разгрузке грузовиков (и тоже получал в конце дня свой пакет — натурой).
Сейчас я не узнаю это место (оно застроено чем-то другим), а вот трамвайный парк вроде бы остался там же, где был. Проезжаем мимо стен Спасо-Андрониковского монастыря. Видна надпись: «Вход в музей Андрея Рублева». Мелькнула табличка «Вековая улица». А едет трамвай по улице Трудовой и за Абельмановской заставой поворачивает на улицу Талалихина (вагоновожатая выходит из передней двери, чтобы вручную повернуть стрелку). Тут мне нужно пересесть на трамвай в сторону «Пролетарской».
Выхожу на остановке «Большая Калитниковская улица» и иду на остановку маршрутов, следующих в другую сторону. Здесь обнаруживаются такие варианты: 35-й до конечной в Нагатино и 40-й до конечной Угрешской.


Дмитрий Данилов:

10:35 — 10:59
Трамвай 36. Пр-т Буденного — метро «Преображенская площадь»

Сел на сиденье, над которым располагалась схема движения трамваев соответствующего трамвайного депо. Поскольку пользование внутривагонными (внутрисалонными) схемами никак не оговаривались, и они охватывают ограниченные участки Москвы, решил, что почему бы и не подглядеть в эту схему, одним глазком.
Подглядывание одним глазком (на самом деле двумя) привело к решению доехать до Преображенской площади — это узел пересечения многочисленных маршрутов всех трех видов наземного транспорта. А там уже решить, куда двигаться дальше.
Доехал — и снова ровно за минуту до времени фотографирования.



К моменту прибытия на Преображенскую площадь стало ясно, что заранее запланированный окраинный маршрут надо серьезно корректировать в сторону резкого укорачивания — прежде всего потому, что иначе Алексею предстоит многочасовое ожидание в конечном (он же начальный) пункте, а это нехорошо просто по-человечески.
Долго бродил по многочисленным остановкам, разбросанным по обширной Преображенской площади. В один из моментов обратил внимание на проезжающий мимо трамвай 11 — он шел до Останкино, то есть, в соответствии с первоначальным планам он-то как раз и был нужен. Но к этому времени созрел другой план, более прозаический — добраться по прямой до Трех Вокзалов, оттуда на трамваях до Белорусского вокзала, «а там разберемся». То есть, двигаться как можно ближе к Садовому кольцу, а не блуждать по всяким Крылатским и Юго-Западам.
Температура — чуть ниже нуля, асфальт покрыт тончайшим слоем льда, передвигаться очень неудобно.
Нашел остановку троллейбуса 41. Она оборудована табло с указанием времени прибытия очередных троллейбусов, и выяснилось, что 41-й подойдет через две минуты. Вот он уже замаячил вдали, вот он уже подъехал к остановке и остановился. И в это же мгновение решил — надо все-таки ехать в Останкино на 11-м трамвае. Потому что просто хочется проехать на нем, по его приятному и интересному маршруту. А на 41-м троллейбусе ехать не хочется. Был сделан выбор в пользу интересности и в ущерб скорости. И этот выбор был сделан ровно в тот момент, когда 41-й гостеприимно распахнул свои автоматические двери.
Повернулся и пошел к остановке 11-го трамвая.


Алексей Михеев:

10:49 — 10:54
Трамвай 35. Большая Калитниковская — метро «Пролетарская»

Подходит 35-й, который везет меня по улице Талалихина назад и поворачивает налево, к кинотеатру «Победа» (старое сталинское здание в античном стиле с колоннами). Перед перекрестком вагоновожатая 35-го выходит, чтобы повернуть стрелку вручную. Еще одна остановка — и уже через пять минут я выхожу на «Пролетарской». Тут нужно пройти несколько десятков метров вперед, чтобы попасть на остановку 38-го. Световое табло показывает, что придет он через 0 минут. Так оно практически и получается.


10:57 — 11:36
Трамвай 38. Метро «Пролетарская» — Черемушки

Сажусь в 38-й. Голос по трансляции: «Время следования по маршруту — 50 минут». В 11:00 делаю фото из окна на Кожевнической улице: двое мужчин идут мимо остановки. В остановку вмонтированы два больших плаката: один с рекламой бутерброда сети Subway за 119 рублей, а другой — с изображениями елочных шаров и надписью «2015. Новый год — новое имя, новые возможности».



Где-то здесь, на Кожевнической, я в феврале 1975-го случайно встретил художника Славу Савельева (именно на описании этой встречи обрывается «мемуарная» глава — «Рукопись, найденная в Переделкине» — моей книги «Чтение по буквам»). Слава жил недалеко отсюда, в Жуковом проезде, в маленькой (метров 8) комнатке коммунальной квартиры, куда я после нашей случайной уличной встречи еще пару раз заходил, — пока весной Слава не переехал в значительно более удобное место, на Пятницкую улицу, в комнату на первом этаже с окнами на общественный туалет рядом с закрытым тогда храмом в Климентовском переулке. Но в Жуковом проезде мы успели провести пару веселых ночей, саундтреком к которым был диск Rolling Stones «Sticky Fingers» — c обложкой, украшенной натуральной раскрывающейся молнией на джинсах и соответствующим первым треком второй стороны под названием "Bitch”. Компанию нам составлял тогда Виталий Длугий, который в конце 70-х уехал в Америку, где позже стал прототипом главного героя повести Людмилы Улицкой «Веселые похороны».
Глотнув воздуха творческой свободы, я параллельно с ежедневной службой в ненавистном Институте стекла стал вести «подпольную», вполне богемную жизнь и уже в сентябре принял участие в известной выставке нонконформистов в Доме культуры ВДНХ. Все получилось как-то очень просто: тогда я начал заниматься бумажными коллажами, и одну из моих работ, «Портрет матери» (сделанный по фотографии лаконичный светотеневой анфас из желтой бумаги на синем фоне), Слава еще летом отвез вместе со своими акварелями на Остоженку, в мастерскую Михаила Одноралова — и оттуда все это вместе перекочевало на стены ДК ВДНХ, куда в течение десяти дней стояли длинные хвосты московской публики, тоже истосковавшейся — в атмосфере унылых застойных будней — по проявлениям творческой свободы.
В августе 1982-го Слава, женившись на француженке, уехал в Париж. Я не смог его проводить, потому что в тот момент был на юге, в Крыму. Позже Слава несколько раз приезжал из Франции в Москву, последний раз девять лет назад; умер в 2013-м, в 69. А в Жуковом проезде я с тех пор ни разу не был.
Трамвай подъезжает к Павелецкому вокзалу — здесь маршрут проходит ближе всего к Садовому кольцу, но не пересекает его — так что правила акции не нарушены. Дальше — по Дубининской, мимо здания бывшего ЮКОСа, ныне — «Роснефти»; в 11:12 — мимо Даниловского монастыря. Окрестности метро «Тульская» (которая остается несколько южнее). Крытый Даниловский рынок; справа видна верхушка Шуховской телебашни.
Где-то в глубине этих кварталов — неприметная улица с неприметным названием Городская, на которой моя старшая сестра прожила в 60-е замужем пять лет под фамилией Журавлева. У остановки «Хавская улица» — небольшая отреставрированная и действующая теперь церковь; в советское время здесь было заведение общепита, типа небольшого кафе (что, можно сказать, как-то корреспондировало с топонимикой). На углу Серпуховского вала — здание, где десять лет назад размещалась фирма «Соцсервис», через которую я по субсидии, как коренной москвич, проживающий в коммунальной квартире, покупал ту квартиру в Ольгино, где я живу последние 5 лет и откуда утром начиналось мое движение по сегодняшнему маршруту.
Механический голос в салоне объявляет: «С Новым годом! Спасибо, что остаетесь с нами; ваш Гортранс». Перед поворотом на Шаболовку и этой вагоновожатой приходится выходить на улицу, чтобы перевести стрелку вручную. Проезжаем мимо места, где раньше располагался кинотеатр «Алмаз», — теперь на его месте масштабное офисное здание. Сворачиваем на Рощинский проезд; здесь в 90-х в каком-то маргинальном клубе дала концерт хардрок-группа моего племянника (тогда тинэйджера). Бесконечные желтые заборы, за которыми вроде бы должно быть Даниловское кладбище; 3-я Рощинская улица, Духовской переулок. Андрей Балдин в книге «Московские праздные дни», где среди прочего анализировалась топографическая символика разных сторон света в Москве, оценивал этот городской юг как место не только географически, но и буквально «низовое», соответствующее в потустороннем плане каким-то инфернальным силам.
Справа — большое, плоское, похожее на складское здание, на котором красуется название «Панинтер»; эта старая, появившаяся еще в эпоху перестроечных кооперативов фирма продолжает производить бюджетную синтетическую одежду с не очень оправданной претензией на современные модные тренды. Длинное Загородное шоссе. В этих местах я был как минимум один раз, но вряд ли больше.
Где-то здесь последние пятнадцать лет жизни провела Надежда Мандельштам, мемуары которой я читал в 1975 году в самиздатском издании. Издание представляло собой машинопись в несколько сот страниц, переплетенную так, что она была практически неотличима от тех толстых томов научных отчетов, которые в изобилии заполняли шкафы отдела технико-экономических исследований Института стекла; и когда я раскрывал на своем рабочем столе такой том, никаких подозрений это не вызывало (благо сидел я в дальнем углу).
Остановка «Больница имени Алексеева». Слышу, как чей-то голос спрашивает: «В больницу здесь выходить?». Второй голос отвечает: «Нет, лучше на следующей». А третий голос возражает: «Тут надо выходить, здесь в больницу только один вход». Задаюсь вопросом: а кто такой Алексеев? Чуть дальше на Юго-Западе есть улица Архитектора Власова, специально названная с уточнением, чтобы не быть просто улицей Власова (похожий вынужденный вариант получился и с кунцевской улицей Ивана Франко — чтобы не было улицы Франко). С Алексеевым же вариант выходит более безопасный: предателей или диктаторов с такой фамилией вроде нет, а Алексеевых в истории было довольно много, и вариантов можно накидать разных. Раньше эта больница носила ставшее уже нарицательным имя Кащенко — хотя кем был Кащенко, тоже мало кто скажет навскидку.
Остановка «Севастопольский проспект, дом 1»; впрочем, ничего похожего на проспект как-то не видно — места здесь довольно пустынные. Остановка «Улица Шверника». Ну этот-то мне по крайней мере известен: партийный деятель послевоенного сталинско-хрущевского времени. Делаю из окна в 11:30 очередное фото: одинокая фигура с красным пакетом в руке изучает рекламный плакат «Все по одной цене 59 р.»; фоном служит унылый пейзаж с пятиэтажкой, тремя автомобилями, грязными сугробами и брошенной тележкой из супермаркета.



Дальше Загородное шоссе переходит в Большую Черемушкинскую улицу. Остановка «Улица Винокурова». Винокуровых, конечно, меньше, чем Алексеевых, но тем не менее все равно задаюсь вопросом: кто такой Винокуров? Остановка «Улица Дмитрия Ульянова. Музей героев». С Ульяновым-то ладно, понятно, а вот каких именно героев музей — тоже вопрос? Тут уже Оруэлл вспоминается, у которого в «1984» практически все носит имя Победы (впрочем, на московской Площади Победы две победы — над Наполеоном и Гитлером — тоже фактически слились в одну). Конечная, «Черемушки». 11:36 — то есть время в пути по всему маршруту составило тридцать девять минут вместо обещанных пятидесяти. Наверное, из-за отсутствия будничных пробок.
От Черемушек идет 26-й маршрут в сторону Университета. Напротив остановки — старая, обнесенная красным каменным забором усадьба — непонятной эпохи, непонятной принадлежности и непонятных функций. 26-й подходит через три минуты.


Дмитрий Данилов:

11:24 — 11:58
Трамвай 11. Метро «Преображенская площадь» — Аргуновская ул.

Маршрут действительно занятный — по Краснобогатырской улице, мимо маленькой старообрядческой Преображенской церкви, по Богатырскому мосту через Яузу — крошечному и малозаметному, по контрасту с названием, по краю Лосиного острова… Вроде, ничего особо интересного, а как-то приятно здесь ехать. Может быть, потому, что вообще приятны маршруты, переносящие нас из одного района города в другой, маршруты, пересекающие разные зоны, а не крутящиеся внутри какой-то одной зоны. Немного проехал — и оказался в совершенно другой части Москвы, пусть и близкой. А бывает наоборот — едешь долго, и все время тянется какой-то один и тот же район, более или менее одна и та же местность.
Пришлось фотографировать по ходу движения, из окна трамвая. Получились деревья и асфальт.



Решил не выходить на ВДНХ, а проехать чуть дальше — на улицу Академика Королева, и там уже сесть на троллейбус до Рижского вокзала.
Когда вышел на остановке «Аргуновская улица», оставалось две минуты до следующего фотографирования. И так уже третий раз. Встал между трамвайными путями, под эстакадой монорельса, и сделал снимок.



Обследование местности показало, что мимо проходит троллейбус 13, идущий в самый центр, до Трубной площади. Надо им и воспользоваться — ближе к Садовому кольцу он будет пересекать трамвайные пути, оттуда можно будет на трамваях добраться до Белорусского вокзала.
И тут же подошел троллейбус 13. Значит, так тому и быть.


Алексей Михеев:

11:39 — 11:55
Трамвай 26. Черемушки — Ленинский проспект

Это какие-то самые первые Черемушки — еще не блочные, а кирпичные пятиэтажки, похожие на сталинские дома, но безо всяких архитектурных излишеств и сплошь красного — но не яркого, а какого-то убого-тусклого цвета. Улица Кржижановского — старого большевика, а впоследствии академика, — то есть топонимика здесь отражает тот факт, что изначально эти кварталы заселялись так называемой «советской научной интеллигенцией».
Где-то здесь в одном из подвалов размещался отдел ВНИИЭСМ — Всесоюзного научно-исследовательского института экономики строительных материалов (институт повыше рангом, чем Институт стекла)— куда я иногда ездил в так называемые «местные командировки». Улица Новочеремушкинская; следующая — Профсоюзная. Тут начинаются уже более респектабельные кварталы престижного ныне Юго-Запада. Улица Ивана Бабушкина, следующая — улица Вавилова.
Если поехать по улице Вавилова направо, то между ней и Ленинским проспектом (на задах губкинского нефтехимического института) можно обнаружить подвал, где в начале 70-х располагалась лаборатория социологических моделей Центрального экономико-математического института: там я написал две курсовые работы и диплом. Дипломная работа называлась «Применение неметрического многомерного шкалирования при исследовании потребности в объектах культуры» и была посвящена выяснению того, какие скрытые факторы влияют на человеческое восприятие (в моем случае — на восприятие литературы и музыки). В доме по соседству я в 1974-м (как раз перед тем как приступить к диплому) праздновал свой 21-й день рождения; тогда мы слушали недавно вышедший пятый альбом Led Zeppelin — и саундтреком к этому пространственно-временному фрагменту остается для меня поэтому Song remains the same. Ну то есть, действительно, песня остается с человеком, песня не прощается с тобой.
26-й, однако, поворачивает на Вавилова налево и практически тут же — направо, к Черемушкинскому рынку. Две остановки по Ломоновскому проспекту — и я выхожу на углу Ленинского, у дома, крышу которого в советское время украшал гигантский лозунг «Атом на службе мира», а на первом этаже находился непонятного назначения (вряд ли кто-то из рядовых граждан пользовался его услугами) магазин «Изотопы». Теперь же на этом месте — магазин «Иль де Ботэ» (это, если не ошибаюсь, косметика).
Ленинский проспект. Перехожу на другую сторону Ломоносовского; к переходу идти нужно по заваленной снегом слякотной обочине. Поднимается сильный ветер. В 12:00 делаю снимок перекрестка — несмотря на середину дня, улицы абсолютно пусты, людей нет вообще, и в кадр попадает только одна машина.



Чувствую себя погруженным в атмосферу какого-то скандинавского сюрреализма. Во-первых, вспоминаю датскую книжку «Палле один на свете», которая в детстве была для меня в нынешних терминах «культовой»: мальчик Палле в одно прекрасное утро обнаруживает, что в городе, кроме него, никого нет, поэтому можно брать в магазинах сколько угодно конфет и вообще вести себя как хочешь. Все кончается тем, что он залезает в трамвай, включает управление и радостно катается по пустым улицам, пока не замечает на своем пути стоящий встречный трамвай. Остановить свой у него не получается, столкновение неизбежно, и тут он в ужасе просыпается. Во-вторых, вспоминаю бергмановскую «Земляничную поляну», в которой профессор Борг попадает в завораживающий сон, где на пустой улице под часами без стрелок он видит фигуру одиноко стоящего спиной к нему человека; Борг подходит к нему, пытается заглянуть в лицо, но на месте лица у того — пустая гладкая кожа. Так что здесь саундтреком становится битловская Strawberry Fields Forever («Земляничная поляна навсегда»):

Let me take you down, ’cause I’m going to strawberry fields.
Nothing is real and nothing to get hungabout.
Strawberry fields forever.


Что можно перевести приблизительно так:

А пойдем со мной —
покажу тебе
земляничную поляну.

Все нереально —
и зацепиться не за что.
Только Поляна осталась.


Вообще эта остановка часто становилась пунктом пересадки на моих обыденных маршрутах. Например, направляясь домой с Чистых прудов или Замоскворечья в свое Давыдково, я иногда, если позволяло время, не спускался в метро, а садился на 39 трамвай (воспетый, среди прочего, — в буквальном смысле — Ириной Богушевской: «И от метро до Универа в сто ветров одел он скверы») и ехал как раз до этой остановки, где пересаживался на 103-й автобус, который и привозил меня на остановку «Универмаг Минск» (в постсоветское время она стала «Улицей Алексея Свиридова» — «Алексея», видимо, чтобы не перепутали с композитором Георгием Свиридовым). Сегодня же (в рамках акции) здесь у меня получилась точка бифуркации: если до этого места маршрут складывался без особых вариантов, то теперь их оказывалось сразу три.
Целью было попасть на Грузинский вал, чтобы пересесть там на 12 автобус или 18 троллейбус в направлении Бутырского вала. До Грузинского вала можно доехать либо на 116 автобусе, либо на 54 троллейбусе. Вариант с 54-м — более длинный, но всего с одной пересадкой: 130 автобус до конечной (метро «Филевский парк»), откуда 54-й начинает свой путь до Тишинской площади. Самый прямой в смысле геометрии — вариант со 119-м автобусом до Киевской, а там или 91-м до гостиницы «Украина», или одним из нескольких возможных до Дорогомиловской заставы — то есть до тех остановок, на которых можно пересесть (перейдя Кутузовский) на 116-й. Еще одним (и уже несколько экзотическим) вариантом было доехать на моем родном 103-м до Давыдково (метро «Славянский бульвар»), а оттуда одним из нескольких возможных автобусов — до Площади Победы, куда из Филей выезжает 116-й. Решаю сесть на тот из трех маршрутов, который придет первым. И практически сразу же, через две минуты после фотоснимка, к остановке подходит 130-й. Значит, еду по прямой, никуда не сворачивая, до «Филевского парка».


12:02 — 12:26
Автобус 130. Ленинский проспект — Метро «Филевский парк»

На всех предыдущих маршрутах я садился у окна справа, а в 130-м свободные места остались только слева. Ломоносовский проспект с помпезной послесталинской застройкой середины 50-х; в одном из этих домов жил Дима Зибров, к которому часа в три ночи Нового 1977 года я завалился с маленькой сувенирной бутылкой водки и вышел оттуда только 3 января. Вестибюль метро «Университет» с трамвайным кольцом; другой вестибюль через дорогу — именно им я пользовался с осени 1970-го до лета 1974-го (со второго по пятый курс), когда ездил с Большой Грузинской в Первый гуманитарный корпус. Сразу за этим вестибюлем — совсем свежие новостройки на месте бывших складов и автобаз. Главное здание остается справа; его мне не видно; слева — новое здание Библиотеки МГУ. За ней — пустырь. Уже давно не секрет, что под землей здесь — городская инфраструктура, созданная параллельно со строительством МГУ в начале 50-х на случай мировой ядерной войны; поэтому пустырь и не застраивается — точнее, только теперь начинает застраиваться по краям.
Ближе к Мичуринскому проспекту начинается новый квартал, который архитектурно был задуман как подражание домам Ломоносовского, но в итоге получилось нечто пафосно-несуразное: безвкусная эклектика и застройка без улиц, тротуаров и общественного транспорта — передвигаться здесь можно только на машине. Площадь Индиры Ганди с памятниками Индире на левой стороне и Махатме (худенький, с палочкой; первоначально был в пенсне, пока его не украли) — напротив, на правой. Середина площади разрыта — строится ветка метро от «Парка Победы» в Солнцево и Новопеределкино.
Гостиница «Университетская»; внизу — магазин «Балатон», где в семидесятые-восьмидесятые можно было купить венгерский вермут в литровых бутылках. Кинотеатр «Литва», в котором весной 80-го я смотрел «Москва слезам не верит» («Вот и стало обручальным нам Садовое кольцо»). Лет 15 назад там еще висела вывеска «Православная ярмарка», а теперь здание выглядит окончательно брошенным. Пятиэтажки общежитий МГУ, про которые недавно подробно рассказал Владимир Губайловский в романе «Учитель цинизма».
Перекресток с Мосфильмовской. Здесь с левой стороны когда-то стояли только три блочных семнадцатиэтажки, которые казались мне краем света, — теперь же за ними настоящий свет (в смысле — элитная застройка) только начинается. Минская улица. Суперэлитный жилой комплекс «Золотые ключи» с маленькой часовенкой в углу обнесенной забором территории. Остановка «Каменная плотина»; плотина эта — на узкой речке Сетунь. Вдалеке слева виднеется двушпильная башня «Эдельвейса», с которой начинается мое Давыдково (мое — в том смысле, что там расположена коммунальная квартира, в которой я прожил более 30 лет).
Остановка «Парк Победы»; здесь этот парк, начинающийся Поклонной горой, кончается. Угол Кутузовского проспекта. Раньше Кутузовский проспект переходил в Можайское шоссе сразу после площади Победы, а на этом перекрестке была автобусная остановка «9-й километр»; при Брежневе отрезок шоссе от площади Победы до Рублевского шоссе назвали проспектом маршала Гречко, и уже в постбрежневское время он превратился в новое продолжение Кутузовского проспекта, который теперь переходит в Можайское шоссе только после перекрестка с Рублевским.
Следующая часть пути к Филевскому парку активно осваивалась мной в последние 20 лет. С 1993 года я возил по нему маленькую Киру в Гнесинскую музыкальную школу на Большую Филевскую. До метро «Филевский парк» мы ехали на 104-м или 139-м, а дальше шли пешком через территорию 51-й больницы, мимо приемного отделения, где обычно стояли одна-две «Скорых». А в апреле 2006-го тем же маршрутом меня и самого привезли сюда на «Скорой» с обширным инфарктом. С тех пор я регулярно навещаю это место в среднем раз в месяц; последний раз был здесь всего 4 дня назад, морозным утром 31 декабря. Впрочем, теперь на территорию больницы уже нельзя, как раньше, пройти через вполне легальную дырку в заборе: дырок больше нет, и вход только по пропускам.
Но это все впереди — а пока 130-й проезжает под путями Белорусской железной дороги (перегон Фили — Кунцево) и делает полукруг мимо клумбы в центре площади Ромена Роллана. В кирпичной девятиэтажке справа — переживший все тяжелые времена небольшой книжный под странным названием «Тотем» (в котором я не был уже лет сто), а в такой же девятиэтажке слева — фирменная очаковская «Рябинка» (куда лет 15 назад я заходил довольно часто). Сразу за павильоном метро — конечная; выхожу. Прохожу несколько десятков метров вперед, на остановку троллейбусов. Делаю очередное фото в 12:30: в кадр попадает 54-я маршрутка. Тут же подходит и троллейбус с тем же номером — он-то мне и нужен.




Дмитрий Данилов:

12:04 — 12:26
Троллейбус 13. Аргуновская ул. — Самотечная ул.

Маршрут не слишком захватывающий, стекло забрызгано грязью. Едем, едем, приближаемся к центру, сокращаем первоначально задуманный маршрут.
Все время визуализировал в уме карту Москвы, пытался вспомнить какие-то маршруты. Путь до Белорусского вокзала более или менее ясен, а что дальше?
Появилась такая идея: каким-то образом добраться до Киевского вокзала, а там все просто: на 7-м троллейбусе проехать по Воробьевым горам до метро «Ленинский проспект», потом на трамваях до «Пролетарской», и дальше уже — дело техники, там целое трамвайное царство, можно будет доехать на чем-нибудь до «Авиамоторной», например, и пересесть на финальный 24-й трамвай.
Но как добраться до Киевского вокзала — вопрос. Ладно, по ходу дела выясним.
Вышел на остановке «Самотечная улица» за четыре минуты до фотографирования, дошел до трамвайной остановки, и сразу подошел трамвай 19.


12:30 — 12:38
Трамвай 19. Самотечная ул. — Ул. Образцова

Как раз пришло время фотографирования, и снимал из окна трамвая — на снимке запечатлелись противоположный трамвайный путь, позднесоветские номенклатурные дома из светлого кирпича и заляпанный грязью черный (предположительно) джип.



Опять подглядел в подсказку — схему трамвайных маршрутов в салоне трамвая. Надо чуть-чуть проехать и пересесть на трамвай 9 — он идет до Белорусского вокзала.
Что и было сделано.
Настроил будильники через каждые полчаса часов до шести вечера.


Алексей Михеев:

12:31 — 12:57
Троллейбус 54. Филевский парк — Электрический переулок

54-й проезжает одну остановку, упирается в собственно Филевский парк и поворачивает направо, на Большую Филевскую. Справа остаются уже упомянутые 51 больница и — в глубине квартала кирпичных пятиэтажек — Гнесинская школа. Перекресток с улицей Барклая — здесь был вход на территорию старой, еще уличной «Горбушки». В 90-е каждые выходные на нескольких аллеях тут кипела бурная торговля, в основном музыкальными компактами, но не только — в ранние времена спросом пользовались и видео-, и даже аудиокассеты. Дальше — здание бассейна (где последний раз я плавал лет десять назад) и регбийное поле стадиона «Фили» (пару раз случайно попадал сюда на матчи). Шелепихинский мост; по нему я возвращаюсь сегодня на левый берег Москвы-реки.
На берегу реки — порт. В районе платформы «Тестовская» троллейбус едет под несколькими эстакадами развязок Третьего транспортного кольца. Где-то здесь слева зимой 71-го мы долго блуждали с подругой в поисках клуба, в котором самодеятельная группа невероятно фальшиво перепевала Doors:

People are strange when you're a stranger
Faces look ugly when you're alone


Но неважно, что фальшиво, — ведь просто в те «странные дни» слушать эти слова вживую было немыслимым верхом свободы.

Странные люди ты тоже странный
Выглядят дико а ты одинок


Шмитовский проезд. Справа — детская больница №9, где маленькой упавшей с манежа Кире накладывали на сломанную руку гипс. Бывшая конечная остановка длинного 23-го трамвайного маршрута, который шел отсюда через весь Ленинградский проспект и Покровское-Стрешнево; сейчас трамвайных путей здесь уже нет, но до нового века они, кажется, дожили — еще лет 15 назад я проехал сюда 23-м из редакции «Итогов» (где-то в районе «Войковской») — с каким-то небольшим гонораром за книжную рецензию.
Остановка «Красногвардейский бульвар»: мой первый военкомат, где в 1969-м мне выдали приписное свидетельство («Ну что, во флот?» — услышал я, стоя в одних трусах перед сидящей за столом комиссией). Парк «Красная Пресня», где в начале нулевых «Русский журнал» устроил грандиозную вечеринку (плавно перешедшую в «ночнушку») с кейтергингом ведущих ресторанов и группой «Квартал» с Пилявиным и Литвиненко (вскоре после этого Пилявин разбился в автокатастрофе на Саввинской набережной в Москве).
Улица Анны Северьяновой — опять же, кто это? Раньше эта остановка называлась «Новые дома», и мама ходила сюда в начале 60-х на курсы кройки и шитья (помню хранившиеся дома многочисленные выкройки и ручную швейную машинку в коричневом деревянном футляре — которую мне иногда разрешали покрутить). А в один из вечеров июля 1991-го мы ездили по этому району со светлым клоуном Леонидом Куксо на его «Таврии» в поисках бутылки водки. В магазинах водка продавалась тогда только по талонам, и только в обмен на пустую бутылку; а вот в районе «Новых домов» можно было найти водку у таксистов, да и у других водителей. (Upd. Через 6 дней после нашей акции, 9 января 2015 года, Куксо умер в возрасте 87 лет).
Трехгорный вал. Здесь на пригорке, рядом со зданием бывшего Краснопресненского райкома комсомола, где весной 1967-го мне вручали комсомольский билет, стояло раньше и здание школы №101, в которой были классы с литературным уклоном и куда я подумывал переходить летом того же года после 8 класса из обычной школы №594 на улице Красина. Но выбрал в итоге математический класс школы №1140, куда меня сагитировал сдать экзамен мой тогдашний приятель Володя Барсуков.
Троллейбус пересекает Красную Пресню. Справа у остановки двухэтажное здание бывшей легендарной шашлычной «Казбек», куда она в 70-е переехала с Никитских ворот, из того здания, где был кинотеатр Повторного фильма, а сейчас расположился театр Марка Розовского. А сейчас в «Казбеке» — клуб «16 тонн», где часто бывают неплохие концерты.
Улица Климашкина, до 60-х — Курбатовский переулок. Параллельно Грузинскому валу справа идет Малая Грузинская, где в подвале дома №28 с 1976 года художники-нонконформисты, объединившиеся в полуконформистский профсоюз художников-графиков, получили возможность регулярно устраивать выставки полуразрешенной живописи. Там была своя иерархия: главные мэтры составили так называемую «Группу двадцати», а Слава Савельев входил во вторую «двадцатку», которая по статусу была вроде как полковники за спинами генералов.
Угол Большого Тишинского переулка. Слева — старый хлебозавод с большими, выложенными кирпичом цифрами 1931 на фасаде. Справа — две кирпичные девятиэтажки-близнецы, в одной из которых мы пару раз бывали в гостях у семьи Лени и Шуры Куксо. В уже упомянутом июле 1991-го, когда мы пришли туда впервые, их дочери, 12-летней Ани, дома не было. А два года спустя, в мае 1993-го, когда я начал вести в ночном эфире «Эха» программу «Московский топ», плей-лист которой составлялся по звонкам слушателей, первой позвонившей стала девушка, заказавшая коломенскую группу «Адо». Как вас зовут, спросил я. Аня Куксо, ответила она. Ну тогда привет родителям, сказал я, прощаясь. И тут же понял, что для Ани это должно было прозвучать грубоватым сленговым ритуальным оборотом, хотя я имел в виду передать как раз в буквальном смысле именно привет, и именно ее родителям. А уже в конце 90-х Аня сама стала популярной ведущей музыкальных радиопрограмм, выступая под ником «Диджей Кусто, человек и морепродукт».
А осенью 93-го впервые в «Московском топе» (и, наверное, впервые вообще в московском эфире) — по заявке моего племянника — появилась «Гражданская оборона»; причем по ошибке выставлявшего тогда начало трека на виниле Володи Ильинского в эфире зазвучало не «Все идет по плану», а предыдущий трек, с нецензурным «Все в порядке, зашибись». То есть все пошло не совсем по плану, но получилось просто зашибись.
Последние две весны я время от времени выхожу из 54-го на этой остановке («Большой Тишинский переулок») и иду мимо подъезда, у которого уже давно не стоит та старая «Таврия», в офис Центра поддержки российской словесности, на заседание Экспертного совета премии «Большая книга»: там мы всемером в процессе бурных интеллектуальных схваток составляем к апрелю лонг-лист, а спустя месяц — шорт. А сегодня я выхожу чуть дальше, за одну остановку до Белорусского.
Электрический переулок. Раньше это была одна из моих «домашних» остановок: например, возвращаясь на 116 автобусе с Кутузовского проспекта, я выходил на ней и шел направо по Грузинскому переулку к Тишинской площади. 54-й едет дальше до угла площади Белорусского вокзала, сворачивает направо на 2-ую Брестскую, пересекает Большую Грузинскую, за Домом кино сворачивает направо на Васильевскую, доезжает до Тишинки, сворачивает направо, некоторое время стоит на конечной, а потом через Грузинский переулок возвращается на Грузинский вал, где поворачивает налево и отправляется в обратный путь до «Филевского парка». Это мои родные места. В 60-е родители любили по вечерам выходить на прогулку вокруг нашего квартала — именно этого, ограниченного Большой Грузинской, 2-ой Брестской, Васильевской и Тишинской. Они называли это «сделать букву О» — хотя «О» получалась в итоге вовсе не круглой, а квадратной. Впрочем, квадратные «О» в шрифтах ведь тоже встречаются.
В 13:00 делаю плановое фото: в кадр попадает Грузинский вал в сторону Белорусского. На краю тротуара — круглая рекламная ретротумба с афишей концерта «Агаты Кристи» 27.02; справа на стене здания вывеска «Банк Транспортный Банкомат 24 часа».



Если бы мне выпало ехать по маршруту против часовой стрелки, то именно на этой остановке напротив была бы точка бифуркации — мог подойти или 54 троллейбус до «Филевского парка», или 116 автобус в сторону Кутузовского проспекта. А сейчас мне нужно доехать до Бутырского вала — либо на 12 автобусе, либо на 18 троллейбусе.
Любопытно, что от станции Железнодорожная я езжу в свое Ольгино тоже либо 18-м, либо 12-м маршрутом; разница в том, что оба они автобусные — троллейбусов в Железнодорожном нет. Сложилось и еще несколько персональных урбанистических «рифм» размером в полвека. Например, на Большой Грузинской я жил в доме №56, к которому позднее встык — торец в торец — был пристроен дом №58/60. В Ольгине же я живу в доме №26, к которому встык — торец в торец — пристроен дом №30. И еще: все три окна моей московской квартиры смотрели на запад, и в детстве я с шестого этажа мог видеть практически всю линию горизонта, которая постепенно застраивалась девятиэтажками. А все три окна моей нынешней квартиры смотрят на восток; еще недавно я мог с десятого этажа видеть практически всю линию горизонта, а теперь она постепенно застраивается семнадцатиэтажками.


Дмитрий Данилов:

12:42 — 12:53
Трамвай 9. Ул. Образцова — метро «Белорусская»

Пошел сильный снег, и к остановке «Улица Образцова» подошел трамвай 9. Совсем короткое перемещение — и вот уже конечная. Эта конечная «Метро Белорусская» интересно устроена — два пути сходятся в один, и дальше — тупик. А трамваи 9-го маршрута все сплошь двойные — два вагона, сцепленные своими задами — так, что кабины водителя (машиниста?) смотрят в разные стороны, как у двухсекционных железнодорожных локомотивов. Трамвай заезжает в этот тупик, водитель (машинист?) переходит в противоположную кабину, и трамвай после небольшой паузы едет в обратную сторону.
Огляделся на местности. По расположенному в двух шагах Бутырскому валу идут автобус 12 и троллейбус 18. Оба — в район Центра Международной Торговли на берегу Москвы-реки. Оттуда до Киевского вокзала добраться проблематично. Скорее всего, совершенно невозможно. Решил перейти Тверскую к Белорусскому вокзалу и осмотреться там.
Пришло время фотографирования, сфотографировал белую старообрядческую (опять!) церковь в окружении ньюйоркскообразных зданий «из стекла и бетона».



Когда переходил 1-ю Брестскую улицу, заметил, что на углу 2-й Брестской стоит 54-й троллейбус. В уме мгновенно возникло воспоминание, что он идет куда-то в сторону Филей (ездил когда-то), да, надо на нем, надо пересечь Москву-реку на нем в районе Филей, а оттуда уже можно будет как-нибудь добраться до Киевского, ускорился, почти добежал до остановки, успел.


Алексей Михеев:

13:07 — 13:16
Троллейбус 18. Электрический переулок — Новолесная улица

Сажусь в подошедший 18-й троллейбус, который пересекает площадь Белорусского вокзала с разрытым посередине долгостроем на месте, где раньше стоял памятник Максиму Горькому, теперь отправленный в «Музеон» на Крымском валу. На крыше углового дома, откуда начинается Ленинградский проспект, — реклама Аэрофлота. Раньше на этой крыше светился неоновый текст «Приглашаем посетить солнечную Болгарию», который был виден из окна моей квартиры на Большой Грузинской. Солнечную Болгарию мне довелось впервые посетить через 22 года после того, как я переехал в Давыдково — то есть в 2000-м. (Upd. Где-то справа в этот момент, как показало сопоставление хронометража двух наших маршрутов, площадь пешком пересекает Дмитрий, который идет от Лесной улицы — куда он приехал на 9 трамвае — на конечную остановку 54-го. И судя по всему, Дмитрий садится в троллейбус, идущий следующим после того, на котором приехал я).
Бутырский вал. Справа, за кирпичной девятиэтажкой (на первом этаже которой — универсам «Семья»), в одной из старых кирпичных пятиэтажек до недавнего времени арендовал помещение московский Театр Вкуса, где уже не маленькая Кира играет в щемяще-трогательном спектакле «Времена» (саундтрек — «Времена года» Вивальди), повествующем о бренности быстротекущей жизни. А сезон 2015 года они начинают на новом месте, в «Аптекарском огороде» на проспекте Мира. Выхожу на остановке «Новолесная».
Новолесная улица. По Бутырскому валу я ездил от Белорусского к родителям на Бутырскую улицу, куда они переехали в 1979-м с сестрой и племянником. Сейчас — пару раз в год — я выхожу на этой остановке, иду через «пиратский» до последнего времени (только недавно там поставили светофоры) переход ветки электрички между Белорусским и Савеловским (теперь здесь курсирует и аэроэкспресс до Шереметьева) и направляюсь в сторону улицы Правды, где в пристройке к зданию той, советской еще «Правды», располагается «Радио Москвы», вещающее на третьей кнопке так называемой городской трансляционной сети (туда меня время от времени зовут поговорить про язык в утреннем ток-шоу).
А вообще это правдинское здание для меня более чем знакомо: в нем почти тридцать лет проработал отец и около десяти — мама. Собственно, и мне сюда была прямая дорога — если бы в 1969-м я поступил не на экономическую кибернетику, а на журналистику. Своего рода подмигивания нереализованного варианта судьбы я ощущал на себе неоднократно: первый курс проучился в том здании на Моховой, куда в 1970-м въехал факультет журналистики; в журналистику (профессию, а не факультет) вопреки всему все-таки попал, уже в постсоветское время, — и дослужился в конце 90-х до той же должности ответственного секретаря редакции, какую занимал отец сорока годами раньше — с той разницей, что у него это была партийная «Сельская жизнь», а у меня — независимая «Иностранная литература».
В конце 70-х к старому зданию «Правды» встык — торец в торец — пристроили новое здание, в которое переехала «Сельская жизнь»: и если номер старого был 24, то новое, соответственно, приобрело номер 26. Именно туда я пришел 18 ноября 1982-го, чтобы с участием редакции организовать похороны бывшего к тому времени уже на пенсии отца (он умер — от третьего за 12 лет инфаркта — через три дня после того, как посмотрел по телевизору похороны Брежнева). Ну а следующий визит в эти же стены состоялся тридцать лет спустя, когда я подписывал договор с «Российской газетой» (сменившей здесь все старые официозные издания) на ведение регулярной колонки в экспортном переводном приложении Russia beyond the Headlines — и тут уже судьба не просто подмигнула, а просто-таки ткнула носом в то место, где мне по всем раскладам следовало бы выстраивать магистральный жизненный путь.


Дмитрий Данилов:

13:16 — 13:52
Троллейбус 54. Белорусский вокзал — метро «Филевский парк»

Ехать относительно далеко. Можно немного отдохнуть от всех этих пересадок-перебежек.
54-й делает в начале своего маршрута некое кольцо и проезжает мимо Тишинской площади — эту местность Алексей описал в своей книге «Чтение по буквам», которая в свое время стала сильнейшим читательским впечатлением.
Фотографирование площади у метро «Улица 1905 года» сквозь заляпанное грязью троллейбусное стекло.



По дороге пришло «озарение»: от метро «Филевский парк» идет автобус 130 до «Университета», а оттуда можно на 39-м трамвае доехать до Даниловского монастыря, а оттуда до «Пролетарской» и тамошнего трамвайного царства — рукой подать. Да, вот правильное решение.
Удалось немного подремать — единственный раз на маршруте. Вообще, необходимость точной фиксации маршрута движения, времени посадки и высадки, а также фотографирования в четко оговоренные временные точки создает некий, если можно так выразиться, каркас бодрости, и вообще акция проходит в атмосфере какой-то собранности, четкости и эмоциональной сдержанности.
Доехал до «Филевского парка», нашел нужную автобусную остановку, в положенное время сфотографировал остановочную табличку с обозначенным на ней автобусом 130. А через три минуты он и подошел.




Алексей Михеев:

13:18 — 13:24
Троллейбус 78. Новолесная улица — Савеловский вокзал

78-й подъезжает практически сразу же. Поворот направо, в Угловой переулок, мимо кирпичной девятиэтажки, на первом этаже которой когда-то был магазин «Электрон» с разными дефицитными радиодеталями; точнее, дефицитные детали можно было купить не собственно в магазине, а у левых торговцев из-под полы (сквозь грязные окна не успеваю рассмотреть, что на месте «Электрона» теперь). Выезд налево, на широкую Новослободскую. Здесь, перед трехуровневой эстакадой, можно было бы выйти и перейти на другую сторону, чтобы сесть на 3 троллейбус в сторону центра; однако организм дает мне понять, что настало время для физиологического перерыва, — поэтому я еду еще одну остановку, под эстакадой, — и выхожу у Савеловского вокзала.
Савеловский вокзал. У выхода из метро вроде еще пару лет назад был «Макдоналдс»; однако то ли память меня подводит, то ли он съехал, но никакого «Макдоналдса» нет, и за всеми делами приходится идти в здание вокзала. Спускаюсь в туалет, где с пятидесятирублевой бумажки мне дают четыре пятака сдачи; пользуюсь предоставленными услугами. Возвращаюсь на первый этаж, где в зале ожидания беру в заведении «КФЧ» что-то вроде комплексного обеда: сэндвич с курицей, картошка фри, кетчуп, кола. (Кола есть, а вымени нет!) Стоит это удовольствие 216 рублей, и три из четырех полученных внизу пятаков перекочевывают этажом выше. «Спасибо, что без сдачи», — благодарит азиатская гастарбайтерша в бордовой униформе.
Сажусь на табурет барного столика на двоих и делаю фото зала (получается с пятиминутным опозданием, где-то в 13:35, — но в туалетной кабинке я фотографировать все-таки не стал).



Пообедав, выхожу и ровно в 14:00 фотографирую фасад вокзала.



Перехожу под землей на другую сторону Бутырской улицы, к остановке в сторону центра. Мне нужен любой из троллейбусов: номер 3 или номер 47.


Дмитрий Данилов:

14:03 — 14:20
Автобус 130. Метро «Филевский парк» — метро «Университет»

Сел, поехал, приехал. Поездка строго по прямой. Ничего особо интересного, разве что проехал мимо автобусной конечной остановки «МГУ» — чудесного, самого запомнившегося места из предыдущей акции «От конечной до конечной».
На трамвайной остановке долго дожидался 39-го трамвая. Подошел один, с табличкой «До Черемушек». Ладно. Подошел второй, толпа начала штурм, и тут водитель (машинист?) объявил, что трамвай следует до Черемушек, что, почему, как это — оказалось, там обрыв провода.
Вот оно, значит, как. Значит, надо ехать на 26-м, он идет примерно в том же направлении, но по другому маршруту, и надо будет сделать лишнюю пересадку.
Фотографирование произведено непосредственно на конечной остановке.




Алексей Михеев:

14:08 — 14:14
Троллейбус 3. Савеловский вокзал — Лесная улица

Практически сразу подходит номер 3. Погода снова меняется — из-за облаков впервые за день появляется солнце. И саундтреком звучат строки Егора Летова:

«А мир был чудесный, как сопля на стене,
А город был хороший, словно крест на спине,
А день был счастливый, как слепая кишка,
А он увидел солнце»

Именно так: а я увидел солнце!
Начиная с этой точки мой маршрут в крайних своих точках совпадает с маршрутом, по которому на протяжении первых трех страниц двигался герой бессмертной поэмы «Москва — Петушки». Троллейбус везет меня в сторону Садового кольца. «Но ведь не мог я пересечь Садовое кольцо, ничего не выпив? Не мог». Хотя в моем случае это умозаключение звучит короче: «Но ведь не мог я пересечь Садовое кольцо?» Не мог. Потому что таково условие нашей акции. И поэтому выхожу я задолго до Садового — на углу Лесной.
Лесная улица. Обойдя относительно свежий (эпохи Лужкова) диковато-эклектичный архитектурный «шедевр», оказываюсь на остановке трамвая. В разное время по Лесной ходили разные маршруты (например, в школу №1140 до Безбожного переулка я от Тишинки ехал на 25-м, а на площади Борьбы пересаживался на 50-й). Из таблички с расписанием узнаю, что теперь здесь ходит 9-й до МИИТа. До МИИТа мне вообще-то не надо, но полагаюсь на то, что до площади Борьбы он меня все-таки довезет.


14:18 — 14:23
Трамвай 9. Лесная улица — Площадь Борьбы

Сажусь на подошедший 9-й. Трамвай пересекает Новослободскую и выезжает на короткую Палиху (думаю, что когда улица еще была реально лесной, где-то здесь жгли ветки от срубленных деревьев). Компактный перекресток с причудливой формы трамвайной развилкой, где сходятся четыре маленьких улочки с трамвайным движением: Палиха, Сущевская, Тихвинская и Перуновский переулок. Каким-то это место всегда было уютным; сейчас же, когда сломали старую двухэтажную застройку, оно показалось пустынно-осиротевшим. Проехав короткий Перуновский, трамвай сворачивает на площадь Борьбы, где я и выхожу.
Площадь Борьбы. Вспоминая уже встретившийся сегодня на трассе «Музей героев», и здесь задаюсь вопросом: борьбы с кем? Хотя понять, конечно, несложно: с контрреволюционерами, белыми, фашистами, немцами — то есть с любыми плохими и злыми врагами. Именно на этой остановке снимался эпизод из гайдаевской новеллы «Наваждение», где Шурик с утра перед экзаменом, не замечая ничего вокруг (даже открытого водопроводного люка), на ходу читает через плечо хорошей девочки Лиды тетрадь с нужными конспектами по предмету; а вечером, уже в расслабленном состоянии после успешной сдачи, в этот самый люк сваливается.
Для меня же это место уже больше двадцати лет — самое, пожалуй, печальное в мире. Передо мной — ворота в приемное отделение больницы №59, куда я на «Скорой» привез 75-летнюю маму из квартиры на Бутырской утром 5 октября 1993-го с обширным инфарктом. В лифте на каталке она открыла глаза, улыбнулась и сказала не очень понятную фразу «Ты успел»; но спасти ее уже не удалось.
Родилась мама в очень странное время — когда после революции старый календарный стиль меняли на новый, в результате чего 13 дней канули в никуда — и получилось, что момент ее рождения пришелся на ночь с 1 на 14 февраля 1918 года. А умерла она на следующий день после того, как посмотрела по телевизору расстрел Верховного совета и арест его руководителей («Хасбулатика жалко», — сказала она на Бутырской перед тем, как уйти в забытье после экстренного укола врачей со «Скорой»; это была ее предпоследняя в жизни фраза). То есть так получилось, что вся ее жизнь практически идеально вписалась во временной промежуток между условным началом Советской власти (переходом на новый стиль) и ее фактическим завершением (окончательным исчезновением Советов).
Площадь Борьбы — треугольной формы; в центре ее небольшой сквер, который всегда был пустым — то есть никаких памятников Борьбе тут не ставили (хотя и могли бы). А вот в 90-е здесь появился небольшой памятник Веничке Ерофееву; первоначально его установили на Курском вокзале, там, где отправляются электрички на Петушки, но там он мешал потоку пассажиров, и его перенесли сюда, почему-то именно на площадь Борьбы. В 14:30 наступает момент очередного планового снимка, и я фотографирую сгорбившуюся под словом «Москва», печально смотрящую вдаль (по замыслу скульптора — в сторону Петушков) фигуру. Для полноты картины надо добавить, что неподалеку стоит и перенесенный сюда с платформы Петушки памятник его возлюбленной.



В 1967-69-м здесь, практически у самой ограды сквера, была остановка 50-го трамвая, который приезжал со стороны улицы Образцова и на который я садился, чтобы ехать в сторону проспекта Мира. Сейчас мне нужно проделать тот же путь — только теперь остановка находится на углу улицы Образцова, а номер маршрута поменялся на 19-й.
Чуть дальше, направо — поворот на Институтский переулок, по которому я ходил в 2003-2005-м на работу в издательство «Росмэн» (по официальному адресу здание находилось на Октябрьской улице, но фактически выходило фасадом на улицу Советской армии). В «Росмэн» (разбогатевший в то время на Гарри Поттере) меня позвали на выпуск серии лауреатов английского Букера, а после того как эта переводная серия оказалась успешной, я в 2004 году затеял уже отечественную серию, куда включил (воспользовавшись, надо признаться, служебным положением) довольно нестандартную по тем временам книгу Марты Петровой «Валторна Шилклопера».
Книга эта была «антилитературной», — если иметь в виду традиционно сложившиеся понятия о том, какой должна быть настоящая литература. Снабженная подзаголовком «нон-фикшн», она представляла собой бесхитростный и внешне банальный дневник женщины, в жизни которой ничего не происходит, но которая способна извлекать позитив из любых проявлений жизни, — именно потому, что это жизнь. Дневник начинался накануне женского дня 8 марта и заканчивался ровно через год, закольцовываясь на уровне текста (последними словами книги были «свернулась калачиком…», а первыми — «…и немедленно заснула»).
В мае я отвез верстку еще не вышедшей книги в оргкомитет российского Букера (на Садовом кольце, недалеко от Маяковки), в июле она вошла в лонг-лист, а в октябре — в шорт; проиграла же она в декабре «Вольтерьянцам и вольтерьянкам» Аксенова. Несмотря на такой успех (а возможно, именно из-за него), книга подверглась жесткой критике: автора обвиняли в том, что установка героини на позитивное восприятие жизни представляет собой апологию нового путинского режима и воспевание складывающейся «вертикали власти».
Через шесть лет Дмитрий Данилов публикует роман «Горизонтальное положение», представляющий собой дневник героя, начинающийся 13 января, в Старый Новый год, и заканчивающийся 13 января следующего года; этот роман попадает в шорт-лист премии «Большая книга». На одном из литературных вечеров (а точнее, на презентации новой книги Евгения Попова) в клубе «Дача на Покровке» я подошел к Данилову (тогда мы еще не были знакомы) и за фуршетной рюмкой водки спросил, знает ли он о существовании такого прецедентного текста, как «Валторна Шилклопера». Он ответил, что что-то слышал, но не читал. Впрочем, близки эти книги только по формальной структуре — потому что по настроению текст Данилова можно оценить диаметрально противоположным образом — как депрессивно-безысходный.
Ну и раз уж возник на этих страницах Евгений Попов, стоит сказать, что на меня сильно повляла его «Душа патриота», которую я читал году в 1987-м еще в рукописи и которая представляла собой описание прогулок автора по Москве вместе с Дмитрием Александровичем Приговым в течение одного дня, 15 ноября 1982 года, то есть в день похорон Брежнева. Точнее, сами прогулки были неким скелетом, структурной конструкцией, на которую нанизывались самые разнообразные ассоциации, реминисценции и лирические отступления.
Продолжаю стоять на остановке 19-го, на краю тротуара улицы Образцова. Абсолютно пустая улица снова заставляет вспомнить кадры сна из «Земляничной поляны», когда профессор Борг на такой же абсолютно пустой улице видит медленно выкатывающийся из-за угла похоронный катафалк; от столкновения с уличным фонарем у катафалка отваливается колесо, он оседает на бок, находящийся внутри гроб сползает на дорогу, профессор подходит к нему и обнаруживает, что там лежит он сам; этот другой «он» хватает его за руку, тянет к себе, и Борг просыпается.
Я достаю смартфон, чтобы записать эту ассоциацию; в дальней перспективе пустой улицы Образцова появляется нужный мне трамвай; я дописываю фразу, трамвай подъезжает; все еще глядя в экран, я делаю шаг с тротуара на проезжую часть в сторону уже открывающейся передней двери, и в это время передо мной слева направо проносится какой-то вихрь: это в узкое пространство между мной и трамваем на бешеной скорости промчался неведомо откуда взявшийся джип. Постфактум приходит ассоциация уже с другим фильмом — «Господин оформитель», в финале которого рядом с лежащим на дороге Виктором Авиловым под музыку «Воробьиной оратории» Сергея Курехина проезжает потусторонний «Серый автомобиль» Александра Грина.


14:36 — 14:55
Трамвай 19. Площадь Борьбы — Каланчевская

В трамвае сажусь слева у окна. Поворачиваем на Божедомку, проезжая мимо небольшого желтого здания, которое в те далекие 60-е всегда пугало меня своей вывеской «Патологоанатомическое отделение больницы №59». Однако не помню, была ли на своем месте вывеска 9 октября 1993 года, когда я впервые оказался внутри этого здания, чтобы забрать тело мамы.
Не знаю точно, как сейчас называется эта улица: то ли ей вернули прежнее название Божедомка, то ли она все еще, как в советское время, носит имя Достоевского. Слева в ее конце — дом-музей Достоевского с небольшим памятником во дворике. Столько раз я и проезжал это место на трамвае, и проходил мимо пешком, но так ни разу и не заглянул внутрь — тут дело в том, что музеи своего города всегда откладываешь на потом — мол, еще успею, — а вот в питерской квартире Достоевского я, конечно, был, хотя и когда-то очень давно.
Трамвай едет по узкому переулку (названия не помню) и пересекает Селезневскую улицу. Зная, что поеду этим знакомым мне маршрутом, я заранее предвкушал удовольствие от возможности вспомнить, что было на этих местах раньше, и сравнить с тем, что стало теперь. Однако уже после Божедомки ловлю себя на мысли, что в данный момент мне это неинтересно, — потому что в голове у меня прокручивается весь тот концептуальный узел, который завязался на площади Борьбы. Ясно понимаю одно: эмоциональный пик маршрута уже позади и теперь нужно просто доехать до финиша.
Трамвай идет извилистой дорогой по району Самотечных переулков и пересекает Самотечную улицу; справа остается здание ранее легендарного Уголка Дурова — теперь, подозреваю, немногие дети даже слышали о таком. Слева видна верхушка Останкинской башни. Совсем близко — спорткомплекс «Олимпийский», построенный на месте бывшего стадиона «Буревестник». Рядом с основным зданием — не менее внушительный бассейн с крышей в виде волны — в чаше этого готовящегося к сдаче бассейна весной 1980-го я убирал мусор на субботнике, куда меня послали от Научно-исследовательского института культуры, — в него я ушел, когда кончился трехлетний срок распределения в «Стекле».
Теперь же рядом с «Олимпийским» появилась сопоставимая с ним архитектурная доминанта: гигантский, пока в строительных лесах минарет центральной московской Соборной мечети. Стоящая здесь прямо посреди трамвайной развилки церковь на его фоне выглядит миниатюрной. Да и развилки здесь, собственно, уже нет: раньше некоторые маршруты продолжали отсюда свой путь до ВДНХ и в Медведково, но линия по улице Гиляровского уже давно закрыта. Теперь дорога трамваям одна — через проспект Мира (мимо кольцевой станции метро) в Протопоповский (бывший Безбожный) переулок (наверняка знакомый многим по окуджавским строчкам «Я выселен с Арбата, арбатский эмигрант, в Безбожном переулке хиреет мой талант»).
Одна остановка от метро — и тут, на углу переулка и Переяславки, на небольшом пригорке, стоит моя родная школа №1140 (только три школы почему-то носили в 60-е четырехзначные номера — 1138, 1139 и 1140, — а все «регулярные» номера кончались где-то в районе шестисотых). Пристройка спортзала, в котором размещался тогда один из экземпляров первой отечественной ламповой ЭВМ «Урал-1»; думаю, что вряд ли этот динозавр дожил до наших дней. Как, впрочем, и более продвинутые на тот момент гигантские компьютерные шкафы с другой аббревиатурой — БЭСМ (Быстродействующая электронно-счетная машина). Проезжаем всю Каланчевскую улицу до конечной — и здесь, на углу старой Домниковки, уничтоженной в 70-е Новокировским проспектом, ставшим уже в 90-е проспектом Сахарова, я выхожу.
Платформа Каланчевская. Отсюда остается только один перегон — на 37-м или 50-м трамвае — до Лефортовского моста, где, собственно, кольцо и замкнется.


Дмитрий Данилов:

14:41 — 15:14
Трамвай 26. Метро «Университет» — Серпуховский вал

Снова маршрут воспоминаний. В самом начале улицы Вавилова — высокий одноподъездный дом, принадлежащий Союзу художников или еще чему-то, связанному с художниками. В этом доме пять лет назад располагалась редакция, в которой довелось тогда работать. Работа продолжалась всего четыре месяца, и запомнилась она, прежде всего, тем, что именно здесь, в этой редакции, была дописана книга «Горизонтальное положение» — поздними вечерами, после работы. Сидел и писал до полуночи, потом ехал на троллейбусе до «Университета», заходил в хороший (несетевой) круглосуточный магазин, покупал пакет вина и ехал домой. Хороши были эти вечера и эти ночные возвращения домой.
Потом район брутальных краснокирпичных домов на улице Кржижановского. В одном из этих домов 20 лет назад (ох, давно уже) работал литературным редактором в небольшой газете «Финансовое дело». На работу ездил раз в неделю — днем в четверг, и работал до утра пятницы, вычитывая тексты. Работа эта осталась в памяти тем, что там был какой-то невероятно приятный, извините за выражение, коллектив. Чудесные совершенно люди. Где-то в середине ночи мы обычно накрывали стол, выпивали и закусывали, продолжая работать (на качестве работы это, вроде бы, не сказывалось), и так до утра. Наверное, лучший коллектив за всю, так сказать, трудовую биографию. И каким-то странным образом, ни с кем из этих прекрасных людей не удалось сохранить контакт.
В те времена (1994-95-е годы) каждую неделю ездил на работу этим (26-м) маршрутом. И им же возвращался домой. Грустный маршрут, пролегающий по каким-то уныло-прекрасным задворкам. Грустность постепенно нарастает и достигает апогея у знаменитой психиатрической больницы им. Кащенко. Какое-то действительно очень скорбное место, «дом скорби», как говорили в старину. Наверное, оно напиталось страшными, мрачными мыслями и состояниями пациентов и их родных.
С удивлением заметил, что остановка теперь называется «Больница им. Алексеева». Справился в Википедии — оказывается, еще в том давнем 1994-м году, когда еженедельно ездил сюда, и когда остановка еще называлась «Больница им. Кащенко», клинике вернули ее прежнее имя — в честь московского городского головы Николая Александровича Алексеева, по инициативе которого начался сбор средств на больницу.
Эта больница еще называется в народе «Канатчикова дача». Грустное, грустное место. Грустный парк и грустный пруд.
Район Рощинских проездов (рядом с Даниловским кладбищем) тоже тих и печален, вообще, 26-й трамвай словно бы собрал на оси своего маршрута значительную часть общемосковской печали, и это особенно остро почувствовалось сейчас, почему-то.
Да, забыл: по ходу движения сделал фотографию из окна трамвая — получилась какая-то невнятица — деревья, машина, трамвайные пути, «вот это вот все».



От остановки «Серпуховский вал» пришлось довольно долго идти до остановки «Хавская улица» — но правила акции не были нарушены. Потом посмотрел по яндекс-картам — расстояние между остановками составило 431 метр.


Алексей Михеев:

14:58 — 15:20.
Трамвай 37. Каланчевская — Лефортовский мост

Подходит 37-й. Сажусь слева и перед поворотом под эстакаду, соединяющую платформу «Каланчевская» с Курским вокзалом (по ней идут все «сквозные» поезда, проезжающие Москву с южного направления на северные), в 15:00 делаю фото; в кадр попадает возвышающаяся справа над эстакадой башня Казанского вокзала — и ни одного человека.



Трамвай заворачивает налево под эстакаду и въезжает на Комсомольскую, которую в обиходе обычно называют площадью трех вокзалов; «вокзалы-торты» — написал про них в одном из стихотворений Андрей Вознесенский. Справа — торт Казанский (дорога на Юго-Восток), слева — торты Ленинградский (Северо-Запад) и Ярославский (Сибирь и Дальний Восток). Вообще сегодняшнее кольцо сложилось в итоге как вокзальное: из девяти московских вокзалов только мимо Киевского и Рижского я не проехал — хотя до Киевского вполне мог добраться от Ленинского проспекта, если бы к той остановке подошел не 130-й, а 119-й.
Левый полукруглый угол Ярославского вокзала: сюда я каждое утро июля 1981-го (в свои аспирантские каникулы) приезжал, чтобы получить пачку конвертов с билетами на поезда дальнего следования и развезти их по заказчикам, — так я зарабатывал на поездку в Венгрию, куда собирался в августе. Таких же, как я, временных курьеров было человек пятьдесят — и билеты группировались так, что каждому попадался более или менее компактный район. Каждый день этот район был разным — сегодня ты ехал в Бескудниково, завтра — в Бирюлево, послезавтра — на шоссе Энтузиастов и так далее.
Конечно, ходить целый день по окраинным многоэтажкам в тридцатиградусную жару, а потом возвращаться на Ярославский, чтобы сдать выручку и отчитаться перед бухгалтерией, было довольно утомительно, но тот месяц я вспоминаю с ностальгической теплотой. Каждый день складывался непредсказуемо: ты заранее не знал, выпадет ли тебе ходить по рабочим общагам в Очакове или по чиновничьим конторам на Сретенке — но было увлекательно, получая пачку, выстраивать оптимальный маршрут движения по району и каждый раз пребывать в неведении, кто откроет тебе дверь, когда ты жмешь на кнопку звонка.
Метро «Красносельская» — всего в одной трамвайной остановке от «Комсомольской»; на первой линии московского метро расстояния между станциями были короткими, как в Европе. Здесь 37-й поворачивает направо. Улицы Нижняя Красносельская, Ольховская, Бауманская. Перекресток с Бакунинской: здесь я последние пять лет иногда стою на светофоре, чтобы перейти улицу, — от остановки троллейбуса к метро. Вообще-то работаю я сейчас на дому, модерирую в удаленном доступе сайт «Словари XXI века», но время от времени бываю и в издательском офисе — в трех остановках отсюда. Метро «Бауманская»: непривычно видеть, что рядом с входом-выходом практически никого нет — в будни здесь обычно толпы.
Район старой Немецкой слободы. Все говорят: Немецкая слобода, Немецкая слобода. Ото всех я слышу про нее, а сам ни разу не видел. Сколько раз уже (тысячу раз) проезжал по Бауманской из конца в конец, насквозь и как попало — и ни разу не видел Немецкой слободы. Да просто потому, что от нее практически ничего не осталось — и прежние ее границы я представляю себе весьма туманно. Трамвай поворачивает налево, на улицу Радио — и вскоре я переезжаю Яузу по Лефортовскому мосту в том же направлении, что и утром на 24-м. Выхожу на той же остановке спустя ровно пять часов — в 15:20.
Да, ровно пять часов продлился Волшебный Мистический Тур от Лефортовского моста до Лефортовского моста. И снова саундтреком звучат «Битлз» — самый сюрреалистичный трек из этого альбома, ленноновский «I am the walrus» («Я — морж»):

I am he as you are he as you are me and
we are all together
See how they run like pigs from a gun
see how they fly
I'm crying
Semolina Pilchard
climbing up the Eiffel tower
Elementry penguin singing Hare Krishna
Man you should have seen them
kicking Edgar Allen Poe

I am the eggman, they are the eggmen
I am the walrus
Goo goo goo joob goo goo goo goo joo


Что можно перевести приблизительно так:

Я и он, они и мы, и ты, и вы,
и все мы, все мы вместе.
Быстро бегут,
как свиньи жуют,
как птицы поют —
я плакалЪ!

Валя Терешкова
влезла на Останкино;
Шолохов смеется,
и в экстазе бьется сам
Эдгар Аллан По.

Яйцеголовый, яйцеголовый,
я хрен моржовый,

Турум пурум ту турум пурум пурум


15:24 — 15:35
Трамвай 24. Лефортовский мост — Курский вокзал

Сажусь в подошедший 24-й. Солнце во влажном тумане валится куда-то за Садовое кольцо. Трамвай сворачивает в сторону Сыромятнических переулков, и в 15:30 я делаю очередной снимок: в кадр попадает большое серое здание Мосгаза. Это здание (а точнее — надпись на крыше) можно видеть с той платформы Курского вокзала, откуда поезда отправляются на юг.



В августе 1985-го мы с будущей Мартой Петровой смотрели на этот гигантский «МОСГАЗ» из окна купе поезда, отправлявшегося в Сочи, — где следующие три недели в Лазаревском регулярно трудились над созданием будущей Киры. Впрочем, тогда эти усилия ни к чему не привели, и Кира была зачата в апреле 1986-го, незадолго до Чернобыля, под аккомпанемент взрыва взлетавшего «Челленджера».
По узкому тоннелю под путями Горьковского направления трамвай выезжает на Костомаровский переулок. Слева — здание какого-то бывшего НИИ, где десять лет назад снимались передачи телеканала «Культура» «Тем временем» (Александр Архангельский) и «Апокриф» (Виктор Ерофеев): там мы в разное время обсуждали соцреализм, блогеров-графоманов и нецензурную лексику в литературе. Выхожу на конечной у Курского в 15:35 и фотографирую столб с часами.



Отправляю Дмитрию СМС: «Я финишировал». Он перезванивает и говорит, что планирует быть минут через сорок. Почти час брожу по всем трем уровням Курского вокзала.
Обычный мой маршрут здесь — приехать на «Курскую-радиальную», подняться на эскалаторе метро на минус первый уровень, откуда подняться уже на эскалаторе в центре вокзала на первый уровень и пройти в дальний торец, до касс Горьковского направления. Но этот путь находится в обыденном пространстве, а сейчас я все еще пребываю в пространстве акции, в позиции не пассажира, а стороннего наблюдателя. Проходя мимо касс, я вижу, например, как 29-летний человек с синей матерчатой сумкой в июле 82-го за пять минут до отхода поезда покупает здесь билет в Крым, до Феодосии, и торопливо бежит к выходу на платформу.


Дмитрий Данилов:

15:28 — 15:35
Трамвай 39. Хавская улица — Даниловский монастырь

Совсем короткая «перебежка». По пути сфотографировал знаменитый, очень узкий и очень длинный (и, надо сказать, очень красивый) дом Минатома у Серпуховской заставы.



Вышел у Даниловского монастыря и на небольшое время зашел в церковь Серафима Саровского, которая располагается непосредственно в монастырской стене, поклонился образу преподобного Серафима.
Вернулся на остановку — и тут же подошел 35-й трамвай.


15:47 — 16:01
Трамвай 35. Даниловский монастырь — метро «Пролетарская»

Сначала были мысли доехать на этом трамвае до конечной остановки «Новоконная площадь», потом на 8-м трамвае до «Авиамоторной» (подсмотрел этот вариант еще в самом начале, когда ждал трамвая на проспекте Буденного), а там уже до финиша на 24-м. Но тут пришло смс от Алексея — он уже достиг конечного пункта. Значит, надо как-то ускоряться, искать какие-то варианты.
По мрачновато-милой Дубининской улице, мимо Павелецкого вокзала, по Новоспасскому мосту, мимо Новоспасского монастыря (опять воспоминания — учился здесь на богословских курсах), и вот уже «Пролетарская». Снова короткая «перебежка».
Трамвай подошел к остановке ровно в 16:00, пока выходил, пока доставал из кармана телефон, стало 16:01, поэтому фотография Пролетарской была сделана с опозданием на одну минуту.



Пока ехал — изучил внутривагонную схему трамваев соответствующего трамвайного парка (и части города). От «Пролетарской» имеет смысл ехать на 43-м или 45-м трамваях, они разными путями доходят до Лефортово, и там уже можно пересесть на 24-й, который и нужен.
На месте выяснилось, что 45-й здесь вообще не останавливается, зато есть некий 40-й, который на внутривагонной схеме не был обозначен вовсе.
И тут же подошел 43-й.


16:06 — 16:25
Трамвай 43. Метро «Пролетарская» — Лефортовский мост

Уже близится конец акции, и единственная мысль — это просто побыстрее доехать. Все уже понятно, финальная часть маршрута ясна, просто доехать и закончить акцию.
Интересное место — Красноказарменная площадь и сквер Воинов-Победителей рядом с Лефортовским мостом и туннелем Третьего Транспортного Кольца. Высокий берег маленькой, трогательной речки Яузы, и какой-то неожиданный простор среди высоких домов и прочих сооружений.


16:26 — 16:37
Трамвай 24. Лефортовский мост — Курский вокзал

Интервал между двумя трамваями составил всего минуту.
По пути сфотографировал нечто за окном — поворот с улицы Радио в Елизаветинский переулок — трамвайный путь, троллейбусные провода, отражающееся в вагонном стекле внутривагонное пространство (уже темно).



Доехал до конечной, она же начальная. Алексей сидел на остановочной скамеечке. Обнялись, словно бы друзья, которые не виделись много лет. Кстати, что-то такое было, побуждающее к бурному приветствию. Это интересный момент.
А вот прибытие в конечный пункт акции сфотографировать забыл. Потом, когда долго стояли с Алексеем в билетном зале Горьковского направления и обсуждали обстоятельства акции, думал, что надо бы вернуться и сфотографировать, но — нет, не надо. Забыл так забыл.


Алексей Михеев:

В 16:29 получаю от Дмитрия эсэмэску: «Я еду на 24-м, уже на улице Радио, буду минут через 10». Приезжает он в 16:35, ровно через час после меня. Идем в здание вокзала, где делимся первыми впечатлениями и еще раз обсуждаем, каким должно быть итоговое описание. Говорим о группе «Коллективные действия», которая просто протоколировала ход акций, намеренно не касаясь всего того, что к собственно акции отношения не имело, и ограничиваясь строго рациональными отчетами.
Я вспоминаю 14 июня 1984-го, день защиты диссертации в Институте языкознания; сразу после меня свою диссертацию защищал коллега Сергей Ромашко — которого я тогда знал исключительно как лингвиста-германиста. И только значительно позже я узнал, что Сергей входил в состав группы «Коллективные действия» и как раз в 80-е активно участвовал в ее акциях. Приходим к выводу, что для советского времени это было в порядке вещей: помимо внешней, «легальной» жизни у людей с тягой к альтернативе и креативу, к стремлению выйти за эстетические и концептуальные границы, существовала плюс ко всему и жизнь параллельная, мало кому известная, «подпольная». А уже позже, анализируя собственные итоги акции, я понимаю, что это вообще-то проявление общего принципа устройства реальности — есть внешняя, поверхностная оболочка, за которой скрывается что-то другое: личностное, внутреннее и глубокое. И путешествие есть не что иное как внешняя метафора этой внутренней структуры.


Дмитрий Данилов:

Акция окончена. Эмоционально она была менее насыщена, чем первая акция «От конечной до конечной». Не было такой усталости: шесть с половиной часов — это все же не двенадцать с лишним. И не было такого сильного фактора непредсказуемости, хотя сама по себе непредсказуемость была — итоговый маршрут получился совсем другим, нежели тот, который задумывался изначально.
Имело место приятное, собранное состояние, некое состояние «включенности в акцию». Во многом оно было обусловлено необходимостью четкой фиксации маршрутов и времени посадки и высадки (впрочем, это было и в акции «От конечной до конечной»), а так же фотографирования в строго определенные моменты. Предыдущая акция, несмотря на усталость, получилась какой-то более, что ли, расслабленной, медитативной. Здесь особой медитативности достичь не удалось. Четкое, какое-то «военное», что ли, перемещение по маршруту.


Алексей Михеев:

А потом, буквально цитируя название вышедшего в прошлом году сборника стихов Дмитрия, «мы разъезжаемся по домам». Причем Дмитрий, приехавший на акцию на метро, возвращается в свое Кожухово на «петушковской» электричке через Реутов (и дальше на автобусе), а я, приехавший на акцию «петушковской» электричкой, возвращаюсь в свое московское Давыдково на метро — и впервые за день пересекаю Садовое кольцо: по диаметру насквозь, с востока на запад: «Площадь Революции», «Арбатская», «Смоленская», «Киевская», «Парк Победы», «Славянский бульвар».


Итоги относительно целей

Если вспомнить цели акции, то получается вот что:

1. Посмотреть, какими окажутся траектории движения участников, в какой степени они совпадут.

ДД: У меня траектория получилась гораздо более длинной — в основном, за счет значительного удаления от центра в самом начале, за счет вот этой петли через Лосиный остров. Это был важный момент, на Преображенской площади — выбор в пользу «интересности» маршрута в ущерб скорости продвижения к конечной цели.

АМ: Траектории совпали на большей части пути, а на дуге от Самотечной до Черемушек мы вообще пользовались одними и теми же маршрутами. Хотя мое кольцо оказалось — в основном за счет его северной дуги — значительно меньшего радиуса.
А еще мне кажется особо значимым тот факт, что участники фактически пересеклись (хотя и не встретились) именно в районе Белорусского вокзала. Получилось, что диаметрально противоположными точками кольца стали места, связанные с нашим детством, — которое Дмитрий провел в районе Курского, а я в районе Белорусского.

2. Проверить, насколько это сложно — выстраивать маршрут, не пользуясь картами, ориентируясь на местности или руководствуясь своей памятью.

ДД: Задуманный изначально маршрут претерпел значительные изменения, но в целом каких-то значительных трудностей не было. Удавалось быстро сориентироваться на месте, помогали внутривагонные схемы.

АМ: Это было несложно: ведь получилось так, что основная часть маршрута проходила по в той или иной степени «родным» для меня местам. Небольшая неопределенность возникла из-за сценарного «сбоя» в самом начале — на пути до «Пролетарской» — и в районе Лесная — Площадь Борьбы, где постоянно меняются номера трамвайных маршрутов.

3. Побывать в местах, в которых раньше бывать не приходилось.

ДД: Вот этого не получилось — места были практически сплошь знакомыми, кроме, разве что, станции метро «Филевский парк», но там не обнаружилось ничего интересного. Да и там, на самом деле, пару раз приходилось бывать.

АМ: Разве что Загородное шоссе — от «Пролетарской» до Черемушек я раньше никогда не ездил. И еще небольшой Сыромятнический фрагмент — в этом квартале за набережной Туполева был впервые. А остальные места хорошо знакомы; некоторые — даже очень хорошо.

4. Полюбоваться Москвой во время новогодних каникул.

ДД: Это получилось. Особенно значительными (как-то внутренне) показались поездки на трамвае 11 по краю Лосиного острова и на трамвае 26 по уныло-прекрасным задворкам в районе Загородного шоссе и Канатчиковой дачи.

АМ: О да! Хотя это особая, что называется «на любителя», эстетика — периферийной, непарадной Москвы.

5. Ну и вообще — интересно же.

ДД: Да, было интересно.

АМ: Одно из самых сильных впечатлений внешнего характера — непривычная городская пустота, создававшая ощущение некоторой ирреальности. А личное, внутреннее — «метафизический восторг и ужас» от наложения маршрута на твою собственную московскую судьбу, только не в линейном, а в мозаичном варианте.


Статистические итоги


Дмитрий Данилов:

Общее время в пути — 6 часов 33 минуты.
Было использовано 10 трамваев, 2 троллейбуса и всего лишь 1 автобус. Парадоксальный результат, учитывая обратную распространенность этих видов транспорта в Москве.
Чистое время в пути — 261 минута (4 часа 21 минута).
Время ожидания на остановках — 136 минут (2 часа 16 минут).
Перерыв — не было.


Алексей Михеев:

Общее время в пути — 5 часов 17 минут.
Было использовано 9 трамваев, 4 троллейбуса и 1 автобус. Тоже парадоксальный результат.
Чистое время в пути — 215 минут (3 часа 35 минут).
Время ожидания на остановках — 69 минут (1 час 9 минут).
Перерыв — 44 минуты.







_________________________________________

Об авторах:

ДМИТРИЙ ДАНИЛОВ

Родился и живет в Москве. Публиковался в журналах «Новый мир», «©оюз Писателей», «Октябрь», «Дружба народов» и др. Автор книг «Чёрный и зелёный», «Горизонтальное положение», «Описание города» и др. Финалист премий «Большая книга», «Национальный бестселлер», «НОС». Лауреат премий журналов «Октябрь» и «Новый мир».


АЛЕКСЕЙ МИХЕЕВ

Родился и живет в Москве. Окончил экономический факультет МГУ им. Ломоносова (специальность «Экономическая кибернетика»), окончил аспирантуру Института языкознания АН СССР. Кандидат филологических наук. Автор книг «А. и Б. сидели на трубе: Перевод с советского», «Чтение по буквам. Роман-альбом» и др. Лауреат премий «Человек книги», журнала «Октябрь», имени А. М. Зверева и др.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
5 902
Опубликовано 19 май 2015

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ