ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Владимир Леонович. ПОД СОЛНЕЧНЫМ ОБВАЛОМ

Владимир Леонович. ПОД СОЛНЕЧНЫМ ОБВАЛОМ





У МОРЯ

Я насчитал в ротонде
четырнадцать колонн.
На синем горизонте стояли
слон и слон.

Потом один улегся,
растаял без следа.
Другой потек-повлекся
неведомо куда.

А катер развернулся
на малой глубине
и чуть не пер-вер-нулся
на собственной волне —

однако, не желая
такого ничего,
и баржа пожилая
гуднула на него.

Она прошла сутуло
с песком и кирпичом.
Она уже тонула
и знала что почем.




КУРСКИЙ ВОКЗАЛ

Ии — раз!
Промежду лопаток
резиновым демократизатором!
Ии — два!! Повыше, по шейному
жалкому позвонку,
и — зa дверь, в толчки, на мороз...
Веничка Ерофеев
ангелов попросил бы
сюда не смотреть.
Ии...
Третий удар, однако,
не этот костлявый нищий —
а я принимаю: третий —
достаточнонеобходимый.
...Раз! Но меня нельзя
ударить демократизатором,
потому что, ударив,
придется меня убить.
Блюститель широкомордый,
дурень, что ты наделал!
Ты падаешь с перебитыми
шейными позвонками.
Меня добивают в ментовке
в счет 93 года,
когда демократизаторы
обыдлили всю страну —
в грязь лицом положили,
приказали не двигаться,
и оказалось, что можно
быть «великим народом»
лежа
лицом
в грязи.
Ха!
Веничка, милый!
Трезвость — покрепче водки.
Ангелы пусть не смотрят,
как в грязи пузырится
кровь моих гордых предков,
вскипая и пропадая.


 

БОЛЬНИЦА. ЛЕТО

Аленушке

Прежде чем повернуть
на дорожку, прямую как плес,
ты глаза вытираешь от слез,
останавливаешься вздохнуть.
Полосатый махровый халат
полноват для его худобы.
Принесла ему виноград,
недозволенные грибы.
И мгновенье одно
испытующе смотрит, как мать:
что больному разрешено? —
и решает не отдавать.
Ты бы рада ходить и ходить
хоть в больницу к нему, хоть в тюрьму,
и ребенка ему родить —
ах, когда бы — ему!
Рада кровь свою перелить,
чтоб не мучиться — всю в него...
Как ему это знать? Как быть?
Не тебя любить — каково?
Чуда Божьего причастясь,
онемели его слова.
Паутинки блистает снасть
и поддерживает дерева.
Пересек муравьиный ход
асфальтированную тропу.
Проводив тебя до ворот,
он глядит и глядит в толпу:
— Спаси тебя, сохрани,
ангел мой... Исцели Христос...
Грех валяться в такие дни:
сенокос...




ЛАСКОЮ И СВЕТОМ

Волхова не уже — 
воля без плотин —
солнечная Унжа
со следами льдин
волны катит прытко,
а на крутизне
пустынька-улитка.
Узкая калитка
в крепостной стене.
Келии смиренный 
обращают взор
в тот же неизменный
монастырский двор.
Только ясень вечный
с высоты крестов
смотрит в даль, в заречный
солнечный простор.
С этой ясной вышней
вольной крутизны
виден город Нижний,
люди все видны...
Только не об этом!
Сразу задохнусь...
Ласкою и светом
Бог спасает Русь.
Дарьице-чернице
нынче не спалось.
Стрелочки-ресницы
вниз глядят и вкось.
Сенную постелю
в келье постлала: 
телочку АПРЕЛЮ
к пятому ждала.
Пятое, шестое...
Шло не торопясь
время золотое: 
МАЯ родилась!
МАЯ — ножки дрожки,
кожицы гармошки,
оченьки-янтарь...
МАЯ — Божья тварь.
Стрелочки-ресницы
ввысь и вразнокось.
Дарьице-чернице
то-то не спалось!
 



ПОКЛОН КОСТРОМСКИМ СТАРУХАМ

Река — тогда она была рекой —
снесла меня, едва зашёл по шейку,
но я спасён был бабой костромской
и на плоту отшлёпан хорошенько.
…Всё вижу: мутная вода желта,
а ноги тут же отнялись со страху,
на корточках на лаве баба та
полощет, пялит белую рубаху.
Нет голоса, пускаю пузыри…
Махну рукой… Меня на стрежень тащит..
Янтарно-зе’ркальная изнутри…
Мальчишка тонет и глаза таращит:
весь берег солнечный, костры в цепях,
плоты, платки — отчётливо и колко —
телега с бочкой — мельком, второпях
и навсегда уже… Ой, Волга, Волга!
Но Тот, Кто это сверху видеть мог,
Тот бабу под локоть толкнул: гляди, мол —
вон головёнка, будто поплавок,
то вниз её, то вверх — и мимо, мимо…
ОНА УВИДЕЛА — и в воду плюх!
В опорках, в юбке…
И сегодня в лица
я вглядываюсь костромских старух —
и каждой,
каждой
надо поклониться.

 


УГЛЕБОХИ* 

                    Асхану Баянову 

По арифметике без оговорок 
из десяти отпущенных семерок 
спустил я восемь, спешный человек, 
но приглядел на родине пригорок 
на стрелочке сливающихся рек – 
искал обетованные места. 
Здесь бредина, черемуха, рябина 
цветут по очереди. Красота! 
И вспомнишь: велика же и обильна, 
и поглядишь: безлюдна и пуста. 
Названье удостоверяет: Пустошь. 
Внизу подпор, задумалась вода. 
Однако, мать, отсюда никуда 
ты не сошлешь меня и не отпустишь. 
Удачи всякой тем, кто подались 
искать краев довольных и свободных, 
а мы, Асхан, так метко родились, 
что отнеслись к разряду земноводных. 
Куда уж нам! Не то, чтоб якоря 
загрузли навсегда в глухих затонах, 
но тяжко над душой стоят "моря", 
природа нетверда в своих законах, 
и нынче жабрами души – отнюдь 
не фибрами, которых не бывает, 
придонную перепускаешь муть, 
что пепелища детства укрывает. 
По лестнице ламарковой до дна 
Дошли утопленники-углебохи – 
Военных лет голодная шпана, 
Живой состав, отстой и шлам эпохи 

____________________________ 
* Ухлебавшиеся (церковносл.), утопленники 

 


КОНЮХ ВАСЯ

В октябре человек с чемоданом
появился в селе.
Впереди некто, пьян вдрободан,
шел, прикладываясь к земле, —
и до площади храмовой шел я за пьяным.
От густой унавоженной грязи
отрывал я его: — Не балуй, не балуй! И — а — уй! —
Нетяжелого тела и земной органической связи
отрывания звук — поцелуй.
И от конюха Васи
дух знакомый сивушный
до конюшни донесло ветерком,
и приветное ржанье послышалось из конюшни,
а хозяин ни с места — и в глину ничком.
…Поцелуй — звук для слуха разбуженного!
И не зря
перед чайной избой у разрушенного
алтаря
до весны дожидались меня
отпечатки ладоней и лба —
навсегда на сетчатке:
борода и губа.
Пал морозец веселый,
и глина взялась, как сургуч.
Путь просторный на села
от каменных круч.
Оказался крепонек
Высшей Силой поверженный ниц
Вася-конюх, известный кругом "анкагоник”,
персонаж наших вздохов, судебных листов и больниц.
Человек городской, чемоданный,
положение важное это я долго соображал
и—ни трезвой, ни пьяной —
впредь молитве ничьей не мешал.




ВЕРА
                                  
Пёс ждёт хозяйку, а хозяйки нет.
Хозяйки нет уже 17 лет.
Собачий век, по счастью, не длиннее.
И пёс приходит на аэродром
сидеть и ждать — на месте, на одном
и том же — постепенно каменея.

Ваятель выбрал серый диорит,
чья седина о вере говорит,
о беглых проблесках в ночном ненастье.
Забылся — и покажется со сна:
ОНА! О Господи… Нет, не Она,
а сердце разрывается от счастья…

Когда-нибудь, в невероятный год,
но к статуе старуха подойдёт,
запричитает — будто улетала
так ненадолго и недалеко…
И вот когда свободно и легко
выходим мы из камня и металла!




СВ. СЕМЕЙСТВО

Тоненькая,
белоснежная —
слетает Мариина ручка
на тёмную руку супруга.
Вздрогнув, Иосиф
взгляда не поднимает,
лишь накрывает Мариину
Иосифова рука —
похожая, если вглядеться,
на пустынный пейзаж
с такыром и чахлой порослью.
Взгляд мужчины похож
На Мёртвое море: там
некий свинцовый слой
не всплывает — не тонет —
не подымает глаз
на Марию Иосиф,
но Девочка ни при чём




ПОД СОЛНЕЧНЫМ ОБВАЛОМ

По причине суицида
помрачнел палач.

На отвале антрацита
процветает грач:
иззелена-серебристым,
голубым, гранатно-алым
с беглым проблеском капризным —
грач
под солнечным обвалом!

Солнце давит и печет,
опаляя грачьи крылья...

Это здесь, мне говорили,
был РАССТРЕЛЬНЫЙ ТУПИЧОК —
тупичок товарный, сорный,
на окраине пустынной
в сизой патине полынной,
в синеве туманной, горной,
в черном городе Рустави...

Но глаза мои устали,
и себя уже сама
не выдерживает тьма.







_________________________________________

Об авторе: ВЛАДИМИР ЛЕОНОВИЧ

(2 июня 1933 г. - 9 июля 2014 г.) Родился в Костроме. Окончил московскую школу, учился в Одесском высшем мореходном, в Военном институте иностранных языков, служил в армии (Шуя, Гороховецкие лагеря), учился на филфаке МГУ, ушел с 5-го курса, работал в сельской школе, в плотницкой бригаде, на стройке Запсиба, на электрификации Красноярской ж/д, в журнале «Литературная Грузия».
Публикуется с 1962 года. Первый сборник стихов вышел в 1971. Член СП СССР с 1974. Переводил грузинских поэтов.

Библиография:
Во имя. М., 1971
Нижняя Дебря. М., 1983
Время твое. Переводы из грузинской поэзии. Стихи о Грузии. Тбилиси, «Мерани», 1986
Явь. М., «Дом Цветаевой», «Праминко», 1993
Хозяин и гость. СПб, «Формика», 1997

Премии:
Экологическая премия «Водозёрье»
премия им. И. Дедкова (1999)
Горьковская премия (2010)скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
2 940
Опубликовано 20 окт 2014

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ