* * *
С душой своей в чехле от контрабаса
я худо-бедно перекантовался
до тридцати
в пустых дворах и транспортных потоках,
среди друзей, любовниц и подонков,
вообще, среди...
Cижу теперь и ем сухой остаток.
Как много вас, пернатых и хвостатых,
и, в том числе,
родных, больных, вообще оголодавших,
а у меня всего лишь карандашик
в моем чехле.
* * *
Все готово к зимовью.
Завтра выпадет снег.
Я пойду и замолвлю
по словечку за всех.
И не надо спектакля,
и не надо любви,
лишь бы годы скитанья
на дорогу легли.
И уже на газоне
холодов бахрома,
и не лето Господне,
а Господня зима.
* * *
Что думает снегопад
о нашем мироустройстве,
о паре тупых лопат,
блуждающих по коросте,
о нашей больной зиме,
о боли коряво-черной…
Что, собственно, о себе
он мыслит ожесточенно?
* * *
День прошел (номинальная четверть
безоглядного зимнего дня).
Городская бумажная челядь,
обитатели синего дна,
каждый в меру свою, поспешали
отрясти на пороге крупу,
к новостям и холодной пижаме,
к диктатуре в семейном кругу.
Придорожная лампа тускнела,
бытие погружалось в интим.
Есть такая работа у снега
— идти.
* * *
полумесяц. четверг.
дуновение нечисти.
что не спишь, человек,
посреди бесконечности?
или голоса нет,
или номер в немилости?
что молчишь, абонент,
посреди безлимитности?
или мир — пополам,
или сердце ограбили?
что грустишь, магеллан,
посреди географии?
барахло. письмена.
сумасшествие компаса.
что не спишь, космонавт
растворимого космоса?
* * *
Стоял ребенок и дышал
на рукавицу.
Привел родитель малыша —
воцерковиться.
Скрипели валенки мещан,
мелькали рясы.
Никто вокруг не замечал,
что потерялся
ребенок. Двигалась толпа —
платки, платочки,
а приобщенный утопал
в людском потоке.
Стоял и думал наперед
о жизни вечной
один.
Еще один зверек
очеловечел.
* * *
Сколько не было выпало снега
и в придачу — на все времена.
Не Москва, а расстрельная стенка
мне с моей колокольни видна.
Снег бежит алебастровой гущей,
на ветру не встречая преград,
словно к форме от формы бегущий
лихорадочный белый квадрат.
Если жить, то, пожалуй, подольше,
умирать — так души не держа,
шаг за шагом, подошва к подошве,
выбирай, дорогая душа.
* * *
Живут же люди без прогноза,
читают небо в оправданье.
Моя душа, давай пройдемся
по тихой улице в прайм-тайме.
Пусть наши силы воробьины,
вдохнем несладкого кануна
от чистой совестью рябины,
пока ее не тряхануло.
Там — в переулке самочинном —
и разорвут страну, как джинсы,
в одном дыму слезоточивом
отличники и хорошисты.
И полосы разметки стерты,
и перспектива безответна.
Из проносящейся шестерки
звучит кайфующее этно.
* * *
Не знаю, сколько мне еще
до хэппи-энда.
Вот стол, вареное яйцо.
Я вижу это.
Вот вид постылый на торец.
Спуск паучихи.
Возьмите душу под арест
и получите.
Вид на торец — большой облом
для пейзажиста.
Но все же солнце под углом
сюда ложится.
Я вижу, как оно блестит,
вплоть до нюансов.
Едва ли блеск его прельстит
плутонианцев.
Пора дыхалку подкрепить:
втянуть наркотик.
Грех жаловаться на кирпич
стене напротив.
Вдруг я увижу стыд и срам,
сухую вишню,
руины, анфиладу рам...
Вдруг я увижу.
_________________________________________
Об авторе:
КОНСТАНТИН КРОИТОР
Родился в Москве.
Учился на переводческом факультете МГЛУ (ИнЯз им. Мориса Тореза), языки: итальянский, английский.
Публиковался в журналах "Дети Ра", "Футурум АРТ", "Зинзивер" и др.
Живет в Москве.
скачать dle 12.1
