Андрей Нитченко. ОБОЖГИ И ПОДУЙ

Редактор: Сергей Баталов





Предисловие Сергея Баталова: стихи Андрея Нитченко – тихие, на грани молчания, это сложный рисунок музыки и пауз. Кажется, что поэт пробирается в неведомое, в потёмках на ощупь отыскивая нужное слово.



* * *

Фуэта и томление уха,
Этот ваш поэтичный балет.
У поэта засонь и засуха.
Лучше пишет стихи непоэт.
У него получается чётче,
он вычерчивает облака,
он фонемами вертит как хочет,
он спускает собак с языка.
Только этот всегда озабочен:
недостаточно вечна строка.

Дело жизни. Пойми чудака.
Можно легче сказать и короче.



* * *

Мимо мёрзлых осин, мимо тлеющей ТЭЦ
проходил как всегда на работу отец.

Было холодно и неудобно.
А теперь – хорошо и загробно.

Между тех же осин я и сам прохожу.
Никого, никогда не сужу, не держу.

Не держу, но и не отпускаю.
Даже мёртвых беру и ласкаю.

Даже мёртвых. Прости меня, добрый мой Бог.
Что я сделал с тобой? Что я сделать не смог?

Буду мёртвым – и ты превратишь меня в дым.

Подожди – и я буду живым.



* * *

здесь тайная полиция стрекоз
летает честно и неуловимо

и явь не прерывается нигде

и дым течёт к поднявшейся воде

и одинаков труд воды и дыма

и можно думать что тебе дано
закрыть глаза и прекратить всё это

как будто это сон или кино

но ты не здесь ты мнимое звено
ты чьё-то растворённое окно
в шуршанье крыльев и теченье света



* * *

Летящий снег – совиные перья.
Ложусь – и надеюсь – проснусь живым.
Я знаю – испытываю терпенье.
Но дай мне увидеть декабрьский дым.

И – осторожное заячье солнце,
За небом ступающее след в след.
Когда наступленье дня захлебнётся,
Зажгут светофоры гортанный свет.

И всё остановится: ни звонка
Из красных трамваев – ни дня, ни года.
У мукомольного завода,
Не шевелясь, лежит река.



* * *

Времени мало. Сказано – смертный час.
Времени мало. Времени мало – нас.

С друга и дома легче ему начать.
Не было взлома – некому отвечать.

Времени мало молвить о друге: «мой».
Не отвечало, если кричали: «стой!»

Не замечало окрика: «кто идет?»
Шаг не сбивало, не открывало рот.

Времени мало имени, но и в два
слога вмещало все на земле слова.

Времени мало лиц, голосов, вещей.
Времени мало. Времени нет вообще.



* * *

Костистые кусты и страшные деревья,
Расставленные тщательно в окне.
Я вижу их сейчас,
Они внушают мне
доверье.

А в комнате кровать и груда книг,
И на полу – листки, одежда.
Я здесь не задержусь, как и в других.
А те что

Здесь после будут жить (уже сейчас)
Придут и всё расставят по-другому.
Но вид в окне останется как часть
их дома.

И – главная. Сильней всего ценимо
Лишь то, за чем не тянется рука,
Что можно высказать причин и языка
помимо.

Пусть завтра совершают переезд
Чужие мне привычки, сны, обиды,
Чужие мне глаза, имеющие виды
На виды тех же мест.



* * *

Как лес погас как облик поменял
в нём перед завершеньем листопада
страх пустоты. (И смотрит на меня
осинка в четверть детского обхвата)

– Спаси меня. Последний лист возьми.
Скажи меня. Не упрекай в уроне.
Будь временем. Будь нами. Будь людьми.
Я лист беру *обожжены ладони*

И как больной, лежавший много дней
себя и головы не поднимая
мелодии утрат не понимая

Я возвращаюсь – чище, злей, бедней.

И с удивлением смотрю на всех.
Как будто чают следующей жизни.

Как тихо всё. Как удались мы.
На всех невиданный ложится снег



СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД

В чёрном-чёрном городе лета
Еле слышно болела флейта

В белом-белом воздухе утра
еле слышно ходил разутым

твоё имя ношу как выдох
бог прощает мастеровитых

и даёт им власть над собою
над ошибками и судьбою

это страшное это нить
это власть прощать и судить

Я когда-то взял её часть
На минуту, на жизнь, на час

Только я не пан, не Тадеуш
Miserere me sanctus Deus

Милоседный, помилуй мя



***

рикке

Когда отыграет вся музыка в мире

с картин облетят
последние краски

не подстрекочет кузнечик,
потому что кузнечика нет

я останусь и задержусь
чтобы успеть
чтобы успеть сказать
что всё это было не зря
что всё это было

я задержусь
подержите пожалуйста время
я должен успеть сказать
держа твою руку
другой уцепившись за руку бога
мешая взмахнуть



* * *

Поэзия – это расследование.
С кругом подозреваемых
В убийстве привычных смыслов
И словоупотреблений.

Идеально – когда все гибнут,
А погибший в завязке убийца
Жив – и спускает курок.

И все негритята тут же
Весело оживают,
Пускаются в пляс, кружатся

Вокруг внезапных костров



* * *

В общем времени, как под одним плащом,
тусклой Пряжкой скрепленным здесь,
где у горла комом печальный дом –
объясняться не в том, не в том.

В нашем времени день считают за шесть.
Я успею тебе прочесть,
Как господь нас связывал и делил –
И оставил, устав, как есть.

И не мог ни бросит, ни разрешить.
И не нужно теперь спешить.
Эти письма – единственные стихи,
Которые будут жить.

Так бери что хочешь – забудь меня.
Если правда – душа одна.
Ты – огонь и воздух, но нет частей
У воздуха и огня.

Я ловлю слова и леплю их ртом,
Я ловлю и леплю их ртом.
Обожги и сразу подуй потом,
Обожги и подуй потом.



НЕМНОГО ЮЖНЕЙ МЕДВЕДИЦЫ

сон двоящихся окошек
веселящихся зверей
зайцев сов сороконожек
львов котов и журавлей

пляшут льют свои коленца
еж на пятку на носок
черной ночи полотенце
и кузнечик дурачок

убивался напоследок
бедной музыкой влеком
звёзды полошит смычком
будто заспанных наседок

никому не дам названья
летописцы светлячки
вьют из страшного сиянья
золотые узелки



* * *

ночью по кронам, кровлям
самым глухим часам
чертится иероглиф
подписью к нашим снам

взрослые спят и дети
носом сопят и ртом
кто прочитает ветер
кто прочитает дом

зыблется и двоится
как ты ни присмотрись
кто прочитает птица
кто прочитает рысь

все это манол маночь
тени енисарет
много читаешь на ночь
абеле мене клет



* * *

Нас учили, мы представляли: первая мировая, потом вторая.

Не может быть больше двух мировых. Первая, вторая – и всё.

Третья – это как ад для христиан и евреев. Будет. Но можно избежать, если себя хорошо вести.

Оказывается, ад – это привилегия
для тех, кто хорошо себя вёл. По крайней мере, стабильное место работы, уверенность в будущем.

(Сизиф – наш работник месяца)

«Вы не понимаете: в аду спокойно.
Кто-то вертит колёса, кто-то купается в смоле, кто-то дрессирует сук».

Это у вас на Земле вечное прощание с Матёрой. Первая мировая, вторая, третья.

И этот ваш солнечный ветер

А у нас
сияние Архангела Михаила во все стороны света.

Мы изначально задумали это

Но вы грызете друг друга по собственному почину.

Я с бутафорским мечом (зачем мне огненный меч)
Спускаюсь в райскую долину, грызу по пути лещину.

Всё подмечаю – от соловья до пня.

Ангел войны, я избегаю встреч.

Поживу в неприметной избушке до судного дня.







_________________________________________

Об авторе: АНДРЕЙ НИТЧЕНКО

Поэт. Родился в г. Инта. Окончил филологический факультет Сыктывкарского госуниверситета и аспирантуру Ярославского госуниверситета. Гран-при Илья-Премии – 2004 год, лауреат Независимой премии «Дебют» в номинации «Литература духовного поиска» – 2005 год, лауреат международной премии «Содружество дебютов» – 2008 год. Публиковался в журналах «Арион», «Знамя», «Октябрь», «День и ночь», «Зинзивер», «Арт» (Сыктывкар), «Пролог», в сборнике «Новые писатели России» и других изданиях. Автор книг стихов «Водомер» (М.: Алгоритм, 2005), «Переводы на человеческий» (Таганрог, «Нюанс», 2011). Живет в г. Санкт-Петербурге.


скачать dle 12.1