Ирина Фуфаева. ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ

Редактор: Лета Югай



 

Предисловие Леты Югай: Речь существует не на бумаге, а в городе, она пронизывает собой всю человеческую жизнь, отражает её, является ей. Ирина Фуфаева профессионально занимается социолингвистикой – и параллельно в своих стихах воссоздаёт и анализирует языковой ландшафт города средствами поэзии. Внимание к языку и к жизни, столь необходимые для стихов, здесь присутствуют буквально. Такой взгляд помогает увидеть по-новому и город, и жизнь, и людей. 

 

ГОЛОСА 
НОВЫЙ ХРАМ. ГЛАС НАРОДА

Спасибо отцу Анатолию.
Хороший храм построили.
Прямо во дворе, идти недалеко.
В лавке монастырское молоко.

В нарушение строительных норм
Воткнули церковь во двор.
Трезвоном колокольным
Мы, жители, недовольны.
Мракобесия рассадник,
А раньше был садик.

Матушка Манефа не появляется в тренажерном зале.
У верующих должен быть пример перед глазами,
А так одно разочарование.
Трое детей и миома не оправдание.

Ликвидирован выгул собачек –
Все мы возмущены. Отец Питирим
обряд крещения провел неудачно.
Место благолепное.
Сердечно благодарим.

 

ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ

Какое счастье узнать,
что «пӧтка» на коми – дичь,
«пищаль» на коми – ружье,
а «челядь» на коми – дети,

И можно однажды взять,
уехать в чужую речь,
и поткой в ней промелькнет
семнадцатое столетье!

 

СКОВОРОДИНО*

Сковородино висит на волоске над трясиной.
Знает о нём лишь само население пятитысячное.
И лишь окончание «О» сохраняет городу имя.
Не склоняйте нас! – пишут сковородинцы петицию.

Не склоняйте нас! Город размоется и исчезнет.
Не надо, пожалуйста, козырять своим граммар-нацизмом.
«В городе СковородинО!» Мы не торговая сеть!
«Происшествие в СковородинЕ» – не говорите по вашему телевизору!

Мы знаем правила русского склонения и орфографии,
Это вы, москали, путаете Новгород и Нижний.
Но если ты живешь, как вы говорите, на краю географии,
Не к чему прижаться, кроме как к неподвижному

Бетонному ледяному косноязычному плацу
Государству / Уицраору / глыбе империализма
Слиться с ее могуществом, перед ним распластаться.
Не смейтесь, колонизаторы, над нашим провинциализмом.

В провинции у моря, точнее, у Тихого океана,
Жизнь эфемерней и хрупче, чем ваша, на самом деле.
Мы держимся за наше несклоняемое название
Чтоб нас не сдуло ветром, чтобы не улетели

В разные стороны, как листья сухие осенью:
Кирпичная МБОУ СОШ №3; с манной кашей МАДОУ д/с № 8;
ГБУЗ АО «Сковородинская ЦРБ» с пышными санитарками,
С серыми койко-местами, застиранными, немаркими.

_________
* город в Амурской области, жители которого подали петицию против склонения его названия

 

ПРОСТАЯ ЖИЗНЬ

Ну ночной кошмар, чего такого.
Ну проснуться за ночь пару раз.
Закатать компот, поставить квас,
Переделать всякого другого.
Слушать дождь, как шорох маракас.
Не выбрасывать сапог из-за дыры,
А заклеить. Плыть по Волге в «Омике».
Собирать под ёлками грибы –
в синих пятнах польские. (Еловики).

 

РЕЦЕПТ ДЛЯ ИВАНТЕЕВСКОЙ ОСЕНИ

Ну что ж, угорать придется по модному стоицизму.
А что ещё осенью делать в Ивантеевке, сам посуди?
Хорошо было папе Бунина – трёпку задал акцизным
И в Париж налегке уехал. А в имении шли дожди.

...Это продавщица ивантеевского секонд-хенда
накаркала, что похолодает,
Что скоро будет плюс восемь, а дальше до плюс пяти,
Что всех беззаботных элоев переведут в джедаи
И их отчаянье-гопник сцапает и захрустит.

Но к счастью, рецепт нам оставил сам Бунин – мол, надо собаку,
И глядя в окно в унынии, до чего дотянешься, пить.
И важно, пока Аксиния хлопочет над кулебякой,
Всласть изругав декадентов, верлибром камин истопить!

 

ЧЕЛОВЕК И ГОЛУБЬ*

Человек и голубь дни с трудом считают,
Хлопают в ладоши, крутятся волчком.
Их вакциновышки крУгом обступают,
Смотрит рептилоид голеньким зрачком.
Человек и голубь кружат все быстрее,
Не придет подмога, и не стоит ждать.
Бьются человек и
голубь с гамалеем,
Им нельзя сломаться и себя предать.
Смотрит рептилоид с уваженьем вроде,
Кто поймет немую складчатую тварь?
Человек и голубь – двое душ во взводе,
Двое душ на взводе,
Зной, Россия, хмарь.

__________
* это отсылка к известному эксперименту, в котором голубь проявлял что-то типа религиозного культа)

 


СТАНЦИЯ ИВАНТЕЕВКА, УЛИЦА ТРУДОВАЯ

Палят закат рано.
Палево: лето бренно.
Кровоточат раны
Неба в поисках вены.

За сухим косогором,
За спиралями Бруно,
За металлозабором
Родина: чудь, гунны.

Вечером с электрички
Я в четырёхэтажку.
Дремлют в кустах нычки,
Пробки, бычки, пачки.

Спит репей, дозревая,
Чтоб скормить себя птице,
И от этого знаю:
Ничего не случится.



ПОДМОСКОВНЫЙ ДИМИНУТИВ

Вокруг меня бетонно-грязевый
мирок предместий подмосковных.
Везде белеет одноразовый
Стаканчик в уголках укромных.

Мирок вот-вот зазеленеет,
Пойдёт цветочками, как ситчик,
И станут темными аллеи
Вдоль направлений электричек.

Но бесполезно – что там Бунина,
Не разглядеть и Пастернака
В бетонных этих загогулинах,
В случайно выживших бараках,

В металлохренью огороженных
Промзонах, брошенных частично,
И в парке, стройкой огорошенном,
И в нейминге аптек «Столичка».

...Но сеет дождь на горы щебня и
Промокли вербные щеночки,
и лианозовские нежные
нет-нет, да подпирают строчки

 

ГОРКА. НИЖНИЙ НОВГОРОД

в невесомости не разлечься
и подушку не придавить 
только в ужасе падать в вечность 
и зажмурившись в ней парить

тут галактики там вселенные
нету домика у души 
и мотает её, нетленную,
как в пенале карандаши 

как пенал мотает по ранцу,
Когда в школу бегу по горе 
мимо майских протуберанцев
бузины и крапивы, глянца
облаков берёзовых – вверх

 

ГОРОДЕЦКОЕ

Чайки скрипят, как лебедки,
падая к рыбе с небес,
В сныти устроились лодки,
Тонет в ромашках собес.

Все в здешнем мире оправдано,
джип и герань за окном,
запах кальяна и ладана,
вышивка ярким крестом.

Можно над бездной овражной
Перебираться, дрожа,
Можно спокойно и важно
Плыть, как по Волге баржа...

Тихий, без лжи и без лажи
Мир, как на полке сосуд.
...В небо спускаются баржи,
тонет в крапиве райсуд.

 

ПАРК МИХАЛКОВО

Мятый тетрапак под псевдоготикой,
запах краски, шашлыков и озера.
Уточки, как маленькие ботики.
Девочка Гузель в толстовке розовой
Катит по следам Дашковой Катеньки
на своем китайском самокатике.
Долгий день апрельский не кончается,
Легкий мир на ниточке качается,
Оторвется – и не отыскать его.
Улетит куда-нибудь в Телятьево.

 

СЪЕМНАЯ ХРУЩЕВКА

Этот город незнакомый,
этот чертов целибат.
По углам чужого дома
тайны пыльные лежат.
Бередит зачем-то душу
с демонстрации флажок,
рядом – палочки для суши,
вид Эльбруса, шприц, су-джок,
Крест нательный оловянный,
том Бажова, полкосы,
сбруя, мощи таракана
и песочные часы.
Скарб залег на антресоли,
в туалете за спиной –
словно воинство юдоли
против смерти ледяной.







_________________________________________

Об авторе:  ИРИНА ФУФАЕВА 

Родилась в Нижнем Новгороде, много занималась защитой городской природы и культурного наследия как экоактивист и экожурналист. В 1996 году окончила филфак ННГУ. С 2016 живёт в Москве. Кандидат наук, сотрудник лаборатории социолингвистики РГГУ и лингвистической конфликтологии ВШЭ, автор научных и научно-популярных публикаций о языке, включая книги «Как называются женщины» и «Метафора малого». Соредактор паблика «Пятиэтажная поэзия».скачать dle 12.1