ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » Анна Гринка. СИЛЬНЫЕ ШВЫ

Анна Гринка. СИЛЬНЫЕ ШВЫ

Редактор: Евгений Никитин





Комментарий Евгения Никитина:

Тексты Анны Гринки преодолевают автоматизм на всех уровнях — интонационном, фонетическом, лексическом, сюжетном. Усилие этого преодоления предъявляется явным образом, его можно рассматривать как элемент содержания. И вслед за автором это усилие необходимо предпринимать читателю. Это делает тексты в своем роде перформативными. Высокая плотность речи требует со-участия, читатель уплотняется вслед за текстом. Это линия Целана и Драгомощенко, одна из наиболее плодоносных в последние 10 лет. «Сильные швы» — хорошее название: это поэзия, которая демонстрирует свои швы, но в данном случае это её преимущество. Здесь совершается бережная работа по сшиванию образного ряда в единый текст, по поиску и монтажу неочевидных конструкций, по поддержке поэтического напряжения, так что текст становится убедительным буквально на физиологическом уровне — но необязательно на рациональном. Это, кстати, не значит, что эти тексты нельзя интерпретировать, наоборот, они открывают множество возможностей для прочтения, в том числе утрирующего. Так, в стихотворении «Копировальные» можно увидеть миф о том, как психика, сравниваемая с ксероксом («все эти пласты исходят из центра/ где шумит моторчиком моя копировальная душа»), конструирует описание мира с помощью копий уже известных впечатлений. Описание оказывается непротиворечивым, но ложным, и эта ложь остро переживается субъектом речи. Но это лишь вариант прочтения. Указать с большей однозначностью, что происходит на уровне лирического сюжета, — непростая задача, потому что Анна Гринка показывает нам вещи ещё не названные. Объект «означания» возникает в процессе чтения, мы понимаем, что нужного понятия или даже слота в нашей картине мира для него ещё нет. Стихотворение ощупывает этот ускользающий объект словами, как если бы человека-невидимку посыпали мукой, — и вот проступают его очертания, мы догадываемся о том, как он функционирует. Эта работа — сугубо поэтическая, это именно то, чем поэзия занимается по своему «основному предназначению». 



* * *

пойду молчать в огромный двор
где воробьиные печали

пойду купать их в своём присутствии
отталкивать лапки от привычных маршрутов
пока прыжки не меркнут в хлебных крошках

приду и сяду в присутствие скамейки
перед окном из другого окна
в просвете обеденном
в обеднённом коридоре
из стенок нептичьих и снов незверей
выйду во двор
растущий
периодами лесными



* * *

почему под ногтями прозрачно
место не включилось для земли
не зачесалось в ладони озеро
размывающее берег толчками на пять сторон
на пять костяных сторон

почему я касаюсь руки
такой же своей рукой
как зеркальные, смотрят друг в друга

они —
зеркальные швы каждого места, где нахожусь

ноги — уже более объёмные, сильные швы
улица в них сужается, называет себя в шаге
они движутся, перемещая за собой
скатанный узел затянутой воздушной раны
иногда я слышу, как люди
идущие слишком близко позади меня
повреждают хирургическую нить
и исчезают в расступившемся провале:
их дыхание всё ближе, а потом затихает

чешется ладонь, и расходится в ней озеро
реками проглоченных костей
на пяти сторонах они останавливаются и крепнут
становятся пальцами — точнее, питанием для них
другая ладонь повторяет деление, но зеркально
и снова не могут они совместиться
две сестры, разделённые отражением
так опять режется улица о саму себя
когда один её шов смотрит в своего перевёртыша
в движении рук и ног
когда я иду

подозреваю, что такое случается
и с другими людьми, они тоже
ведут за собой шлейф пропажи
потому что у улицы много сторон
и швы не выдерживают
на границе прохожих

поэтому, пожимая кому-нибудь руку
я думаю о залежах человеческих, колодцах
о темноте в умноженных слоях костей
а потом вспоминаю, что ладно, это не слишком плохо
будем в порядке:
всех определённо хватит на всех



КОПИРОВАЛЬНЫЕ

I

как-то лошадки страшно кричат
и обсаженный ливнем кирдык
близится сажевой россыпью —
эта туча роняет себя вслед за собой

всё могло бы не случиться
и остаться в единственном числе
и вихри не падали сбитой росой
в равномерном прошлом
когда ещё небо не соединилось
с крошками леса и светом людей
в котором и я находился
ну то есть немного
местами

сейчас я на тучке и лучше бы не
лучше бы болтался полностью в темноте
лучше бы умер совсем до конца

не смотрел бы на двойную атмосферу
на парные радуги, слоистые облака
полные повторов
и сходят они на землю
множатся копии
летаю я

II

копировальная моя душа,
когда ещё была жива, любила
картинки видеть
одну за другой
и стирать отличия
где-то в уме, а может, и далее
нравилось думать, что копии будут
лучшим продолжением в лучшем из миров
но не успел я домечтать
как все мы были забраны в небо
в виде огней
и моя сердцевина понравилась
стала основой —
картинки сошли из меня
как животные самые правильные, ободранные и голые
лоскутами мягкими продели вот прямо всё
всё собой поразили
кровавой росой — копирование
пело и туда же происходило

отсюда всё и бросилось в повтор
заражённое взглядом моим
и смотрю, а точнее, «смотрю»
и молчу, а точнее, «молчу»
смотрим, молчим

как ползут и давятся лошадки
под многократно повторённой атмосферой
как трава наваливается на траву
как пустые дома множат пустоту
как одинаковые птицы закрывают небо
как земля разрывается от полноты своей
копии её кусков давят друг друга

и все эти пласты исходят из центра
где шумит моторчиком моя копировальная душа
и забраны внутрь все бури и сны
чтобы ничто снаружи не мешало
сотворению всего из всего

а мне как бы уже должно быть всё равно
а я болтаюсь тихо и горяще
мне бы орать отсюда
как настоящему

и вдруг понимаю, что это я лошадками верещу
вот они, с пустыми красными глазами
мне жалко себя оттуда
болею сюда с земли
но что я могу поделать —
я продолжаю



* * *

этот звенящий воздух, этот тест

нас тестируют боком и небом
боком-бочком вводят в амёбу
в поле-желе, где больно
где кубом держишься снаружи
упираешься углами
позволяешь вариться только груди
амёба впускает в неё годы уколом
это первый уровень теста

на втором уровне забирают грудное тесто
городом-воронкой, и тогда
в дело вступает комариное облако —
выглядит чисто как комары, но самом деле
это огонь самый быстрый, составляющий все прочие огни
особенно нисходящие с неба
особенно брызжущий из-под ногтей
особенно добрый, потому как не убивает
а держит тебя по капельке крови
в брюшках полёта, в порожнем зачатии
проще говоря — в разорённом оргазме
где льёшься, но не куда-то
а так

так эти вот комары облаком
вступают в работу, продолжая тест
и часто его на себе завершая

они забирают грудное, человечье
тасуют в капелевых брюшках, по-разному летают
затем возвращают натасованное
но уже, ясное дело, не в те сердца
откуда забрали
добавляя попутно от себя
краешек быстрого насекомого тепла

в этот момент воздух-то и звенит
тест закончен и тоже не знает
что каждый прошедший его не прошёл
а просто очнулся и коконом дышит
чем-то является, кем-то болит
нити его будут лилии, жилы
зуд от укуса отныне горит
другим человеком, как бабочкой мёртвой



* * *

Невидимый враг
говорит воображаемым друзьям:
«Оборвыши дорогие, научите меня
заглядывать в глаза,
а то маюсь:
меня краешком, уголком касаются.
Никогда — в упор».

Перепуганные воображаемые друзья
спрятались за стенку и не отвечают.
Отстреливаются
распахнутыми клетками,
заключая в них
невидимого врага
по кусочкам.

Их хозяин не знает,
что отдаёт эти клетки
и что сам он — огромная гора боеприпасов.
Только просыпается каждое утро
всё больше и больше истраченным.



* * *

это не последняя катастрофа
руки политы протестом
как дикая первая шерсть
покрыта была ударом

мы вышли и вырваны солнцем
вытошнены из лучей
в вечер и ночь ответа

наружу и кровь вовнутрь
мы спорынья и всегда будем здесь
встали из этой драной пшеницы
её зёрна, сажа, пробившая землю, звенья чужого будущего
мы против, мы вышли в тяжёлое поле
кожа твердеет перед раздавленным хлебом

это не последняя катастрофа
мякиш, полный голода
цветы, разъедающие занесённую руку
за катастрофой объятий придёт катастрофа удушья
за выстрелом будет оскаленный клумбой асфальт
это скатится с очерченных рук в свободные руки
это корка пыльцы и разодранной кожи
танцующей в заживлении







_________________________________________

Об авторе:  АННА ГРИНКА 

Анна Гринка родилась в Мичуринске, жила в Геленджике, затем в Москве. Сейчас попеременно живёт в Балашихе (МО) и в Латвии. Окончила романо-германское отделение филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Тексты были опубликованы в журналах «Воздух», «Контекст», «Незнание», «Речпорт», Vesalius, на сайтах TextOnly, «Цирк „Олимп”», «Лиterraтура», «Двоеточие», «Грёза», «Полутона», «Артикуляция», «Сигма», Solo Neba и др. Также поэтические циклы с авторскими иллюстрациями появлялись на портале «Дискурс».скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
1 802
Опубликовано 08 окт 2020

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ