ВКонтакте
Электронный литературный журнал. Выходит один раз в месяц. Основан в апреле 2014 г.
№ 216 март 2024 г.
» » МОЛОДАЯ УКРАИНСКАЯ ПОЭЗИЯ (Часть II)

МОЛОДАЯ УКРАИНСКАЯ ПОЭЗИЯ (Часть II)



Часть II




ОЛЕСЬ БАРЛИГ


* * *

мама
возьми топор и сделай меня худым
отсеки всё лишнее
это сырое тесто — недуг
всех мужчин моего рода
заплети моё мясо в
обратную сторону
а потом
[утерев пот со лба]
принимайся за полную луну лица
обменяй у изгнивших пращуров-греков
пуговку моего носа
на эти их клювы
[только как пойдёшь
на крымские нивы
мама моя дорогая
возьми меня с собой
вот такая вот блажь у меня
поглядеть на греческие очертанья
минувшего века]
я даже согласен лишиться
ты слышишь
уст
которым завидуют многие
уст
которые кое-кому хотелось украсть
[в конце-то концов
не такая уж будет потеря
они всё равно
не созданы для поцелуев
держать же такую роскошь
и не иметь от неё
никакого проку
совершенная наглость
и
прямо скажем
стыдоба]
займись этим как-нибудь
мама родна́я
когда придёшь с работы не слишком поздно
и заскорузлые богатыри хозяйственных дел
снисходительно переглянутся и разрешат
тебе воплотить эту мою заморочку



ЩЕГЛЫ И КАНАРЕЙКИ

если тебя потрошить
[как выяснилось с утра]
из твоего живота полезут щеглы и
[уже не в таком объёме]
багряные канарейки
набросав эту кучку
живот заструится остывшим
[с набрякшими лепестками]
каркаде армянского сбора
тотчас свой танец начнут мотыльки
[со страхом держа пальцы ос
в своих ладонях]
вот уже твою сукровицу пробуют на вкус
кривятся от кислоты
снова заводят танец
снова пробуют

смеркается
стены выжимают из себя серебро
[редкое и холодное]
трещинки беременеют им так беспомощно
будто девочки [всем классом]
от учителя рисования
паутина укладывает себя в косматые кисти
[как если бы одуванчики созрели гроздьями]
щеглы оказываются более жизнеспособны
порхают над селекционными формами
карамельных птичек
раздувают перьями привядший пожар
мотыльковых крыльев
заметают лужу жёлто-чёрной полосой
закручивают паутину
кистями

(Перевод с украинского языка Дмитрия Кузьмина)




ДМИТРИЙ БИЛЬКО


ПРИТЯЖЕНИЕ ГРАВИЯ


там бойкое поле
но сохнет деркач у воды
валкий труп обзавелся по-прежнему
скоро польет и возможен
апрель

у камня размах в два плеча
и сырость облавы может
быть даже отчаяние
пусть освещается знаком
и семенем суть
переменной

долгие восемь минут
вот окрепли ушли
отдышавшись
вернулись потом
не спеша отвели полость глаз
в удаление

первый дом полон солью
приятель(-ски) дал
горло времени горло покоя
много сна у двери
много тени

пересчет можжевеловых рощ
полдень мира



Б.Н.

мой город произносит межусердное прошлое
и скатывающиеся по рту помилки
порог пуст и не окрашен в алую сухость
подворачивается медленно к итогу
близкое изношено бедно
постою покричу
видели

останься он таким же вверенным настоящему
побежал бы ноготь по сере?
отмалчиваю с усилием
аппликации всегда удавались яблочные
зелено как же плотно могло быть
без расчета с испугом
наглядно

но и множество оружейных пересекало двор
этот язык был выведен на мороз не сразу
костерковатый юрка и чуть более сутулый руслан
не могли убивать друг друга целыми неделями
и случилось бы необъятное только сегодня
оглушительное зияние памяти
в такой маленькой голове

эстуарий колется о бедро невыносимо
уже липкий и собранный на могилу
цветок вычитает предметы из обозримого холода
поднесения и дары завершаются дельтой
извлечение движет им до обратного вздоха
до молодости и ухода
домой

полностью разнесенный по площади
ты уже не кирпич даже не глина не оторопь
цегла парящих глаз и мучнистая кровенозность
были попытки скрепить это гарью твоих волос
легкими не покрытыми воронами и воронами
шестнадцатью первыми днями
голосом




ОЛЕГ БОГУН


* * *

Ближе к тесноте
Ты вылизываешь камешек у меня в щеке
Он похож на мокрый хлеб
Передаваемый дальше и дальше

Чем ты была
Ещё на коленях этой грозы —
Не морем ли бескостным?

Я вижу
Обе нити меж «нет»
И первей из них та
Что пружинит в сторону неоткрытого рта

Ближе к темени
Где нам всё влажнее

А вторая из них
Та что желает держаться у моря
Ибо
На него-то она и похожа



ОСТАНОВКА

остановка в ответ
впущена
как причина совсем не того манёвра вокруг:

тише что стало
бычком
дымит напротив — пока не поселится
в мысль наименьшего снега:

что-то шаткое
за ним
по очереди замедляет числа

оттуда " возможно растения
пропущены
в стёртой земле

нога
(сама по себе)
автобусы — калачиком
на гаражах

всё это снова из других ощущений
непристойных:
просто-напросто исчезают
где могли бы быть
не-мы

(Перевод с украинского Фридриха Чернышева)




БОГДАН-ОЛЕГ ГОРОБЧУК


ПРО МОИХ РОДИТЕЛЕЙ

если бы я был овощем мама с папой так же заботились бы обо мне
если бы я был хамелеоном игуаной или гекконом — мама с папой так же заботились бы обо мне
и я был бы для них самым лучшим сыном

если бы я был деревом — они заплетали бы на мне цветные ленты
считая меня девочкой
они показывали бы меня соседям родственникам знакомым и те радостно
хотя и со скрытой завистью выговаривали — о! какое чудесное у вас дерево-дочка!
и мама с папой гордились бы этим

если бы я был однокомнатной квартирой — мама с папой покупали бы мне хорошую мебель
мыли бы во мне пол и окна
растили бы во мне других своих детей — непохожих на меня

если бы я был мушкой-дрозофилой мама с папой охраняли бы мою жизнь от посторонних нахалов и кормили бы самой лучшей гнилью
если бы я был кактусом — мама с папой поливали бы меня редко — как и положено
если бы я был заводом — мама с папой работали бы на мне
если бы я был жуком-плавунцом — мама с папой обустроили бы для меня лужу с илистым
дном

я был бы спокойным ребёнком
я бы редко болел
я бы никогда не психовал не сочинял бы непонятные тексты
но любил бы маму с папой
точно так же

(Перевод с украинского Дмитрия Кузьмина)



КОЛОДЕЦ

чтобы остаться одному этой зимой
нужно чтобы соседский кот загрыз сороку
и убежал

поддайся снегу-шахматисту
играй чёрными фигурами её перьев
играй красными фигурами её крови

не допускай оттепели, этой поры старения зданий
когда зубы их истончаются и выпадают

не будь слабым
не засыпай

чтобы остаться одному этой зимой
нужен глубокий колодец ночи
ты птица и тебе так холодно
залетай в колодец, авось согреешься

не будь слабым
не засыпай

утром тебя обнаружат совсем голого
в тёплой берлоге одежды
на троллейбусной остановке
готового идти на работу

(Перевод с украинского Фридриха Чернышева)




ТАТЬЯНА КИСЕЛЬЧУК


СЕМЕЙНОЕ ПРОКЛЯТИЕ

зимними серыми вечерами
я провожаю маму в вену/питер/севастополь
я выдыхаю морозный пар сигаретный дым пока она
проверяет паспорт и билет
я дышу на ее пальто грубого мужицкого пошива
на ее пилотку
она отмахивается от дыма
как будто это возможно
"танечка пожалуйста не кури"
говорит она уже 10 лет
и улыбается
самой грустной улыбкой на свете
- пассажирской улыбкой
как будто кто-то невидимый заставляет ее улыбаться
а погодите так и есть
она улыбается им ровно столько
сколько прожил мой
отец - тридцать два года


я не докуриваю бросаю
полсигареты под колеса
и поспешно ухожу
"куда же ты танечка?" -
кричит мне растерянная мать
с билетом в руках "а поцеловать?"
и все также улыбается а я
бегу
бегу прочь потому что

рано утром
поздним вечером
жаркой ночью
в америке/азии или в европе
я надеваю белье строго выглаженную форму проверяю документы крашусь больше обычного захожу на борт
и улыбаюсь
и у меня такая же грустная улыбка
как у моей матери

моему отцу некому было улыбаться кроме таких же пацанов как он да портовых
шлюх приезжая с плавания через
три месяца он ночами тарабанил кастрюлями
бухал курил читал
а мамы
- конечно -
не было
она в чужой стране улыбалась чужим людям

потом они виделись
но недолго
и как стук копыт
как эхо с войны
как чтиво без запятых
в дорогу/ в дороге

и мой отчим начальник поезда
контрабандист-эстет
и арестованные картины
и арестованные родители
и спекулянты 90-х и зайцы и перевозка творога
сыворотка
капающая на фуражку
кап - кап
кап - кап
и контрабанда пиявок в мешках
цмык - цмык
целуются они
пока стэп-батя улыбается таможеннику

каждый из нас
и мой отчим с воспаленным
очагом вокруг левого глаза
и моя улыбающаяся мать
и мой мертвый отец
и я - с синими ногами -
каждый

со всего со всего что есть
семейный день
семейный ужин
семейный праздник
выбрал:
семейное проклятие

и таращимся и улыбаемся
зарезанным поездам
затонувшим кораблям
восходящим самолетам
только не
друг
другу.




ВАСИЛЬ ЛОЗИНСКИЙ


MAIDAN AFTERHOURS

невозможно ничего описать из того,
что происходит, всё будто впервые
со времён наших дедов и прадедов. войско
стережёт голого короля, а мы ходим
на революцию как на работу. почти
невозможно работать, делать что-то ещё.

но на самом-то деле мы не перестали
работать, это то, про что нам всем
говорится, нужно придумать статую
на место, где стоял Ленин, или написать
письмо в немецкое издательство
про авторские права на Эриха Фрида.

ничего нет неоднозначного и эффективного
что бы сработало в сфере культуры и
гуманитарной помощи. глава Еврокомиссии
говорит, украинцы знают, что да как.
Европа теперь как те посылки со старыми вещами,
содержимое которых дешевле, чем сама пересылка.

нужно наконец публиковать, не только
пересылать милой или распространять в сети.
наверное кто-то прочтёт за пределами гетто,
после или на дежурстве ночью и днём или
во время чрезвычайного положения, сможем ли ещё
писать после работы в революционное время?



* * *

Не могу себя ощутить чужим
в этой стране, а значит, не могу
её любить как всё родное,
кроме семьи, но когда
это пишу, то нахожусь
не в той стране, не в той
семье, а если засижусь
в Интернете, то удивляюсь,
в каком городе вышел
на улицу. Не встречаю
тех людей, что вижу на Фейсбуке,
и в мирное время там, где война,
ощущается мир, хотя и в Сети,
но хватит воевать в другой стране,
хватит сидеть в Интернете,
выйди на улицу
соседней страны!
Даже если это твоя страна,
узнаёшь в ней красивых людей
и протестующих, тех,
кого видел в Интернете в
других странах.
Пишу и считаюсь с тобой!

(Перевод с украинского Фридриха Чернышева)




ДМИТРИЙ ЛАЗУТКИН


* * *

воротничок у нее – беленький
передничек – накрахмаленный

смерть – не старуха с косой
а молодая торговка с базара

голодная я говорит
ненасытная я говорит
налетай говорит
мясо псковское
мясо полтавское
мясо свежее

и глазки ее горят
как озера в час заката

как пожар
в окнах напротив
отраженный

оттуда не высовываются
там смотрят красный телевизор

мои братья
и сестры
кровные

точат ножи



* * *

Фонарь
исчерпать
свет

мошкара разлетелась

и вдруг
яркая вспышка зажженной спички
алая звездочка сигареты

на глухой окраине города
слышно несколько
хлестких шлепков

кто-то пытается настроить радио
неопознанные языки переплетаются
с адским скрежетом новостей
дед говорит
в транзисторе завелись клопы




ЛЕСИК ПАНАСЮК


Я ЧИТАЮ КНИЖКУ

Я читаю книжку большого формата
и чувствую себя инвалидом
и чувствую себя беременной женщиной

На меня бросают любопытные взгляды
листья-взгляды
люди как осенние деревья бросают на меня взгляды
люди как осенние деревья со сломанными ветвями
похожими на руки сложенные на коленях
их руки будто сломанные ветки валяются на коленях

Мои руки
держат книжку большого формата
я чувствую себя инвалидом
я чувствую себя беременной женщиной
мне не уступают место
даже после очередного напоминания
голосом общественного транспорта



ИНСТРУМЕНТЫ ТЕПЛА

Бобры нас подгрызли и запрудили речку
покорно лежим под водой поднимаем уровень
замедляем течение

А сколько б из нас можно было бы сделать инструментов тепла

Теперь только слушать прозрачную тонкую дудочку горизонта
бубен солнца с золотыми колокольцами

А речные рыбы видят в нас чудесный ткацкий станок
снуют челноками меж прядей воды
скоро будет нам чем укрыться

Дети бегущие к речке нас не замечают
плещутся хлюпают колеблют узоры на глади речной
а если бы нас и увидели то не узнали б

Никак не натешатся нами бобры
обняв своих крошек-бобрят заводят рассказ
где нашли нас и как нас подгрызли

Мы сцепились ветвями
мы укрылись водой

Теперь только слушать валторны да тубы туч
лишь скрипки да альты перелётных птиц

Бобёр ударяет хвостом по воде
а волынки наших сердец друг другу поют колыбельную

(перевод с украинского Дмитрия Кузьмина)




ОЛЕГ ПЕТРОВ


* * *

день четвёртый настаёт и он раскрывает все окна в квартире
выветривает стены пока они не обвиснут как
тропический фрукт под рукой любовника-северянина

как будто он обручён обезвожен как будто в его глазницы
продета уздечка и каменный круп восседает
легионы держат его глаза

но он вероятно слишком милая тень или логово командора
чтоб уступить равнозначной пустыне вокруг
хоть часть от владений безжалостного наездника

и охотнее этого мора дневные стены бедного воздуха
ангелически отражают, пусть безнадёжно, последнее
что ещё могло быть задержано взглядом



* * *

и всё
неизменное
волнами бьёт мне в грудь
чья-то птица сорвалась
прямо с земли, неподалёку —
шорх —
будто слепое пятно скользнуло
во взгляде
остановленный
краем
я думал: когда-нибудь
в этом тяжёлом море утонула
колонна круизных, разбитых огнями лайнеров
с гирляндами
с поцелуями сквозь рейвовый смог
будто во сне, потянувшись, птица
легла на крыло, к востоку
а после,
вне всякого чина вода
сомкнулась в бесконечно огромный
лазурный шар
воспетый ещё гомером
удар —
и всё неизменное
швыряет волною мне в грудь
вглядываясь
я думал
что между «продолжить» и «завершить» есть
достаточно места,
где плещется это море
ещё чуть-чуть
и беглая память уснёт под его холодным напевом
как птица в гнезде
но гнездо опустело
и всё
неизменное
разлетается в хлопья
перед моими глазами
и дальше там
птица медленно сливается с горизонтом
тяжёлые крылья её
смыкаясь касаются друг друга
там, за моей спиной




ГРИГОРИЙ СЕМЕНЧУК


* * *

мое тело – радио
транслирует уйму станций
и уйма в нём радиоточек
твои маленькие ладошки
вот что я наверно должен запомнить
всё чаще вдыхаю дым
по политическим соображениям не хочу выходить на улицу
была попытка самоубийства – перестать писать стихи
тяжело надвигался потолок
и горы на рисунках отдалялись
а ещё скажу тебе так:
ненавижу то место рядом с тобой
и фотографию ту ненавижу
хотя похоже все твои фото – шедевры
время тянется как сигарета – долго и неуверенно
и единственный с кем можно поговорить – онемел
может замерз
шел домой пьяный
смерть его забрала в костюме снегурочки
а я спал
вот так я и сбежал
я еще могу убегать



КРАСНОЕ

                  Юле Химяк

Любое стихотворение, как и любая вода,
Должно начинаться – и не заканчиваться.
Это круговерть, и там уже всё согласовано.

... Потом ты вызываешь давку
В сердце отдельного мужчины
Пахнущего сигаретами и одеколоном
Часто звонящего

Он как и я подавлен
Словно на завтра назначена казнь
И ему сказали – иди. Только закрой за собою двери...
Он придерживается прикосновений
Осторожно кроит ковригу и заставляет есть
Ибо это тело его и он его сам отрезал
У него обаянье и обморок –
Одно и то же

Летом у нас будет красное. Красное –
Это голос околиц Тернополя
Когда у тебя пропадает слух
И отсюда рождается песня про тишину
И распинает желающих встать
И что-то промолвить

Волшебная страна как всегда распалась к зиме
И дрожание век от присутствия предка
И тут же потомка

(Перевод с украинского Дмитрия Кузьмина)




ЮРИЙ СОЛОМКО


МОЛОКО

Это было ещё в начальной школе.
Я ей нравился. Таскал у неё из портфеля сырники.
Любил фильмы с Брюсом Ли. Обожал зиму.

Вечером мама помогала мне собирать портфель и давала 20 копеек на
две булочки.
Вместо булочек перед уроками покупал четыре турецких жвачки «Турбо».
Счастливый забегал в школу — через вход, где ещё не стояли дежурные.

После второго урока, на большой перемене в столовой —
на подносе стаканы с разбавленным молоком
(вкус хлорированной воды с молочным привкусом).

Три стакана (стакан за стаканом) —

дома и такого не нальют.
Родители вкалывают на заводе.
Говорят, что в ближайшее время будут работать там же.

Она не любит молоко. Мало того что разбавленное, так ещё и с пенками.
Но знает, что Любовь Иосифовна будет настаивать.
Вешает на край стакана пенки. Выпивает.

(Любовь Иосифовна внушает двум подружкам — Ире и Насте,
чтобы они выцедили хотя бы по полстакана,
и не видит, как Рита пьёт молоко.)

— Почему ты не пьёшь? — спрашивает Любовь Иосифовна у Риты.

— Я уже выпила.

— Ри-и-та... врать не хорошо!

— Я правда пила! Спросите у Валеры! — Он видел...

И вот сейчас, по прошествии двенадцати лет, мне кажется, что если бы я,
действительно, не видел, как она пьёт молоко, пьёт через силу, мучается, я,
чтобы показать своё благородство, сказал бы, что видел, как она пила...

(Наверно, поэтому и соврал, наверно, поэтому и оказался сволочью.)

Когда вернулись в класс — 
со стыда пересел от неё за последнюю парту.
Год не разговаривали. После почти не общались.

В восьмом — перешёл в другую школу.

На днях столкнулись в супермаркете: весь вечер не могли наговориться,
всю ночь она называла меня Валерка. Подумать только, — шептала мне на
ухо, — из-за какого-то молока... из-за какого-то молока...

Утром накормила сырниками с чаем.

— Дай мне свой номер, — попросила она, — вечером созвонимся.

— Продиктуй мне свой — я пущу тебе вызов.

 Продиктовала.

— До вечера, — сказала она.

— До вечера, — ответил я.

Прошёл арку. Она слишком меня любит, — подумал я, — и стёр её номер...

(Наверно, поэтому и соврал, наверно, поэтому и оказался сволочью.)


ОКЕАН

1
...ощущение, что что-то понял
оказывается блесной, а кровоточащий рот —
тараторит без устали.

2
Проговаривают его истины:
«...корабли-возвышаются-на-волнах...»
«...любые-холмы-эфемерны...»

3
Молчание тоже блестит...
Заглатывают блесну — подымаются над водой,
раскачиваются как маятник.



* * *

А те, кто предусмотрительно обосновался в аквариуме,
безмолвны. Лишь иногда, во сне или сквозь хрупкие стены,
видят: океан и радугу; рыб, парящих меж гладей; круги на воде.




ЮЛИЯ СТАХОВСКАЯ


* * *

за чем присматривает зима в этих холодных кельях
деревянное распятие акации слегка шелестит
пустыми стручками наших голосов

забытые птицами гнёзда – взъерошенные травы –
несколько чьих-то волос тёмных как цыганская кровь –
листок смородины и белые крапинки счастья

из-за холма виден город его алюминиевый дуршлаг
пропускает сквозь свои отверстия пространство
вот сквозь прорезь домов
видно возбуждённую и тёплую трубу тэс

вот яр открывает кусты
вот белый гидропарк натужно стекленеет
как гранёная хрустальная ваза в бабушкином серванте
вот ты кормишь из рук белку и она хватает
ореховый мозг осени и прячет под снег
в песок и мокрую хвою

(перевод с украинского Станислава Бельского)



* * *

река изменила русло
и теперь на ее дне видны все стежки
вышитые гладью воды

память изменила время
я приближаюсь с саперной лопаткой
к фотоальбомам:
1945. вот прадед где-то в Австрии.
а вот в Закарпатье.
бах-х!!! взорвалась уцелевшая мина...
с фотографии сыпануло
чуть ли не ложку черно-белой земли

а это моя бабушка? неправда. она не была маленькой.
дорисовываю ей морщины на фарфоровом личике.
а вот я. кажется, точно такая же. всегда точно такая же.
с ножницами. чтобы вклеить себя в будущее.

(Перевод с украинского Ии Кивы)




ВИКТОР ШЕПЕЛЕВ


ЗДЕСЬ НЕ БЫЛО МОРЯ

это истинная правда:
не было ветра солёного
попкорна солёного
на набережной
и самой набережной
санаторно-курортной зоны
летнего кинотеатра
работы в санатории и кинотеатре не было
здесь моря не было

такое горе
ну нету моря
такое лето
а моря нету»

таковы песни белых

«это правда, правда:
Максимилиан Волошин
дурной поэт
царь ничей
гордый
как вьетнамский
министр-поэт То Ху
выстроил дом фонарь
смотрящий в степь
здесь не было моря

это правда:
мы не говорим об этом
все знают об этом
какие-то военные
моретворцы
Волошин поил
разливным вином
копали котлован перед дом
ом
здесь не было моря»

такова история белых

«это правда до последнего слова:
не было бухты
не было чёрной горы карадаг
под которой волошин зарыл
своё чёрное сердце караюрек
не было гадкого бульона из чайки
только кубики магги
не было корабля-ресторана арго
не было белых теплоходов спасения
здесь не было моря

это — вся правда:
не было страшного ветра зимой
не было автовокзала
и бесконечного самоподобного фрактала
одинаковых ларьков с ки
тайскими су
венирами

ни погран
заставы
здесь не было моря»

так говорят белые

«и что теперь?
когда каждый кто чего-то стоил уже улетел
вам интересно море его загадка
у вас индейцев исследовательская лихорадка
приезжаете на собаках
забываете о дорожных знаках
переплачиваете за вино
а когда говорит кто знает
тебе всё равно

но это правда, правда:
море выкопали не так уж давно
я сама вместе с волошиным несла бревно
тебе сообщается человеческим языком
а
о чём говорить с дураком»

старуха вдруг раздражается
поджимает губы
гонит с глаз долой
индеец Бывший Енот наутро просыпается
у симпатичной татарки Любы
не помнит почему
идёт домой




ИРИНА ШУВАЛОВА


* * *

лунные твои люблин циклы
путник идет по кварталу невидимому
несет в одном кармане смерть
а в другом виноградное зерно
ночь-убийца обнюхивает улицы
а щекастые призраки безобидные
и чернявые тени худые как жердь
выставили по свечечке на окно

путник пьет в таверне горькое вино
черный сыч здоровается с ним на идише
нарядился в тлен и паводок? вот оно
так и выйдешь

выщерблены твои люблин зубы
путник смотрит в пасти домов пропащих
ему навстречу выходит желтая река
ему навстречу выходит каменный дождь
через город кого на телегах везут?
кто тебя из-за угла хватает за плащ?
на́ тебе чашку мышиного молока
иди своей дорогой куда идешь

путник в ворота стучится кулаком
соль на боль предлагает выменивать
а в ответ ему слышится: ты никто
все мы тени тут

ветром выбелены твои люблин рёбра
месяц на крышу вскарабкался — и сорвался
ехал всадник за воротами — и споткнулся
черный лес хребет свой сломанный перерос
путник улицу за руку берет
она говорит — у тебя шафрановая голова
у тебя из ушей растет золотая трава
какой черт тебя такого сюда принес?

постой эй путник постой
что там камнем лежит в твоей суме пустой?
мертвые рыбы выходят на цыпочках из реки

а свечи горят на облупленных подоконниках
как маяки



* * *

тихо баюкает птиц желтых снов петля
лепятся к окнам слепо из ночи ли́ца
баю малютка стре́лки опять с нуля
в го́лоса теплый плат заверну тебя
время большая рыба меж нас резвится

город стрекочет цокает шелестит
полное брюхо ржавых пружинок пухнет
тень через тень струится кладет мосты
тень через тень стремится растет вползти
хочет сквозь щели в светлую нашу кухню

баю малютка страшно бродить без уст
страшно по подворотням змеиться дымом
в городе быть бездомным я оглянусь
из темноты вернувшись не побоюсь
гостя что там застыл назову по имени

баю малютка город большая ры
на фонарях священный огонь горит
свой ненароком глянет в лицо чужому

свой за плечо вдруг тронет малютка спи
древом копье готовится прорасти
и проплывает кит в животе ионы

(Автоперевод с украинского Ирины Шуваловой)скачать dle 12.1




Поделиться публикацией:
3 833
Опубликовано 19 янв 2017

Наверх ↑
ВХОД НА САЙТ