(рассказ)
— Для тех, кто знает и кто понимает! «Железные Люди» группы «Блэк Саббат!»
Валек запускает свой бобинный магнитофон. Лента тип шесть шуршит по головкам довольно громко. Самодельный передатчик посылает звуки в эфир. Эфир — это что такое вообще? Гитара Айомми летит над терриконами и белыми крохотными домиками шахтерского города. И голос Оззи, если это можно назвать голосом. Полоса передатчика небольшая, поэтому он шумит. Валек добавляет мощности, время от времени до искажений. Но что может исказить и без того загруженный «Блэк Саббат»?
Радиопиратство — вместе с фарцовкой пластинками и джинсами — любимое развлечение молодых жителей этого города, где с непривычки очень трудно дышать и где запах огромных — самых больших в Европе розариев — не может перешибить вони металлургического комбината. Здесь розы всюду — вдоль огромных сталинских проспектов и на крохотных улочках, где ничего не менялось с тех пор, как англичанин Хьюз построил тут свой металлургический комбинат — тот самый, который потом стал «им. Ленина». Здесь нет ничего хорошего, кроме этих роз.
За радиопиратство можно получить срок, потому что самовольный выход в эфир забивает частоты, на которых работают Очень Необходимые Службы, а также диспетчера аэропортов и летчики.
Валек чешет лобок.
Вчера он долго, часа два, выбирал в компании студенток себе девушку. Эвелина оказалась черноволосой и очень мокрой. Их волосы сталкивались и расставались друг с другом с отчетливым чавканьем. Он ерзал в ней минут пять, прежде чем залил своим белым ее черное. Внутрь спустить она не позволила. В этом городе дети вне брака считались несмываемым позором. Каждая девушка мечтала о фате и флердоранже как символе девственности, донесенной на алтарь Св. Брака.
В универ его привели дела. Он тут покупает пласты у чуваков из Югославии и Сирии. Чуваки из Сирии, конечно, странные — у них в комнате в общаге висит плакат с автоматами Калашникова и надписью по-арабски, которую они переводили охотно всем, кто спрашивал: «Смерть Израилю». Те, кто читал газеты перед политинформацией, такому плакату ничуть не удивлялись. В городе терриконов все равно евреев не любили уже века два. Зато в городе любили музыку. Тут был даже собственный джаз-фестиваль. Но Валек не любил джаз. Он любил рок, хорошие штаны и ебаться. И еще радио. В городе многие любили радио. После войны в моде было оружие и бандитизм. Потом, когда оружие отобрали и бандитов отстрелили, в моду вошло радио. Да так и осталось. При помощи старых выпусков журнала «Радио» и советов бывалых, любители собирали неплохие домашние приемопередатчики. А если у тебя есть приемопередатчик, то его очень хочется поставить на передачу. И не так как это предлагали радионачальники: с муторной регистрацией и с зажатыми частотами, идиотскими позывными и строгими манерами. А вот так как это делал Валек: «Для тех, кто знает, для тех, кто понимает!».
Он переписывал любимую музыку с пластов на бобины, а потом с магнитофона снимал звук через микрофон. Это было удобно — взяв микрофон в руки, можно было вести настоящую передачу. В отличие от других своих коллег-радиопиратов он никогда не матерился в эфире. Вот Васек с Заводского района это да, еще Ванек с Макеевки — тоже. Просто вянет все. Валек понимал, что люди, наконец, дорвались. И понимал также, что их всех будут сажать, когда поймают, вовсе не за мат в эфире. А просто за сам факт их бесконтрольного существования.
Ему было хорошо сегодня — он переписал свежий диск "In Rock” Deep Purple и его тащило от "Child In Time”. Он все никак не мог дождаться, когда поставит ее в эфир.
Соль соль ля — свит чайлд ин тайм соль соль ля ю’лл си зе лайн. Круто.
Да, кстати, и у Эвелины были отличные сиськи. С большими коричневыми сосками. И дедушка у нее был генерал КГБ по фамилии Хомченко.
Этот город вообще был источником самых выспренних сочетаний женских имен и фамилий. Эвелина Хомченко, Розалинда Цвигун, Аквилея Бледанс — это так, навскидку по университетскому журналу посещаемости. Как вы понимаете, Диан и Олимпиад тут было больше, чем в других местностях было Машек и Анек.
С одной стороны, тут были терриконы и шахтеры, которых можно было узнать в автобусе по сильно подведенным тушью глазам. На самом деле это была не тушь, а въевшийся в слизистую оболочку уголь. Но выглядело все это очень гомосексуально.
Терриконы росли как живые: вагонетки завозили год за годом по рельсам выработанную породу на горку, потом гора становилась выше, рельсы перекладывали, и вагонетки опять везли и везли красную, черную и белую породу. Размером терриконы были с небольшой вулкан. Наверху обязательно горел красный фонарик, чтобы самолеты не задевали терриконы крылом.
А с другой стороны, это был город девушек с аристократическими именами и плебейскими фамилиями.
Эти два города почти не пересекались.
Разве что и шахтеры, и девушки, и студенты, и даже некоторые металлурги слушали пиратские радиостанции, потому что по ним крутили самые свежие рок-пластинки.
Аэропорт в городе был самый маленький аэропорт из тех, что вы могли увидеть. В чистом поле стоял крохотный сталинский архитектурный выблядок. Это было смешно, потому что выблядок тщился выглядеть солидным и тоталитарным. У него не получалось. Отчасти из за деревенского поля за спиной и розариев у порога. Тем не менее, сюда садились рейсы почти со всего Союза. И самый большой рейсовый самолет Ил-18 спокойно садился на это поле. На подлете ему было трудно из-за терриконов. Это все равно, что садиться в горной местности. Последние пять километров перед посадкой летчики маневрировали очень опасно. Но терриконы почему-то так никто и не думал скапывать или, хотя бы, чуть срезать.
Ленинградский рейс приходил три раза в неделю в 15-30.
В салоне воняло дезинфекцией и детской блевотиной. В остальном все было замечательно. Потому что вчера командир экипажа Николай Николаевич в гостинице всю ночь драл новую стюардессу. Она сама была родом из шахтерского города и звали ее, конечно, Гвендолена. Она очень сильно стонала, но даже это не могло заглушить полностью громкое хлюпанье в ее мокрых курчавых волосах. Она была жаркая и влажная, как ее город. И от нее пахло розарием.
«Команде и бортпроводникам занять места для посадки», — сказал Николай Николаевич.
«А теперь ломовая композиция Блэкмора-Гиллана «Дитя во времени», — сказал Валек, — для всех отпадных чувих из универа. Только вдумайтесь в эти слова! Пааааехали!»
Соль соль ля — свит чайлд ин тайм соль соль ля ю’лл си зе лайн.
«Борт двенадцать двадцать следите за высотным режимом», — сказал диспетчер аэропорта-выблядка.
«Охуенная песня «Роллинг Стоунс» «Хуесос блюз», — сказал Ванек из Макеевки
«Повторите», — сказал Николай Николаевич диспетчеру.
Ответ диспетчера был сильно искажен электроорганом Джона Лорда марки "Hammond”.
«Повторите», — сказал Николай Николаевич диспетчеру
Ответ диспетчера был сильно искажен голосом Иена Гиллана
Бортпроводница Гвендолена Махно, пристегнутая в своем полукресле, пыталась незаметно от пассажиров почесать себе лобок, который зудел после вчерашних упражнений с командиром.
В этот момент Ил-18 задел правым крылом террикон шахты имени В.С. Загорулькина.
Удивительно, как быстро самолет разваливается на части.
Людей не спасло даже то, что терриконы похожи на вулканы, но все-таки они очень низкие. Корпус развернуло каруселькой, в которой пассажиров стало рвать на мелкие части.
Нижняя половина тела стюардессы нашлась на макеевском винограднике. Милиционеры потом специально прикрыли тряпкой черный мохнатый треугольник между переломанных ног.
Радиопиратов начали искать уже на следующий день, так как диспетчер доложил, что он отчетливо слышал на рабочей частоте слово «хуесос» и музыку.
Любой передатчик засекается тремя машинами с пеленгаторами, которые были на балансе в местном управлении КГБ еще с войны. Между ними проводятся воображаемые линии направления сигнала, и вот как раз на пересечении их и стоит передатчик. Так эсэсовцы брали красные диверсионные группы в свое время как раз тут же — среди терриконов.
После того как Ванек, Валек и Васек сели в тюрьму, генерала Хомченко перевели в Москву. Одного им не удалось пришить — шпионажа в пользу Израиля.
Когда Валек откинулся с кичи, он включил телевизор в крохотном доме своей бабушки, это был последний дом, что не снесли на улице Винницкой, провонявшей насквозь отходами металлургического комбината.
Первое, что он увидел — лицо Эвелины Хомченко, которая была одета в белые одежды в вышитых золотом крестах. По телевизору ее звали почему-то Иисус Мария Дзен Кристус.
Ее только что объявили во всероссийский розыск за создание тоталитарной секты «Белое Братство». И было понятно, что ее посадят надолго. Он подумал, что под белыми одеждами у нее огромные соски и черные влажные кучерявые волосы.
В программе Время на видеокадрах она освящала своих последователей-рабов крестным знамением со словами: «Братия и сестры! Наша вера — для тех, кто знает слово Бога и кто понимает, в чем смысл мироздания».
Валек выключил телевизор и включил радио.
Молодежное радио FM крутило Оззи Осборна соло.
_________________________________________
Об авторе:
ИГОРЬ МАЛЬЦЕВ
Родился в Ленинграде. Живет в Москве и Берлине. Окончил Дальневосточный государственный технический рыбохозяйственный университет в Петропавловск-Камчатске. Автор книг «Sina», «ISLA», «Виски: История вкуса». Колумнист изданий «Сноб», «Известия» и др., сотрудничает с издательским домом «Коммерсант».
скачать dle 12.1