Диана Коденко. МОЙ САД НЕПРИКАЯННЫЙ

Предисловие Евгении Тидеман: в поэтике Дианы Коденко сквозит мотив пути – одинокого путешествия в поисках смысла. Это и жизненный путь, и очень конкретная дорога через пейзаж, ландшафт – и целая палитра внутренних миграций. Мы приглашены к смысловому диалогу и идем вместе с автором по символическому рельефу времен года, ключевым ориентирам коллективной памяти, возрастным этапам. Знаковым аспектом кульминации поиска здесь является вопрошание – его риторизм и взыскание. Поисковая тема лирики подчеркивается перечислением – перебиранием мест, имен, атрибутов, действий, эпитетов – пока не будет услышана верная нота, нефальшивый звук; пока ответом не станет правда. Во внутренних сюжетах стихотворений Дианы Коденко можно обнаружить повторяющуюся тему бунта лирического героя в попытке осознать себя и свое положение через взлом и раскрытие собственного замысла. 

***

Сколько было мне? Боже ты мой…
Лет тринадцать – ни силы, ни толку…
Я купила огромную елку –
И тащила по снегу домой.

Под ботинками чавкала грязь.
Было скользко. И сыро. И вечер.
Было Древо, и был человечек…
…Я не знаю, как я добралась.

Новый год прорастал впереди,
Проступал, как слова на скрижали.
Плечи ныли и пальцы дрожали.
Все смеялись, пекли, наряжали…
Мне казалось, что надо идти.

Боже, боже, мы так тяжелы,
Так нелепы в своей оболочке.
Эти наши пальтишки, сорочки,
Эти шарики, тосты, столы…

Каждый отзвук житья и жилья,
Мишура, золотое сфумато…
А она простояла до марта,
Невозможная елка моя.

А она всё мерцает вдали,
Мой подарок, мое наказанье…
«Тяжеленная!» - глухо сказали,
Распилили, веревкой связали
И вот только тогда унесли.

***

…А были – как будто бы вправду нужны,
Влюблялись, сходили с ума…
Но в наших краях не бывает весны,
Поскольку всё время зима.

Зимой – расцветают и вянут цветы,
Зимой – опадает листва.
Зимой, сотворенные из немоты,
Приходят чужие слова.

Приходят, садятся, глядят тяжело,
Узорами режут стекло,
Как будто их время и вправду пришло,
Как будто их время пришло.

Как будто ты взвешен, измерен… прощен…
Как будто вот-вот – и весна.
И мы продолжаем наивный отсчет…
Но снега у Господа много еще,
Так много, что хватит сполна.

***

Проснешься, опомнишься, выдохнешь,
Посмотришь в окно – рассвело…
Всё тянешь-потянешь, не вытянешь,
Упрешься ладонью в стекло –

Колючее, битое, острое,
Знакомое даже во сне.
Зачем вы приходите, господи?
Не наши, не здешние, не…

Стоишь обескровленный, помнящий,
Не верящий календарю.
Какой еще надо вам помощи,
Какой теплоты, говорю?

С какой неустроенной пристани
Твой взгляд ускользает во тьму? –
Стальной, и кристальный, и пристальный,
Невидимый там никому.

***

…А она приходила туда –
И глядела, глядела.
Становилось светлей…
Из пыльцы эти все, изо льда,
Из непрочного тела.
Даже ты, дуралей.

Обмотался какой-то фигней:
Тут иголки и трубки,
Провода, проводки…
По экрану бежит огонек –
Невесомый и хрупкий,
Как свеченье реки.

Не любите невечных людей.
И зачем их открыли?
Это глупый сюжет.
Что вы, доктор, какая там тень,
Стрекозиные крылья…
Отдохните уже…

Разве плохо нам было без них?
Я на это скупая…
Доктор спит за столом.
И капель через колбу звенит,
И весна наступает
С небывалых сторон…

***

Деревянная лодка –
Как огромная рыба в сети…
Мне смешно и неловко,
Мне отсюда вовек не уйти.
Продолжается берег,
Переходит в «нигде» и «ничье»…
Мне воздастся по вере,
По обкатанным стеклам ее.

Кто-то с нами играет,
Кто-то слишком один и высок.
От ракушки из рая
Выгоняет на стылый песок.
Он из хрупкого света –
Фонаря, маяка, ночника…
Он придумал всё это,
Потому что иначе никак.

Вот и плачет, и пляшет,
И не помнит почти ничего.
Мы – ракушки, стекляшки,
Мы – покатые камни его.
От соленого яда
Застывать на соленой меже –
И не прятать ни взгляда,
Ни дурацкого сердца уже.

***

устала устала меня ни на что не хватает
прости я привыкла к словам я боюсь тишины
мой сад неприкаянный дверца моя золотая
когда же так вышло что мы никому не слышны

мы чудо творили мы были смешны и летучи
мы очень старались но видно не так и не там
и в общем уже вечереет сгущаются тучи
пора возвращаться домой по своим же следам

никто ничего не найдет но никто и не спрячет
мы так осторожны мы будем сидеть взаперти
и этот апрель невозможный тяжелый горячий
просыплется снегом и кто же ему запретит

***

Остановись за фразу до конца.
Я помню выражение лица,
Я помню руки, волосы и плечи.
Но ярче помню – окна, этажи…
Ну что ты… Подорожник приложи,
Подуй на ранку – вот уже и легче.

Высокая печать, смешной петит.
В немом пространстве бабочка летит,
Тугая разжимается пружина…
Ну вот тебе – о самом дорогом:
Лет в десять мы бы спелись аж бегом,
А как нам-взрослым быть – непостижимо.

В немом пространстве гаснут фонари,
И тишина заходится внутри,
И вход закрыт, и выход заколочен.
Мы намертво запутались в игре:
Как будто в прятки – но в чужом дворе,
Где не отыщешь тайный уголочек.

Как будто жмурки – но не по-людски.
Как будто карту режут на куски
И прячут – только клад не там отмечен.
От нас остались призраки имен…
В немом пространстве голос отменен,
И я молчу – оправдываться нечем.

И я смеюсь, валяю дурака,
И под ногами странная река
Из клевера, крапивы, молочая…
Ты рядом, ни на шаг не отстаешь,
Но в сумерках меня не узнаешь –
И я тебя почти не различаю.

***

…И вот из тумана, из марева, из горького дыма на пустырях,
Из тщетных попыток не сдаться, не слиться, не растерять,
Из волчьих ям, из выветренных руин, из молчания вслед,
Из вязкой, глухой трясины – ты вдруг выходишь на свет.
Щуришься. Озираешься. Вздрагиваешь, балда:
Как ярко и горячо. Как просторно… А так было можно, да?

И как продолжать идти, хоть немного, по шагу в день?
Как замечать города и страны, в лицо узнавать людей,
Если лучи, и блики, и отблески, и сама ты себе видна,
Если в буквах твоих проступают древние письмена?
Как не смотреть, не смотреть на солнце 24/7?
Как вы вообще тут не слепнете, дотла не сгораете все?

И вот, дикая тварь из дикого леса, дурная сова,
Ты всё смотришь и шепчешь свои слова. Ты сама – слова.
Как тебе здесь без трясин, туманов, призрачных голосов?
В буквах твоих пылает небесное колесо.
Тепло ли тебе, девица, из дикого леса дикая тварь?
Чернила. Золото. Золото. Золото. Киноварь.

***

Этот автобус вязнет в тумане, словно в снегу:
Кажется, выйдешь – можно касаться, резать ножом.
Холодно в мире. Холодно даже в зыбком кругу
Слабого света, теплого знака в слове чужом.

Было когда-то… Было, конечно. Все в дураках.
Тащат смешные теплые вещи, просят: надень.
Холодно в мире. Мнешься с дурацкой шапкой в руках.
Так вот веками едешь и едешь в белом «нигде»,

Так и не можешь от заоконья взгляд отвести.
Этот корабль путает тени там, за бортом.
Люди живые. Мертвые люди. Люди в пути…
Больше не греки, даже не скифы, черт знает кто.

Думаешь: Боже, всё-то ты видишь… Мы тут зачем?
Как удержаться – хоть за другого? Как осмелеть?
Этот автобус, этот корабль, этот ковчег,
Тоненький парус, свет негасимый, фары во мгле…

***

Хочешь не хочешь – буквы тебя сдадут.
Стой посреди листа, на ветру, раздетый,
Строй из себя хоть памятник, хоть редут…
Камни сместятся, точки не совпадут:
«Здравствуй! Ну, с наступающим!» Как ты? Где ты?

Люди – такие странные существа…
Нет бы – назвать по имени, оглядеться.
Нет бы – писать слова, говорить слова.
Нет бы – люблю… Молчи. Я права. Права.
Может, еще и ключ, и иглу, и сердце?

Лед изнутри экрана. Курсор скользит.
Буквам неважно, кто там за них в ответе.
Черные знаки, бусинки, реквизит…
Только в пробелах что-то еще сквозит.
Ладно, допустим, ветер. Пусть будет ветер.

КОРРЕКТОР

Настало время правок и отметин.
Ты знала всё заранее. Не жалуйся.
Работай, детка. Точки, междометья…
Хотя бы в этом ты не облажаешься.

Любой абзац прочитывают дважды…
Но всё вот это – шаткое, неточное –
Зачем-то было нужным или важным,
Каким-то небом, воздухом, отточием,

Зачем-то расправляется, взлетает,
Расчертится, проявится, раскрасится.
Сказуемое, скобка, запятая,
Причастие, тире… Какая разница…

Разрушенными, странными, большими
Словами ты отныне не утешишься.
Настало время исправлять ошибки,
Но ты за них всё держишься и держишься.

Настало время молча сторониться
И тонкого. И гулкого. И гневного.
И текста нет. Страница за страницей.
И ты – никто. И нет тебя. И не было.

***

Да ладно, летчик. Ты, видимо, просто ошибся,
Что кто-то за кого-то в ответе.
Маленький Принц не вернулся к розе,
И она умерла одна.
Посмотри на нас со своих небес:
Здесь в автобусах
Даже дети
Уже не садятся рядом,
Потому что все хотят – у окна.

Потому что ко всем приходит змея.
Мы знаем, что это значит.
И к тем, кто сидит каждый на своем троне,
И к тем, кто честней и выше.
Змея приходит, и шелестит золотой чешуей,
И смеется, и плачет,
Но пустыня – на то и пустыня,
Чтоб некому было слышать.

***

Как будто разговор застрял на полпути.
Как будто из часов случайно выпал винтик –
И вот они скрипят, скрипят свое «тик-тик»,
Но стрелки не идут, а часовщик не видит.

Они звучат, звучат, но это не слова.
И как теперь? Бежать от скрежета, от ноя,
Найти какой-то сад, и яблоко сорвать,
И ощутить ладонь как что-то неродное,

Как что-то не сейчас. Как древний лабиринт.
Причуда, пустячок, излом антропоцена,
Где мы еще с тобой умели говорить –
Неточно, невпопад, неправильно, бесценно.







_________________________________________

Об авторе: ДИАНА КОДЕНКО

Поэт, музыкант, автор песен, гитарный педагог. Родилась в 1979 году в Севастополе, выросла в Новочеркасске Ростовской области, с 2003 года в Москве. Окончила Литературный институт имени А. М. Горького (2008, семинар Евгения Рейна). Стихи печатались в «Литературной газете», журналах «Крещатик», «Русская литература», «Пролог», «Тверской бульвар, 25». Автор поэтических сборников "Без индекса" (2012) и "Никакого льда" (2022). Последовательница идей и творческих принципов "Заозерной школы".