Редактор: Валентина Чепига
Предисловие Валентины Чепиги: Эдвард Лир – один из основоположников поэзии абсурдности и автор абсурдистских лимериков-пятистиший. Существует мнение, что лимерики как жанр отражают британский характер. Творчеством Лиры вдохновлялись Льюис Кэрролл и французские сюрреалисты, а также Даниил Хармс. В переводе Алины Лацинник.ДЖАМБЛИВ решете в море вышли они – о да!
В решете отправились в море.
Волновались друзья: «Вы зачем? Вы куда?
В бурном море зимой ледяная вода...»
В решете они вышли в море.
И когда небо с морем вставали стеной,
И когда решето закружило волной,
Восклицали они: «Ну и пусть! Всё равно!
Мы морей не боимся, мы и море – одно!
В решете поплывём мы по морю!»
«Там, в далёкой стране, словно в сказочном сне,
Там, где даже утёсы поют,
Синерукие Джамбли
Зелёноголовые,
Длиннорукие Джамбли
Учёноголовые
В решете вдаль по морю плывут».В решете они в море уплыли – о да!
Понеслись они вдаль в решете.
И к гавайской сигаре зелёный платок
Привязали бечёвкою за уголок,
Словно к мачте, в своём решете.
Глядя вслед им, на суше рыдал стар и млад:
«Возвращайтесь! Не будет дороги назад!
Решето протекает, вы схватите грипп,
Если раньше не станете кормом для рыб! –
Кто ж по морю плывёт в решете!»
«Там, в далёкой стране, словно в сказочном сне,
Там, где даже утёсы поют,
Синерукие Джамбли
Зелёноголовые,
Длиннорукие Джамбли
Учёноголовые
В решете вдаль по морю плывут».Решето вода заливала – о да!
Решето вода заливала.
Чтобы ноги подольше не промокали,
Сапоги промокашкой они обмотали,
Завернувшись в неё, словно в клетчатое одеяло.
Провели они ночь в оловянном кувшине.
«Всех на свете, – твердили, – умней мы, отныне, –
Пусть темны небеса, а дорога длинна –
Мы спокойны, ничья нас не гложет вина,
Промокашка у нас – одеяло».
«Там, в далёкой стране, словно в сказочном сне,
Там, где даже утёсы поют,
Синерукие Джамбли
Зелёноголовые,
Длиннорукие Джамбли
Учёноголовые
В решете вдаль по морю плывут».И весь день они плыли и плыли,
А ночью в прибрежных горах
Протрубили они в старый бронзовый рог,
Разнеслась песня их на сто тысяч дорог
И слышна была на небесах.
– О, как же мы счастливы, добрые боги,
Что вышли мы в бурю, не зная дороги!
В кувшине мы спим и по морю плывём,
В неведомый край мы когда-то придём,
Купаясь в солёных волнах.
«Там, в далёкой стране, словно в сказочном сне,
Там, где даже утёсы поют,
Синерукие Джамбли
Зелёноголовые,
Длиннорукие Джамбли
Учёноголовые
В решете вдаль по морю плывут».И на Запад приплыли они – о да!
В страну первозданных лесов.
Купили на рынке козлёнка и тачку,
Фунт риса, брусничный пирог и жвачку,
И десяток древесных сверчков.
Взяли трёх куропаток и шесть чёрных галок,
Обезьянку с когтями из сладких фиалок,
Хмельно-эльного пива сорок пять упаковок
И сыров «бри» и «чедддер» без счёта головок.
«Там, в далёкой стране, словно в сказочном сне,
Там, где даже утёсы поют,
Синерукие Джамбли
Зелёноголовые,
Длиннорукие Джамбли
Учёноголовые
В решете вдаль по морю плывут».И спустя двадцать зим в край родной возвратились,
Покинув морской простор.
Все сказали: «О, как же они возмужали,
На Ужасных Озёрах они побывали
И видели Чанкли Бор».
Их приезд был отмечен весёлой пирушкой,
Лился пунш, гости ели пельмени с индюшкой.
И каждый сказал: «Если буду я жив,
Поплыву в решете, как начнётся прилив,
Я хочу повидать Чанкли Бор».
«Там, в далёкой стране, словно в сказочном сне,
Там, где даже утёсы поют,
Синерукие Джамбли
Зелёноголовые,
Длиннорукие Джамбли
Учёноголовые
В решете вдаль по морю плывут».ДОНГ – СВЕТЯЩИЙСЯ НОСЕсли тьма расползлась и в гнетущей тиши
В Громбулинской Долине не видать ни души
Долгой зимнею ветреной ночью,
Если берег и море затеяли спор,
Если волны залили подножия гор,
А вершины гор порваны в клочья
И грозно шумит Чанкли Бор –
Тогда сквозь непроглядную тьму
Что-то яркой искрой взлетает к холму,
Одинокой серебряной искрой.
Пронзая угольно-чёрный мрак,
Лучик света, похожий на дальний маяк,
Освещает берег скалистый
И всё не погаснет никак.
Ползёт. Замирает. И снова ползёт.
Вдруг вспышкой блестящей несётся вперёд.
Проходит всё дальше сквозь липкую мглу...
То дерево-Бонг озарит, то скалу.
И все, кто в глухую полночь не спят,
С террас и балконов протяжно кричат,
Звоня в старый бронзовый гонг:
Это Донг, это Донг,
Это Донг лучик света пронёс.
Это Донг, это Донг,
Это Донг Светящийся Нос!
Когда-то давно
Был Донг красивый и молодой.
Но вдруг дочку Джамблей увидел в окно –
И с тех пор потерял покой.
В решете к ним Джамбли приплыли – о, да! –
В бухту Земмери Фидд, где прозрачна вода
И в коралловых устрицах дно,
Где равнин и деревьев разносится хор,
Уносясь днём и ночью в океанский простор:
«Там, в далёкой стране, словно в сказочном сне,
Там, где даже утёсы поют,
Синерукие Джамбли
Зелёноголовые,
Длиннорукие Джамбли
Учёноголовые
В решете вдаль по морю плывут».Счастьем, счастьем светились те дни!
Днём весёлые Джамбли цветы собирали,
Хороводы водили они по ночам,
А Донг на свирели взывал к их сердцам –
И Джамбли ему подпевали.
Проводил Донг с любимой все ночи и дни,
Верил в то, что навек неразлучны они,
С восхищеньем рассматривал рук синеву
И волос морскую траву.
Но однажды настала ужасная ночь –
Джамбли в решете отчалили прочь,
А Донга бросили, как сироту,
Вечно вглядываться в пустоту.
Он глядел и глядел, не шевелясь,
Как зелёный парус скрывался из глаз.
Слушал песню о Джамблях бедный Донг в тишине,
День и ночь напролёт на сыром валуне:
«Там, в далёкой стране, словно в сказочном сне,
Там, где даже утёсы поют,
Синерукие Джамбли
Зелёноголовые,
Длиннорукие Джамбли
Учёноголовые
В решете вдаль по морю плывут».Солнце стало клониться к закату.
Донг поднялся и громко сказал:
– Если разум имел я когда-то –
То давно я его потерял.
И с этого дня бродит Донг по полям,
По лесам и болотам, равнинам, холмам,
Бродит Донг, как в тумане, бродит Донг, как в бреду
И поёт: «Дочку племени Джамблей найду!»
Пусть всю жизнь я буду искать –
Я увижу её опять!
Из волынки Донга серебряный звон
Разливается. Ищет любимую он.
Для того, чтобы видеть во тьме по ночам,
Он из стеблей дерева Твангавам,
Что растёт меж ромашек и роз,
Связал себе дивный нос.
Очень странный нос, доложу я вам.
Нос торчит огромной рыжей морковкой,
К макушке Донга привязан верёвкой.
А внутри этот нос совершенно пустой
И вставлен в него фонарь золотой.
Чтобы ветер
Фонарь не задул случайно,
Он подвязан повязкой, крепкою чрезвычайно.
Сквозь отверстия льются косые лучи,
Освещая дорогу в кромешной ночи.
И с тех пор все ночи и дни напролёт
По холмам и равнинам бедный Донг бредёт,
И сквозь вой шакалов и крик обезьян
Тихий плач свирели льётся в туман.
Донг всё ищет и ищет – но как отыскать?
Не увидеть любимую Донгу опять.
Одинокий и грустный, меж роз и мимоз,
Бродит Донг-светящийся нос!
И все, кто смотрит в полночный час
С балконов и с башен, со стен и террас,
Кричат, если видят блуждающий луч,
сияньем пронзивший унылую ночь.
Кричат и звонят в старый бронзовый гонг:
– Слыхали, по лесу проходит Донг.
Идёт по равнине,
Залез на утёс,
Донг-светящийся нос!
ПЕЛИКАНИЙ ХОРМы пеликаньи короли,
Лучшие птицы всей земли.
Как хороши наши клювы-сачки,
Ноги, похожие на плавники!
Плошкин-Плюшкин в золоте глаз,
Нет в мире птицы счастливее нас.
Плёскин-Пляскин пойте с утра –
Так было завтра и будет вчера!
Для пеликанов Нил – отчий дом.
Мы на утёсах над Нилом живём.
Днём мы рыбачим, а по вечерам
К жёлтым безлюдным мчим островам.
В сумерках солнце тонет в реке,
Скалы коричневы вдалеке.
В тусклых лиловых водах речных –
Пенные ибисы в звёздах седых.
Мы в хороводе крыло к крылу
Плюхаем-пляшем, как на балу.
Клюв изгибая, хлюпая ртом,
Мы пеликанью песню поём.
Плошкин-Плюшкин в золоте глаз,
Нет в мире птицы счастливее нас.
Плёскин-Пляскин пойте с утра –
Так было завтра и будет вчера!
В прошлом году наша доченька Делл
Вдруг заневестилась. Свет обомлел.
Ради неё мы устроили пир
И пригласили весь птичий мир:
Цапля и аист, пингвин и баклан,
Красный фламинго, чёрный тукан.
Гуси, и лебеди, и журавли –
Птицы слетелись со всей земли!
Тысячи ринулись в наши края,
Ели, и пили, и пели друзья.
Слышите, эхо гремит до сих пор –
Помнят утёсы торжественный хор.
Плошкин-Плюшкин в золоте глаз,
Нет в мире птицы счастливее нас.
Плёскин-Пляскин пойте с утра –
Так было завтра и будет вчера!
Принц журавлей тоже прибыл на бал,
Франтом нарядным он выступал.
Синие перья его, словно фрак,
Хвост элегантен, как флагманский флаг.
А панталоны в зелёных цветах
Пальцы скрывали на длинных ногах.
Птицы молчат, но известен секрет –
У журавля перепонок нет!
Только Журавль нашу дочь увидал –
Жаркой любовью к ней воспылал:
Как подошёл ей из крабов венок,
Как ковыляла она, плюх-да-скок!
К Делле Журавль полетел прямиком,
Рыбным прельстил он её пирогом.
Ей подарил крокодилье яйцо
И золотое с рубином кольцо.
Раньше, чем землю окутала мгла,
Девушка сердце ему отдала.
С Нилом рассталась, простилась с семьёй
И улетела с пернатой толпой.
Плошкин-Плюшкин в золоте глаз,
Нет в мире птицы счастливее нас.
Плёскин-Пляскин пойте с утра –
Так было завтра и будет вчера!
Выше и выше в сизую мглу
Вместе летели крыло к крылу.
Дальше и дальше от наших глаз...
Грустная песня с неба неслась.
И с этих пор, если лунная ночь,
Мы смотрим в небо, зовём нашу дочь.
Делла в ручьях Чанкли Бора живёт,
Вряд ли когда-нибудь в гости придёт.
ДВА СТАРЫХ БОБЫЛЯДва старых бобыля в одной квартире жили.
Один нашёл печенье, другой мышонка в мыле.
Сказал ловец печенья хозяину мышонка:
«О, как же это вовремя!» – и засмеялся звонко. –
«Остался нам на ужин кусочек рафинада,
И нет у нас ни пенни – а пообедать надо!
Здоровью вреден голод. Мы потеряем в весе,
Лишимся мы зубов, бровей – и мыслей о прогрессе!»
Сказал ловец мышонка хозяину печенья:
Давай нафаршируем мышь – и будет угощенье!
Найти бы где-то перца и луку двести грамм,
И счастье улыбнётся голодным бобылям!
В ближайший город бобыли помчались, что есть мочи,
Искали лук и перец весь день до поздней ночи.
Две луковки нашли, а перца нет как нет
Ни в лавочке, ни на базаре – вот беда из бед!
Но подсказал прохожий: есть за холмом пещера.
Вверх поднимайтесь по тропе, пройдёте вдоль карьера –
И там средь неприступных скал живёт один мудрец,
Он старый перец, и вообще он тот ещё шельмец.
Хватайте перца-мудреца, за пальцы ног тащите –
И вниз тяните шельмеца, и на куски рубите.
Шинкуйте меленько его, затем смешайте с луком –
И фарш вам будет первый сорт, во славу всем наукам!
Услышав это, бобыли в то самое мгновение
На холм полезли, позабыв и про сердцебиение,
И про жестокий ревматизм… И там, один, в углу
Сидел мудрец длиннобородый с книгой на полу.
– Мудрец! – вскричали бобыли, – бросай своё учение!
Стать перцем в нашем фарше – твоё предназначение!
Мудрец спокойно посмотрел в упор на бобылей…
Затем огромный том поднял коварный прохиндей,
В две лысины блестящие нацелился – и ухххх -
С горы скатились в пропасть бедняги во весь дух!
Когда же воротились на свой родной порог,
Мышонок сгрыз печенье и пустился наутёк.
Тогда обиделись они, покинули свой дом,
А что случилось дальше – никто не знал о том.
_________________________________________
Об авторе: ЭДВАРД ЛИР (1812–1888)
Английский поэт, художник и мастер абсурдного юмора, чьи причудливые стихи и лимерики стали классикой английской литературы. Первым популяризировал форму лимерика, наполнив её игривыми рифмами, вымышленными существами и забавными ситуациями. Помимо литературного таланта, Лир был также выдающимся иллюстратором — его перо одинаково ловко изображало как экзотических птиц, так и нелепых персонажей его фантастических историй. Его творчество сочетает детскую наивность с тонкой иронией, оставляя простор для воображения как детям, так и взрослым. Лир был человеком хрупкого здоровья и глубоких внутренних противоречий. Он страдал от эпилепсии, одиночества и нередко прятал свою уязвимость за завесой весёлых нелепиц. Многие его стихи — за всей кажущейся несерьёзностью — пронизаны тонкой грустью и меланхолией. Много путешествовал, особенно по Италии и Греции, и его путевые альбомы ценятся не меньше, чем стихотворные сборники. Лир оставил после себя не просто набор курьёзных строк, а поэтический мир, полный странных звуков, немыслимых слов и трогательной человечности.
_________________________________________
О переводчике: АЛИНА ЛАЦИННИК
Живёт в Израиле с 1990 г. Училась на филологическом факультете Московского педагогического института. В Израиле получила степени Бакалавра по русской литературе в Еврейском Университете в Иерусалиме и Магистра возрастной психологии в университете имени Бен Гуриона. Работает в центре детского развития в Тель-Авиве и в собственной психотерапевтической клинике. Участвовала в семинаре переводчиков поэзии Ури Цви Гринберга в Иерусалиме под руководством Игоря Бяльского и в семинаре переводов Андрея Козырева. Переводы печатались в журналах: «Иерусалимский Журнал», «Эмигрантская Лира», «Литературный Иерусалим», «Журнал-Газета "Мастерская"», «Заметки по еврейской истории», «Менестрель», «Четырёхлистник». Автор книги психологических сказок для детей и родителей. Книга переведена на иврит. Некоторые сказки печатались в журнале «Формаслов».
скачать dle 12.1
