Даос Агарков. НЕМЫЕ ПАЛЬЦЫ

Редактор: Иван Полторацкий




Комментарий Ивана  Полторацкого:

Даос Агарков - литературный псевдоним известного новосибирского поэта Олега Полежаева. Важно, что  эти стихи написаны именно Даосом, - в них работает  то, что находится за границей формы. Зияние, недосказанность пустота. Хотя следует отметить, что Даос профессионально играет с формой, подкидывая читателю различные загадки, ловушки, ребусы. “Манифест о поэзии” может привести в недоумение. Что это: постмодерновое возрождение символизма или скандинавская постирония, особенно актуальная в канун Рагнарёка? Почему из 5 строф “Фуги” в последней нарушается строгий порядок и пропадает целая строка? Как оценивать цвет двух параллельных верлибров?
Названием  последнего стихотворения автор даёт  подсказку для невнимательного читателя, но параллельно включает в ткань повествования мотив родины, только усложняющий прочтение. Где у Даоса родина?
Не даёт ответа.
Но, кажется, именно этим и задевает читателя, только что прошедшего мимо молчания.

Комментарий от автора:

Стихотворения, представленные в этой подборке, имеют общий мотив немоты, невозможности досказать что-то, остающееся за кадром, не имеющее названия. Можно назвать это "дао" или "богом" или другими, принятыми в человеческой культуре, словами для обозначения невыразимого, находящегося за пределами слов. Но, пожалуй, Нагваль — наиболее подходящий термин для этого.



ВРЕМЯ НОВЫХ БОГОВ (Манифест о поэзии)

Время пришло. Поэтический дискурс должен вернуть себе статус сакральный. Сколь можно длиться Железному веку и хаос подпитывать силой вербальной? Десятибалльные штормы бушуют, волны встают до небес и спадают — солнце поэзии было забыто. Сгущённое слово, до гармова лая, необессмысленно, нет, но на деле предан забвенью и Гипнос, и Логос. Был андрогин, да уплыл за пределы — Кто его ищет? Новые боги придут и разделят, и, вылепив глину, форме дадут содержанье другое, а содержимое прежнее выльют — пейте, профаны, слово парное. Кровные братья отныне — покуда тянется нить Золотого века, новый виток, обновлённое время, новый венок золотого сонета.

Время пришло. И новые боги явят профанам лестницу храма. Храма Поэзии высокочтимой, Асгард и Мидгард, Долину ванов. Новые асы проложат дорогу, Гарма стреножат, поставив на стрёме, — пусть сторожит хтонический ужас, снова укрывшийся в Нифльхёйме. Нет больше звуков пустых и напрасных, нет больше речи порожней. Скальды висы и ниды поют или драпы, любовные песни слагает сам Бальдр.

Время пришло. Канун Рагнарёка. Ядом сочится медовое жало, кто не успеет — будет отправлен на свалку, в журналы стихов полежалых.



ФУГА

немеют пальцы, горек дым и сладок пепел
лет прожитых, осевших в памяти не фильмом,
но будто бы нарезкой кинокадров,
прокрученных сквозь кольца старых камер
сквозь запылённые слепые кольца линз
на издыхании последней батарейки

потерян первый вздох и первый лепет,
надёжны только временные фильтры
до той поры, пока не лопнет слой монады,
что укрывает тонкий шелест красных маков,
чьи лепестки трепещут в такт под свист
трепещущей от страха канарейки

так расстаются, ссохшись, половицы,
и раздаются щели больше, больше,
и проступает сквозь слепая темень,
что от начала крылась в подполе сомнений,
и мчит волна по телу выше, выше,
и ужас смертности накроет с головою

и в этот миг сорвется с губ молитва,
о том, что, Господи, хочу в тебя поверить,
о том, чтоб лучше не рождался в мире,
о том, чтоб лучше разумом неверным
не подсветил в ту тьму, что рыщет втайне,
подстерегая нас, неосторожных

колеблется свеча, вот-вот погаснет
под дуновением течений беспощадных,
бесчеловечных и безмолвных токов,
бессмысленно тягучих ветров
времён, веков, эонов, бесконеч
 

 
ОРАНЖЕВЫЙ ВЕРЛИБР

Не знаю, как передать словами,
Представьте.

В лежащую площадь вонзается магистраль,
На углу два пятна оранжевых:
Солнце вечернего смога
И гитара в руках музыканта.

А люди спускаются мимо
В метро
Копятся у светофора,
А ты — упираясь локтём в парапет —
Закуриваешь сигарету
И замираешь
Под песню Сплина
«Моё сердце — остановилось».

И стоишь,
И смотришь,
И слушаешь,
И думаешь:
Если бы можно было выбрать
Момент ухода
К клюву Орла,
Я сделал бы это здесь
И сейчас,
Растворяясь в городском пространстве...

Момент внутренней тишины и восторга
Проходит.

Закашлявшись от последней затяжки,
Идёшь в ближайший киоск,
Покупаешь беляш
И жрёшь
Чьё-то мясо —
Неважно чьё,
Это дань уважения
Умершему ради тебя
Существу.

И вот жрёшь торопливо
И думаешь снова:
Как передать словами
Этот прекрасный цикл
Жизни,
И смерти,
И то самое
Пресловутое чувство
Невыносимой легкости
Бытия.

 

СИНИЙ ВЕРЛИБР

Не знаю, как передать словами,
Представьте.

В лежащий блокнот на столе вонзается карандаш,
В уголке два синих пятна:
Солонка фарфора
И пластмассовый салфеткодержатель.

А рядом снуют официанты
От стойки к столам
И обратно,
А ты — кладёшь ноутбук на колени —
Прихлёбываешь чашку кофе
И замираешь
Под песню в наушниках:
«слушаю наше дыхание».

И сидишь,
И смотришь,
И слушаешь,
И думаешь:
Если бы можно было выбрать
Момент ухода
На небеса,
Я сделал бы это здесь
И сейчас,
Растворяясь в кофейном пространстве...

Момент внутренней тишины и восторга
Проходит.

Поперхнувшись последним глотком,
Идёшь на ближайший сайт,
Открываешь его
И читаешь в ленте
Чьё-то стихотворенье —
Неважно чьё,
Это дань уважения
Писавшему для тебя
Существу.

И вот прочтёшь торопливо
И подумаешь снова:
Как передать словами
Этот прекрасный цикл
Чтения,
И письма,
И то самое
Пресловутое чувство
Невыносимости описать
Бытие.
 


ОТЕЧЕСТВО

Формы любимого города —
Формула одиночества.
Так произносится «отчество»,
Звук потерявшее где-то.
Так пробиваются окна
В доме заброшенном.
Так проникает зияние
В слабо-тонический стих.







_________________________________________

Об авторе:  ДАОС АГАРКОВ 

Родился и проживает в Новосибирске с 1981 года. Специалист книжного дела, главный редактор альманаха сибирской актуальной поэзии «МЕЖДУ». Публиковался в литературно-художественном альманахе "Артикуляция".скачать dle 12.1