* * *
я — моя вещь, существующая среди других вещей,
я склоняюсь перед любой уверенностью в собственном наличии.
колени привычно мучаются отсутствием пола.
горы уходят в почву, клюв точит вершина.
не просыпайся спи и смотри на
разрушенные дома и воздушные шахты
статистов реальности, их кристаллизованные мечты.
работники сферы контента приветствуют тебя цезарь
только выучи по словарям топ запросов за месяц
welсome. освенцим мыслей, стерилизованный
внутренней пустотой перечисленного.
мы называем предметы каждый в своем сне.
покупаем тепло, и наши руки не
контролируют точки существования. сердца наполняются
воздухом. мы все-таки просыпаемся
в подконтрольное утро. веки закрыты пудрой:
видим не мы, а лишь наши одежды.
слова, как ты теперь знаешь, содержат
любое. ты — то, что ты предоставляешь.
бог требует то что действительно есть, обещая общение
с вещами. тени устало констатируют свое присутствие.
освещения нет кроме старого телевизора. пространство —
отфильтрованное ментоловое разнообразие:
горящие скатерти, сломанные цветы,
кусоччатость наготы, лоскутья платья,
несколько слов, еще меньше взглядов,
и мы, делающие вид, что случается именно то, что нам надо.
* * *
в мечтах никакого безумия, одна размеренность:
квартира, коридор, поедание креветок. просмотр
старых фильмов с бельмондо или лайзой минелли.
мучительные просыпания по утрам, дешевые
предметы на внешней стороне холодильника,
пожелания постоянно теряющимся карандашом,
устойчивая мягкость вещей вроде будильника,
комнатная дипломатия, отсутствие веры,
бог, изредка заглядывающий в окно
мятное солнечное забытье без меры.
дни как мятое полуслепое полотно.
и не будет ни жили-были, ни лика иисуса над нами
пузырьки, стекленея, приведут к невозможности изменений
отправляя слова и вещи в марево пустоты как у чехова
и идти по улице будет значить идти по улице
а смотреть на тебя будет сутолока мыслительных импульсов.
милая ты моя девочка. разноголосицей. неуверенно.
* * *
разувайся, ретивое солнышко,
бросай здесь игрушечки-косточки,
оставляй сердце, пойдём со мной —
волос твоих золото мыть в горьких лужах,
пить пьянящий песок из осколков ладошек,
хлеб-вино воровать, целовать лёд обветренных губ,
лёжа в мокрой траве на обочине федеральной М8
среди безнадёжной ночи.
нам не будет ни половины царства, ни бочки в глубоком море,
ни шатров расписных, ни однушки под ключ на Сходне, —
только хриплый от пыльного воздуха шёпот,
солёная кровь ободранных пальцев, дрожащая кожа
и сбивчивый пульс наших слишком живых тел.
* * *
в любовании стабильностью пустоты
целуешь секунды знаками вопроса
дверной проем занимается явно не тем чем должен, но он прекрасен
о я так тебе верю
девочка девочка! побежали смотреть лису
мелким песком сыплется девочка из глаз и рук
снится однако же именно то что есть:
добросердечие ножниц на месте лиц,
из семейства лососевых только один лосось,
фиолетовые пробелы на месте чувств
лица показывают в основном то чего нет,
а мы называем происходящее: сон или бред
только представьте, ведь получился самый большой карточный замок с карточными кухнями карточными придворными и карточным входом через турникет.
почему-то тебя больше всего веселит то что турникет открывается только в одну сторону.
коридоры длинны, лестницы не имеют смысла,
фигуры охранников сделаны из песочного теста.
я видел в особенно натянутые моменты
как мы вместе с тобой покидаем праздник
и нас не провожают ни брызги шампанского ни красные ленты
в нас оседает бесплатная пудра,
постепенно теряя свои намерения.
потом мы купим специальный приемник
и нам будут передавать сообщения с болот об утопающих
а транзистор переделает их в ритмичную музыку.
он здорово поможет нам когда обитатели начнут исчезать из комнат.
хотя потом окажется что это всего лишь еще одна передача.
и — не выходить из комнаты, не совершать ошибок,
ведь на улице все твои мысли принадлежат всем,
а здесь так хорошо когда думаешь о том что хоть что-то действительно происходит.
цена это то что существует лишь в нашем бездействии,
наше бездействие напоминает раковину треугольника,
текст понимает меня гораздо лучше чем я его -
соседство букв, грамматический шоу-бизнес,
текст, всматривающийся в тебя,
и ты, как известное лицо,
при близком знакомстве оказываешься неизвестным.
и, должно быть, действительно зря -
ведь если ты выйдешь, то все замолчат,
а если замолчишь ты, начнется новая сцена.
* * *
повторяясь, мы существуем, узнаем друг друга.
рассчитывая на повторы,
касаемся присвоенными вещами
листьев травы, из их пепла пытаемся приподнять голову.
оставляем свои лабиринты снов
среди плетений листьев, слоев
земли. называя предметы пространства,
заменяем отсутствие в нем себя
на возможность спутать
окружающее с собой.
* * *
меня утрачивает происходящее
красное постепенно становится синим
будничный выбор из цветов и лекарства
раньше мне говорили полцарства
предлагали наследственность датского короля
убежал от запаха гнили и устал
мои плечи болят от пророчеств
моих голосов не признал бы теперь даже исконный владелец
интересующие предметы разрастаются до размеров небес
резонный вопрос насколько я здесь
устал предлагать воровать хлеб
суставы черствеют от ощущения имплицитности обретаемого
+ изможденность очевидности нас друг в друге
материнство устало от моей слепоты
самосожжение это предел порочности
самосожжения не существует
усталости не существует
в не существует
обретаемого не существует
меня здесь не существует
усталости не существует
небес не существует
теперь не существует
усталости не существует
наследственности не существует
раньше не существует
выбора не существует
красное не существует
утрачивает не существует
* * *
дыхание то же самое что понимание.
ты знаешь меня: я всем недоволен. каждой
мыслью. ежедневно сталкиваюсь с равнодушием
часовых стрелок, своей одежды, завтрака в 8.20.
предметы мира это отсутствие в нем тебя, – причина
уверенности в том, что ты существуешь. я каждое утро
говорю себе: бесчувственный кусок человека, пожалуйста,
чувствуй, руками, словами, глазами то, что вокруг происходит.
воздух, словно дурак, размечен направлениями нас друг к другу, и
следующее может быть любым в этом пространстве, ничем,
кроме нас,
не организованном
СТЕПЕНЬ ПРИСВОЕННОСТИ, ИЛИ ПОЧЕМУ У МЕНЯ НЕТ ВРЕМЕНИ я совсем как то где я есть,
простое тело, которое
воспринимает и отдает
смотрит и слушает
говорит и показывает.
оно разбросано и заслоняет окружающие
предметы. точки касания пространства со взглядом
становятся телом. свет, словно мышца,
определяет значение внутричерепного,
впрыскивается в совершающуюся реальность –
лоно потенций для новых смыслов,
и это лучше, чем только что вышедший 3й студийный альбом King Crimson через ламповый усилитель
лучше медитации под фиговым деревом в нищем пригороде города Дели
лучше уровня мир призраков в компьютерной игре doom 2
лучше серии утиных историй где Дональд Дак попадает в будущее
лучше эротических фантазий дочери вождя народа майя
лучше, чем голос Бет Гиббонс в 98м на концерте в Нью-Йорке
лучше, чем велосипед «Аист» в 1994-м
лучше, чем материнская грудь
лучше поездки молодоженов в obi за обоями для детской
лучше следов от складок на одеяле на твоей щеке утром 11 февраля 2008 года
лучше чем словно как будто все это есть точь в точь как когда
* * *
Стог упал, порезал сына, я влюбилась,
я рвалась, прямо в солнце улеглась.
Кто бежит? — Дрессировщик света.
Принесите ему глаза.
Осторожно, в пролетах лестниц
мы просыпали голоса.
Дорогие мои, я настежь
открыла окно, поймала звезду:
семь ночей не сплю и горю.
* * *
похоже что эйфория есть ощущение недостатка, ускользающее от рассудка.
в движениях рук отказываются сливаться все предыдущие
движения. голос становится чутче, и
постепенно занимает все больше
места. если это возможно,
давай сопровождать небьющееся
надписью «небьющееся».
придя на чистое поле
воспринимай рожь, цветы, голоса,
представь что это та самая воля
что словосочеталась с покоем.
представь
что здесь завершилась история
и осталось что-то совсем простое.
кажется, этот вагон не едет
ни в коктебель, ни в третий
рим. вместо конечного пункта — отсутствие
конечных пунктов. только гуситские
бесконечные перемолы, ленивое богословие,
да редкие новости из какого-нибудь ганновера:
«пожалуйста будь моим становящимся
ведь я так хочу существовать»
но в государстве воздушных шариков
нет ничего. а в происходящем
напрочь отсутствует качество шариков.
только спокойствие люстры, жестокость зубной пасты,
плюс невротичность всего прекрасного,
руки, пахнущие пеплом и пахнущие теплом,
окно и почти не меняющаяся фотография за окном —
предметы, одержимые идеей божественности.
их моментальность уживчива, как нечто рождественское,
помнишь, санта предупреждал о своем несуществовании.
взаимопроникновение — миф: пение — противоположность желания.
_________________________________________
Об авторе:
СЕМЁН ТРАВНИКОВ (1989-2016)
Родился в Уфе. Окончил Литературный институт им. А.М.Горького, учился в аспирантуре Государственного института искусствознания.
Публиковался в журнале «Воздух», интернет-журнале «TextOnly» и других изданиях.
Лонг-лист премии «ЛитератуРРентген» (2010).
Погиб в 2016 году.
скачать dle 12.1
