МЕТАМОРФОЗЫ
Я стал бизнесменом, продав за валюту талант,
отпала охота страдать за большое искусство.
Я стал аккуратен на службе и в сексе педант,
и смуглые девушки мне демонстрируют чувства.
Меня простодушно осудит бездомный поэт,
угрюмый прозаик презрительно сделает брови.
Им не по карману любовь пригласить на обед,
от этого мир предстает недостойным любови.
А я, заработав на службе себе на штаны,
лечу в "Метрополе” порой на такие высоты,
где, сытно поужинав, видят чудесные сны
достойные граждане - гении и идиоты.
Б. БЕКТЕМИРУ
Поэт Сагидуллин придумал поэму про кошку,
про кошку с египетским именем Тинтуарет.
Поэт Сагидуллин и кошка сидят у окошка -
у них на Басманной другого занятия нет.
Мне кошка не кажется вовсе достойным предметом
для изображения или расхода ума.
А вот Сагидуллин - 400 строк, и при этом
поправился телом и порозовел, как хурма.
А может, конечный, божественный смысл искусства -
найти себе кошку по имени Тинтуарет,
купить табурет и, следы пересыпавши дустом,
зажить на Басманной, в доме, которого нет.
* * *
Вечер настолько хорош -
лишние краски сотру:
ты никогда не умрешь,
я никогда не умру.
Мы говорим о другом,
в черное смотрим окно.
Мы никогда не умрем,
просто пройдемся в кино.
Там, на экране пустом,
в черных и белых тонах -
девушка в платье простом
парень в потертых штанах.
Цвет отключили и звук,
вот, без ненужных прикрас -
пара сияющих рук
пара сияющих глаз
в ломких пунктирах конца
лучшей из всех кинолент:
два негасимых лица
в самый последний момент…
Рябь по экрану и дрожь.
Плечи твои заберу.
Ты никогда не умрешь.
Я никогда не умру.
ИДЕАЛ
Город Гринвич. Сбылся идеал:
я торгую антиквариатом.
И таким довольны вариантом
Я и Нулевой меридиан.
Он проходит через мой лоток
(в яркой электрической оправе),
и легко, в своем уверен праве,
делит мир на Запад и Восток.
И мои, из неизвестных стран
строгие старинные предметы,
рассказав ему свои секреты,
туго набивают мой карман.
Отступают прах и суета.
Мне ясны мои координаты,
Долгота и памятные даты,
Широта. Какая широта
В лондонском тумане! Легкий пар
С губ любимой. Рядом с антикваром
Ей все снится, что уходит даром
Столь дорогостоящий товар.
И дает согласье на диван,
На халат, на грубое безделье,
На стихи, на прозу, на без денег...
Только нулевой меридиан
Ночью, точно так же, как и днем,
Продолжает тонкую работу.
Старый рынок каждую субботу
Ждет героев в логове своем.
НОСТАЛЬГИЯ
Заварить ли по-черному снова чайку?
но спускаться на кухню — четыре пролета...
Карусель вентилятора по потолку —
дорогая метафора Аэрофлота.
Я хочу ностальгии. Я, может, дождусь:
Разыграется сплин, как дурная погода —
эмигрантской колоды верительный туз,
провожатый в бессмертие с черного хода.
Преимущество плача. Достоинство слез.
Королевство тоски по великой России.
Привилегия знати — при виде берез
становиться грустнее, и, значит, красивей.
Я, наверное, парий, ублюдок, злодей,
бессердечный наследник угрюмой эпохи,
подсудимый, невольно влюбленный в судей,
оттого-то, видать, и дела мои плохи.
Мне б хватило намека, осколка, мазка,
многоточия в самом конце разговора...
Бесполезно. Я вижу при слове "Москва"
юбилей счетовода с лицом коронёра.
И меня не согреет в далеком плену
чернозема щепоть в лоскуте парусины
с огорода отцов, потерявших страну
и детей, потерявших тоску по России
ГОРОДОК
Азиатчина, дичь и тоска.
Все по-прежнему, без изменений.
Вытрезвитель, Почета доска.
Все с пропиской, все за ЦСКА.
Все не любят одно - воскресений.
Ни огня, ни борьбы хромосом.
Этот город, мой город удельный
спит безумным, безудержным сном.
За субботой идет понедельник.
Его не разбудить поутру,
и к полудню, и вечером тоже.
Я, видать, ему не по нутру,
бестолковый приезжий прохожий.
Не откроет скрипучих ворот,
не укроет приветливой сенью.
Никогда, никогда не придет
мой родительский день - воскресенье.
Эмигрантов не видит в упор,
не заметит, хоть вылезь из кожи.
За пророка - простой светофор,
фас и профиль которого схожи.
Ах, какая, какая тоска!
Чушь провинции, глушь невезенья.
Я кораблики в лужу пускал.
Я старался, да не отыскал.
До свидания, до воскресенья.
ЛА-МАНШ
Машина, море, ночь. Ночь без луны.
Грешит прибой о жизни бесконечной.
Ах, если б дочь! Она б читала сны.
Я ей бы их рассказывал, конечно.
Но не сложилось. Приступ немоты -
прилив согнал меня с конца причала.
Вот так сухим выходишь из воды,
отдав концы, а, может быть, начала.
Сигара, ночь, Ла-Манш. Дымок страстей
уходит в люк белесым привиденьем.
Над рычагом коробки скоростей
немеет руль, и ноги под сиденьем.
Машина, ночь. Красивый пьедестал.
Прибой устал грешить, и ночь устала.
Ах, если б дочь! Она бы долистала
До той главы, какой не написал.
_________________________________________
Об авторе:
ОЛЕГ БОРУШКОРодился в 1958 году в г. Харькове. Учился в МГИМО, окончил Литинститут им. Горького. Живет в Лондоне.
Председатель Фестивалей русской поэзии и культуры «ПУШКИНвБРИТАНИИ» (с 2003 - крупнейшего форума поэзии русского зарубежья) и Всеукраинского фестиваля «ПУШКИНСКАЯ ОСЕНЬвОДЕССЕ» (с 2008).
Руководитель Первого литературного объединения Лондона «Мастер-класс».
Награжден медалью «За вклад в отечественную культуру».
Книги и крупные публикации:
1. "Светолов”, стихи, "МЕТТЕМ”, 10 000, Mосква, 1989.
3. "Уровень жизни”, стихи, 2 000, "Молодь”, Киев, 1991.
3. "Продаются щенки”, повесть, тираж 80 000. "Молодая Гвардия”, Москва, 1991.
4. "Эротические танки” Рубоко Шо. Перевод со старояпонского. Тираж 300 000, Москва, "Панорама”, 1991.
5. "Венок для Рубоко и разные сочинения”, стихи, 1992, 2 000, Москва, "Голос”.
6. "Moskwarium 1991”, повесть, "Peter D. Stein Verlag, Munich, 1992, на немецком языке.
7. "Дао-Дэ Цзин”, Лао Цзы, поэтическое переложение - впервые на русском языке. 3 издания, первое - 1996. Москва, "Вагриус”.
8. "Мальта. Личное дело.” "MALRUS Publications”, 1997, Мальта.
9. Роман «Мальтийский Крест», журнал «Москва» 2001 год, No 5,6,7.
10. Рубоко Шо, «Обитель Ста Наслаждений», Москва, «Вагриус», 2001.
11. «По щучьему веленью», рассказ. «Новый Мир» No 10, 2001 год. скачать dle 12.1