Редактор: Лета Югай
* В соответствии с требованиями Роскомнадзора сообщаем, что осенью 2021 года Татьяне Вольтской был присвоен статус «иностранного агента».
Комментарий Леты Югай: Татьяна Вольтская – поэт, который видит. Видит детали мира, видит встающий за ними смысл, видит правду, справедливость и несправедливость. И увиденное выстраивается в стихах в чёткую и цельную картину мира, последовательную и непротиворечивую. Многое в ней причиняет боль, как и в окружающем мире, что-то – даёт великую радость и утешение. Но больше всего утешает совместное видение. Там, где, казалось бы, нельзя найти никакой гармонии, сам отказ её искать оказывается поддерживающим. В момент, когда мир замирает накануне катастрофы. В момент, когда она происходит. Стихи, составляющие подборку, были написаны и присланы в разное время, они описывают разные точки реальности. Но в каждом из них ухвачена суть. И – музыка «медленно кружит поверх всего». Музыка – и любовь. Не слепая, зрячая, оттого ей бывает особенно трудно. ***
Не говори, покуда не припрёт,
Пока не спросит
Тебя о главном желтоватый лёд
На речке, проседь
Морозная в неряшливом лесу,
Стоящем прямо
На берегу, держащем на весу
Тебя – как рама.
Молчи – пока не полыхнёт внутри
Огонь, оранжев,
Как в печке – вот тогда и говори –
Не раньше.
***
Как живу? – Не знаю. Как-то.
То в квартире, то в лесу.
Мало сплю – как будто вахту
Отменённую несу.
На плите стоит кастрюля,
По двору летает снег,
Ду́ша тоненькие струи
Пробегают по спине.
Всё бегу. И всё прикован
Взгляд к окошкам угловым.
Всё боюсь назвать другого
Ночью именем твоим.
АЛЕКСЕЙ ПАПЕРНЫЙ ПОЕТ В КАФЕ «КИТАЙСКИЙ ЛЁТЧИК ДЖАО ДА» Кате Марголис
Сядет, седенький, певчий,
Цепкой лапкой гитарку сожмёт, точно дрозд – провода,
И сползёт безразмерное рваное небо на плечи,
И польётся вода,
Жизни влажные сгустки,
Пароходы на Волге – хотел разглядеть и не смог,
В горстке сухонькой душу то сожмёт, то отпустит –
Оперённый комок.
Нас не звали, конечно,
С недопитым стаканом, барабаном – и всё же мы здесь.
Я смотрю – мой любимый подходит – у кромки кромешной,
Подпевать и свистеть,
Улыбается, машет –
Ведь легко же, легко, погоди, не спеши, я с тобой,
По басовой струне проплывает охапка ромашек,
По воде голубой.
***
Господи, почему всё так плохо,
Почему, куда ни сунешься, всё не так,
И только произнесёшь: «эпоха» –
Из-за угла выползает танк.
Или автозак. И это неверно в корне.
Иногда мне кажется, нету ни стран, ни рас,
А есть только мы и люди в военной форме –
И они догоняют нас.
Они за нами гоняются, как за молью,
Догнав, пытают, а мы кричим.
Просто им нравится, когда нам больно –
Чем нам больнее, тем выше им светит чин.
Вот он – схватил кого-то, бежит обратно,
Бьет паренька дубинкой, впадая в раж.
Я говорю себе медленно: это брат мой.
Медленно. Брат мой. Сквозь зубы. Внятно.
Глядя на сытую харю и камуфляж.
***
Что осталось – только дождик мелкий,
Бывший цех, кирпичная труба,
Кучка мужиков на опохмелке,
Прогоняющих чертей со лба,
Ветхий дом, на улице колонка,
Чурбаком подпёртое крыльцо,
Матери, орущей на ребёнка,
Молодое злобное лицо,
Люк открытый, санки на балконе,
Велик на четвёртом этаже,
На воротах календарь с иконой,
Мат неспешный в шиномонтаже,
Хозтовары, школа, пыль густая,
Жёлтый пёс несётся, сам не свой –
И зачем-то музыка летает,
Медленно кружит поверх всего.
***
Ничего из СССРа,
Как ни бейтесь, не полюблю,
Ни дворца, ни панельки серой,
Ни закусочной на углу.
Не хочу парашютной вышки,
Не хочу вороных «марусь»,
Я, конечно, любила пышки,
Но уж как-нибудь обойдусь –
Без мороженого, без тира,
Заберите вы ваш сырок!
Ваша молодость вдоль ходила,
А моя плыла – поперёк
Этих песен, паривших гордо
Над страною в крови, в пыли,
Мне их силой пихали в горло,
И оно до сих пор болит.
Сквозь «березовый сок», сквозь «Мурку»
Всё просвечивает барак,
Только яркий огонь в печурке
До сих пор разгоняет мрак.
***
Длинной строкой зимы
Ни друзей, ни семьи
Спи, моя радость, усни
Магазин до семи
Ни своих, ни чужих
Бритвой мороз вжик-вжик
Полувоенный шик
Ёлок сторожевых
Вечное начеку
Выпьем ещё чайку
Дверь открыть чужаку –
Будто рвануть чеку
Носится матерок
Сыплется наш мирок,
Слепленный на глазок,
Втиснутый между строк
***
Высокий смысл воды – в самой воде,
До камушков просвеченной, слоёной,
Как призрак, проникающей везде,
Дробящейся. Особенно солёной.
Нервозной. И растрёпанной с краев,
Шатающейся, как ступени в доме.
Зачем мы только вышли из неё
На сушу – из раскрывшейся ладони,
Оторвались, упали на песок
И поползли, поверхности не веря,
Куда глаза глядят, наискосок,
По целине, слепые от потери.
Вот цепью протянулись корабли,
Вот чайка опустилась и взлетела.
Лишь выйдя из воды, как из любви,
Узнаешь тяжесть собственного тела.
***
Заснеженный дворик. Следы,
Ведущие в круглую арку.
На белый конверт темноты
Окошко наклеено маркой.
Всех жалко – машины в снегу,
Старуху с клеёнчатой сумкой.
Прохожих, входящих в пургу,
Как будто на детском рисунке,
И дом, неказистый с торца,
Облепленный снежною мошкой,
Умершего рано отца,
И стол, и губную гармошку,
Тебя же всех жальче – насквозь
Прореха в морозном пейзаже.
Любовь – это фабрика слёз,
И график работы – скользящий.
***
Лампа, стол, кусок стены,
Чашка с недопитым чаем.
Вот и наше «до войны»
Тихо встало за плечами.
То же от плиты тепло,
То же розовое мыло –
Только тонкое стекло
«До» и «после» разделило.
Та же улица в окне,
Снега тающие горы,
Но при мысли о весне
Ком подкатывает к горлу.
Никому мы не нужны.
Скоро масленица ми́нет –
По убитым в Украине
Поминальные блины.
***
В ресторане музыка играет,
Женщина, свеча, бокал вина.
Украина – это где-то с краю,
Никому отсюда не видна.
Рвётся пламя, рушатся кварталы,
С площади доносится: «Ганьба!»
Женщина движением усталым
Поправляет волосы у лба.
Матовая белая посуда,
Капучино с пенкой и десерт.
Проплывает далеко отсюда
В дымке – чья-то маленькая смерть,
Точкою, горошиною, только
Никому пока что невдомёк –
Рухнет и сюда, за этот столик
Весь в крови, бесформенный комок.
***
И о чем ты думала, разиня, –
Лишь адмиралтейская игла
И осталась от твоей России:
Растеряла, не уберегла.
Грязный лёд подтаявший на Мойке,
Цепь следов вороньих под мостом.
Что осталось от тебя самой-то? –
Не сейчас. Когда-нибудь потом.
Март, тепло блаженное на лицах,
Солнце выплывает, засверкав.
Ветер. Кровь убитых украинцев –
Несмываемая – на руках.
***
У Господа много имен –
Все те, кого любим –
Данила, Иван, и Семён,
И Соня, и Люба.
Когда мы проводим рукой
По тёплой их коже,
Как будто склонясь над рекой,
Мы гладим – Его же.
Когда ж мы уходим – пора,
На маленькой кухне
Он с ними сидит до утра,
И веки припухли.
Он наши твердит имена –
Серёжа, Оксана –
А кухня темна и нема,
И каплет из крана.
_________________________________________
Об авторе:
ТАТЬЯНА ВОЛЬТСКАЯ (присвоен статус «иностранного агента»)Поэт, эссеист, автор 14 сборников стихов: «Стрела», «Тень», «Цикада», «Cicada» (London, 2006), «Trostdroppar», (Стокгольм, 2009), «Письмо Татьяны», «Из варяг в греки», «Угол Невского и Крещатика», Избранное (СПб, «Геликон Плюс», 2015), «В легком огне», «Крылатый санитар» «Почти не болит» (стихи и проза), «Дальше пешком», «Спящий не спит» (Киев, «Друкарский двор»). Стихи переводились на английский, немецкий, шведский, голландский, финский, итальянский, литовский языки. Лауреат Пушкинской стипендии (Германия, 1999), премии журнала «Звезда» (2002), Всероссийского конкурса «Заблудившийся трамвай» (2019) и других премий.
скачать dle 12.1
