ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 223 ноябрь 2024 г.
» » Арина Куприянова. СОДЕРЖИМОЕ РЮКЗАКА

Арина Куприянова. СОДЕРЖИМОЕ РЮКЗАКА

Редактор: Лета Югай




Предисловие Леты Югай. Стихи молодой исследовательницы и опытной экспедиционерки Арины Куприяновой собраны по принципу фенечки: в них вплетены слова и отсылки, служащие аттрактантами и опознаками – термины, географические названия, имена вкусного и звонкого. Они не сообщают, а обобщают, предлагая читателю вспомнить собственный опыт дороги и обустройства временного дома, дружбы и влюблённости, научного общения. 


***

Яблоки от Ани
пахнут сидром, костром и осенними листьями.
С виду они похожи на кружево:
тонкий узор на розовой коже.
Черенки — гитарные грифы.
Если прислушаться, каждое яблоко звучит в своём ритме:
раз-два-три-раз-два-три.

Яблоки от Улкар,
каждое — круглое жёлтое солнце.
Они весёлые, как маленькая Фатима,
то и дело норовят разбежаться в разные стороны,
прыгают из корзинки.
И остаётся сладкое послевкусие на полдня:
«Как мы подчеркиваем подлежащее?
Умница, молодец!»

Яблоки от бабушки с дачи
самые маленькие, кислые и родные:
три поместятся в сложенные ладони.
Каждый год думаем, что не вырастут,
но упрямо — весной — зацветают цветы.
А осенью яблочные малыши уезжают за тысячу километров.

Яблоки из «Виктории» немного отдают пластиком,
но больше всего — переездом в город, где есть «Виктория»,
восемнадцатилетием и свободой.

Я бережно соберу их вместе,
чтобы испечь самый большой пирог
из тех, что я когда-либо пекла кому-то.
соберу в гости всех, кто подарил яблоки,
всех, кто готов есть яблоки,
всех, кто знает про яблоки в библейском контексте,
всех, кто думает и не думает про яблоки
всех, с кем хочется пережить наступающую долгую зиму.

 

СЧИТАЛОЧКА ЭКСПЕДИЦИОННОЙ УСТАЛОСТИ

План информантов на этот день:
Хронос, Харон и хроническая боль в горле.
Не ставь диктофон на паузу,
Все жесты внеси в дневник,
В общем, ты знаешь, что делать.
Не первое поле, не первая экспедиция.

Сегодня тебя наконец-то научат считать.
Один — мёртвый кот на асфальте,
Десять — мëртвые голуби,
Тридцать три — температура пространства
(был ли Христос поэтом?)
И твоя — тридцать семь
(всегда ли судьба поэта трагична?
а сколько живут строители и сталевары?)

А потом собери по городу тысячу памятных досок,
Каждая из которых — подтверждение права на жизнь.
И можешь сплести без разницы, что:
Журавликов из соломы,
Куколку-оберег или канву разговора,
Верёвку к чужому сердцу — неважно.
Просто займи чем-то руки.

Пиши — правой
(потише, чтоб без помех),
Диктофон держи в левой,
Блокнот на коленях,
Ангела-хранителя – впереди,
И в путь-дороженьку,
В путь-дороженьку.

А под вечер, когда притомишься,
Можешь освоить первую встреченную кофейню:
Фильтр-кофе — чёрный,
Белый — у сигареты.
«Стих, как и дым,
Вертикально стремится к небу»
(показывает рукой снизу вверх,
едва заметно волнуя воздух).
Что тебе завтра писать?
Покажи прозаический текст:
Горизонтально, чуть покачивая ладонью,
От нуля по числовой прямой до ста.


 
***

Ёлка становится космонавтом.
Готовит мышцы:
качает из стороны в сторону лапы,
растягивает корни в каждую сторону света,
крутит сорок годовых обручей.

Всё когда-то падёт:
каждую зиму сыплется снег,
на её памяти рухнул Союз,
чья-то внучка летит с крыльца,
побежав за козой на колесиках.
Только космонавты не падают.
Никогда.

И в год, когда рушится мир,
ёлка готовится к взлёту:
Три.
Два.
Один.

Искры. Дым.


 
МОСКВА-МОНРЕАЛЬ

В городе М., дальнем Китеже,
вечер прошедшего дня.
Сумерки, дождь, плюс одиннадцать,
если не врёт gismeteo.

В городе М. утро дня нынешнего.
Кофе в кружке с котами,
звенящая тишина.
Только голуби чешут когтями железную крышу:
«Вер-на-ку-ляр-на-я гер-ме-нев-ти-ка».

Границы перформативны:
М. становится городом-спутником М.
Так близко, что кинешь бумажный самолётик –
долетит от листа к листу,
от магнолии к мать-и-мачехе,
от тоски к тоске.

Королевская гора просыпается восьмым холмом
странноприимного города М.
Голубь, ритуальный специалист
(хочешь искать — «шаман»,
печатаешь — «голубь»,
аутсайдер по духу и брат по крови),
пишет как курица лапой
по железным холмам
окраинной восьмиэтажки
(красивого небоскрёба)
то ли заговор, то ли причëт.

Солнце заходит в М.,
и в М. тотчас
заметен рассвет.

 

LEIPÄSUO

С годами осознаешь, 
Что дом — не здание, не квартира, 
А скорее содержимое рюкзака
Любое место становится домом, 
стоит остаться там на ночь,
И перестаёт быть им —
Стоит переступить порог.

И всё же есть место, которое
Не подлежит сомнению,
Оставаясь родным во все времена,
Как долго бы я ни скиталась.

Если учёный решил бы найти язык описания,
Ему было бы, где разгуляться:
«Пространство присвоено»,
«Дворовые детские практики», 
«Концепт непубличной памяти»
(Обведите своё,
Вставьте нужное слово,
Сгенерируйте сочетание
Из десятка известных терминов).

Но даже их совокупность едва ли смогла передать
Запах мха, блики солнца,
Илистое дно озера,
Заброшенный дом на центральной дороге,
Бидон с молоком в руках 
(неси-неси, не пролей),
Ловлю лягушек в канаве,
Наивную детскую дружбу.

И август неполноценен без гладиолусов
Любой мой Арго — рейсовый автобус,
направляющийся из точки А
(региона европейской части России) —
приведёт в точку Б — к цветам. 

Где бы я ни была,
внутри меня разливается Пятиозерье,
каждая ветка черники находит пристанище,
Каждое воспоминание — свой момент,
Когда снова прийти в этот мир
И остаться со мной навсегда.

 

СТАРОЕ КЛАДБИЩЕ ВЛАДИКАВКАЗА

Жарко.
Трава по колено.
В пятьдесят первом никто не знает,
что сыну не пережить отца.
Крест, полумесяц, звезда.
«Не наступи на улитку», –
говорит то ли внутренний голос,
то ли кто-то ещё
жив здесь.


 
ФИАГДОН

Дом был добротным, пока
В мае не умер хозяин.
К снежной и ранней зиме –
Сгорбился, постарел.

Вытекли облака,
Жившие в крашеных досках,
Мята в осенние дни
Прячется под порог.

Всё это было внизу.
А на развалинах склепа
Дети едят алычу,
Громко кричат «аехсынцъы».


 
***

Мальчик двух лет
Всё не может поймать головастика:
У амфибии хвост и задние лапы –
Скоро придёт время покинуть воду
И отправиться в большой лес.

Плеск и плач.
«Противопоставленный большой палец –
Адаптация конечности к хватательным движениям»
Но он ещё не знает теории эволюции,
Основ филогенеза и онтогенеза:
Черпает воду ладонями.

Через десять минут станет тихо:
Брат плывёт за кувшинкой,
Сестра находит чернику.
«Помнишь, он тогда в городе ползал,
А на даче встал и пошёл?»

И только ночью льёт слёзы по утраченному хвосту.


 
***

«Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?»
Ответа нет.
Сосны смыкают кольцо из веток.
Свет переходит в глубокий синий.
Свят-свят, рассыпься, исчезни и сгинь.

«Как работа, учёба, сессия?
И забери наконец-то спальник.
Тебе вроде хотелось в лес».

Неуверенный голос становится громче.
В первом сопрано прорезаются нотки меццо.
Солнце светит, но холодно до костей:
В этом лесу ни за что не согреться.
И про себя: «Наизнанку надену платье,
Свят-свят, сгинь и исчезни».

Не помогает.

«А у меня ещё был вопрос про Благовещение.
Почему до него земля — беременная,
Если Рождество через девять месяцев после?
Объяснишь как носитель традиции?»

Замечаешь на дереве пёструю птицу.
Несколько перьев — огонь,
Несколько перьев — трава.
Пытаешься убежать, но прикована взглядом
Не то демона, не то божества.

«Я на днях видела чайку-подростка.
Размером с нормальную, но коричневая,
Пушистая и не умеет летать.
Бегала по асфальту, кричала осипшим голосом.
Кажется, я нашла гербовое животное».

Птица слетает на ветку пониже.
В серых глазах отражается предгрозовое небо.
«Сколько мне жить, сколько осталось, сколько?»
Кукушка молчит.
Сорокоуст о здравии меркнет перед заупокойной требой.

«И расскажешь, куда летишь летом?
(нам бы не пересечься у моря, но я не об этом)
Пожалуй, мне просто интересно, куда».

Птица в момент становится девушкой.
На голове — огонь да зелёные всполохи.
Уже не выходит молиться толком,
Лишь шёпотом: «Сгинь…»
Видишь, как под ногами растут горечавка, лютики и полынь.

«Знаю, что я не дождусь ответа.
Я заведу другой личный дневник.
Глупо, что я до сих пор пишу тебе.
Я даже не знаю, читаешь ли ты все эти простыни текста.»

Она разворачивается и молча уходит прочь.
Сосны встают заставой.
Полынь прорастает сквозь каждый сустав.
И кто же из вас рассыпался?

 

***

Блаженное Сретенье, редкая встреча.
Твои двадцать два тебе давят на плечи.
Твой дом – виноградник, и стелются лозы
От станции Вюрцбург до станции Мосах.

И стелемся мы виноградным побегом
По склонам, по замкам, по крышам, по рекам.
Бесплотны плоды: даже лёгкие вина
Бесследно стекают по каменным спинам.

Во мне расплываются льды Подмосковья,
В тебе расцветают баварские вишни.
Я знаю, что ты не считаешь любовью
И что я тебя никогда не увижу.







_________________________________________

Об авторе:  АРИНА КУПРИЯНОВА 

Родилась в Санкт-Петербурге в 1998 году. С 2016 года живёт в Москве. Студентка УНЦСА РГГУ. Социальный антрополог, участница исследовательского проекта «Стратегии порождения и тактики восприятия поэтического текста в городской и традиционной культурах». Участница зимней Школы поэтов в Сочи, 2022 год.скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
962
Опубликовано 01 авг 2022

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ