Редактор: Сергей Баталов
Предисловие Сергея Баталова: стихи Родиона Мариничева – это предчувствие свободы, предчувствие того шага за порог, который вот-вот готов сделать, предчувствие дальних дорог. Они воплощают радость жизни, которая – всегда в движении, всегда меняется, никогда не бывает такой, как раньше. И в стихах Родиона Мариничева тоже отражается эта радость обретённой свободы – свободы движения, свободы перемен, свободы вечного обновления.***
На табурете сидит человек, думает в пустоту:
«Если б я был живым, я бы сел на стул,
встал бы на стол. Молочный увидев дым,
форточку б распахнул, если б я был живым».
Топким туманом объята земная кора,
взглядом приметишь: забор, котлован, сарай,
дальше, левее, — контуры угадай —
стрела подъёмного крана — туда-сюда.
Всплывает фонарь в выделяющейся теплоте,
в экосистеме дорог, заборов, живых людей.
Был человек. В бежевый свитер одет,
смотрел из окна по утрам, на табурете сидел.
Неиссякаем вкус кипячёного молока.
Радость прохладного утра, как выстрел, легка.
Сколько силы мгновенья в натянутой тетиве,
сколько истлевших следов на помёрзшей траве,
ветреных перекрёстков, сберкасс, поликлиник, почт…
ТЭЦ за окном тихо дымит всю ночь.
И, проступая углами сквозь топкий туман,
броско чернеет под жёлтой стрелой котлован.
2020***
Изумляешься клетке пустой поутру.
Где скворец? — улетел в Анкару.
Высота. Невесомость. Была — не была.
Два развёрнутых сизых крыла.
Помнишь, в солнечном детстве играл в «шире круг»?
Отдышись, оглядись,
и проступит сквозь пыль, сквозь испуг,
сине-жёлтый клокочущий юг.
Царство пряного ветра, горячей росы,
бархатистого пестика, сладкой пыльцы.
Водосточной трубы нарастающий гул —
Истанбул, Истанбул, Истанбул.
Полукруглую землю крылом обхватив, —
пилорама, шоссе, жилмассив —
повторяешь, выкрикивая, речитатив:
долететь, добежать, дорасти...
Дотянуться, со сладкой пыльцой на крыле,
вспоминая траву на теплеющей бурой земле
и скворечник на мокром стволе.
2020***
Вырасту — всё исправлю:
ветку хромой берёзы,
которую когда-то не добило грозой;
мокрый падающий забор,
окружающий тополя и беседки
старого детского сада,
надломленный зонт,
свою кривую улыбку
на матовой фотографии класса.
Бумага крошится,
плёнка мнётся на монтаже.
Блики на луже,
тихие волны травы
на подветренной стороне,
на верёвке —
полотенца белая вафля.
Вырасту — всё исправлю:
мешки под глазами
у мамы, жарящей сырники
на медленном голубом огне;
только август никак не исправить —
полуденное безвременье
со следами шин на песке,
с иглами лиственниц
на широком пне.
2020***
Ехал, летел, бежал,
меняя дороги и станции,
уходил от наводки,
оглядываясь на закат.
Закаты нынче яркие,
как протуберанцы.
Шёл наугад,
выстраивал стены,
укреплял опоры,
водой наполняя ров,
чтобы лет через дцать
незаметно вернуться в город,
где взрывали метро,
где те самые
перекрёстки, движения, звуки
запрятаны в плиточный тротуар,
закатаны в гладь виадука.
Бьёт по глазам фонарь.
За последней бетонной плитой,
ветреной стройкой,
где-нибудь, как-нибудь...
В августе звончее высоковольтка,
отчётливей млечный путь.
2021 ***
И не веришь себе самому,
будто сел в самолёт до Рейкьявика.
Небо в белом дыму,
котельная во дворе,
солнце, живое, но маленькое
в январе.
А ты летишь и летишь
в свой Рейкьявик,
почти невыдуманный,
и на кромке крыла
вспыхивают и меркнут выбоины.
Отнесла
кости белой собаке
с чёрным покоцанным ухом.
Снег. Воскресенье. Снег.
Мамин пуховик на халат.
Дымный медвежий угол.
Углём на стене,
лыжной палкой по насту,
камерой телефонной
очерчиваешь пространство,
немея от солнечной высоты
над кирпичной трубой.
Гудят газовые баллоны.
Продолжаешь лететь,
засмотревшись на тёплый дым.
2021 ***
Сумки на молнии. Глянешь в окно — adieu!
Чайки на голых полях.
Пятиэтажка напротив. Сырое бельё. Адьё.
Разверзнутая земля.
Вдоль многолетней канавы,
шиповникового куста.
Серобуромалиновая верста
на загородном, со следами от шин, шоссе,
на чаячей полосе.
Уезжаем в зиму.
В белёсый рассвет. Навсегда.
Большие города,
пустые поезда.
Замерзающая вода
на матовом дребезжащем стекле.
И тишь такая встаёт
на ветреном перегоне,
под лобной костью,
по всей Земле,
в пятиэтажки рушащейся скале,
в молчанье околоплодных вод.
2020***
Утром — весна. Река подо льдом
огибает троллейбусный круг.
Воздух. Радиоточка: вдох —
выдох. Шипенье. Хруст.
Вот карандаш, бумага, круги,
домик с дымящей трубой.
В серой воде один за другим —
ял, корвет, китобой.
Гулкой волны широкий раскат,
молниеносность броска.
За борт летит разогнанный шар
синим мячом, кружа.
Наспех выдуманный причал,
бумажные корабли.
В шаткий троллейбус шагнуть невзначай,
смять изрисованный лист.
Вид, всплывающий поутру,
заворожит слегка:
вечно пустой троллейбусный круг
и подо льдом река.
Синие-синие берега,
синий небесный кит.
Самба белого мотылька.
Чёрный сугроб. Остов ДК.
Лестницы. Потолки.
2020***
Урби эт орби. Полуденная планета.
Лестница по-над клумбой.
Троллейбус, асфальт, каштан.
Седой Ибрагим кладёт на ладонь наждак
и полирует выструганную ветошь.
Слово гортанно, выдох отрывист:
бишкек —
гладкое дерево, пенящийся кумыс.
вписанный в круг солнечный человек.
Солнечный берег степи,
солнечный мыс.
Воздух-земля. Грузовика следы.
Под дерматином подрагивают полы.
Грохот колёс, вараны, тягучий дым,
утлый разъезд с названием Боранлы.
Охра и умбра. Полсуточный перегон.
Кротко зевнёт, прищурившись, Ибрагим.
Белое солнце, дымящийся Третий Рим
там, за сухим арыком,
за вывеской «полигон».
2020 ***
Весь этот дом, этот вид, этот стыд…
Штакетник плющом увит,
нагота кособокая
перед тюлем на жёлтой веранде,
лепестки на жёлтой тетради.
Покачивается одиноко
сырая верёвка с пододеяльником до земли.
Полуденное эльдорадо,
колыбель бога
здесь, под хромой табуреткой,
и там, вдали, —
яркое, горячее и живое —
первородное облако грозовое,
жемчужный затон,
буйволиное молоко.
Весь этот берег незыблемый целиком
и следы — человечьи, синичьи, лисьи...
Пылевая завеса. Из-за лучей, из-за листьев —
весь этот вид, этот стыд, этот дом
осядет, выцветет, накренится.
Воротом нараспашку,
коленями на горох...
Воробей и синица,
буйвол и буйволица,
чертополох.
2021 ***
Горькое молоко одуванчика. Пятна на пальцах. Сныть.
Нектар превращается в мёд от вязкой пчелиной слюны.
Метафизика раннего лета навскидку проста и сложна:
этот запах яичницы, этот вид из окна.
Пылит колесо самоката, успевая движенье начать.
уходя, проверяй конфорки, в прихожей свет выключай.
Прыгает робкий чибис по холмистым дорогам страны.
Видишь? В Африке горы вот такой вышины!
Слышишь? Густой муравейник пошелестел и затих.
Жизнь есть не только на Марсе. Ты сам — живее живых.
Да сбудется предсказанье: покажутся издалека
земные молочные реки, кисельные берега.
Выше радуги, ели. Трава, горизонт целиком...
Выключить свет, напиться одуванчиковым молоком.
Невымаранная картинка: Вселенная, дом с трубой,
кашка, пузыреплодник, мать-и-мачеха, зверобой.
2021***
Если невесело, не ходи на работу.
Жаль, что это и так суббота,
жаль, что ярко и жёлто
день начинается.
Жаль немытых оконных стёкол,
длинных теней на той стороне дороги,
остатков почты — кирпичной каменоломни,
высоты звенящей над крайней пятиэтажкой.
Жаль прошлогодней газеты из междурамья —
лёгкой,
ломкой,
бумажной.
В медленный снегопад,
в туман, в сумерки подфонарные
с головой укрыться,
как в неприступном колодце...
Холодной глыбой
вплывает в проулок пожарка,
а за ней — солнце,
солнце и солнце…
2021***
Дедушка жил на улице Бармалеевой,
в комнате над трамвайными проводами.
Он носил очки,
как у Доктора Айболита.
Как та японская девочка,
складывал оригами
в эпоху исторического конфликта.
В начале весны,
когда лужи переливались
всеми цветами радуги,
фонари расплывались и блёкли.
Проходил трамвай,
провода качались.
В лужах качались окна.
А трамвай шёл куда-то в Африку,
на кудыкину гору,
к заливу с розовыми фламинго,
с алым парусом в облаках.
Дедушка складывал шею и клюв
из белой-белой бумаги.
Я верил ему до последнего взмаха
крыльев птицы, ожившей в его руках.
2021_________________________________________
Об авторе:
РОДИОН МАРИНИЧЕВ Прозаик, поэт, журналист. Родился в 1984 году в Саранске, вырос в Санкт-Петербурге, где окончил школу и факультет журналистики Санкт-Петербургского государственного университета. Работал в газете, на радио и телевидении. Сегодня работает в ТАСС. Публиковался, в том числе под псевдонимом Родион Вереск, в журналах «Знамя», «Нева», «Урал», «Волга», «Сибирские огни», «Новая юность», «Октябрь», «Homo Legens», «Формаслов». Участник Форумов молодых писателей в Липках (семинары поэзии, прозы журналов «Знамя», «Октябрь», «Новый мир»). Живёт в Москве.
скачать dle 12.1
