Ф.И Д."...существуют три способа вступать в отношения с солнцем" (Жиль Делёз, Лекции о Спинозе).
Ф:
Душно у нас. Пахнет бульоном одежда
старожилов, обнимешь – лицо навстречу
всплывает, словно курицы бок, на поверхность.
Но я про своё, ты-то, милая, как? Хоть поела бы, кости торчат. Ослабев,
не найдёшь ни ступеньки, ни места. Все остынет к тебе и свернётся, стемнеет любовь.
Вот смотрю на тебя:
ни царя в голове, ни дороги,
Кто ушёл, тот ушёл, говорю,
не обнимет, и ладно.
Пусть побудет вдали,
мы покуда с тобой перекусим.
Хор:
Разве не знаем,
как скоро она
скурвится, мясом и временем быть не захочет?
Нитки оставшейся
Разве не видим длину?
Разве не знаем, какая у
Федры-безумицы участь?
Ф:
Передали: горят торфяные болота.
Дом деревенский сгорает в минуты,
посёлки пылают,
некому ехать-спасать.
накачаем воды, чтобы полные вёдра
ночью стояли у самой кровати. Работает сеть.
Слабый сигнал долетает в ушные пролёты,
в шахты, розетки ума говорят голоса:
"Царь не вернётся, наполните вёдра, включите свои аппараты.
Cпички, окурки, детей не бросайте в лесу."
Д:
...и уехал. Лежу и не вижу, сажусь, поднимаюсь на крышу, встаю, поднимаюсь на цыпочки – без толку: мачта его закатилась за круглую рамку, за стог
моря, в огня водосток.
Ф:
Ничего не сказал?
Д:
Ничего.
Ушагал и уплыл,
за деревьями волн,
в кубрике дрыхнет, поди, уже
солнце-корабль
водяную ворочает пыль,
гаснут ночные чудовища.
Ф:
но не во мне.
Д:
Извини
(достаёт из чехла гитару, настраивает).
Ф:
Мое чудище гОлодно,
просит грудь,
просит клитор,
просит укрыть
собой оторопь,
"я тебе не родное," – колотит – "впусти, впусти
во имя отца и Расина и
духов языческих наших, пожаров, летящих сюда."
Д
(поёт под гитару):
Спою-ка я про ночь и ночь,
Про очи, голубую нефть,
про дитятко в грозу и сушь,
родное, как медведь,
про лестницы в сплошном лесу,
про устриц в космосе большом,
про "о тебе, моя душа",
спою живом, Эней.
Эй, эхо, вместе петь давай
про не люблю, про сов ночных,
про л л л травы в траве,
где ты любил меня под дых,
любил себя со мной.
Какое тело пропою,
какое горе пропою,
какое вылью-пропою,
такое и уснёт.
Какую дочку не рожу,
какого сына не рожу
тебе, тебе, тебе, тебе
нельзя теперь узнать.
Хор:
конченые люди, померанцы,
скучиваемся и дышим рот в рот,
ротой маршируем в пыльном солнце,
в городках, вонючих от герани,
спим, когда велят,
выпускаем дым и слюни,
прижимаем к животу колени.
Родом из посёлков наши предки,
городского типа наши прядки,
стриженные под одну гребёнку,
выдернутую из хлорки в банке
выдернутые и мы из пачки,
отсыревшие, как спички,
ни огнём не занимаемся, ни делом,
размножаемся под одеялом,
тлеем, пропадаем даром.
Но зато когда о стену спинами
опираемся и курим,
или на скамейке длинными
днями вяжем,
прозябаем в мутных окнах,
много всякого мы провожаем взглядами,
много всякого мы знаем разного
о героях Еврипида и Софокла.
Д:
Вот и Эней не со мной.
Хор:
Эней
не с ней.
Ф:
Супа осталось на дне,
птичий скелет в жиру и в укропе распластан,
насос набрякший воет в ведре,
оболганный пасынок мой Ипполит ещё не опознан, лежит у скалы. Если дунет сюда пожар,
море встречное хлынет, смешает нас всех,
перемелет.
Хор
(по радио):
– Вширь
их судьба раздавалась
и больше не будет.
фотография поселенцев у гроба.фотография солнечных протуберанцев, снятая с помощью коронографа, две женщины в чёрном и в белом на прибрежных камнях, уменьшающихся в направлении к их перекошенным ветром подолам, с общей тенью в ногах.
* * *
Умереть не умру.
Улицы увеличивая номера,
выворачивая зонты,
вода
понимает любую гримасу, уловку.
Продёрнут и опоясан водой, Нью Йорк,
с нею во рту
тяжелеет и с нею во тьму отступает как бык.
Это ведь не коррида,
тут край не смертелен и ужас не тот,
это просто вода меня водит насквозь и стыдит,
машет мне, раздаёт бесконечного ливня колоду.
* * *
Как телефонный аппарат, как чья-то мать, как на суде вор -–
про своё,
любой словарь – цыганский табор
и прямая речь враньё,
каждый знает. Звуки пляшут,
электричество искрит,
суд внимательное пишет,
и не слушает ребёнок вслед
приказаний и нотаций, позывных и бубнов, он мудрец –
говорить не нужно, горло, губы
всем нужны свистеть и целовать, дышать, мычать невнятное в матрац.
Как присяжный свертывает мантию, сминает юбку ветер, шнур
из стены вытягивает, уходя, монтёр,
угасает слово за слово – один, другой
уголь. Ничего не скажешь, милый, догорай.
* * *
Cтану курить, дерево,
в тени
твоей мраморной.
Ствол твой – война линий,
восстания веток.
Стою,
впереди – подбородок.
Снизу смотрю, как расходишься в стороны,
вспархиваешь то скворцом, то вороной,
Сверху смотрю, как вмуровываешь корни в камни, колонны в колонны,
Вровень с тобой стану,
дерево, знай,
точно вкопанный, вкопанная он- оно-я,
по колени, по пояс, по самое темя в тебе цепенея,
а над нами с "Вирджинии Слимс" дымом,
давняя вспыхнет подробность
бега Дафны, объятия и бега из,
вырываясь, колеблясь.
* * *
временем
перепоясан стянут
человек стоит
его живот как жгут
на последнюю дыру застегнут
сам собой разлюблен и забыт
рынок перед ним чурчхелы желатиновые
фаллосы на красных нитках
перепродают сатиновые
помидоры на корявых ветках
но июль и мало кто берет
он бы всё купил живот болит
он бы всё смотрел как идиот
сам он как орех
вмурованный
в сладость возраст свой и плоть
человек суровый стой
не кончайся брат
время отпусков подорожало многое
пояс часовой
сдерживает счастье долгое
небо над Москвой
* * *
Как будто мне вживили оба глаза,
я вижу, вижу новое, гляжу,
я глажу взглядом спинки у скамеек
и грядки трогаю как грудки птичьи
в садах Венде и в родовых поместьях,
и лица вывернутые наружу правдой
я взглядом обвожу двойным,
и хлещут мне навстречу все дороги,
и я горжусь алмазными глазами,
и смаргиваю смаргиваю, солнце
за солнцем, растираю по щекам.
_________________________________________
Об авторе:
ХЕЛЬГА ОЛЬШВАНГ
Родилась в Москве. Окончила сценарный факультет и аспирантуру Вcесоюзного государственного института кинематографии. С 1996 года живёт в США. Стихи и стихотворные переводы Хельги Ольшванг печатались в журналах «Знамя», «Новый мир», «Арион», Interpoezia, «Новая юность», «Крещатик», «Новый журнал», Homo Legens, в книжной серии нью-йоркского издательства Ars-Interpress, в других изданиях и поэтических антологиях, а также вышли отдельными сборниками: «Девяносто шестая книга» (издательство «Композитор»), «Тростник», «Стихотворения» (издательство Пушкинского фонда), «Версии настоящего» (издательство «Русский Гулливер»), «Трое» (издательство «Айлурос») и «Голубое это белое» (издательство АРГО-РИСК «Книжное обозрение»). Фильмы «Вдали от Венеции» (1998), «Путешествие Дмитрия Шостаковича» (2006, совместно с О. Дворниченко), «Фильм о Анне Ахматовой» (2008), «Отвлекаясь на другое» (2009, англ. Diversions), «Дневник Орфея» (2011, англ. Objects in mirror are closer than they appear), а также «Аркадия» (2015) были представлены на многих международных кинофестивалях и телеканалах Европы, России, Cеверной и Южной Америки. Живет в Нью-Йорке.
скачать dle 12.1
