* * *
За кухонным столом, один, бездомно...
Любовь моя – отсохшая рука.
Я потерял себя
в тебе –
фантомно,
на черный день
забыт наверняка.
Сидеть и слушать дождь,
быть может, я – внутри...
Уходит в рваный ритм
оборванное сердце.
Коровье молоко,
запёкшееся в бри,
лепешка, нашатырь,
щепотка перца…
* * *
Отстучали дожди,
Отстучали соседи,
Отцвели хризантемы в саду,
Едет Белая Леди
На белом медведе
По декабрьскому хрупкому льду.
В эмиграции птицы,
Суровые лица
Осаждают троллейбус с матком,
Фонари над дорогой
С улыбкой убогой
Под ментоловым злым холодком.
Но любовь, как заноза,
Без всякого спроса
В моем сердце, продрогшем, болит.
Дайте, лекари, справку,
Пора на поправку,
Я совсем от зимы инвалид.
Декабристские жены,
С утра заряжены,
Этапируют поросль в детсад,
Я бреду, как собака,
Среди белого мрака,
Своей белой судьбе наугад.
* * *
Все реже шелестящий листопад,
И ты ко мне приходишь реже, реже.
Опять один по городу бреду,
Остекленело осень озирая…
В тебе моё присутствие ночное,
Начало сна. Ты знаешь цену ночи.
Когда в меня влилась неисправимо,
Закрыл глаза, совсем ушел в тебя…
Теперь внутри совсем другой мужчина.
Тебя не любит так, как ты достойна,
И ты – бесплодна, ты – пустыня Гоби,
Напрасное кормление огня…
Плоть тает с каждым днем на перепутье.
Здесь листопад и злой колючий ветер.
Но сердце помнит поцелуй горячий,
Когда твой глаз мне карри рассыпал…
* * *
Розовые снасти женского тела.
Продольные разрезы, ватерлинии, шпанты.
Терпкий запах моря в сыром исподнем
Экватор, икра, Голубой Маврикий.
Ты пришла на третьем часу бессонницы,
Когда добрый и зеленый Океан
Становится и злым, и черным.
Тело цвета слоновой кости,
Придонный сад, лианы-актинии.
Головоногий, я – потерялся.
Как жаль, что туда уже не проснуться,
На черный день оставлен тобою.
В погасших сумерках истлевшие звезды –
«Мисс Африка», «Мисс Вселенная»...
* * *
Затеяв ужаса привычную утряску,
Колотится и недовольно местом…
Глаза и губы вклеены в гримаску,
Лицо разладилось,
Бежит сердитым тестом.
Горючие ключицы и колени,
Густой помады жирное объятье,
Степной пожар
Долиной смертной тени
Испепеляет ситцевое платье.
Я шел за нею путаной глиссадой,
Всё глубже в ноздри запах набивался,
Трусцою нервной – в темный угол сада,
Где белым ситцем дьявол извивался.
В переплетенье глаз – призыв мгновенья,
Пунцовый рот раздавлен поцелуем,
Метанье головы, оцепененье,
Власть каменела, столбенела буем.
Сгреб, вывернул. Шипит, давясь слезами –
Беспомощно и бешено, и жалко.
Стекает крик туманными низами,
В усердном ритме пыточное жалко.
…Обмякли серой массою безвольно,
Раздробленные в рыхлую породу.
Надменность собственника:
«Милая, не больно?»
Сверкание стрекоз колеблет воду…
* * *
Смятенье, шепот рваной шторы,
Ты в мягкой клетке рук чернильных,
И тянешь голоса тушевкой
Желанья нудную ириску.
Напрасно ветер раздвигает
Небес остывшие колени,
Ему ль не знать, отсрочка в сексе
Лишь предвещает близость смерти.
Мы не похожи нож и ложка.
Латунью глупой мутно светишь,
Со стуком падаешь под ноги,
Я – горла твоего касаюсь.
* * *
Скончалась Барби, кровь её мертва,
Оторваны рука и голова,
И похороны в будущую среду,
Утешен Кен подругою другой,
Её он гладит твердою рукой,
Сопровождая к званому обеду.
Бедняжка Барби, смерть в расцвете лет,
Твой траурный роскошен туалет,
Изящен гроб, пластмассовы мимозы.
Ах, молодость за трепетной чертой,
Где блюдца глаз и локон золотой,
И гардероб без белых тапок прозы!
Покойся с миром! В будущем году
Я голову прекрасную найду
На мёрзлой клумбе, огуречной грядке,
Я отыщу тебя в пустом шкафу,
Чтоб ты сказала: «Господи, живу!
Пусть инвалид, но в целом я в порядке!»
* * *
Женщины в глазах самолетов
Якорями лежат на дне.
Их держит за ноги кто-то,
Топит в черном вине.
Знаю, они кувшинки,
Водяные лилии – рви!
Чулочки, застёжки, резинки,
Смешные игрушки любви.
«Навстречу женщин флотилия», –
Докладывает эхолот.
Распускаю поддельные крылья,
«Иду на руках», пилот.
Плеск в бухте на смех похожий,
Пощечина – жеста дёрг.
Залетный, пролетный, ну что же!
С дамой уместен торг.
Сердца тесная клетка,
Кабинка, где ты и я.
Дай же нам шанс, детка,
Любить до начала дождя.
Отчаянно нежно во властном
Бессилье вязнуть, тонуть,
И умереть напрасно,
Отдаться, но не вернуть.
* * *
Айги и Линней изучали их
касаясь губами губ
блудливый ветер и нагл и лих
шнырял в промежностях труб
женщины они другие чем я
они живут в голове
ножками в чулках по ночам семеня
которых три а не две
я жмурю глаза хочу стереть
ягодичные поля навсегда
ты дана мне однажды в тебе умереть
вместо нет говоря да
но другой мужчина меня внутри
оставит лазейку уйти
развернет мои крылья их тоже три
и свернет с твоего пути
_________________________________________
Об авторе:
СЕРГЕЙ СЛЕПУХИН
Родился в городе Асбесте Свердловской области. Окончил Свердловский медицинский институт, после аспирантуры преподавал на кафедре физиологии человека, работал практическим врачом. Автор сборников стихов «Слава Богу, сегодня пятница!» (Екатеринбург, 2000), «Осенний покрой» (С.-Петербург, 2003), «Вода и пряжа» (Екатеринбург, 2005), «Прощай, Парезия» (Екатеринбург, 2007), «Задержка дыхания» (Екатеринбург, 2009), «Дотла забывать» (США, 2011) и других. Публиковался в журналах «Арион», «Звезда», «Волга», «Новый берег», «Интерпоэзия» и многих других. Главный редактор альманаха «Белый ворон». Живёт в Екатеринбурге.
скачать dle 12.1
