[бухта]
я буду последним из тех, кто возился с вами,
читал вам книги, сражался в двадцать одно.
когда меня вынут отсюда вперед ногами,
откроются люки, и судно уйдет на дно.
размытые буквы всплывут из дальних отсеков,
соленая рыба и смерти тугой запас,
и если кто-то напишет "ловец человеков",
то это будет не про меня – про вас.
и вот вы стоите передо мной, как будто
от шага до шага – звонкая тишина.
вы водите пальцами по облакам над бухтой,
и вся их цепочка становится нежива.
ходили до ветра. сухим сохраняли порох.
держали руки скрещёнными от беды.
(пейзаж. фотовспышка. звук. тараканий шорох.
колодцы света. каменные сады)
* * *
в атомную лодку "шенандоу”
сны заходят лёгкою стопой.
переводят ход на very slow.
отправляют мичмана в запой.
а тому, кто в детстве всех прилежней
смешивал табак и нюхал клей —
вынимать графитовые стержни,
наливать воды потяжелей.
слушай, слушай шум винтов, механик.
выпей, выпей море, водолаз.
у семи невыносимых нянек —
нежное дитя без синих глаз.
но они и к этому привыкли,
ибо в рационе каждый день —
каша полуобморочной тыквы,
надоевший список добрых дел.
хочешь жить, как не пытался прежде? —
по ночам заглядывай на ют:
там сидят они в морской одежде,
песни дальней родины поют.
мол, в техасе — всех темнее ночи,
кукла барби и журнал плейбой.
мол, мелькает за кормой платочек —
как медуза — бледно-голубой.
* * *
где будет можно, я тебя предам.
не зря же я, оставленный при родах,
пел гимны деревням и городам
и получил "спасение на водах"
четвёртой степени, с мечами по бокам.
не я один, всё время таково:
лжецы, полипы, мелкие простуды,
что расстрелять бы через одного,
а прочих за обман и бой посуды
приговорить к большому ничего.
теряет листья медленный конвой,
твердеет в небе корка соляная,
а камень, что лежит под головой -
с него открыта будущность иная.
он хладный, бессердечный, деловой.
таков я буду через двести грамм,
в конце стола, где договор подряда,
где лёгкие свистят, где воздух в хлам,
редеет где летучая армада,
где будет можно, я тебя предам.
* * *
если долго сидеть на берегу реки,
мимо тебя проплывут твои живые друзья,
моисей в корзине, ржавые тростники,
пятая батарея, тусклая бирюза.
если долго стоять по пояс в воде –
будут тебя искать, нету тебя нигде.
проплывают звонки знакомым,
проплывают их голоса:
"видели отражение в зеркалах",
"слышали, как взвизгнули тормоза".
если медленно опуститься вниз,
мимо тебя проплывет твоя тихая жизнь.
только не закрывай глаза.
только не закрывай глаза.
* * *
Я живу за стеной - ты живешь за стеной. Наблюдатель - на крыше живет жестяной. То ли Липскеров он, то ли Веллер - слышишь малошумящий пропеллер? Знаешь, кто-то варенье крадет по ночам, кто-то тещу таскает весь день по врачам, потому что в отсутствие тещи наблюденье значительно проще. А потом они записи - птицам поют, те - красивым радисткам их передают, ну а что на уме у радистки - знает только эрцгерцог австрийский. Вот - на уровне слуха - родился сюжет, вот издатель нашел, как потратить бюджет. Отступаем, мой друг, отступаем, и тираж понемногу скупаем. Мы найдем, что с ним делать, с таким тиражом: то ли в трудные годы в печурке сожжем, то ли в дар поднесем папильотки для морячки, солдатки, разводки... Нету лучшего дома, чем временный дом: ежедневный автобус "Гоморра-Содом", и водитель - старинный приятель. Глянь - на крыше сидит наблюдатель?
* * *
поклонники опасных авантюр
и громогласных увертюр,
инфантеррибли оперного зала,
любовники невыносимых дур,
которых вам отчизна навязала –
вам говорят, здесь вагнер запрещён,
а вы себе шарашите, на звон
не обернувшись, как в посудной лавке...
читатель, что ты лезешь с рифмой "слон"?
здесь рифма будет свежая: "в отставке".
я тоже бывший вашего полка.
землячество изгнало земляка.
красавицы внимают без восторга.
и остаётся куцая строка
и тихий скрип: от музыки - до морга.
подумай о других, моя тефаль.
тангейзер это, или парсифаль,
но то, что было – было с пылу с жару.
поэтому не умножай печаль,
а пой со мной, надтреснутым, на пару.
пой, не трещи. мне слишком много слов.
мой чай остыл. мой разум не готов.
я личность невротического типа.
полковник сериальный. глеб жеглов,
перелюбивший родину до хрипа.
а музыка, конечно, никуда
не денется. на крайний случай - да,
есть райотдел, вертинский на рояле
и тот подъезд, где, помнишь, в холода
с тобою после оперы стояли.
[replay]
я говорю метель а ты не веришь
я напеваю снег а ты не слышишь
ты знай себе скользишь по тротуарам
на маленькой берёзовой дощечке
всё валится всё под уклон слетает
и тенькают серебряные пули
она москва её лепили бесы
где шаг шагнёт подземные провалы
где матюкнётся там холмы такие
что по пути домой зайди на рынок
купи грудинку и горох для кати
я говорю а как горох о стену
* * *
любой, но чтобы сосны за окном.
пускай дощатый, карточный – но сосны.
пусть будет лишь одно названье – "дом",
но будет отблеск на закате красный.
и пред тобой, негодным к строевой –
вечерний строй, к морской вовеки годный.
закончен день, сурдиночный и злой,
их музыкою, медленной и медной.
протри, потом поставь свою иглу
из воздуха, и никогда не мимо,
из солнечных квадратов на полу,
из голосов (их называют "гамма"),
все – в очереди, за одним - другой,
и – до реки, до моря, через море,
а там уже столетний лес секвой:
как вы, такой и вам отмерят мерой.
а в воздухе – эфирные тела,
и искры, и горячие светила,
и медленная музыка плыла,
пока на сердце жгло и рассветало.
то закрывал, то открывал глаза,
всё проверял – на месте, не исчезли,
прозрачные, янтарные леса,
как были до, как будут после жизни.
[пар]
славно поют мертвецы стимпанка,
выпуская в медные трубки нагретый воздух,
укрепив оболочку на круглой раме,
поскрипывая шестернями и штуцерами,
поигрывая клапанами,
неся на носу фигуру в стальной панаме.
нас, местных жителей, эти звуки заворожили,
вот и стоим мы за гаражами,
железной стеной отгороженные от жизни.
нас позвали, а мы и не возражали.
славно встают мертвецы стимпанка
медной округлой суммой, початком голым,
в усиках-паутинках нитей и лестниц,
в громе стрекоз, большеглазых железных вестниц,
из-под земли, пропитанной солидолом.
местные жители замерли в напряженьи,
с медными лбами,
с открытыми ртами.
чудо! – как они воздух секут винтами.
чудо! – как стреляют на пораженье.
[смерть пионера]
а был он невнимательный и говорил о том
как жизнь к едрениматери идет с открытым ртом
как жизнь идет по-старому двенадцать раз подряд
за родину за сталина за черный виноград
как губошлепы рыбные в аквариуме дней
боролись и погибли мы от кольчатых червей
под конское под острое копытное вранье
на кольском полуострове где хмурое встает
и не ложится солнышко до греческих календ
где трое в виде совести звонок и ваших нет
желудочные колики так двигайся не стой
еще пойдем соколики по пятьдесят восьмой
еще в крови горячечной где поднимались мы
еще глаза незрячие что открывали мы
багрицкого сюда еще меж бабочек стрекоз
прекрасный день сияющий для гибели всерьез
* * *
я говорит салтыков щедрин
зверь обличитель зла
хочешь прорваться звони один
звёздочка треск ноль два
сотни томов восковых неправд
прадед секунд-майор
радуйся имя твоё виноград
на языке моём
я продолжает тулуз лотрек
средней руки горбун
я только в эти холсты одет
в эти штрихи обут
код мой магнит мой на карте крап
шулерский мой приём
радуйся имя твоё виноград
на языке моём
гроздью корми оплети лозой
чтобы глядеть в зрачки
не отрываясь и по одной
строчки мои зачти
писано ощупью наугад
сунуться рылом в калашный ряд
крикнуть в дверной проём
слышишь ли пастырь овечьих стад
слышишь садовник идущий в сад
радуйся имя твоё
_________________________________________
Об авторе:
ГЕННАДИЙ КАНЕВСКИЙ
Родился в Москве. Окончил Московский институт радиотехники, электроники и автоматики, инженер по медэлектронике. Работает редактором корпоративного журнала "Новости электроники".
Публикуется в Сети с 1999 , в журнальной периодике - с 2005 года.
Стихи публиковались в журналах "Воздух", "Знамя", "Октябрь", "Волга", "Новый берег", "Урал"; рецензии - "Воздух" и "Новый мир"; переводы с английского (Кей Райан) - "Воздух".
Библиография:
"Провинциальная латынь" (2001, Симферополь),
"Мир по Брайлю" (2004, СПб, Геликон+),
"Как если бы" (2006, СПб, Геликон+),
"Небо для лётчиков" (2008, М., Арго-Риск, серия "Библиотека журнала "Воздух"),
"Поражение Марса" (2012, Нью-Йорк, Айлурос),
"Подземный флот" (2014, Нью-Йорк, Айлурос).
Участник нескольких антологий, сборника "Другие возможности" (Таллинн, 2005, совместно с Л.Элтанг, А. Кабановым, М. Гофайзеном). Стихи переводились на английский, шведский и венгерский языки.
Лауреат третьей премии конкурса "Петербургские мосты" (2005 г.). Победитель Московского слэма 2007 г. (в паре с Анной Русс). Лауреат независимой поэтической премии "П" журнального портала Мегалит (2013), премии "Московский наблюдатель" за литобзоры (2013).
скачать dle 12.1
