* * *
Неужели, Мария, только рамы скрипят,
только стекла болят и трепещут?
Если это не сад –
разреши мне назад,
в тишину, где задуманы вещи.
Если это не сад, если рамы скрипят
оттого, что темней не бывает,
если это не тот заповеданный сад,
где голодные дети у яблонь сидят
и надкушенный плод забывают,
где не видно ветвей,
но дыханье темней
и надежней лекарство ночное...
Я не знаю, Мария, болезни моей.
Это сад мой стоит надо мною.
ПЕРВАЯ ТЕТРАДЬ4. Детство
Помню я раннее детство
и сон в золотой постели.
Кажется или правда? –
кто-то меня увидел,
быстро вошел из сада
и стоит улыбаясь.
– Мир – говорит, – пустыня.
Сердце человека – камень.
Любят люди, чего не знают.
Ты не забудь меня, Ольга,
а я никого не забуду.
7. Утешенье
Не гадай о собственной смерти
и не радуйся, что все пропало,
не задумывай, как тебя оплачут,
как замучит их поздняя жалость.
Это всё плохое утешенье,
для земли обидная забава.
Лучше скажи и подумай:
что белеет на горе зеленой?
На горе зеленой сады играют
и до самой воды доходят,
как ягнята с золотыми бубенцами –
белые ягнята на горе зеленой.
А смерть придет, никого не спросит.
ВТОРАЯ ТЕТРАДЬНеверная жена
С того дня, как ты домой вернулся
и на меня не смотришь,
все во мне переменилось.
Как та вон больная собака
третий день лежит, издыхает,
так и душа моя ноет.
Грешному весь мир заступник,
а невинному – только чудо.
Пусть мне чудо и будет свидетель.
Покажи ему, Боже, правду,
покажи мое оправданье! –
Тут собака, бедное созданье,
быстро головой тряхнула,
весело к ней подбежала,
ласково лизнула руку –
и упала мертвая на землю.
Знает Бог о человеке,
чего человек не знает.
Стихи из второй тетради,не нашедшие в ней себе местаДРУГАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Спи, голубчик, не то тебя бросят,
бросят и глядеть не будут,
как жница оставила сына
на краю ячменного поля.
Сама жнет и слезы утирает.
– Мама, мама, кто ко мне подходит,
кто это встал надо мною?
То стоят три чудные старухи,
то три седые волчицы.
Качают они, утешают,
нажуют они мелкого маку.
Маку ребенок не хочет,
плачет, а никто не слышит.
ТРЕТЬЯ ТЕТРАДЬ
4
Кто родится в черный понедельник,
тот уже о счастье не думай:
хорошо, если так обойдется
под твоей пропащей звездою.
Родилась я в черный понедельник
между Рождеством и Крещеньем,
когда ходит старая стужа,
как медведь на липовой ходуле:
– Кто там, дескать, варит мое мясо,
кто мою шерсть прядет-мотает? –
и мигали мелкие звезды,
одна другой неизвестней.
И мне снилось, как меня любили
и ни в чем мне не было отказа,
гребнем золотым чесали косы,
на серебряных санках возили
и читали из таинственной книги
слова, какие я забыла.
9
(Молитва)
Обогрей, Господь, Твоих любимых –
сирот, больных, погорельцев.
Сделай за того, кто не может,
всё, что ему велели.
И умершим, Господи, умершим –
пусть грехи их вспыхнут, как солома,
сгорят и следа не оставят
ни в могиле, ни в высоком небе.
Ты – Господь чудес и обещаний.
Пусть все, что не чудо, сгорает.
СЕМЬ СТИХОТВОРЕНИЙ
4
Я не могу подумать о тебе,
чтобы меня не поразило горе.
И странно это – почему?
Есть, говорят, сверхтяжелые звезды.
Кажется мне, что любовь тяжела,
как будто падает.
Она всегда
как будто падает –
и не как лист на воду
и не как камень с высоты –
нет, как разумнейшее существо,
лицом, ладонями, локтями
сползая по какой-то кладке...
ТЕНЬ
О ombra dolce!
I
Еще тогда она меня звала.
Я нехотя вставала по утрам,
когда скучнее утреннего чая
казался дом, и школьные чернила
бледнели в окнах, вспоминая вдруг,
что на три дня занятья отменили
из-за больших морозов: чудеса!
Я подошла к буфету: перебрать
смешные безделушки, а на деле
тайком от няни вынуть шоколад
из маминой коробки. Темный, длинный,
мне слаще сласти был испуг мой. Вдруг
я бросила коробку, позабыв
о том, что обнаружится пропажа.
И свет играл в неубранной постели.
И комната пестрела на глазах.
Я думала: у бабушки, в июле,
так надо мною ветку пригибали,
набитую орехами. И каждый
орешек был желаннее других,
но тот, что рядом, – тот еще желанней...
Пока не крикнули: Да ну тебя!
и ветвь освобожденная взлетела.
Еще тогда я видела ее.
Она могла мне быть сестрою старшей,
но слаще и опасней. С первых слов
я поняла, что больше мне не жить
среди моих ровесников, что больше
удачи в жизни мне не увидать.
И кровь моя смешалась в горе сладком
и сердце залила, и потому
я двигалась неловко и лениво.
И как теперь, она меня звала.
КИТАЙСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
1
Несчастен,
кто беседует с гостем и думает о завтрашнем деле;
несчастен,
кто делает дело и думает, что он его делает,
а не воздух и луч им водят,
как кисточкой, бабочкой, пчелой;
кто берет аккорд и думает,
каким будет второй, –
несчастен боязливый и скупой.
И еще несчастней,
кто не прощает:
он, безумный, не знает,
как аист ручной из кустов выступает,
как шар золотой
сам собой взлетает
в милое небо над милой землей.
16
Ты знаешь, я так тебя люблю,
что если час придет
и поведет меня от тебя,
то он не уведет:
как будто можно забыть огонь?
как будто можно забыть
о том, что счастье хочет быть
и горе хочет не быть?
Ты знаешь, я так люблю тебя,
что от этого не отличу
вздох ветра, шум веток, жизнь дождя,
путь, похожий на свечу,
и что бормочет мрак чужой,
что ум, как спичка, зажгло,
и даже бабочки сухой
несчастный стук в стекло.
ИГРАЮЩИЙ РЕБЕНОК
И в предчувствии мы проживаем
то, чего жить не придется. Великую славу.
Брачную ночь. Премудрую, бодрую старость.
Внуков - детей того сына, которого нет.
Нет, не пустая мечта человеческим сердцем играет.
Знает ребенок, зачем он так странно утешен.
Чем он играет.
Мы не видим лица. Мы глядим на него, как из двери
мать поглядела - и тут же спокойно уходит:
и он играет. Белый луч на полу,
- Он еще поиграет,
я успею доделать, что нужно.
Время не ждет, он играет.
Перед самым несчастьем предчувствие нас покидает:
это уже не снаружи, это мы сами. Прекрасно-
в этой неслышимой музыке, в комнате белой.
Так он в сердце играет,
ребенок, играющий в шашки.
СТРАННОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Так мы и ехали: то ли в слезах, то ли больно от белого света.
Я поглядела кругом, чтоб увидеть, как видимо это.
- Так, как душа твоя ноет и зрение хочет разбить -
зеркало злое, кривое, учившее вас не-любить.
Так и узнала я, с кем мне положено быть.
Друг мой последний и первый, невиданный, лишь напряженье
между желаньем и ужасом, только движенье
к гибели, гибнуть когда не желают, и гибнут, ища продолженья
в этом лице - терпеливо оно, как растенье.
Сердце сердец, погубивших себя и влюбленных в спасенье.
Мы проезжали поля, и поля отражали друг друга,
листья из листьев летели, и круг выпрямлялся из круга.
Или свиданье стоит, обгоняющий сад,
где ты не видишь меня, но увидишь, как листья глядят,
слезы горят,
и само вещество поклянется,
что оно зрением было и в зренье вернется.
Поезд несется,
и стонет душа от обличий,
рвань раздвигая живую, как варварский, птичий,
страстный язык, чтобы вынуть разумное слово...
Ты ведь уже не свиданье, не разрывание круга цветного.
Буду я ехать и думать в своей пустоте предсердечной,
ехать, и ехать, и плакать о смерти моей бесконечной...
_________________________________________
Об авторе:
ОЛЬГА СЕДАКОВА
Родилась в Москве в семье военного инженера. Закончила филологический факультет МГУ (1973) и аспирантуру Института славяноведения и балканистики, кандидат филологических наук (1983). Преподает на философском факультете МГУ. Доктор богословия honoris causa (Минский Европейский Гуманитарный Университет, факультет богословия), 2003. Кавалер Ордена Искусств и словесности Французской Республики, 2005.
Живёт в Москве.
Лауреат премии Андрея Белого,1983; Европейской премии поэзии, 1995; «Христианские корни Европы», литературная премия им. Владимира Соловьева ( Vatican, 1998); премии А. Солженицына , 2003; премии «Мастер» Гильдии «Мастера художественного перевода», 2011; премии журнала «Знамя», 2011 и других.
Автор книг стихотворений, прозы, переводов, филологических трудов.
В 2001 году вышло двухтомное собрание сочинений:
Ольга Седакова. Стихи и проза. Москва: Эн-Эф-Кью / Ту Принт, 2001
В 2010 году вышло четерехтомное собрание сочинений:
Четыре тома М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010.
Т.I. Стихи. Т.II. Переводы. Т.III. Poetica Т.IV. Moralia
скачать dle 12.1
