(рассказ)
1.
Одежда Ника была аккуратно развешена на стуле, а сам он лежал, положив руки поверх одеяла, всем своим видом изображая идеального, послушного сына: папа обещал перед сном почитать!
Книжка уже лежала на тумбочке, под лампой: садись, папа, и читай!
Фред присел на край кровати, потрепал сына по голове, и постарался улыбнуться.
Надо было встряхнуться, выкинуть из мозгов все, сказанное и слышанное минуту назад, и час назад, забыть сегодняшний день, а еще лучше — последний год, два, три…
Впрочем, последние три года принесли и нечто позитивное. С трех лет приученный к вечернему чтению, Ник, даже достигнув семилетнего возраста, все еще предпочитал его компьютерным боям с марсианами.
Фред взял приготовленную сыном книжку.
Верхнюю часть обложки занимали ноги улетающего куда-то человека, при этом прорывающего собой что-то вроде бумаги. Этот же человек, разрывая, как будто ту же бумагу, появлялся в нижней части обложи, вытянутой рукой почти хватая самого себя за ноги.
— Опять страшилки? — спросил Фред, и сам испугался своего голоса. Таким голосом хорошо шлифовать камни, но только не читать сыну на ночь.
— Не очень страшилки, — сказал Ник.
— А откуда ты знаешь, мы же еще не читали?
— Так, знаю … немножко.
— «Старый велосипед Джона. Американские народные сказки», — прочитал Фред. — Знаешь, о чем это?
— Только первую.
— Ну?
— Это про то, как одного дядю из НАСА выгнали с работы, а он там запускал ракеты, которые летели в космос так быстро, что обгоняли время. И тогда он сделал велосипед, у которого вместо колес были часы, а его сын этого не знал, сел и стал крутить педали…
— Но как можно не заметить, что у велосипеда часы вместо колес?
— Ну … не знаю, — Ник пожал плечами. — И тогда этот мальчик — его звали Джошуа Крим — попал далеко вперед — туда, где дети из его класса были уже дедушками, а девочка, с которой он дружил в школе, вышла замуж за плохого дядю, а потом вообще умерла. И когда он понял, что случилось, он сел на этот велосипед задом наперед и стал крутить педали обратно, навстречу времени.
— Навстречу времени?
— Ну да, он же хотел вернуться в свою семью и хотел жениться на этой девочке, тогда бы все изменилось! Для этого он должен был делать тысячу четыреста сорок оборотов в день — столько, сколько в нем минут. И тогда он возвращался на один день. Он ложился спать в понедельник, а назавтра просыпался в воскресенье, причем вечером.
— И никто этого не замечал?
Ник снова пожал плечами и продолжил:
— После вечера у него наступал полдень, а потом — утро — наоборот, чем у всех. И он помнил все, что было завтра, но не знал, что будет вчера. И пока он крутил педали, он не мог … а-а-а! — Ник зевнул. — Ну, папа, читай!
— Подожди еще минуту, ладно?
Фред вернулся в салон.
Молли сидела на полу, в позе лотоса, перед ней лежал роман Стивена Кинга.
Фред достал из бара стакан и бутылку.
Даже не глядя в сторону жены, он чувствовал ее взгляд.
Он налил себе полстакана и сделал большой глоток.
— И мне налей! — сказала вдруг Молли.
Он плеснул немного в другой стакан. Потом, посмотрев на остатки в бутылке, вылил их тоже и поставил стакан на ковер перед женой.
Ее рыжеватые, чуть светлеющие по краям волосы были все те же, что и десять лет назад. В сущности, это была все та же Молли, которая пригласила его танцевать тогда, на вечере в поддержку Нила Петерсона.
И Нил Петерсон попал тогда в Конгресс, и до сих пор там сидит. А Молли…
— Будь, черт возьми, мужчиной! — сказала Молли. — Перестань придумывать себе несчастья и бесконечно крутиться вокруг них! Начни, наконец, принимать жизнь такой, какая она есть. Просто начни радоваться — и все будет класс!
— Хорошо, я так и поступлю, — согласился Фред и, не давая втянуть себя в очередной виток, закрыл бар, поставил пустую бутылку за холодильник, взял свой виски, и, не глядя на жену, вернулся к сыну.
— Это Джонни? — спросил Ник.
— Да, Ник, это мой добрый друг, черный Джонни, — его голос был уже почти нормальным. — Значит, начнем читать со второй сказки?
— Нет, я хочу первую.
— Но ты же ее уже знаешь.
— Я люблю слушать еще раз, я хочу слушать, как ты читаешь. Папа, пожалуйста!
— Хорошо, — кивнул Фред.
Он сделал еще глоток и открыл книжку.
2.
Наутро Фред понял, что жена собирается в Стиллвуд — и все продолжилось.
Он не стал есть приготовленные Молли омлет и салат, а залил молоком корнфлекс, заварил кофе, намазал на крекер малиновый джем и демонстративно отвернулся к окну.
— Начинается! — вздохнула Молли.
— Я готовлюсь к войне, — сказал через плечо Фред, — запасаюсь оружием, рою окопы.
— Ты просто дурак! — сказала Молли. — Тебе, наверно, скучно и хочется повоевать, вот ты и придумал все твои войны. Ты воюешь сам с собой.
— И ваш воскресный пикник я тоже придумал? И ваши раскрепощения, и гуру, и траву? Только не говори, что ты там не курила!
— А это не твое дело!
— Конечно! И если ты станешь наркоманкой, это тоже будет не мое дело. Это будет дело Ника. Ну и Сомерсы, наверное, тоже заинтересуются.
— Ты все возводишь в десятую степень. Тебе так нравится — мучиться самому, и мучить всех вокруг. Ты просто не хочешь жить нормальной жизнью!
— Кто из нас — я или ты?
— А кто из нас постоянно всем недоволен?
— Не всем, а только твоим помешательством.
— А ты не напрягайся, расслабься! Не нравятся тебе мои поездки в Компанию Истины — просто не обращай на них внимания. Иди с друзьями на твой любимый хоккей и оставь меня в покое! Сам придумал себе проблему, зациклился на ней, и ничего больше для тебя не существует. Начни, наконец, улыбаться!
— Да, точно, я зациклился. Бесконечно кружу по лесу, и не могу выйти на дорогу. Уже три года все валится из рук. Я все время двигаюсь по кругу и не могу никуда свернуть, потому что твой любимый гуру держит меня на веревочке. А веревочка — это ты. Скажи, что сегодня ты не поедешь в Стиллвуд, и у нас будет нормальная жизнь, и я начну улыбаться.
— Ну, вот, так я и знала! Сразу требования и ограничения! Может быть, я твоя наложница, или рабыня, и вообще не могу выходить из дома?
— Да, конечно, ты рабыня! Но только не моя, а этого гадкого Махараджи. Разве ты сама не видишь, что находишься полностью в его власти? Восемь лет назад я женился на нормальной девушке и вдруг оказался с зомби, с игрушкой в руках чертова проходимца.
— Вот, не повезло тебе в жизни! Бедненький, несчастненький, пожалейте его! Такая плохая ему жена попалась! Хочет иметь свое мнение и свои интересы и не хочет сидеть дома на кухне. Какой ужас!
— И не надо сидеть на кухне! У нас полно друзей, и есть сотни мест, чтобы развлечься, но нет — тебя несет туда, где человек превращается в скотину.
— «Развлечься»! О чем вообще можно с тобой говорить, что тебя интересует, кроме примитивной развлекаловки?! Ты даже понятия не имеешь о самопознании, о своей душе, о ее свободе, о ее карме, об адаптации к пране, пронизывающей этот мир. Ты же совершенно закрыт для Истины! Ты хоть немного понимаешь, о чем я говорю?
— Нет, не понимаю. Но я уже давно знаю этот твой текст наизусть, так что могу его тараторить его не хуже тебя. Слушай, есть идея — давай купим попугая, научим его всем важным терминам: самопознание, карма, адаптация, божественный свет, нирвана, а сами будем жить нормально, как раньше, без нирваны.
— Ты еще говоришь о нирване?! Если бы ты знал, в какой темноте находишься. Если бы ты согласился хоть раз поговорить с гуру… Сотни людей приезжают к нему со всего мира, чтобы услышать слова Истины, чтобы открыть свою душу скрытую под материальной оболочкой, а ты …
— А материальная оболочка самого гуру — метровый слой долларов, вытащенных из легковерных, вроде тебя. Ему давно уже место в тюрьме, если не на электрическом стуле.
— Вот, опять разжигаешь огонь. Между прочим, наш гуру Махараджа недавно выступал в школе у Ника, причем совершенно бесплатно, и Роджер Уайт подарил ему четырехликого бронзового Будду.
— Слышали.
— И это, конечно, ни о чем тебе не говорит. Ты сам вбил себе в голову гвоздь ненависти и сам от него страдаешь.
— Все, молчу, бесполезный разговор.
— Зачем же ты его начал? Не заводился бы — всем было бы лучше.
— Всем — то есть, тебе?
— Всем значит всем. Ты сам себя завел и испортил весь конец недели, с самого утра!
Фред встал и сложил в раковину чашку, ложку и два блюдца.
На входе в кухню появился Ник в пижамных штанах.
— Привет! — Фред потрепал сына по голове.
— Привет, — промямлил Ник.
— Умылся?
Ник только покачал головой.
— Иди к маме, солнышко! Иди, мой хороший!
Оглянувшись на Фреда, мальчик сначала шагнул, а потом побежал и счастливо зарылся в маму.
«Вот, опять проиграл, — подумал Фред. — Я проигрываю ей на каждом шагу и каждый раз заново».
Он вернулся в спальную, открыл шкаф и стал выбирать рубашку.
В двери появился Ник.
— Мама спрашивает, куда ты идешь?
Фред заставил себя улыбнулся.
— Тебе понравилась вчерашняя сказка?
— Да, она мне сегодня снилась, но я уже не помню.
— А я вообще никогда не вижу снов.
— Даже когда был маленький?
— М-м-м … не помню. Может, тогда видел.
— А что сказать маме?
— Скажи, что я еду в Стиллвуд.
3.
Пол Сомерс глотнул и поставил стакан на стол.
— Да, — глубокомысленно произнес он, — наше поколение еще знало вкус воды, а вы … ну-ка, скажи, что тебе это напоминает?
Зять взял стакан, незаметно повернул его так, чтобы пить с другого края, сделал глоток, изобразил на лице задумчивость и пожал плечами.
— Вода как вода.
— И совсем ничем не пахнет?
— Вроде нет. А чем она должна пахнуть?
— А чем сегодня пахнет все?
— Долларами?
— Нет, сегодня все пахнет пластиком. А эта вода — розовым пластиком.
— Именно розовым?
— Ну, да! Точнее, розово-белым. Вот!
Старик ловко выплюнул в ладонь и сунул под нос оторопевшему зятю свои вставные челюсти.
— Ты хоть бы сам смеялся своим шуткам, — пробормотал Фред.
— Ладно, ладно, мальчик, не сердись! — Пол похлопал его по плечу. — Ничего не поделаешь, такие мы, Сомерсы, сволочи, это у нас в крови.
— Надо было предупредить меня восемь лет назад.
— А я как раз был против вашей женитьбы — ты должен это помнить.
— Я это помню лучше всех.
— Значит, претензии не принимаются. Будешь пиво? Здесь оно ничего, особенно, светлое. Нет-нет, сиди! Сиди, я сказал! Набегаешься еще, Фред-Драндулет.
— Спасибо, Пол-Зубы-На-Стол.
Сомерс вернулся с двумя бокалами пива и большим, разделенным на сектора, подносом.
— Орешки — тебе, я их не могу, потому, что я — Зубы-На-Стол. Да, и креветки, пожалуй, тоже будут забиваться под пластмассу. Ну, что сидишь несчастный, как Иисус на кресте? Начни, наконец, улыбаться!
— Мне это и твоя дочка говорит. Портит мне жизнь и требует улыбок.
— Только улыбок? — съехидничал Пол. — Тогда еще ничего, этого товара у тебя должно быть полно.
— Да, я его много сэкономил за последние три года. Только где он? Никак не найду ни одной улыбки. Куда они все подевались?
— Утри сопли, мальчик! Я понимаю, что тебе не просто, но нельзя же бесконечно ныть! Ну, не дает тебе Молли, зато у тебя классный сынок, отличная работа, а твои любимые «Пингвины» занимают после первого круга второе место!
— Вот, наконец-то ты произнес то самое слово!
— Какое слово — «Пингвины»?
— Нет — «круг». Послушай, Пол, я знаю, что ты бывший коп, то есть, мозгов у тебя нет. Но все равно, постарайся меня понять. А я постараюсь использовать только простые, понятные тебе слова. Уже года три, как я двигаюсь по кругу. Вернее, по нескольким кругам одновременно. Например, с Молли. Из кожи вон лезу, чтобы хоть как-то ей угодить, навести мосты, наладить контакт. И, вроде, получаю приз: в какой-то вечер она — со мной, не едет в свой дурдом, не поет «Хари Кришна» и не зависает на медитации. Мы укладываем Ника, едем с друзьями в бар, танцуем, я заказываю выпивку, и вдруг вижу: нет Молли, исчезла. Телефон, конечно, не отвечает. Я возвращаюсь домой, так и есть: дверь в спальню закрыта, а в окно вижу, как она сидит на полу и смотрит на свой живот. Может сидеть так и час, и полтора. Ну, а потом все начинается сначала… И на работе примерно то же… как тебе объяснить? Чем больше я приближаюсь к желаемому результату, тем больше он от меня отдаляется. Я только топчусь на месте. Вроде, собрал все данные, рассчитал зависимость, программисты заправили модель, даже граф уже начал вырисовываться, и вдруг оказывается, что температурный баланс не был устойчив при избыточном давлении, или чертовы программисты ошиблись в описании амбивалентности катализатора, или обкуренная студентка-практикантка забыла учесть коэффициент Крамера — и я тысячный раз возвращаюсь к исходной точке. А если я… Пол, ты что, спишь?
— А? Да, пожалуй, ты прав.
— А если я играю с Ником в его любимые «Лестницы и горки», то заранее известно: в двух шагах от финиша обязательно попаду на поле, с которого скачусь к самому началу, иначе просто не может быть!
— Значит, тупой не я, а ты! Я у Ника выигрывал много раз!
— Но это зависит только от кубика! А кубик — это судьба! Моя судьба — бесконечный цикл.
— А ты не кисни, а улыбнись — и судьбе, и циклу, и этому чертову индусу.
— Если он и правда читает мысли, никакая улыбка меня не спасет.
— А ты думай только о том, что твоя жена ходит на их сборища, и это тебе уже вот где сидит. Тем более, что так оно и есть! И если бы он так просто читал мысли, он бы поехал на Уолл-стрит, прочитал бы мысли тамошних брокеров и быстро сделался бы миллиардером. Вместо этого он сидит в нашем штате шесть лет и нагреб каких-то несчастных семьдесят миллионов. Хотя, я сомневаюсь, что ребята из налогового управления все усекли. В любом случае, он давно уже всем вот где! Молли еще ничего, а вот история с племянницей конгрессмена Петерсона …
— А ты уверен, что Молли — еще ничего? Ты же видел съемки Лунца! Это настоящие оргии!
— Молли там не было, это точно. И известно, что после Лунца он это прекратил, во всяком случае, пока. Он ведь не дурак, понимает, что большинство народа его ненавидит, и что в полиции о нем кое-что известно. Так что при любом исходе, и газеты, и ТВ — все будут на твоей стороне. Бентили говорил, что он причастен к трем убийствам и десяти самоубийствам. Конечно, доказать ничего не возможно, тем более, что улики собраны незаконно. Фред, ты со мной?
— Как видишь, я еще здесь, куда мне деваться?
— А почему же ты не подпрыгнул до потолка?
— А я должен?
— Ну да! Услышав о незаконно собранных уликах, ты должен был подпрыгнуть.
— Но это понятно, копы работают, как могут. Невозможно каждый раз просить санкцию прокурора …
— Ты безмозглый пень, Фред-Ума-Нет! Молли в чем-то права.
— Спасибо.
— Улики не могут быть собраны незаконно, дурья твоя голова! То есть, как они собраны, так и законно! Большего идиотизма, чем незаконно собранные улики и не придумаешь! Если бы у нас были развязаны руки, чертовы гангстеры и прочие проходимцы давно бы уже гнили за решеткой! А так, вся эта дрянь просто смеется над нами, вместе со своими долбанными адвокатами! Эти левые демократы в конгрессе понятия не имеют, чего стоит собрать улики. Так нет: собери их законно, то есть, открыто — так, чтобы все видели. Да смотри не обмани бедненького наркобарона или несчастненького сутенера!
— Я тебя понимаю, Пол.
— И эта хитрая черная индусская обезьяна тоже смеется над нами и продолжает обкуривать и обирать наших граждан.
— Послушай, Пол! Этот гуру, действительно, совсем не дурак. Он наварил кучу бабок, и никто не может ничего с ним сделать. Кстати, не такой уж он черный. Но я не об этом. Слишком уж у тебя все по-коповски прямолинейно: чем темнее, тем хуже. Я тебя понимаю: и преступность от черных, и наркота, и все такое. Но слишком уж ты категоричен. Заметь: времена изменились. То, что еще было допустимо в пору твоей молодости, давно прошло. Сегодня простое упоминание цвета кожи считается дурным тоном. И ты знаешь это ничуть не хуже меня, сам же на этом спотыкался. В конце концов, думай, что угодно, но постарайся хоть немного выбирать выражения.
— А не то мой любимый зятек настучит на меня Его Величеству бывшему президенту.
— Перестань, Пол!
— Нет, не перестану! И если я вижу перед собой тупую черную обезьяну, я не буду морочить себе голову словечками, типа «афроамериканец», или как там еще. Я скажу себе: «Пол, будь осторожен — перед тобой дикая обезьяна, которой ничего не стоит сожрать тебя целиком».
— Вместе с бело-розовым пластиком.
— Именно! И запомни: мы с тобой не только переиграем индуса, но и покажем всем, что он позорная черная обезьяна! Вот увидишь!
— Но пока у него отличный пиар, он бесплатно встречается со школьниками. А твой друг, Роджер Уайт, подарил ему бронзового Будду.
— Отличная вещь, — почему-то улыбнулся Сомерс. — Этот Будда смотрит на все четыре стороны. Я же не виноват, что мой дружок Роджер — директор школы Ника.
— И газеты полны историй о сотворенных гуру чудесах: вылеченных психозах, реабилитировавшихся алкоголиках, исчезнувших раковых опухолях.
— Чепуха! Все это с точностью до «наоборот». Уже было полно разоблачений. Его рекламе давно никто не верит. А на столе у Бентили вот такая стопка жалоб на съехавших с ума жен и скурившихся детей. Это, не говоря об убийствах и самоубийствах. Так что, вперед, мальчик! Весь наш город, весь штат — все за тебя!
— Точнее, не за меня, а за мной, то есть, за моей спиной. Можно подумать, что копы или ваши дружки из ФБР не могут послать своего крутого, обученного парня, который запросто сделал бы с гуру все, что требуется. И кстати получил бы такие бабки, какие мне и за год не заработать. Так нет же, они боятся запачкаться и посылают в эту дыру какого-то там Фреда Холдсворта, от которого, в случае чего, можно запросто отвернуться. А креветки сегодня несвежие и пересоленные. Прошлый раз закуска была куда лучше.
— Ты опять за свое, Фред-Вчерашний-Обед!? Сто раз уже обо всем говорено! Ты просто зациклился на своих несчастьях!
— Я зациклился на всем …
— Помолчи! Если бы не дурацкие левацкие законы, наши ребята расправились бы с обезьяной давным-давно, это же ясно! А за твоей спиной никто не прячется, и уж конечно никто тебя не бросит, и в худшем случае тебе наймут лучшего адвоката — не какого-нибудь Гомеса или Джексона, а настоящего Лейбовича или Гольда. И суд присяжных никогда не осудит парня, боровшегося за свою семью с гадкой обезьяной. Вообще, если будет суд, ты станешь национальным героем!
— Не стану — я не черный, не гомик и даже не инвалид.
— Ну, последнее поправимо.
— Это будет естественный финал.
— Опять дешевые сопли? Не сметь! Выше голову, мальчик! Ты обязан спасти нашу Молли! А заодно и Ника. А если тебе этого мало, то знай: Кери тоже там была.
— Ты серьезно? Кери ходила в Стиллвуд? Неужели ты засек ее там?
— Нет, она сама мне сказала. Сказала, что хотела только посмотреть.
— Конечно, это Молли ее потащила. И что?
— Ей там понравилось.
— Не может быть! Она же всегда была против гомиков, абортов и мексиканцев! Она всегда голосовала за республиканцев!
— Оставь, Фред, дело сейчас не в Кери, а в тебе. Ты должен переиграть этого кровососа! Главное — поверь сам себе, будь абсолютно спокоен, говори уверенно.
— А что насчет тебя? Сколько химических слов поместилось в голову бывшего копа?
— Не волнуйся, моя роль второстепенная, тут все будет ОК. Главный герой у нас — ты. Если Махараджа тебе поверит — мы победили.
— Если только я успею его уколоть, до того, как его охрана усечет мой шприц.
— Укол — ерунда. У меня вся рука уже исколота, ты делаешь это отлично. Главное — потом. Если этот кусок геморроя хоть немного читает мысли, то после укола он должен ясно прочесть в твоей голове что ему — крышка. Тогда ему действительно будет крышка.
— Даже, если и так! Он потом вернется, и наши старания окажутся никому не нужны. И он еще подаст на меня в суд, и придется мне бежать в Россию, или десять лет таскать за собой адвоката.
— Ну вот, опять пошли по кругу! Я же говорил, главное — выманить обезьяну из Штатов. Как только он улетит, наши ребята мигом перепашут его логово и бросят на стол прокурора папочку на десяток пожизненных. Его адвокаты и моргнуть не успеют, как мы потребуем его выдачи через Интерпол. А если, все же, он осмелится вернуться, поверь, ему будет совсем не до тебя. Ставлю десять против одного — браслеты ему наденут в аэропорту, перед телекамерами.
— Ну, конечно …
— Слушай, мальчик, ты мне совсем не нравишься!
— Твоей дочери — тоже.
— Перестань нудить, Фред! Я сегодня утром говорил с шерифом Бентили, он подтвердил, что уже есть санкция прокурора штата на проведение мероприятия по выявлению незаконных бизнесов. Это, конечно, не совсем то, чего бы мы хотели, но для общей отмазки сойдет. Как только колдун улетит, наши ребята сразу нагрянут к нему с обыском, и его охране их не остановить! Еще шериф сказал, что, если возникнут проблемы, я могу связаться с ним напрямую. А у него прямая связь с ребятами из ФБР. Так что если ты не появишься в назначенное время, я дам ему знать, и тебя вытащат — возможно, даже до того, как головорезы гуру освободят твою чистую душу от грязного тела. Ну, как тебе сегодняшнее пиво?
4.
Поставив свой «Понтиак» на просторной песчаной стоянке, Фред прошел по уютной аллее, нажал на красную кнопку у ворот, и услышал: «Добрый день! Гуру всегда рад гостям. Ворота откроются через минуту».
Чтобы справиться с волнением, он поглядел по сторонам. Ни камер наблюдения, ни даже будки охранника видно не было.
Минута тянулась бесконечно, но он только переводил взгляд с клумбы в виде шара на небо и обратно, стараясь изобразить развязность праздного зеваки, оказавшегося в новом месте, и ожидая вопросов о своей личности.
Но вопросов не последовало, и бесшумно раздвинувшиеся ворота открыли вид на большой серый, обвитый плющом, дом.
Фред пошел по каменной дорожке и, приблизившись к дому, поднял глаза на массивную железную дверь.
Дверь тут же открылась, и на пороге появился маленький тщедушный человечек в белой простыне, больше похожий на китайца, чем на индуса.
— Добрый день, заходите! — пропищал он с чудовищным акцентом и поклонился. — Вы Энтони Траумп?
— Да, — сказал Фред. — Мне назначено на четыре тридцать.
В помещении не было ни света, ни свежего воздуха. Вдохнув приторный, почти осязаемый аромат, он подумал, что можно отказаться от питья и закуски, но дышать все же придется, а в этом дыму наверняка плавает какая-нибудь дрянь, ударяющая по мозгам и по психике. Надо было захватить противогаз, ха-ха.
Китаец поклонился и протянул маленькую желтую ладошку.
— Гуру просит оставить у меня телефон, и все другое, что излучает или поглощает.
— Я оставил телефон в машине, — сказал Фред.
Китаец опять поклонился, жестом предложил сесть, еще раз поклонился и исчез.
Фред оглянулся на низкий топчан, и остался стоять.
Китаец долго не появлялся.
Наконец, откуда-то из угла раздался его голос.
— Божественный Махараджа ждет вас. Есть пятнадцать минут.
Фред шагнул вперед, китаец одернул перед ним занавеску, и он оказался в просторном зале, уставленном кушетками и пуфами. Здесь было светлей, чем в предыдущей комнате, но еще сильней пахло сандаловым деревом и какими-то пряностями.
На каждой из стен висели огромные часы.
Посередине зала на небольшом постаменте блестела фигура четырехликого Будды. Сидел он, разумеется, в позе лотоса, а его многочисленные руки были заняты разнообразной жестикуляцией. Над каждым из ликов светился небольшой фонарик.
Улыбающийся индус в строгом костюме уже протягивал Фреду пухлую руку.
— Очень рад. Махараджа.
— Энтони Траумп, — представился Фред, не отвечая на улыбку.
— Садитесь, пожалуйста.
Гуру тоже перестал улыбаться, сел и стал похож на большую апатичную обезьяну. Он так и смотрел на Фреда — не пристально, не изучающее и не прямо в глаза, а будто скучая, без интереса.
«Наверно, уже прошло полминуты», — подумал Фред.
— Моя жена три года ходит к вам на медитации, — начал он.
— И вам это не нравится, — любезно подсказал гуру.
— А есть на Земле кто-то, кому бы это понравилось?
— У вас отличный костюм, — сказал вдруг Махараджа.
Фред не верил своим ушам: надо же — рыбка сама лезет в сеть!
— Правда, костюмчик из дорогих, — согласился он. — Но это не подарок жены.
— Неужели вы купили его сами? Такой стоит больше тысячи.
— Вы, я вижу, разбираетесь не только в духовных вопросах. Верно, я его не купил. Но это и не подарок.
— Вот как?
— Да, это костюм шутника Найджела.
— Шутника Найджела? Как интересно! — улыбнулся Махараджа.
— Простите, — сухо заметил Фред, — если вы нанесете мне ответный визит, я не стану ограничивать его четвертью часа и с удовольствием расскажу вам немало забавных историй.
— Но, все же, кто этот Найджел?
— Один мрачный тип с моей работы. Он страшно рассеян, но все время шутит. То есть, устраивает всякие розыгрыши.
— Розыгрыши?
— Да. При этом, он не жалеет времени, чтобы, к примеру, изготовить сто долларов с портретом Обамы или разослать тысячу приглашений на несуществующий банкет. А однажды он раздобыл пару туфель — точь-в-точь таких же, как у шефа — и заменил ему левый туфель на правый. Бедный Ли чуть с ума не сошел. Он ходил в этих туфлях несколько дней и вдруг видит, что они оба — правые!
— Но как он не заметил, что с него снимают туфель?
— Туфли стояли в его шкафу. Перед входом в лабораторию мы раздеваемся, стерилизуемся, одеваем комбинезоны, а шмотки оставляем в шкафах.
— Вы работаете на атомном реакторе?
— Нет, это только небольшая медицинская химлаборатория.
— Лекарства?
— Не только. Мы выполняем разработки по оригинальным моделям и спецзаказам.
— А этот костюм…
— Что-то вроде компенсации за один слишком грубый розыгрыш. Найджел уверял, что никогда его не носил. Возможно, он мне чуть великоват, я и сам надел его первый раз.
— Нет, почему же, он отлично на вас сидит. Наверно, такой костюм создает у вас хорошее настроение?
— Пожалуй, — согласился Фред. — А Найджел запросто купит себе другой. Он был у нас главным спецом по абсорбции транквильных инъекций в лимбическую систему мозга и возбуждаемости нейронов, так что вполне может себе позволить фирменные вещи. Сейчас он где-то в Азии. Простите, гуру, но я еще ничего не спросил, а остается одиннадцать минут.
— Конечно, я вас слушаю. Значит, вам не нравится приобщение вашей жены к Истине и Совершенному Знанию?
— Я много раз слышал от нее эти слова, понятия не имею, что они означают, и иметь не хочу. Мне просто не нравится… Не нравится, что у меня не стало жены.
— Не стало жены,— сочувственно повторил индус.
— Да, гуру, вы ее у меня забрали.
— Я?
— Только не говорите, что вы не понимаете, что я имею в виду. Уже три года моей жене на все наплевать, особенно — на меня. Даже, если она не занята медитацией, до нее трудно докричаться. Мы растеряли школьных друзей, дома твориться черт знает что. Она не готовит ничего, кроме яичницы, не стирает и не убирает. Если я приглашу уборщицу — хорошо, если не приглашу — она и не заметит! Она понятия не имеет о том, что твориться на нашем банковском счете! Она вообще ни черта не помнит! Месяц назад у сына был День рождения. Она об этом, конечно, и не вспомнила. Я все организовал, собрал его друзей, повез их на аттракционы — она даже не захотела поехать с нами!
— Значит, сын любит вас больше, чем мать.
— Не уверен. Она же совсем его не воспитывает, ничего от него не требует и не делает никаких замечаний. Ей все безразлично. Можете радоваться — это ваша примерная ученица, она уже одной ногой в нирване!
— Я вас понимаю, — прогудел гуру траурным голосом.
— Надеюсь, что это так. Невероятно, но у нее пропал интерес даже к тряпкам! Она одевается во что придется и почти не стоит перед зеркалом.
— Неплохая экономия, а?
— Наверно. Но она ничто, в сравнении с уплывшими к Вам десятками тысяч.
Гуру развел руками.
— Она ведь свободный человек. И, как всякий свободный человек, имеет право распоряжаться своими деньгами …
— Да, да, да, я знаю! — крикнул Фред. — У вас, конечно, все законно! Только мне плевать на закон!
— Может, стакан воды? — предложил гуру.
— А может, косячок травы? Мо … — Фред чуть не проговорился, но быстро вышел из положения. — Моя жена никогда не курила, а теперь все чаще ходит под кайфом.
— Но и это еще не все! — подсказал гуру.
— Да, есть длинный список, а осталось только семь с половиной минут.
— Но главный пункт списка — это, конечно, вы сами? Может быть, вы стали реже предаваться любви?
— Не ваше дело! Того, что я сказал уже вполне достаточно, чтобы испортить мне жизнь. Короче, отпустите жену на свободу!
— Но она и так свободна!
— Ни черта! Она ваша рабыня, и вам это прекрасно известно.
— Но вы даже не назвали ее имя!
— Я буду вынужден это сделать. Но сначала вы пообещаете, нет, поклянетесь, что еще на этой неделе она будет свободна!
— То есть, вы хотите, чтобы я не пускал ее на наши встречи?
— И не просто не пускал. Я хочу, чтобы ты прогнал ее при всех, с максимальным шумом. Скажи, что она повернулась к пране не тем боком, что она портит нирвану, мешает общей медитации.
— Но эти слова бессмысленны, я не в состоянии их произнести. И я никогда никого не прогонял.
— А ее прогонишь! И сделаешь это так, чтобы она никогда сюда не вернулась!
— Но тот, кто хоть немного адаптировался к пране, уже не сможет жить иначе. Если же я прогоню вашу жену из нашей Компании Истины, она не будет счастлива. Отдаляясь от Божественного Света, она будет страдать, а, значит, и вы, и ваши дети. Если я не пущу ее в нашу Компанию Истины, мне самому уже никогда не видеть Божественного Света, не ощутить Божественной гармонии. Нет, я не сделаю этого!
— Ты сделаешь это, чертов шарлатан!
— А если нет?
— А если нет, то не увидишь не только Божественного света, но и простого, солнечного, даже электрического.
Сказав это, Фред почувствовал, что зашел, пожалуй, слишком далеко. Такой финал совершенно не входил в планы. Прощаясь, следовало обязательно пожать гурову руку.
— Стоит ли становиться на путь насилия и делать всем плохо? — улыбнулся Махараджа. — Не лучше ли пойти дорогой мира, делая всем хорошо? Пытались ли вы хоть немного приблизиться к жене, понять ее? Может быть, я помогу вам в этом?
— То есть, я тоже должен обкуриваться, плевать на все и часами смотреть на свой пуп?
— У нас остается еще пять минут, и я предлагаю вам выслушать меня так же внимательно, как я слушал вас. Сотни людей приезжают сюда со всего континента, чтобы узнать Истину. Можете не называть имя вашей жены — оно мне открыто так же хорошо, как и ваше. А вы, я вижу, совершенно закрыты пране, и ваша духовность искажена, почти раздавлена мелочной суетой — бессмысленными напряжениями, которые вы сами себе создаете. Возможно, мои слова не вполне ясны, но я, как могу, стараюсь высказать на родном вам языке те понятия, которые вообще не свойственны материальному миру. В оставшиеся четыре с половиной минуты постарайтесь сформулировать ваши тревоги, и, может быть, я еще успею как-то вам помочь.
— Я уже все сказал. Мои тревоги — моя жена. Верни ее мне, и не будет никаких проблем. И я не буду тебя учить, как это сделать.
— Ну, хорошо, — сказал гуру. — Хоть вы и закрыты Свету и Истине, я постараюсь показать то, что вижу, выразить Истину понятными вам словами. Главная ваша проблема в том, что вы, как и многие вокруг, слишком стремитесь куда-то вперед, не чувствуя праны, то есть, окружающей вас Божественной Гармонии. Вы совсем не видите и не чувствуете себя. Вы и любите не себя, а только навязанные вам или придуманные вами условности, которые считаете собой. Поэтому вам кажется, что вы все время двигаетесь по кругу, даже по нескольким кругам одновременно. С женой, на работе, на отдыхе, вы все время ставите цели, не свойственные вашей душе, находящиеся в стороне от вашего Пути — вот вам и кажется, что вы проходите мимо, и опять — мимо, и — опять, будто движетесь по кругу. Это называется «Обычный цикл». Вы меня понимаете?
— Я понимаю, что вместо того, чтобы вернуть мне жену, вы предлагаете мне обкуриваться вместе с ней.
— Я вижу, вы не спокойны, Энтони, и мне вас искренне жаль. Вы слишком подвержены влиянию материи. Постарайтесь хоть немного сосредоточиться на своей душе, увидеть эфемерность материального мира, и спокойствие придет в ваше сердце. Вместо того чтобы воевать с происходящим, радуйтесь ему. Плывите по течению и наслаждайтесь, вместо того, чтобы …
— А если мне нужно в противоположную сторону?
— А почему вы так решили? Почему вы непременно должны заработать кучу денег, добиться любви еще одной красотки или вылепить из ваших детей то, что вам хочется? Поверьте, тот, кто чувствует карму, спокойно отнесется и к проигрышу, и к потере денег, и к страшному диагнозу, и к любому несчастью. Если вы вдумаетесь в эти слова и будете повторять их, они приблизят вас к жене и снимут с вашего сердца ненужное напряжение.
— Для этого вам придется их записать.
— Не придется — вы все отлично запомнили. Конечно, непросто изменить свой взгляд на жизнь и на себя самого, изменить свое поведение. Я прекрасно понимаю, что даже в лучшем случае, на это уйдет много месяцев, а помочь вам надо сейчас. Поэтому я дам один необычный, не свойственный Высшему Знанию совет …
— Один момент! Пять лет назад, и десять лет назад, я был такой же, как и сейчас. То есть был так же закрыт для праны и остального вашего бреда. Почему же тогда я не зацикливался, не двигался по кругу?
— Потому что появился кто-то, кто вас зацикливает, — сладко улыбнулся гуру. — Точнее, создает у вас ощущение движения по кругу. И раз вы пока далеки от истины, вам остается только одно.
— Убить того, кто меня зацикливает?
— Этого я не говорил. Путь Истины отвергает любое насилие. Но пока этот человек сохраняет свое влияние …
— Кто же это?
— Если вы не поймете этого простым размышлением, то увидите во сне.
— Но я никогда не вижу сны!
— То есть, вы их не помните — теряете при пробуждении? Но я вижу, что ближайший сон сохранится в вашем сознании. Есть, правда, и другие пути выхода из вашего состояния, но они и сложнее, и опаснее, поэтому я не буду их упоминать.
— И все-таки, хоть один.
— Очень сильное потрясение — духовное или физическое — может изменить вашу карму, и нарушить зацикленность. Но такое потрясение вы можете просто не пережить.
— Значит, вы отказываетесь отпустить мою жену?
— Жаль тратить драгоценное время на повторение сказанного.
— Имя того, кто мне мешает, вы не называете, жену отпускать не хотите. Я вижу, что не нашел у вас понимания. Я ухожу отсюда с тяжелым сердцем и оставляю за собой право предпринять любые действия для спасения семьи, — Фред впервые улыбнулся и поднялся, чувствуя, как его прошибает пот.
Махараджа тоже встал.
— Уже уходите? Есть еще полминуты.
— Хочу потратить их на рукопожатие, — сказал Фред и протянул руку, почти чувствуя как пружина упирается в микрошприц.
Гуру сложил ладони перед собой и чуть поклонился, но после этого тоже протянул Фреду руку.
Фред прижал локоть к бедру.
Он даже успел коснуться холеной ладони индуса.
— А-а! — вскрикнул Махараджа, отдернул руку и удивленно уставился на микрошприц, вонзившийся у основания большого пальца.
В тот же момент Фред оказался на коленях с заломленными назад руками. При этом его голова безжалостно прижималась вниз, к груди.
— Что это? — взвизгнул Махараджа. — Что ты сделал?
— М-м-м, — издал Фред единственный из возможных звуков.
Он даже не мог вдохнуть воздух. Железная хватка державших его рук не позволяла шевельнуться ни на миллиметр.
— Что это такое?! — еще громче крикнул индус.
Фред молчал. Казалось, еще несколько секунд, и его голова отключится. «Ну, и ладно!» — мелькнуло в ней.
Но его уже поставили на ноги, и хватка сзади чуть ослабла.
Правую руку Махараджа держал перед глазами, а в левой — микрошприц. В месте укола расплывалось темно-синее пятно.
Несколько человек появившихся вокруг него, включая китайца в простыне, таращили глаза то на пятно, то на Фреда. Даже на деревянной роже китайца появилось отражение каких-то эмоций.
— Ну! — заорал Махараджа. — Что это такое?!
— Я … не знаю, — прохрипел Фред.
— Как это, не знаешь? Это — яд? Ты меня отравил?
— Не знаю … Наверно, это — шуточка Найджела.
— Шуточка?!
— Да. Кажется, это вылетело из его пиджака.
— Кто это — Найджел?
— Я же говорил — наш шутник. Он всегда придумывает разные фокусы. Теперь я понимаю, почему он так легко мне его отдал … то есть, подсунул … костюм — пиджак и брюки. Он …
— Что это ты мне вколол?
— Это не я, это Найджел. То есть, его пиджак. Я же не знал, что он …
— Сними его! — приказал Махараджа.
Фред послушно снял пиджак, и бросил на спинку стула.
— Обыщите! — приказал Махараджа.
Из надорванного рукава была извлечена пластиковая трубка с пружиной. Сам Фред тоже подвергся обыску.
— Где он, этот Найджел? — снова закричал Махараджа.
— Он далеко … у него контракт где-то в Азии. Но я могу ему … позвонить, — ответил Фред, смеясь от щекотки неожиданного массажа.
— Так звони ему! Быстро!
— Мой телефон в машине.
— Позвони с моего.
— Я не помню номера. То есть, не знаю. Я всегда нажимал …
— Так беги за ним! — заорал гуру.
— Да, конечно.
Невидимые клещи спиной Фреда разжались, и его подтолкнули к двери.
Гуру повернулся к одному из своих и протянул ему шприц. Тот интуитивно отпрянул назад.
— Заверни это и срочно отвези в клинику Шульца. Пусть проверят на … Ладно, я ему сам позвоню. Чтобы через десять минут был там!
— Но туда ехать …
— Быстро полетел! Все!
Выходя, Фред как бы машинально подхватил со стула свой пиджак. Никто ему не помешал.
Через несколько секунд он побежал по дорожке к воротам, не оглядываясь, но слыша за спиной топанье двух-трех пар тяжелой обуви.
Пока все шло по плану. Только бы Пол не подкачал, этот старый маразматик.
Фред пробежал в открытые ворота, преувеличенно задыхаясь, добежал до «Понтиака», открыл дверь, и, доставая телефон, как бы невзначай бросил пиджак на сидение.
— Нет, — услышал он сзади. — Держи в руках.
Сопровождавшие его оказались белыми и совсем не такими огромными, как он ожидал. Они были в тренингах, на головах — дуги наушника с микрофоном.
Фред достал и открыл телефон, но один из двоих ловко выхватил его и молча махнул рукой обратно, к дому.
По дороге обратно, Фред подумал, что охранники вполне могли бы сойти за спортсменов на тренировке, и он в своих кремовых брюках, с пиджаком в руках явно не вписывается в общую картину.
Махараджа все еще сидел в том же зале. Перед ним стояло небольшое ведерко, в котором он держал уколотую руку.
Охранник протянул ему телефон, но гуру сразу передал его Фреду.
— Позвони Найджелу и дай мне.
Его взгляд был уже немного спокойнее, но голос звучал сдавленно и волосы на лбу слиплись от пота.
Фред выбрал «Найджел» и протянул ему телефон.
Гуру знаком подозвал его поближе и включил в телефоне динамик — так, чтобы и Фреду было слышно.
— Да, — донесся знакомый голос тестя. — Тони?
— С Вами говорит Махараджа, — гуру старался говорить спокойно. — Вы господин Найджел?
— Какой, к черту, Махараджа? Тони, кончай дурить, говори нормальным голосом! У нас, между прочим, восемь утра, ты меня почти разбудил.
— С Вами говорит гуру Дев Джи Махараджа. Вы господин Найджел?
— Да, я Найджел, — согласился Пол Сомерс. — А где Тони? Почему ты говоришь с его телефона?
— Он тут, рядом со мной.
— Так скажи ему, что мне до жопы его шуточки. Я здесь ошиваюсь уже неделю, и кругом сплошные Махараджи, а кто не Махараджа, тот Синкх.
— Где это — здесь?
— В этом грязном Бомбее. И ни хрена духовного я тут пока не обнаружил. Вонь, тараканы и всеобщая тупость. Они …
— Господин Найджел, вы сейчас в Бомбее?
— Нет, я на Марсе. Слушай, приятель, я не знаю, кто ты, но если ты сейчас дашь мне этого урода по имени Тони, я скажу ему все, что я о нем думаю.
— Один момент. Ваш друг Тони уколол меня из рукава Вашего пиджака. Что это было?
— Что было — где?
— Что было в Вашем пиджаке? Из него выскочила иголка и вонзилась мне в руку, когда мы прощались. Там была какая-то жидкость. У меня на руке теперь синее пятно.
— Это … О, черт, как же я забыл!? Когда он тебя уколол?
— Семь минут назад. Нет, уже — восемь. Что это было, СПИД, антракс?
— Что ты, приятель, не волнуйся! Это — не то и не другое. Вообще, это — не смертельно. Я слепил эту штуку просто, из интереса. Ее даже ядом нельзя назвать — в привычном смысле. Это — три-сульфидный гидрант борного бикарбоната фтористой двуокиси деактивированного амин пропиленового метил-пропана.
Фред был восхищен: неграмотный тесть читал непривычные термины бегло и свободно, как нечто само собой разумеющееся.
— И … и какие могут быть … последствия? — пролепетал Махараджа.
— Ну, ничего трагичного. Эта штука влияет только на лимб.
— На что?
— На лимбическую систему мозга. Точнее, на ее ретикулярную формацию.
— Но что теперь со мной будет?
— Да ничего страшного. Влияние может проявиться в неадекватных поведенческих реакциях, в неординарном формировании мотиваций, в частичной потере контроля над эмоциями, но не более того. Хотя не исключено и возникновение неспровоцированных ощущений голода, страха — все-таки это лимб. Возможно и побочное влияние на половое влечение.
— И ничего нельзя сделать?
— В смысле?
— Есть какое-то противоядие?
— Какое противоядие, приятель? Я же говорю, это — не яд. Тебе не о чем беспокоиться, эта ерунда не повредит твоему здоровью — изменятся только твои реакции. Скорее всего, ты сам вообще ничего не заметишь, только окружающие.
— А что они заметят?
— Трудно сказать. Эта штука не испытана даже на обезьянах.
— Что же мне теперь делать?
— Плюнь и разотри! Живи, как и раньше. На всякий случай, оставь себе мой телефон, и если твоя реакция окажется … чрезмерной, соедини меня с твоим психиатром, я попробую объяснить ему, в чем дело. А ты и в самом деле Махараджа?
— Да, конечно!
— И чем ты, дружок, занимаешься — вкалываешь на стройке или моешь посуду в ресторане?
— Я гуру. Я вижу Истину и учу людей.
— Вот здорово! Значит, тебе уже открыт твой Алмазный Путь, всякие там Истины и Откровения. Ты, наверно близок к полному Освобождению и Просветлению.
— Еще не совсем. Но я все же хотел бы знать…
— И ты уже видишь себя в Чистой Стране, и такая жалкая материя, как три-сульфидный гидрант борного бикарбоната фтористой двуокиси деактивированного амин пропиленового метил-пропана, никак не может повлиять на твою карму.
— Я еще раз спрашиваю, можно ли как-то нейтрализовать действие этого вашего вещества?
— Можно попробовать поискать антикомпонент. Но для этого я должен сначала хорошенько тебя осмотреть, сделать кое-какие анализы.
— Значит, срочно лети сюда!
— Ага, уже взлетаю.
— Послушай, Найджел! — гуру сделал знак охранникам, и Фред снова оказался в железных тисках. — Вы с Тони причинили мне вред. Твой друг Тони не просто находится рядом со мной. Он в руках моих людей.
— Так передайте его в руки правосудия.
— И чем быстрее ты вернешься, тем меньше он будет страдать.
— Вообще-то на Тони мне наплевать. Но, чтобы ты не очень-то воображал, я сейчас же позвоню вашим копам.
— И не забудь им рассказать, чем вы с Тони меня отравили.
— Ха! Я тут вообще не при чем. Я тебя не знаю и нахожусь на другом конце земного шара, если у шара вообще могут быть концы. И никакого отравления ты не было! Никакой анализ ровным счетом ничего не найдет!
— Минутку! — сказал Махараджа и кивнул своим.
— А-а-а! — заорал Фред от неожиданной боли.
— Вот, ты слышал?
— Отлично, я вызываю копов, — обрадовался Сомерс.
— Пока твои копы пошевелятся, им уже некого будет искать, от твоего друга не останется никакой материи.
— Зато они найдут тебя!
— Но не найдут никаких доказательств.
— Ладно, раз ты такой крутой парень, лечи себя сам.
— Но ваши действия нанесли мне ущерб!
— Слушай, Махараджа, или как там тебя! Во-первых, ты мне уже надоел, во-вторых, мне давно пора выдвигаться к завтраку, а в-третьих, я не люблю хулиганов, так что давай решим: ты меня просишь о помощи или пытаешься прижать к стенке?
— Я прошу о помощи.
— Тогда пусть Тони замолвит за тебя словечко, скажет, какой ты классный парень. И двигай сюда, я постараюсь что-то сделать.
Махараджа кивнул охране, и Фреда отпустили.
— Что значит, «двигай»? Куда я должен ехать — в Бомбей?
— Можешь ехать, можешь дуть пешком. Но я бы посоветовал самолет. Найдешь тут клинику доктора Синкха. Только их здесь, наверно, двадцать пять — смотри не перепутай. Наша находится на Гранд Ист Эвенью.
— По-твоему, я должен улететь из Штатов? — кричал в телефон Махараджа. —Думаешь, это так просто?
— А что, есть проблемы с властями?
— Хорошо, я полечу. Но скажи, может, есть еще что-то, что я могу предпринять пока сам, чтобы замедлить действие этого вещества?
— Пожалуй. Организм надо сильно нагрузить. Тогда усилится рефлекторная лимбо-защита на периферийном уровне. Это может сильно демпфировать процесс абсорбции препарата.
— Что конкретно мне делать?
— Ну, нагрузки могут быть разными. Например, алкоголь.
— Я не употребляю алкоголь.
— Тем успешнее может быть его действие. Есть и другие нагрузки. Это могут быть чрезмерные физические упражнения или очень долгий секс. Нагрузки можно чередовать, можно совмещать, И, чем сильнее и непрерывнее нагрузка, тем эффективнее защита лимбической системы мозга. В случае максимальной активизации основных защитных компонентов, мое вмешательство, возможно, и не понадобится.
Фред ликовал! Не в силах сдержать улыбку, он ткнулся лицом в ладони. Только бы не расхохотаться! Ну и Пол! Старый коп положил индуса на обе лопатки, за пять минут сделал из грозного чудовища послушного щенка.
— Последний вопрос, Найджел, просто из любопытства, — услышал он голос гуру. — Если все это не было задумано против меня, то зачем ты вставил в рукав пиджака приспособление с микрошприцем и наполнил его этим веществом?
— Понимаешь, — начал Пол, и Фреду показалось, что старик сдерживается, чтобы не засмеяться, — я сделал это для обезьяны. Мне хотелось избежать влияния процесса инъекции на психику животного, тогда лимбо-защита не работает, препарат хорошо абсорбируется и эксперимент получается вполне чистым. Думал, улыбнусь, пожму ему руку, то есть, лапу, а укола он не заметит.
5.
Даже попав ключом в замок, Фред долго не мог отпереть дверь. Наконец, чертов ключ повернулся, и он ввалился в дом.
Услышав шум, Молли какую-то секунду сомневалась, прерывать ли медитацию, но поняв, что все равно все пропало, встала и выглянула в салон.
Едва не вскрикнув, она уставилась на мужа. Таким она видела его всего один раз. Это было очень давно, но и тогда …
— Молли, детка! — сразу крикнул ей Фред. — Твой Махи — просто козел! Но я его п-понимаю.
— Аут, — покачала головой Молли. — Ты хоть помнишь, что пил?
— Прекрасно помню, — уверенно заявил Фред, прислонившись к стене, и ощупывая ее как бы на прочность. — Я пил только Гленфидик. Г-гленфидик и только Гленфидик! А твой ту-у-упой Махи мешал его с пи-и-ивом. З-знаешь, почему? Потому, что они одного цвета, а он стремится к гармонии! А знаешь, кто его этому н-научил? — Фред сделал загадочное лицо. — Я!
— Фреди, заткнись и иди спать. Непонятно, зачем для пьянки ты напялил свой свадебный костюм. Теперь надо будет нести его в химчистку. Стоп! Расскажи как ты доехал, и где твоя машина.
— Такси. А тачка осталась в С-стиллвуде. Махи ее пришлет… завтра.
— Ну, все, иди спать. Даже нажравшись, ты продолжаешь бредить нашим гуру, так он тебе мешает!
— Нет, нет, нет! — возразил Фред. — Он оказался очень даже ни-и-ичего, такой смешной и милый. А Найджела, в смысле — Пола он не узнал, это — главное.
— Ты пил с отцом?
— Он по-о-одъехал потом. Я боялся, что Махи его узнает, но оказалось, ч-что он узнает т-только мысли, и то — н-неправильно. И он совсем не умеет п-пить, как ребенок. За десять м-минут полностью съехал с рельсов. И такое вытворял — ты не поверишь! Он загипнотизировал д-двух копов, и они дубасили друг друга!
Молли с удивлением смотрела на мужа. Неужели он ее разыгрывает? Зачем? Нет, не похоже, чтобы он так шутил. Но и не может быть, чтобы гуру … Наверно, Фред его с кем-то путает.
— Фредди, тебе надо выспаться …
— К-конечно, но не сразу. Сначала — несколько капель, иначе я п-просто сдохну.
— Фред, прекрати, у тебя же аритмия! Тебе вообще нельзя было так нагружаться.
Но Фред уже открывал нового черного «Джонни». Он налил полный стакан, и, к ужасу Молли, выпил его весь.
— Значит, теперь мне нужно в т-туалет, а потом — секс, будь готова! Да, и вот, смотри, что он м-мне подарил.
Фред полез в карман, но вдруг дернулся, вскрикнул и покачнулся.
— Что там у тебя? — испугалась Молли.
— Так, ничего. Этот придурок, Бери, наверно с-сломал мне руку. Или вывихнул.
— Ты там дрался?
— Н-нет, это было еще в Стиллвуде, когда Махи хотел запугать Найджела, т-то есть, Пола. Но твой предок — парень не п-промах. Я его просто зауважал. А Бери потом просил у меня прощения, стоя на голове. Но самый большой прикол был потом, когда они с Махи п-полезли на сцену, чтобы тра-а-ахнуть певичку из «Софтфлауэра». А я не пошел. И не из-за Пола, представь себе, а из-за тебя, моя дура! Потому, что я тебя люблю, и сегодня ты мне дашь! Это — приказ Махараджи!
—Фредди, ты совсем рехнулся. Интересно, что у тебя даже бред с провокацией. Только оставь гуру в покое, тарахти о ком-нибудь другом, ладно? А лучше, вообще помолчи и иди спать. И чтобы твои алкогольные фантазии завтра не продолжались!
— Да, да! — закричал Фред. — Я это п-предвидел: неверие и скепсис с т-твоей стороны. Я это отлично … так и знал. По-олный скепсис, потому, что ты живешь в отключке. Это и Пол г-говорил, он-то тебя знает … Он вообще молодец, будь достойна такого отца! У нас б-был отличный план действий, но все получилось гораздо лучше. Я тебе дам … подо-о-ожди … На, держи, посмотри тут, п-пощелкай!
Порывшись в карманах, он достал телефон, и бросил его жене. Это движение нарушило равновесие, но Фред вовремя зацепился за мраморную тумбочку, сохранил вертикальное положение, и без проблем добрался до туалета.
Молли лишь проводила его взглядом.
Несколько минут она слышала громкую возню — звуки борьбы за здоровье чередовались со звуками падающих бутылок и флаконов.
Потом раздался грохот, и стало тихо.
«Ну, пусть и там валяется», — решила Молли.
— Мама, это папа пришел? — крикнул Ник из своей комнаты.
Молли подошла к нему.
— Спи, Ник, уже почти девять.
— Но папа обещал мне почитать! Скажи ему, что я еще не сплю. Мы вчера хотели начать новую сказку, но он сказал, что устал, и почитает сегодня.
— Сегодня не получится, папа плохо себя чувствует, — ответила Молли, отметив про себя, что ее кандидатура сыном даже не рассматривалась.
— А это его телефон?
— Да.
— А в субботу мы пойдем в зоопарк?
— Ну конечно, папа же тебе обещал.
— Он и почитать сегодня обещал. А ты тоже поедешь с нами в зоопарк?
— Да, — сказала Молли, думая, что придется, наверно, пропустить очередную встречу в Стиллвуде. — Мы поедем втроем: ты, я и папа.
— Это будет класс! — сказал Ник.
— Спокойной ночи, мой хороший.
— Спокойной ночи, мама.
Молли поцеловала сына, и тот послушно отвернулся к стене.
Она пошла на кухню, взяла салфетку и стала вытирать липкий телефон мужа.
От касания телефон включился и Молли, вскрикнув, чуть не выронила его из рук.
С еще грязного четырехдюймового экрана на нее таращились четыре пьяные рожи. Две из них были ей знакомы, и даже близки. Это были два ее отца — биологический и духовный: отставной капитан полиции Пол Сомерс и гуру Дев Джи Махараджа.
Она налила стакан воды, но оставила его и снова взяла телефон. Нервничая, долго не могла найти папку с фото. Но вот, папка нашлась и открылась.
На первом же фото был запечатлен гуру Махараджа, с остекленевшим взглядом и крышкой от унитаза в руках. С его плеч свисали голые белые ноги.
6.
— Папа, можно еще один круг? Ну, пожалуйста!
Фред уже был почти у выхода.
— Ты же еще поедешь домой по велосипедной дорожке. Это гораздо интересней, чем по кругу.
— Ну, папа, пожалуйста! Я хочу по кругу! Пожалуйста, папа! Самый-самый последний раз!
— Ладно, последний раз, и — все!
Фред очень спешил и немного нервничал. Ему почти физически хотелось поскорее уйти со спортплощадки.
Ник умело управлял своей доской, и она легко скользила по сиреневой дорожке.
— Папа, догоняй меня! — крикнул он.
Фреду стоило немалых усилий повернуться спиной к выходу и побежать за сыном.
Казалось, что догнать Ника совсем просто, и Фред потихоньку потрусил за ним, не желая огорчать быстрой победой. Потом побежал быстрее, но Ник все отдалялся. Фред прибавил еще, еще.
Но расстояние не сокращалось.
Он уже бежал со всех сил, понимая, что, если не догонит, Ник, не спросясь, пойдет на второй круг, потом на третий.
И надо будет бесконечно бежать за ним.
Впрочем, бежалось легко, дорожка сама летела из-под ног, и он совсем не задыхался. Но все старания были напрасны: он уже не видел Ника, не видел выхода, не видел вокруг ничего, не мог и не знал, как остановиться — все бежал и бежал по кругу.
7.
Молли выключила телефон. Она понимала, что надо отвлечься, подумать о чем-то другом. А что там с Фредом?
Дверь в ванную оказалась незапертой.
— Боже мой! Фред!
Муж лежал на спине, в расстегнутых брюках, раскинув руки, закрыв глаза и открыв рот. Одна нога покоилась на унитазе, а другая была неестественно вывернута в сторону.
— Боже, Фредди! Фредди, ты живой?
Молли опустилась на колени и приложилась ухом к его рту, пытаясь уловить дыхание.
— Я живой! — крикнул Фред, хватая жену и подминая ее под себя. — Я еще живой, моя кошечка, и сейчас ты это почувствуешь!
Перепуганная Молли почти не сопротивлялась. Даже не предложила перебраться в более удобное место.
Потом, уже в спальне, Фред слышал разговор жены с тещей. Из ее слов было ясно, что назначенное на вечер собрание Компании Истины для начинающих, не состоялось.
Он уже засыпал, а Молли все еще говорила и говорила:
— … такого почти не бывает — очень редкий случай. У нас за три года отменились всего две, или три встречи. Завтра я все узнаю… Он уже дрыхнет. Говорил, что они с папой пили у «Старого Арчи»… И он тоже? Ладно, мам, оставь. Надо же им когда-то разрядиться. В смысле: выпустить пар… Значит, заберешь Ника из школы? В пять Фред ведет его в зоопарк. Проследи, чтобы Ник не оставил в школе свой скейтборд. Он еще…
И тут Фред вспомнил свой сон.
Ник — вот кто его зацикливает! Его любимый Ник уже три года гонит его по кругу, это же ясно!
Фред сам не заметил, как сбросил одеяло и сел на кровати. Сна как не бывало!
Теперь понятно, почему Махи не хотел признаваться, кто его зацикливает — чертов гуру, и правда что-то видит!
Что же теперь? Отправить Ника к матери, во Флориду? Но как объяснить это Молли? И как он сам будет без сына?
Ладно, пусть тогда все остается, как раньше, решил Фред, понимая, что как раньше ничего не останется: надолго его просто не хватит, да и круги, похоже, сужаются.
Зато, Махи нейтрализован, значит, Молли свободна!
Как легко все получилось! Молодец Пол, просто гениальный старик — как он «сделал» индуса! Бедный Махи за час слетел со своего постамента. Все видели его и в «Софтфлауэре», и у «Старого Арчи», и фотки наверняка уже гуляют по сетям. Теперь, без всякого «Найджела», ему остается только убраться подальше.
Когда все будет кончено, хорошо бы намекнуть ему, что волноваться нечего, что в шприце была обыкновенная синька.
Стоп! Махи же отправил шприц в какую-то клинику на анализ!
Фред наклонился к Молли.
— Дорогая, мне нужен Пол! Мне срочно нужен твой отец!
— Мама, Фред хочет папу. Откуда я знаю? У них свои секреты.
Дожидаясь, пока теща разбудит мужа, Фред вышел на балкон.
— Слушай, Пол-В-Жопу-Укол, я забыл тебе сказать. Махи послал шприц на анализ. Может, он уже сейчас знает, что там.
— Не волнуйся, — успокоил Сомерс. — Все под контролем. Посланник перехвачен. В голове Будды есть четыре камеры. Я сидел за стоянкой и ловил трансляцию на свой смартфон.
— А как тебе пришло в голову уболтать Махи на перегрузки — девочки, алкоголь? Вроде мы ни о чем таком не говорили.
— Перестань! Что могло прийти в голову безмозглому копу? Ровно ничего. Просто я слышал, как Махи говорил тебе, что сильное потрясение может вывести из цикла, вот я ему и вернул …
8.
Фред долго не мог уснуть. Жена тоже не спала и крутилась с боку на бок. Он обнял ее и повернул к себе.
— Фредди, там … где вы с папой пили… Эти фотки — не монтаж?
— Какой монтаж, киска? Я сегодня был в Стиллвуде.
— Но как ты там оказался?
— Просто записался на прием. Ты же хотела нас познакомить.
— Ты сделал это из-за меня?
— Конечно. Вообще, мне давно было интересно, что это за полубог. Но Махи оказался добрым малым в непростой ситуации. Ему нужен был стресс, а во всем доме не нашлось ни капли спиртного, прикинь! Тогда мы с Бери поехали …
— Это парень из его охраны?
— Да, этот симпатичный итальяшка скрутил мне руку. Но потом мы помирились, а когда были на заправке, позвонил Махи и сказал, что не хочет пить дома, это что-то там нарушит в духовном плане. Тогда Бери предложил двинуть в «Софтфлауэр». А я для компашки, пригласил твоего замечательного папашку. Когда он приехал, Махи был уже тепленький, и они подружились. Потом Бери повел шефа к девочкам, а мы с Полом стали звонить всем: Нилу Петерсону, Роду Уайту, еще кому-то. А к девочкам я не ходил, потому что хочу только тебя, моя прелесть!
— Фред, перестань! … Фредди, мы же уже … Фредди …
9.
Зоопарк оказался гораздо меньше, чем помнился Фреду по детству. Сколько лет он здесь не был — пятнадцать?
— Ну, с кого начнем? Может, со слонов? — спросил он сына.
— Идем по кругу, — сказал Ник. — Так мы ничего не пропустим.
— По кругу. Конечно, по кругу, — сразу согласился Фред.
«Почему я злюсь? — подумал он. — Это же так естественно — двигаться по кругу, а не бегать из конца в конец. Ник прав: в зоопарке, движение по кругу — самый оптимальный вариант. Да, но только в зоопарке. Только в зоопарке, и больше нигде! Больше нигде никаких кругов, никаких зацикливаний!»
Боясь додумать мысль до конца, Фред повернулся к сыну.
— Ник, ты уже большой, и можешь ходить здесь сам, верно?
— Да, папа, — неуверенно ответил Ник.
— Тогда сделаем так: ты пойдешь налево, а я — направо, и где-то посередине встретимся. Видишь, возле каждого вольера есть наушники. Одеваешь, нажимаешь кнопку, и тебе рассказывают все об этом животном. Но слушать до конца не обязательно: если надоест, снимай наушники, и иди дальше.
— Ладно. А в какую сторону мне идти?
— Иди направо, по часовой стрелке. А я пойду против стрелки.
— Против времени, как Джошуа Крим?
— Точно.
— И, когда встретимся, ты будешь маленький, а я большой?
— Вряд ли, Ник. Мы ведь не крутим часы-колеса. Ну, пока.
— Пока, папа.
«Вот и все, — думал Фред, идя вдоль вольеров. — Конец всем неудачам, зацикливаниям, откатам назад, и падениям с горок».
Шел он быстро, и лишь поглядывал на африканских животных. Огромные угрюмые орангутанги, в самом деле, чем-то напоминали Махи — тесть и тут оказался прав.
Промелькнули гиппопотамы, появились тигры, потом — львы.
Фред старался не бежать. Он уже прошел середину, и, не глядя на животных, внимательно оглядывал немногих идущих навстречу. Он, конечно, заметил бы Ника.
Он уже заканчивал круг, и видел оставшуюся дорожку и площадку перед выходом. Ник, конечно, мог пойти в туалет, или остаться незамеченным среди остальных посетителей, но теперь Фреду был виден весь зоопарк, оказавшийся всего небольшой площадкой с несколькими вольерами. Ника нигде не было.
Нет, он не умер, с ним ничего не случилось — они просто разошлись. Ник просто, исчез из его, Фреда, жизни. Ни Молли, ни кто-то другой больше не вспомнит Ника, не спросит о нем. И больше не будет никаких циклов! Фред был абсолютно уверен, что река жизни потечет теперь вперед, вместе со временем, как это и должно быть. Он без проблем построит чертов график и даже опишет его хотя бы приблизительной формулой. Нет, черта с два! Формула будет точной! Ли просто наделает в штаны, когда увидит, как все классно получилось! И Молли будет его, как в их первые годы. Она не будет отрываться в медитации и смотреть на него, как на ходячую неудачу. Она будет ловить его взгляд и стараться понравиться ему, как тогда, на вечеринке Петерсона. Она будет ждать его с работы, а вечером …
Боже, что он наделал! Кому теперь он будет читать книжку? Ника нет! Его сына больше нет! Он сделал это сам! Своими руками отправил мальчика в никуда, в дурацкое безвременье.
Оглянувшись, Фред увидел, что зоопарк — только пыльный пустырь с несколькими столиками, стульями, и валяющимися пустыми бутылками и обрывками газет. Вся его жизнь, его будущие успехи, любовь с Молли — только голый пустырь. А был у него Ник, что-то, что давало ему пульс, что давало жизнь, как Солнце дает жизнь Земле, которая поэтому и зацикливается вокруг него, как электрон вокруг ядра. И как крутился он, Фред Холдсворт, в мире, от которого без Ника остался голый пустырь …
— Папа! — услышал он вдруг. — Папа, папа!
10.
— Мама, он смотрит! Папа живой!
Над Фредом плыл потолок, сбоку виднелась голова Ника и штанга капельницы.
Потолок остановился, и появились еще две головы — Молли и мужика в белой шапочке.
— Фред, — прошептала Молли. — Фредди, милый, ты жив?
— Смотря, где я нахожусь.
— Ты в клинике доктора Шульца. У тебя сердечный приступ.
— И что теперь?
— Раз вы пришли в себя, оперативно вмешиваться не будем, — произнес мужик в шапочке. — Останетесь пока под наблюдением, а там посмотрим.
Потолок поплыл обратно.
«Не по кругу», — отметил про себя Фред.
— Долго я был в ауте? — спросил он Молли.
— С утра, а сейчас двенадцать. Ты, дорогой, вчера слишком перенапрягся, и с виски, и… со мной.
«Сильное потрясение, — вспомнил Фред слова Махараджи, — может изменить карму, и нарушить зацикленность».
— Деда, мы здесь! — услышал он голос сына. — Иди сюда! Папа уже живой!
Фред хотел встать, но ему не дали, и переложили на кровать.
Подошедший тесть довольно улыбался.
— Нашел местечко для бездельника, Фред-Дармоед?
— Подтяни губы — пластмассу потеряешь!
— Ну и черт с ней, буду питаться пивом.
— Только не мешай его с виски, как наш индийский друг. Надеюсь, он оказался здоровее меня и не пытался отдать концы.
— Надежда — это все, что нам остается, — глубокомысленно изрек Пол. — Потому, что ищут его все, но найти не может никто — ни коллеги-копы, ни болтуны из ТВ и газет.
— Вы это о ком? — спросила Молли.
— Об одном нашем собутыльнике — классном парне, идущем путем Истины прямиком к Божественному Свету.
— С Махараджей что-то случилось? — спросила Молли, и по ее тону Фред понял: финиш, дело сделано на все сто.
— А ты, дочка, разве не видела наши фотки? У Махи были неприятности, он сильно перенервничал, решил разрядиться, и мы составили ему компанию. Смотри, у меня тут и видео имеется.
Над Фредом снова появилась голова Ника.
— Папа, а когда ты поправишься, мы с тобой пойдем в зоопарк?
— Конечно. А как мы будем там ходить?
— Я написал список. Сначала пойдем к ящерицам и змеям, потом — к птицам, потом — к слонам, потом …
«Не по кругу», — отметил про себя Фред.
_________________________________________
Об авторе:
ВЛАДИМИР ТАРТАКОВСКИЙ
Родился в Днепропетровске. Живет в пригороде Иерусалима. Автор сетевых и бумажных журналов.
скачать dle 12.1
