(стихи из книги «Смерть в лучшем смысле этого слова»)
*
Он принес в класс несколько мотков разноцветной шерсти
и всех обмотал, обвил, опутал.
Они смеялись до слез.
Шерсть была пружинистой.
Лежать в ней было тепло.
Нити не резали рук и ног.
Можно было даже передвигаться,
всем телом сразу,
рывками,
несколько сантиметров вправо, потом влево.
Они смешно сталкивались,
случайно тыкались друг в друга
губами.
Губы тоже были пружинистые, пушистые.
Они решили никогда не распутываться.
Поначалу дирекция делала все втихую.
Учителя вооружились
ножницами и бритвами.
Но перерезанные узлы и петли
тотчас же срастались
и становились еще крепче, чем прежде.
Кормили их с ложечки.
В конце концов об этом узнали все.
Школу оцепили,
вызвали роту десантников.
Но даже специальные резаки не брали шерсть.
Тогда ночью в класс напустили моль.
Проснувшись,
они не нашли ни единой ниточки.
Моль сожрала даже одежду.
Так их голенькими
и раздали родителям.
*
Я прочту стихотворение, которое, надеюсь, устроит всех:
гомосексуалов, гомофобов, лесбиянок, педофилов,
ну и наше меньшинство, лишённое причуд и вдохновения.
Я действительно полагаю, что есть только одна территория,
которая нас всех объединяет: это территория называется «эротика».
Таков мой опыт непосредственного общения с аудиторией.
Это единственная тема, которая искрится, обжигает, испепеляет.
Студенты, к примеру, начинают смеяться.
Глядят на меня и хохочут в голос:
вот этот, плешивый, брюхатый, короткопалый —
и туда же, в ту же дуду.
Пусть хохочут до колик, до спазмов в кишечнике.
Они ещё меня догонят, вон, уже бегут вприпрыжку,
ещё поползают с моё, ещё поглядят на отражение
в зеркале и, ужаснувшись, всё равно
потянутся, без стона, без блеска в глазах,
не дрогнув мускулом, которого уже и в помине нет.
Итак, я прочту стихотворение…
ДИАЛОГ
Л.С.
Когда она сказала, что платоническая любовь её не интересует
("Ты меня понимаешь?"),
он вспомнил неоплатоника Марсилио Фичино и его письма,
адресованные молодому другу Джованни Кавальканти.
Они жили вместе на вилле Кареджи во Флоренции.
Это гуманист Фичино первым прямо сказал, что "платоническая любовь" -
любовь мужчины к мужчине.
Был ли он твёрдым последователем Платона?
Преподавал ли своим учениками философию античного любомудра во всей полноте?
Govanni amico mia perfettissimo (" Мой самый совершенный друг Джованни"),
и дальше "Мой единственный друг, меня мучит, что ты пишешь мне, потому что обещал,
а значит твоими письмами движет не любовь, а расчёт".
Да, вспомнил Фичино и ответил ей:
"Тело - это спутник и дитя души. Даже если мы переступим границу
возможного и невозможного, мы не сможем предаться платонической любви".
В ответ она звонко расхохоталась,
как будто услышала то, чего ждала от него.
*
Сначала он делал вид, что всё в порядке,
что это нормально: современные браки
мобильны, динамичны, и потому уязвимы,
да и вообще не надо делать культ из семьи.
После ставил себе филологические компрессы.
Развод – это смена караула. Или узор, рисунок.
Что можно развести? Не «что», а «кого»: лоха.
А «что» - мосты, пилу (зубья вразбежку), кроликов.
Нет, кролики – это снова «кого».
Ещё вспомнил: «разводить руками» - мол,
так уж получилось, ничего не поделаешь.
В Ветхом Завете нашёл: «пустити жену».
Куда? Зачем? Об этом Книга умалчивает.
Нет, христиане правы: «брак – нерушимое таинство».
Да, правы, но где они, эти христиане?
Выписал словосочетание: «развести огонь»,
но стоило взять его в кавычки,
как оно обожгло, вспыхнуло, запылало.
Он встал из-за письменного стола,
подошёл к зеркалу
и увидел пожилого мужчину
с лужицами вместо глаз.
ПОД УТРО
В доме было полно людей:
дети, жена, мать,
и тут меня позвали к телефону.
Я взял трубку, и он сразу заплакал навзрыд:
— Игорь, Игорь, мне так плохо, спаси меня,
мы же так любили друг друга!
Я сказал:
— Кто это?
Он ответил:
— Да это же я!
И вдруг я понял, кто это.
Что это она,
и что горе исказило её голос,
а он всё кричал:
— Игорь, Игорь, помоги мне!
Сердце схватило меня за грудки,
или я схватил его рукой.
— Ну давай, кончайся, — сказал я сну.
Но он не кончался.
БИЛИНГВА
Электронная почта
гарантирует не только скорость,
но и анестезию.
К примеру, ты можешь долго читать и перечитывать
сообщение: "У Сэлли метастазы".
Только спустя три минуты
у тебя перехватывает горло.
Я влюбился в Сэлли в 1980 году,
когда в Лондоне услышал её воронежский говор.
В те годы английских славистов
посылали на стажировку либо в Москву, либо в Воронеж.
Когда мне и моей жене понадобились поручители
для получения британского подданства,
Сэлли сама предложила свою подпись.
Но при одном условии:
-Вы никогда, never, не будете голосовать за тори.
Мы хохотали в голос, но я до сих пор не знаю,
шутила она или нет. Наверно, шутила.
По крайней мере, вскоре я познакомил её
с моим приятелем, чистопородным тори,
и они поженились.
Сэлли перевела дюжину моих стихотворений,
но они не принесли мне славы.
Сэлли не виновата, впрочем, я тоже:
просто русское поэтическое мышление
сильно отстаёт во времени (на полстолетия) от английского.
Ещё Сэлли придумала для моей радиопередачи
рубрику "Мои любимые пластинки"
и первой в ней выступила:
рассказала о счастливом детстве в тени мамы и папы
под музыку Шуберта (трио Казальса, Корто и Тибо).
Ещё мы годами планировали встречу, но откладывали её,
потому что оба боялись, что это будет любовная встреча.
Электронная почта гарантирует скорость,
но не анестезию.
Я послал Сэлли эти стихи. Так, на всякий случай.
Стихам предпослал письмо:
"Дорогая! Вчера ночью я сочинил стихи о нас с тобой.
Пожалуйста, удели им полдня и переведи на английский.
Я хочу, чтобы они жили в двух языках, и мы вместе с ними.
Пожалуйста".
----------------------------------------------------------------------------------------------------
PS. Cэлли ответила, что мои стихи её глубоко тронули – до слёз. Обещала перевести их. Но не успела
*
— У нас в клинике все друг друга любят,
старожилы дают советы новичкам.
Считается, что мост над железной дорогой -
самый надёжный. Он метрах в трехстах от больничного парка.
Да, а ты что мне посоветуешь?
Ты же - после Максима - самый умный человек в моей жизни.
Я ответил, что лучше посоветоваться с врачом.
Мы умолкли.
— Думаю, - сказал я, - что у тебя очень серьёзные причины не делать этого.
Ты любишь своих детей, свой дом, Максима, наконец. Неужели ты хочешь
оставить травму в душах детей на всю жизнь?
Хорошо, Максим справится. У мужчин есть свои уловки.
Пока я говорил, она записывала мои слова в блокнотик.
Со стороны это было нелепо:
будто я диктую ей рецепт сложного блюда.
Издали я видел её бисерный почерк, буквы, сбитые в кучу,
напоминающую рой муравьёв или давленую чернику.
Вот тогда-то я понял, что её ничто не удержит.
И не ошибся.
БОЛЬШЕ Я ЕГО НЕ ВИДЕЛ
Я знал его неплохо, можно сказать хорошо.
В мою аптеку он заходил часто.
Всегда брал экстракт корней одуванчика
(«печень надо чистить каждый день, как зубы»),
аспирин («от моей любимой мерцательной аритмии!»)
пачку тёмно-кровавого боярышника
(«для бодрости»).
Он относился к клиентам,
которых я называл про себя «реакционными романтиками».
Любил вспоминать, как мать в детстве
ставила ему горчичники на пятки,
и тогда-то он понял, что душа и вправду в пятке.
Ещё с любовью говорил о кислородных подушках
(«прежде были пузатые цвета хаки, а теперь синие и плоские, как постельные подушки»),
жалел, что не испытал на себе силу пиявок
и зелья из шпанской мушки, сушёной крови крота и летучей мыши.
После он куда-то исчез, и когда появился, я едва узнал его:
тусклые глаза, серая кожа, лыжная шапка на голове.
Он вяло поздоровался и протянул мне рецепт.
Я взглянул на рецепт и сразу всё понял.
Больше я его не видел.
ДВЕ ТРУБКИ
Трубка старая дымится,
Дыма облачко клубится.
Трубка гаснет наконец.
Вот и повести конец.
Даниил Хармс
Что псевдоним «Хармс» - от «Холмс»,
и без меня известно.
Поэт сам написал в дневниках в 1937 году:
«Когда-то у меня была поза индейца, потом Шерлока Холмса, потом йога, в теперь раздражительного неврастеника».
Хармс одевался как англичанин: кепи, бутсы, гетры, гольфы плюс трубка.
Известно также, что Хармс на допросах в НКВД
косил под психа, чтобы избежать расстрела в 1941 г.,
и своего добился: справку получил.
Но вот что в этой истории практически не известно.
Дело в том, что Шерлок Холмс, как полагают современные психиатры,
страдал т.н. биполярным расстройством с сопутствующими этой болезни
депрессией, бессонницей, манией, экстравагантным поведением и аутизмом.
Хармсу же ошибочно поставили диагноз «шизофрения», хотя он явно работал под
Шерлока Холмса. Такого рода ошибочная диагностика шизофрении
была особенно распространена в СССР. Всё же это не помешало принудительной госпитализации Хармса в тюремную больницу при «Крестах» (Петербург/Ленинград) и его смерти.
Да, Хармс кончил жизнь в тюрьме, а Холмс жил и умер как сыщик.
Но оба они любили курить трубку.
*
Ивану Н. Толстому
Дикая история!
Известно, что в казино не пускают
международных авантюристов-шулеров.
Их снимками обмениваются респектабельные игорные дома,
и вышибалы действуют, как и подобает вышибалам.
Меня перестали пускать в зоопарки! Началось с лондонского.
Теперь не пустили в пражский, хотя и вернули деньги за билет.
В закрытой инструкции для зоопарков опубликована моя любовная лирика
«Зоотехник и зверок», «Почему стрекозы?», «Кротиное»,
причём, ханжи не поскупились и оплатили перевод этих стихов
на несколько языков, включая мёртвые.
Интересно, в дельфинарий меня тоже не пустят?
Боюсь, что нет. Припомнят:
«Рыла дельфиньи, детские спины
И плавники, острее ножей.
То ли дети топят дельфинов,
То ли дельфины топят детей».
А на кладбище?
* * *
На вторую годовщину смерти
мы пришли к её могиле.
Положили цветы.
По дороге домой я подумал:
«Это ж надо, она лежит буквально
в двухстах метрах от Франца Кафки.
Повезло старухе!»
А когда ей не везло?
Дома художник П. остроумно заметил,
что покойница «была метафизически безотказна,
настолько метафизически, что
воспользоваться этим физически
было просто безвкусно».
А я подумал, но не сказал:
вот, допустим, съезжаешь из квартиры,
и грузчики уже всё вынесли,
а в самом конце снимают со стен
картины, фотографии,
и на стене остаются светлые пятна.
Вот так и с Соней:
в душе остались светлые пятна,
почти солнечные,
да, почти.
_________________________________________
Об авторе: ИГОРЬ ПОМЕРАНЦЕВ
Родился в Саратове. Рос в Забайкалье и Черновцах. Окончил романо-германский факультет Черновицкого университета. Работал учителем сельской школы в Карпатах, техническим переводчиком в Киеве.
В 1978 году эмигрировал в Германию. С 1980 года - в радиожурналистике (Русская служба «Би-Би-Си»), на «Радио Свобода» с 1987 года, с 1995 года — в Праге. Редактор и ведущий радиожурнала «Поверх барьеров».
До эмиграции опубликовал стихи в журнале «Смена». В самиздате распространялись стихи и повесть «Читая Фолкнера» (журнал «Синтаксис», 1979, № 5).
Автор радиопьес «Любовь на коротких волнах», «Любимцы господина Фабра», «Вы меня слышите?», радиоповести «Баскская собака»
Член редколлегии альманаха «Дерибасовская-Решильевская» (Украина).
Первый лауреат Премии имени Вяземского, учреждённой альманахом «Urbi», лауреат журнала «Октябрь», обладатель «Эфирной шкатулки» (премия Международной академии телевидения и радио).
Автор кинопроектов "Время истекло", "Шов. Психолог на войне", "Холмс и Хармс", "Сапог", "Площадь Украина" и др.
Библиография
Альфы и серенады. Проза. — Лондон: RR Press, 1985.
Стихи разных дней. — СПб.: Советский писатель, 1993.
Предметы роскоши: Belles-lettres. Проза. — СПб.: ИНАпресс, 1995.
По шкале Бофорта. Эссе. — СПб.: Urbi, 1997.
News. Стихи. Проза. — Киев: Факт, 1998.
Почему стрекозы? — СПб.: Изд. ж-ла «Звезда», 1999.
Красное сухое. — М.: НЛО, 2000.
Радио «С». Книга радиосюжетов. — М.: МК-Периодика, 2002.
Те, кто держали нас за руку, умерли. Избранные стихи. — М.: НЛО, 2005.
Служебная Лирика. — М.: НЛО, 2007.
КҐБ та інші… — Киев: Грани-Т, 2009.
КГБ и другие стихи. — М., НЛО, 2010
Czernowitz Черновцы Чернівці. — Черновцы: Meridian Czernowitz, 2012.
Homo Eroticus. — Киев: Дух і Літера, 2013.
«Поздний сбор» - Черновцы, Meridian Czernowitz, 2014
«Смерть в лучшем смысле этого слова» – Рига, Литература без границ, 2015
Фото Milena Findeis
скачать dle 12.1
